Наш Орлик... История о лошади..

 Современный человек живёт десятки тысяч лет. К этому времени им уже были одомашнены многие животные, ставшие для него помощниками. Среди них оказалась и лошадь. С этим сильным умным и выносливым спутником связано немало легенд и преданий. Лошадь воспета в сказках и былинах, в народных песнях, художественных произведениях, кинофильмах.
 Вплоть до середины прошлого столетия лошадь была незаменима в народном хозяйстве, в армиях большинства стран. Я хорошо запомнил годы, когда благодаря лошади возрождалась наша страна после военной разрухи.
Вот лишь одна из историй, связанных с лошадью.
 Вскоре после войны наша семья переехала жить в один из районов Калининградской области, где какое-то время средством передвижения и тягловой силой оставались лошади. На них пахали, обрабатывали землю, убирали выращенный урожай. Доставляли продукты и почту. На случай болезни человека до больницы тоже отвозили на лошади. Школа наша располагалась за несколько километров, а потому мы, мальчишки, добирались до неё так же на лошади. Зимой - на санях, в остальное время года - на телеге.

Стала появляться техника, но лошадь продолжала верно служить человеку на самых разных работах.

... Жизнь свою на новом месте мы начинали на отдалённом хуторке в несколько домиков, где ещё недавно жили прусские немцы. Место было удивительным по красоте. - кругом густым малиновым озером цвели кипрей, Иван-чай, клевер и другие медоносы. Поэтому было принято решение обустроить здесь колхозную пасеку, на которой стали работать наши родители.
 
Стояло лето, когда, как говорится, рожь в наливе, овёс в кафтане, а на гречихе и рубашки нет. Место для ульев было выбрано так удачно, что окружающие нас пейзажи живой природы никого не оставляли равнодушным. Мы тоже прибегали сюда с большим удовольствием. Если раньше подобные красоты проходили мимо моего внимания, то теперь я любовался ими часами.

 К тому времени мой отец успел поработать кочегаром-механиком на чугунолитейном заводе, письмоносцем. Было это до войны. А потом был фронт и тяжелейшая работа солдатом, когда смерть подстерегала на каждом шагу. А когда снял солдатскую шинель, приехав на свою малую родину в Калужскую область, то пошёл работать на шахту.

Трудными были послевоенные годы. И вот новая должность. Общение с пчеловодами, среди которых по штату числился мой отец и наш сосед по хутору дядя Вася Латышев, доставляли мне большое удовольствие.

Постепенно уходило ощущение, что мы оторваны от большой земли. Что существуем на положении отшельников.
 С внешним миром нас связывал единственный вид транспорта - лошадь. Мерина звали Орликом. Годами он уже был не молод, хромал на одну ногу, но всё ещё оставался сильным и выносливым. Какое-то время он тоже был для нас "скорой помощью", общественным транспортом, почтовиком. Нам многие писали из центра России, интересовались, как складывается наша жизнь на дальнем западном рубеже нашей страны.

Наступал вечер, мы усаживались за большим кухонным столом, и отец начинал читать далёкие и трогательные послания от родственников и друзей. В такие же вечера писались ответы, и я любил наблюдать, как отец выводит на бумаге строчки при керосиновой лампе.

 Одна беда - наш четвероногий помощник был весьма упрямым. Уже через несколько дней он показал свой характер. Однажды мы возвращались из райцентра, куда ездили за нехитрыми пожитками очередного переселенца из центра страны, доставленными по железной дороге. Когда до дома оставалось совсем немного, повозка вдруг остановилась. Причины для этого, как нам показалось, не было, и Латышев дёрнул за вожжи. Орлик заупрямился, и тогда мужчина взял в руки хворостину. Мерин сердито повёл ушами, громко заржал, высоко подняв передние ноги. Латышев схватился снова за прут, чтобы как следует проучить строптивого упрямца, но потом передумал, вспомнив наказ бригадира колхоза, что Орлик очень своенравное животное, и если он устал, то наказывать и принуждать его бесполезно.

Скрывая недовольство, мужчина подошёл к лошади, сказал несколько тёплых слов и ласково потрепал по гриве. Орлик успокоился, но идти дальше категорически отказывался. Мы тоже не стали упорствовать и решили его оставить на время в покое.

 На восточном склоне холма, ближе к небольшой речушке, росла сочная, густая трава, куда мы и отпустили нашего помощника, чтобы вернуться за ним через час-другой. Но и после этого приключения продолжились.

Придя за Орликом, мы его на месте не нашли, а обнаружили за берёзовой рощицей. Едва увидев Латышева с уздечкой в руке, он бросился к нему навстречу сам. Мужчина не ожидал такой реакции, растерялся и невольно спрятался за ствол дерева. Не добежав несколько метров, Орлик остановился и с любопытством посмотрел на мужчину. Чуть позже по этому поводу было немало смеху и шуток, улыбался и наш сосед, хотя по его признанию в те минуты на лугу ему было не до смеха.

После такой "проверки на дороге" Орлик спокойно позволил запрячь себя в телегу и уже до самого хутора шёл без причуд.

 Так постепенно проходило наше привыкание друг к другу. Мы начинали понимать, что Орлик очень умный конь, знали, как вести себя в те или иные моменты, что можно ожидать от него, чем он может удивить нас на этот раз. Видели, какое удовольствие испытывает мерин, если вдруг наши интересы не совпадали, а он норовил настоять на своём. Для него это была своего рода игра, с правилами которой мы должны были считаться. Учитывая всё это, мы с нескольких раз без особых трудностей перевезли со станции все вещи.

 Однажды вечером к нам заехал колхозный конюх. Это были редкие минуты отдыха, которые отец использовал на сооружение столов, табуреток, шкафов и полочек. Так у нас появилась мебель. Через лет десять мы вернёмся на малую родину отца, а его поделки нам будут служить ещё полвека.

 Услышав историю про Орлика, мужчина улыбнулся: "У него такой характер. Одного парня в бригаде даже за ухо укусил. Но что хочу сказать, грубостью ничего не добьёшься. С ним надо подружиться и тогда поймёшь, какое это преданное животное".

Пройдёт немного времени, и мы в этом убедимся не один раз. В тот приезд к нам конюх рассказал некоторые подробности из жизни Орлика. Заднюю ногу, на которую он теперь прихрамывал, тот, оказывается серьёзно повредил в борьбе с другим жеребцом. Тот был намного сильнее и старше его. К Орлику привыкли. Лошади тогда были на вес золота, но во время болезни нашлись люди, которые намеревались сдать животное на мясокомбинат. Решение откладывалось, за Орликом ухаживали женщины и дети. А с образованием пасеки его, уже окрепшего, перевели к нам на более лёгкие работы.

После это случая характер у мерина заметно испортился. Конечно, он всё понимал и очень болезненно переносил всё то, что с ним приключилось.

 Эта беседа с конюхом окончательно изменила наши первоначальные впечатления об Орлике. Теперь, отправляясь за ним на луг, мы брали с собой краюху хлеба, посыпанную солью. Ему льстило, когда к нему обращались мягко и по-доброму. И мы скоро заметили, что и Орлик становится другим. Что наши отношения меняются в лучшую сторону. Нам нравилось, что Орлик не чувствует себя одиноким, уже не стремится убежать в общий табун, не доставляя нам тем самым дополнительные проблемы.

... В ночные часы мы часто слышали волчье завывание, от которого мурашки бегали по коже. Замолкала волчица, начинали подавать голоса щенки. Казалось, будто плачет кем-то брошенный или заблудившийся ребёнок. За время запустения после войны здесь расплодилось большое количество серых хищников, которые причиняли колхозному хозяйству немалый ущерб. Волки настолько осмелели, что могли подойти к жилью, задавить зазевавшуюся собаку, пробраться в курятник или овчарню. Ежегодные облавы никак не могли переломить ситуацию. Чувствовалось, что у стаи очень хитрый и умный вожак.

 В такие минуты я думал с тревогой: "Как там Орлик? Не опасно ли ему оставаться на ночь на лугу в полном одиночестве?" А ещё эти путы...Верилось, что он сможет постоять за себя, но беда всё-таки случилась.

Однажды рано утром нас разбудило громкое ржание лошади. В эти ранние часы наш Орлик никогда домой не возвращался. Я выглянул в окно и всё понял. По двору испуганно метался, дрожа всем телом Орлик. На его передней ноге болтался кусок оборванной верёвки, а на крупе лошади виднелась большая рваная рана от зубов хищников. К счастью, она оказалась не очень глубокой, были порваны лишь мягкие ткани.

 "Теперь придётся потерпеть, мой дорогой ", - сказал Латышев и нежно погладил мерина. Тот начал успокаиваться, поняв, что человеческие руки хотят облегчить его страдания. И лишь когда приступили к обработке самой раны, он недовольно покосился и нервно задвигал ушами.

 Прошло больше двух недель, и рана начала понемногу затягиваться. Все эти дни забота о лошади лежала на женщинах, наших матерях, которым мы тоже помогали. За это время была обнаружена самая опытная волчица с выводком, и стая распалась. Часть волков удалось ликвидировать. Мы теперь могли не опасаться за жизнь нашего помощника.

 Началась заготовка кормов, и в бригаде потребовалась грузовая лошадь. Однажды к нам приехал бригадир колхоза на бричке, запряжённой молодой кобылой. "Мы решили сделать замену, - сказал мужчина. - Эта кобыла жерёбая, и её нельзя использовать на тяжёлых работах. На время сенокоса пусть побудет у вас, а Орлика я заберу с собой".

 Такой обмен доставил нам немало хлопот. С кобылой было трудно сладить. Едва освободившись из упряжи, та тут же убегала в табун. Одинокая жизнь, видимо, её не устраивала. Мы часто вспоминали нашего Орлика, к которому уже успели привыкнуть. Ему тоже разлука давалась нелегко, и поэтому однажды утром он к нам вернулся. Это была необыкновенная встреча, особенно для нас, мальчишек. Оказалось, все эти дни Орлик тоже вспоминал нас и ещё раз показал свою преданность и любовь. За ним пришли во второй раз, но и после этого он опять вернулся к нам.

 "Да, задачка, - хмыкнул в усы бригадир. - Не думали, что вы найдёте общий "язык". Ладно, пусть остаётся, а мы что-нибудь придумаем".

 Такому решению радовались все, а мы, ребятня, были на седьмом небе от счастья.

 С каждым днём Орлик становился всё более послушным. Раз в неделю мы его чистили, освобождали гриву от репейников, мыли в реке и сами с большим удовольствием барахтались в воде. Такие гигиенические процедуры проходили спокойно, доставляли Орлику немало приятных минут. Иногда, казалось, он вот-вот заулыбается, если бы умел это делать. Если мы, заигравшись, забывли о нём на какое-то время, наш милый Орлик напоминал о себе сам. Подходил и тыкался в плечо мягкими, влажными губами.

 В один из летних дней мы с отцом отправились в ближайший лес,, чтобы подобрать для упряжи подходящий материал и сделать из него дугу. На душе было неспокойно. Пчёлы должны были вот-вот зароиться, а нашего главного специалиста по пчеловодству свалил радикулит, и Латышев лежал в больнице. Как мы ни торопились, момент был упущен: перед одним из ульев трава была примята. Это говорило о том, что рой отсюда уже улетел. Поведение пчёл в соседнем улье тоже показалось подозрительным, и мы бросились туда. Но там было всё спокойно.

 И вдруг совсем рядом послышалось густое жужжание. Мы оглянулись и увидели на краю крышки по другую сторону улья, живой, шевелящийся, тёмный сноп, готовый подняться в воздух.
 "Двойной рой, - крикнул отец. - Мы не должны его упустить". На раздумье времени не оставалось, и отец плеснул на рой водой.

 Однако на этот раз попытка с водой не помогла, и живая масса поднялась в воздух, направляясь к лесу. Что делать? Здесь нужна была помощь Орлика. Схватив роевню, отец побежал к месту, где обычно пасся мерин. А Орлик, будто догадавшись обо всём, сам бежал навстречу. Поднялся ветер, насекомые замедлили скорость полёта, снизились и стали более заметны. Орлик быстро догнал рой, который сел на одно из деревьев. "Теперь-то они никуда не денутся", - вздохнул я с облегчением. Так и получилось, и пчёлы без особого труда были сняты с дерева.

 После этого случая наша любовь к Орлику стала ещё крепче. На его выходки, которые он позволял себе всё реже и реже, мы теперь смотрели другими глазами. Они уже не казались нам странными, неожиданными. Мы реагировали на них с улыбкой, а не так болезненно, как это было раньше.

 Наступила осень, ульи с пчёлами свезли в специальные помещения, где им предстояло зимовать. Работы стало поменьше. Нам выделили участок леса - надо было заготавливать дрова.

 Начав терять слух год назад, наш Орлик к этому времени оглох полностью. И вот эта глухота чуть было не привела к беде.

Родители были заняты на самых тяжёлых операциях, мы тоже не сидели без дела. Старшие из детей обрубали сучья, мы относили их к костру и сжигали. Мы с малых лет были приучены к подобной помощи: по дому, на огороде, присматривали за младшими сёстрами и братьями, в период сенокосной страды на лугу. Быстро обучались работать молотком, топором, пилой, косой, граблями, лопатой, а старшие из детей даже плугом. Управлять лошадью мы тоже учились также естественно, как начинают ходить.

 Мы с отцом ехали с очередным возом. Телега шла лесной дорогой, её подбрасывало из стороны в сторону на ухабах и колдобинах, на корнях деревьев. Отец отлучился на минуту, я остался его ждать. В этот момент Орлик, без всякой на то причины, решил продолжить путь.Это произошло так неожиданно, что я потерял равновесие и чуть было не свалился на землю. К счастью, моя нога застряла среди бревён, и я повис между колёсами. Кричать было бесполезно, а вожжи я выронил при падении. Орлик продолжал идти.

 "Если освободится нога, - промелькнула тревожная мысль, - я тут же окажусь под колёсами, и меня покалечит тяжёлой телегой". Это длилось не больше минуты, но для меня она показалась вечностью. Конь сам что-то почувствовал и остановился.

 Прихрамывая, я подошёл к Орлику. Душу переполняли необъяснимые чувства к нему. А тот смотрел на меня своими большими умными тёмно-синими глазами и, кажется, всё понимал.

 С тех пор прошло немало лет. И вот теперь, встречая лошадей или читая про них, я всегда с большой теплотой вспомитнаю свои детские годы и историю с нашим Орликом, который был большим другом для нас.