Как жить дальше?..

-- Я выхожу замуж, ...потому что беременна.

Последняя часть фразы была явно лишним перебором. Ошеломленные родители, замерев, смотрели на меня шокированной заторможенностью. Представляю, растили лебедь белую, а выросла курица. На самом деле они меня любили и были просто ошарашены подобным известием.

Я долго думала, как преподнести эту новость, думала до тех пор, пока растущий живот можно было называть сексуальным животиком востока.

Все получилось абсолютно без головы. Нельзя напиваться в компании друга детства, когда обоим не хватает тепла противоположного пола и, видимо, мозгов. Как-то само собой губы потянулись навстречу друг другу, вино ударило в гонг старта, а темнота выстроила чудные образы безответно любимых людей.

Когда пришла благая весть, захотелось закрыть форточки и выдвинуть иск против работников ЖЭСа, ибо больше мужчин в более интимной обстановке, чем ремонт сливного бачка со мной наедине не было. Только спустя пару часов спадания зашкаливающей температуры удивления безгрешному зачатию, вспомнился инцидент, который от стыда хотелось забыть навсегда.

"В друзей х..ем не тыкают" - шутили в нашей компании, а оказалось, еще как тыкают и даже плодотворно. Плод рос и не собирался исчезать с остатками сна на следующее утро.

Как воспринял эту новость друг? Почти так же, как и я, с той лишь разницей, что его ноги не были раскорячены на кресле гинеколога. Хорошо, что друзья либо порядочные, либо забирают свои какашки и бумажками сразу. Отношения были проверены временем и не оставили места трусости, хотя в подгузниках была нужда у обоих, еще до того, как плод совместного слезоизлияния стал бить ножками, выражая свою офигевшую реакцию.

Итак, нас было трое, не считая аиста, охреневших от благой новости. А теперь еще и родители. В эту минуту друг осчастливливал своих родственников.

Ни ему, ни мне не хотелось связывать свои судьбы общим браком, уж больно хорошо мы изучили друг друга за эти почти 25 лет. Но воспитание, нравы и диагноз не позволяли иного выбора.

Иногда я сидела вечерами в одиночестве своей квартиры и понимала, что совсем не хочу этого союза, но пойти на убийство невинной жизни не могла, да и врачи бы не позволили. Анализ был отрицательным. Иногда мне казалось, что мы ломаем себе жизни, которые еще и покусать-то толком не успели. Дальнейшее светлое будущее размывалось в серое пятно, и хотелось взять тряпку и стереть пыль с экрана.

Не было абсолютно никаких идей, никакого представления о том, как делить дальнейшую жизнь с, как оказалось, абсолютно чужим в интимных чувствах человеком. А роспись уже должна была состояться через несколько дней.

Было солнечное утро, когда я открыла глаза и впервые улыбнулась новому дню с зашкаливающей нежностью. Во мне шевелилась маленькая жизнь, барабанила ножками, заявляя, что это не бремя, но чудо; что это не наказание, но благословение; что это не конец, но лишь начало. И это было начало нового утра, нового дня, новой жизни.

Мне вдруг захотелось кислых яблок или цитрусовых, в крайнем случае. Фрукты продавали около соседнего дома. Идти недалеко. Натянуть джинсы, кроссовки, сбежать во двор и пройти до следующего дома.

Продавщицы сегодня выложили свой товар на прилавки в обычное время. Постепенно стали появляться покупатели, спрашивали яблоки, покупали груши, затаривались бананами. Виноград уходил медленнее. Подбежала группа детишек. Хулиганьё. У соседнего дома собралась толпа. Подъехала скорая и умчалась через пару минут с жутким плачем сирен. Толпа зевак стала расходиться. От проходящих мимо людей до продавщиц доносились фразы:

-- ... девушка...

-- ...лестница...

--...два пролета...

--... разбилась...

-- ...была беременна...


Солнце играло листьями деревьев, тени падали на лицо и щекотали игрой со светом. Я открыла глаза. За игрой листвы и солнца текло голубое небо, щебетали птицы. Какое замечательное утро! Стоило этой мысли зацепиться в моем сознании, обрушилась боль, тяжесть и тревога.

Чужая комната, чужое окно, чужая игра света и тени, и боль, боль, тупая боль.

Пришедший врач осматривал меня молча, не реагируя на тревожный взгляд человека, на которого память вдруг обрушила все записи последних минут сознания.

Я спускалась по лестнице, торопясь выбраться на улицу. Развязавшийся шнурок я заметила, лишь наступив на него. Тело потеряло равновесие. Удар. Провал. Щебет птиц. Игра света и тени. Я протянула руку к животу и не почувствовала прикосновения к чуду. Тело знало, разум противился, глаза искали ответа - это сон. Доктор отрицательно покачал головой. Одиночество вселенной болью резко захватило душу в плен, сжав сердце в тиски. И только один вопрос вторил омертвевшему биению:

-- Как жить дальше?!