Мальчиковость

   Мальчик, назовем его Валера, никак не мог перебороть в себе мальчиковость. Он уже давно закончил школу и даже институт, а все по прежнему называли его Валерочкой. Но это было еще не самое страшное. Выглядел он очень молодо и даже юно. В свои двадцать три – лет на семнадцать, не старше. Другой бы человек порадовался, лицезрев себя в столь юном состоянии. Но Валера ужасно переживал. Все его попытки познакомиться с девушками в институте заканчивались фиаско. Вид у него был настолько кукольно-пупсовый, что девушки отказывались от знакомства.

   Пару раз ему удалось поцеловать однокурсниц, но этим дело и ограничилось. Что там говорить: секса у Валеры не было с девушками ни в школе, ни в институте. Спасала порнушка да расслабуха, которой Валера предавался, вспоминая рассказы однокурсника Славы – известного в институте Дон Жуана. Именно Славка сказал Валере, что тому недостает брутальности.

   Брутальность Валера мгновенно переименовал в нахальность. В очередной раз предприняв попытку познакомиться с очередной девушкой, Валера проявил редкое нахальство. Сразу положил девчонке руку на плечо, попытался поцеловать. Сначала девушке это понравилось, но когда Валера продолжил телесный контакт, был отправлен крепкими словечками подальше. Чувствовалось, что девушка была не против, только Валера рановато перешел от нахальства к хабальству.

   Мальчиковость досаждала Валере. Она становилась причиной, по которой у него постоянно просили закурить, в маршрутке к нему обращались как к школьнику, взрослые смотрели на него почти как на ребенка. Валера ловил себя на мысли, что будь сейчас советское время, со своей мальчиковостью он мог бы ездить на транспорте бесплатно, как школьник.

   Валеру из-за мальчиковости даже принимали за гея. Но Валера жаждал общения с девушками.

   Пытаясь преодолеть мальчиковость, Валера перестал бриться. Но это не помогло – растительность отсутствовала на его лице. Спиртным и сигаретами Валера не увлекался. Смена имиджа – демократичных джинсов на костюм, ничего не изенила, а наоборот подчеркнула Валерину мальчиковость. В костюме и галстуке он стал похож на Гарри Поттера, направлявшегося на светский раут.

   Однажды, возвращаясь вечером из кино, Валера услышал, как к нему обратился женский голос: «какой красивый мальчик!Малыш, ты такой юный!»-шаловливо сказала женщина лет сорока пяти, стоявшая рядом с освещенной витриной у дома напротив остановки. Женщина эта была недурна собой. Внешне похожая на постаревшую Милен Демонжо, она и сейчас сохранила дикую сексуальность, подчеркивая старинную поговорку, что «в сороко пять – баба ягодка опять».

   Валера подошел к даме и разговорился. Оказалось, что зовут ее Оля, а у витрины круглосуточного магазина, где вечерами тусуются проститутки, она оказалась совсем по другой причине – выгуливала собаку. То, что рядом с Олей гулял тигрового окраса боксер, Валерочка не заметил.

   Новая знакомая пригласила Валеру к себе в гости. Почти одичавший без женского внимания, ищущий взаимности и расположения со стороны прекрасного пола, Валера решил рискнуть. В тот вечер он любезно принял приглашение Оли и к ней домой они вернулись втроем – сама хозяйка, Валерочка и ее пес-боксер.

   Немного смущаясь, и не зная как себя вести со школьником, Оля предложила Валере чаю. К чаю было предложено печенье. В разговоре, который начала хозяйка, выяснилось, что Валерочке далеко не 17 лет. Когда он показал паспорт, и Оля узнала его настоящий возраст, она немного смутилась. Но потом, именно из-за того обстоятельства, что Валере вовсе не семнадцать лет, разговор пошел веселее. Мальчиковость Валеры пылала на его по юношески розовых щечках. Оля положила ему руку на плечо. Валера не возражал. Незаметно разговор продолжился в постели.

   Утром, проснувшись в обьятиях любимой, Валера был счастлив. А Оля, провожая любовника, шепнула ему: «ночью с тобой я вспомнила про своего одноклассника. Все было так же, как в первый раз». Валера возвращался от Оли польщенный комплиментом, как настоящий мужчина гордый собой и готовый еще не раз покорить свою даму сердца.

   О своей мальчиковости он больше не вспоминал.