Волк

Я смотрел в его лицо и видел волка. В глазах горел огонь, а ехидная улыбка, больше походившая
на оскал, не позволяла отвести от него взгляда. Повернуться спиной, означало оказаться
беззащитной жертвой, перед прирожденным охотником. Может он и не знал об этом, но бросился
бы на меня без раздумий, при случае. С ним были другие. Пара жалких шавок, бегающих
за ним попятам, и безропотно послушных своему лидеру. Мне казалось я его боялся...
Успокаивало лишь то, что он волк другого мира, и другого поколения. Пусть я
овца, но он никогда уже не посмеет обнажить свои клыки перед моим ликом. Сейчас
он может нападать на равных, приказывать им, унижать их. Но те волки что кусали
меня в его возрасте, выросли, и исчезли навсегда из моего мира. И я вырос.
Пусть я не охотник, я не волк, и даже не шавка под его ногами. Я овца.
Но этот волчонок, не кинется, не посмеет, на мои уже большие и окрепшие от
многочисленных битв рога.
Я смотрел на трех детей и видел то, чего не дано знать остальным. Только страх может так обнажать правду.
Появился отец. Сегодня мы должны были ехать в больницу, чтобы получить некоторые бумаги
от врача, тем самым уладив бюрократические формальности. Мы ехали на машине.
Больница находилась на самом краю города, и только там был необходимый нам специалист.
В детстве я очень боялся врачей, и всего что с ними связано. Когда входишь в госпиталь
чувствуешь запах, которого нет больше нигде в природе. Его нельзя ни с чем сравнить.
Это запах, не болезни, но и не выздоровления. Это запах хлора, спирта, аммиака. Запах
смертельно чистой тишины, если можно так выразиться. Но я больше не боялся его, я перерос
детские страхи, так же как перерастают слепую веру в санта клауса.
Мы въехали в центральные ворота. Отец припарковал машину, на стоянке, закрыл ее и мы стали
искать нужный корпус. На высоких стенах, лабиринта больницы, отсутствовали опознавательные
знаки, и единственным способом найти нужного нам врача было, обойти всех, и постучать в
каждую дверь. Прошло не менее двух часов, когда мы получили удовлетворительный ответ
от какой-то женщины, и наконец заняли очередь. Грудных детей пропускали вперед, и их
было такое количество, что казалось дождаться встречи с врачом невозможно. Отец уехал
на работу. Он обещал вернуться и забрать меня, через шесть часов. Примерно к этому времени,
по нашим с ним расчетам, я должен был дождаться наконец своей очереди.
Я долго сидел рассматривая повторяющиеся узоры на полу, пока аура большой комнаты ожидания
не изменилась. Сначала я не придал этому значения. Потом не понял в чем дело. Но была разница,
между миром который существовал минуту назад, и тем в котором я находился сейчас.
Она точно была, но в чем?
Это не было озарением. Я вовсе не сразу понял, что это девушка, а когда понял то не поверил себе.
Она сидела в углу с матерью, и как мне казалось, беспорядочно нажимала на кнопки своего телефона.
Я смотрел на нее. А она только в монитор сотового. Одежда ее была одновременно и яркой,
и невзрачной. То есть здесь в больнице, среди стариков и плачущих детей, она казалась единственным,
еще не потерявшим связь с жизнью, во всех ее проявлениях, человеком. На улице таких были сотни,
а здесь она одна. Это одновременно, и дарило умиротворение, и вселяло страх.
Я встал, прошел через весь зал и сел с ней рядом. Никто не заметил моего перемещения и мне это
понравилось. Я не любил когда люди, обращали внимание на мои действия. Если это происходит, они
начинают думать о целях, а какими бы они не были, они мои и я не хочу чтобы кто либо их
трактовал, неважно правильно или неправильно он это делает.
Дети по-прежнему плакали, а старики громко разговаривали, и мне пришлось почти на ухо, почти прокричать,
свое предложение, познакомиться. Сначала она засмеялась. Я не обиделся. Ее звали Катя. Я сразу же
познакомился с ее матерью и явно понравился, ей. У меня есть такая особенность, нравиться чужим
родителям. Мы проговорили меньше минуты, когда пришла ее очередь и они с матерью скрылись в кабинете.
Катя пришла к другому врачу, а к нему почти никого не было. Вскоре открылась дверь, и они, не обратив
на меня внимания, вышли из больницы во внутренней двор. Я снова не обиделся. Ну кто я для нее, мы почти
не знакомы. Только я заметил, что аура зала снова поменялась. Но в этот раз уже не резко, а медленно
как догорает свеча, или прячется за тучами солнце. Комната снова наполнилась запахами и звуками,
болезней, боли и страдания. Я посидел еще немного, и что-то потянуло меня к окну. Я подошел и увидел
картину которую я не смел трактовать в свою пользу, но не мог понять ее действий, по другому.
Они с матерью устроились в беседке, прямо напротив выхода и по всей видимости не собиралась никуда уходить.
Я сообщил тучной женщине, за которой занимал очередь, что отлучусь ненадолго, и попросил меня
запомнить, чтобы вернувшись снова не стать последним. Она добродушно кивнула, и я побежал вниз по лестнице
в тот мир который мне нравился больше.
Я вошел в беседку, и Катя была рада мне. Мы обменялись номерами телефонов, затем ее мать уехала.
Невозможно вспомнить о чем мы разговаривали. Наверное потому, что это был абсолютно беспорядочный,
и бессмысленный диалог. Но нам нравилось, и был мир, мир для нас двоих.
Через несколько часов Катя уехала, а я вернулся в очередь, которая почти не сдвинулась с места.
Я потерял в больнице еще много времени, но все таки получил необходимую бумажку.
Позже приехал отец. Обратная дорога всегда короче, и уже скоро мы были дома.
Каждый вечер мои друзья играли в волейбол. Сегодня я опаздывал. Мне пришлось быстро переодеться.
Я бежал через дорогу, уворачиваясь от пролетающих мимо меня машин, и одновременно разминая фаланги пальцев.
Зашел на площадку. Играли четыре на три. На хватало меня. Я встал на ближайшую сторону, четвертым.
Моя, теперь уже моя, команда проигрывала. На поле были девушки и парни. Волк был только один.
Сергей. Он был лидером от природы. Сергей играл на дальней площадке против меня.
Мы никогда не играли с ним в одной команде. Может потому что никто у нас никогда бы не выиграл,
а может просто потому что мы бы передрались, находясь на одном поле.
С их стороны подавать должна была девушка, но Сергей отправил ее в другой конец площадки и сам
встал за линию. Он взглянул на меня с вызовом и подбросив мяч сильным ударом послал его в противоположный
от меня угол. У нас там тоже стояла девушка, все что она смогла сделать, это с визгом парировать
удар быстро летящего мяча, и присесть. Мяч завис над ней, в воздухе. Мне хватило пары секунд,
чтобы подбежать и ударить. Мяч мгновенно опустился на их поле. Сергей накричал на всю свою команду,
у которой впрочем не было не малейшего шанса принять удар такой силы, и снова посмотрел на меня.
Затем Сергей, медленно и с пафосом, пошел за мячом, который уже успел укатиться далеко за пределы
игрового поля. Не скоро, но он вернулся и бросил мяч под сетку.
Пока мяч катился, Сергей и я смотрели друг на друга.
Мы были друзьями и я вовсе не питал к нему ненависти, как могло показаться, просто он так вел себя,
а я так это воспринимал вот и все. Мяч остановился у моих ног. Я улыбнулся, а Сергей приготовился.
Я поднял мяч, ударил его о землю чтобы почувствовать силу отскока, а затем подбросил и...
Удар! Мяч летел зигзагом. Сергей дернулся в одну сторону поля, и зацепил кого-то из игроков.
Мяч повернул, и Сергей ринулся обратно. Он принял, разыгрывающая девушка вернула ему мяч у самой
сетки, и он прыгнул чтобы сделать удар. Я подбежал вплотную и поставил блок. Я, Сергей и мяч на
секунду застыли в воздухе. Послышался хлопок. Сергей ударил по мячу, мяч по моим рукам.
Мы приземлились, и мяч оказался на моей площадке. Сергей улыбался и я видел его клыки.
Они отыграли подачу, и Сергей снова встал за линию. Игра продолжалась еще два часа.
Мы сыграли не одну партию. Я побеждал, а он не проигрывал. Потом мы менялись составами.
Стемнело и все начали расходиться. Не ушли только я, Сергей и две девушка. Мы четверо
всегда оставались допоздна, чтобы снять сетку, и спокойно в тишине обсудить прошедший день.
Одну девушку звали Таня, а вторую Катя. Таня почти не умела играть, и приходила к нам лишь пару
месяцев. Катя же, была профессиональной волейболисткой, но некогда не оспаривала лидерство Сергея,
или мое, с которым впрочем, я сам не считался. Сергей рассказал, как на прошлые выходные поймал,
огромную щуку. Сколько выпил, и как это все вместе было смешно. Катя как всегда подтвердила
аксиому, что все парни сволочи, рассказав об очередном своем ухажере. Не знаю как ей удавалось
не направлять свою ненависть в нашу сторону, ведь мы тоже были парнями, но я старался об этом не думать.
Таня как всегда многозначительно молчала, послушно смотря то на одного, то на другого рассказчика.
А я тихо сказал - я влюбился... - и все замерли. Образовалась тишина, в которой
были слышны, еще только завязывающиеся, ночные взаимоотношения сверчков. Все, и даже Таня, на перебой
начали расспрашивать меня, о ней, с таким пристрастием, что я сам пожалел о сказанном. Не потребовалось
много времени чтобы рассказать им все материальное, что я знал о ней. Для описания моих чувств к Кате
понадобилась бы не одна книга, но этого я не стал бы рассказывать даже друзьям, а они и не спрашивали.
Сетку свернула, и вместе с мячом забрала с собой Катя. Таня молча помахала всем ручкой и ушла, а
мы с Сергеем медленно двинулись в сторону дома, через уже опустевшую дорогу. Я лег спать рано, даже слишком.
Может я думал что мы с ней встретимся во сне. Вы скажете, нельзя влюбиться в девушку, которую
знаешь два часа. Но мне и этого не нужно было. Я любил ее еще до первого взгляда. Я любил ее уже тогда,
когда вокруг меня изменился мир.

Проснулся я днем. Хорошо выспался. Мне не терпелось позвонить. Но это казалось унизительным,
бегать за девушкой. Я хотел чтобы она по мне скучала, хотя понимал конечно, что она меня может
и не помнит вовсе, и уж точно не скучает, а я вот думал о ней.
Я терпел, до вечера. Занимался чем-то, отвлекал себя. Наконец позвонил. И получил опровержение
всех своих мыслей. Она спросила, почему я не позвонил раньше? Сказала, что ждала еще вчера.
Мы договорились встретиться, в парке. В это время сотни влюбленных держась за руки бродят по
аллеям в поисках счастья. А оно сокрыто в них самих. Некоторые его находят, а некоторые ищут всю жизнь.
Когда я держал Катю за маленькую хрупкую ручку, мне хотелось защитить ее. Не знаю от кого, не знаю как,
но хотелось. Она казалась мне беззащитной как цветок распахнувший свои прекрасные
лепестки посреди прогулочной аллеи. Какова вероятность что на него наступят? А какова что нет?
Впервые поцеловались мы уже на скамейке. Поздно ночью. Губы ее пахли вишней, а мои ментолом, от двух
разных пластинок. Получалось очень интересное сочетание вкусов. Парк опустел, и мне кажется сегодня,
только мы нашли счастье, а остальные пары ушли ни с чем. Катя была маленькая, и изящная, брюнетка.
Когда она смотрела на меня глазами, как бы робко выглядывая из за челки, казалось,
мне не нужно больше нечего, кроме этого взгляда. Только чтобы она так смотрела.
К нам подошла ее подруга. В связи с поздним временем, меня это сильно удивило, она была одна.
Звали ее Лера. Она присела, и начала рассказывать о своих проблемах, которые плохо
воспринимались моим пылающем от счастья умом. Я слушал, и молча кивал, Катя тоже.
Подругу перебил хриплый голос парня, который появился из неоткуда. Мы обернулись.
Нас обступили, человек семь-восемь, некоторые с полупустыми бутылками пива, а один, почему-то
с бейсбольной битой. То есть я конечно понимал, зачем она ему, но как обычно не позволял себе
в это поверить. Мы встали. Катя поздоровалась с главным парнем. Его звали Игорь, а она называла
его Игорек. Он вел себя как волк. Вокруг него была свора шавок, ничего не стоивших по одиночке.
Катя сказала, что я Парень Леры и ее друг. Лера сначала покраснела, но потом посмотрев
на Игоря, побледнела обратно. Парень недоверчиво смотрел то на меня, то на Катю. Ему страшно хотелось
поверить ей, но так же страшно было предположить что она лжет. А она ведь лгала. Лгала чтобы спасти меня.
Дабы прервать раздумья парня, и решить проблему избежав побоев, я схватил Леру за талию и поцеловал.
Я старался сделать это, одновременно - непринужденно, чтобы не вызвать подозрений у Игоря, быстро -
чтобы Лера не успела оттолкнуть меня, и не слишком чувственно - чтобы не обидеть Катю.
Игорь остолбенел, Лера побрыкавшись смирилась, Катя вздрогнула, но на мой взгляд все остались довольны.
Катя еще раз отошла с Игорем на минутку поговорить, и вскоре все разошлись. Лера тоже ушла домой.
Я проводил Катю, и она объяснила мне что давно бросила Игоря, а он все равно не отстает от нее.
у меня не было повода для ревности. Я был для него серьезным соперником, а он для меня таковым не был.
Перед ее дверью мы поцеловались снова. Она прошептала - позвони - и ушла.
Я вернулся домой, как мешек с подарками, набитый разными мыслями, только их нельзя было никому подарить,
и приходилось держать в себе. Я долго не мог заснуть.
Счастье это как мозаика. Когда все сегменты собраны, тебе хорошо. Но части мозаики распадаются
один за другим, по мере того как человек теряет цели и стимулы своей жизни, это могут быть люди
или предметы, события или воспоминания. Когда от мозаики не остается не одного кусочка, человек
кончает с собой. Катя была последнем, завершающим сегментом моей мозаики. Теперь весь рисунок
собран. У меня все есть.
В ночной тишине, заиграл сотовый телефон. Я поднял трубку. На том конце провода, хриплый мужской голос
попросил подойти, к тому месту где мы встречались с Катей. Я понял, это Игорь.
Часы показывали час ночи. Я сказал что не приду, потому что мне рано вставать и бросил трубку.
Нам обоим было ясно что означает эта встреча. В угрозах не было нужды. Я выключил телефон.
Теперь меня тревожили не приятные, а жуткие мысли, это было значительно хуже. Я не спал.

Утро не заставило себя ждать. Взошло солнце, и на улицах стали появляться люди. Я встал почти не чувствуя
тела, и пошел в душ. Удар ледяной воды, привел меня в чувства. Я остро ощутил себя живым.
Выйдя во двор я встретил, обычную компанию с утра собиравшуюся на лавочках.
Сергей, о нем я уже рассказывал, пара овец не заслуживающих внимания и Дмитрий:
Если он откуда-то шел, то шел с тренировки. Он занимался кикбоксингом, гимнастикой, бегом
и черт знает еще чем. Ходили слухи что он спит два часа в сутки, и пачками принимает стимуляторы.
Не знаю правда ли все это, но мне кажется если ему было бы нужно кого-то убить, он бы это сделал.
Волк, одиночка. Я поздоровался со всеми и поехал к матери. Она жила одна. Отец с ней развелся десять лет
назад. Автобус в который я сел, был очень интересным местом. Как зоопарк. Меня всегда удивляло,
как столько разных животных, с разными повадками и характерами, хищников и травоядных, могли
находиться в одном замкнутом пространстве и не перегрызть глотки друг другу.
Мать как всегда не открывала дверь с первого стука. Скорее всего спала. Нужно было сильно бить в дверь
ногами, тогда вместе с замком она создавала такой грохот, что мертвый бы встал и открыл, только бы его
не слышать. Заспанная мать впустила меня. Мы сели на кухне и она заварила утренний кофе. Мать была волчицей
живущей в своей пещере и не показывающаяся на дневной свет, не из страха к нему, а из искренней ненависти.
Она рассказала что смысл ее жизни безвозвратно утерян, что она знает - он был, но не может вспомнить его.
Мать сказала что ей нужна любовь, что это смысл жизни. А я сказал что любовь лишь затмевает наши глаза,
как алкоголь, и не дает увидеть жизнь такой, какая она есть на самом деле. Я действительно так думаю,
но еще думаю, что нет нечего прекрасней, чем созерцать жизнь через непроглядный туман любви - этого я не сказал.
Аналогию с алкоголем я провел зря, мать напилась. Заменило ей это любовь или нет, но явно подняло настроение.
Мы попрощались. Пройтись до дома, я решил не из симпатии к пешим прогулкам, а из за перебоев с общественным
транспортом. Идти было далеко, но человек так устроен, что предпочтет медленно двигаться к свей цели,
чем стоять и ждать, даже если это движение закончиться позже чем ожидание.
Мне на встречу, шел Игорь. Мы поравнялись и я задел его плечом, специально. Никогда так не поступал раньше,
но сейчас почему то сделал это. Игорь пошатнулся, но удержав равновесие пошел дальше.
Где гордость волка? Где его оскал? Я обернулся. Он шел все так же смотря на свои ноги, как будто нечего
не произошло. Я разбежался и с криком ударил его, по голове. Игорь ударил в ответ, но это не повлияло
на конечный исход драки. Я ударил его еще раз, со всей силы. Он упал. Дальше я наносил удары уже не
для победы, а для себя. Для гордости, которая так давно была заточена в клетке моральных устоев, и теперь
пылала, вырвавшись наружу. Когда я остановился, то понял что Игорь без сознания. Стало страшно.
Я хотел убежать, но гордость, уже завладевшая моими руками и ногами, не позволила сделать этого.
Я медленно, осознанной походкой, пошел в сторону дома и никто, никто меня не остановил.
Прейдя домой, я не чувствовал тела. Когда я посмотрел в зеркало, даже показалось что у меня выросли клыки.
Я упал в кровать и сердце билось как при первом поцелуе. Мне тогда было тринадцать. Осень.
Впрочем ощущения значительно отличались. Мне казалось из пальцев вырастают когти, а глаза наливаются
кровью. Не было больше страха, была готовность, готовность ко всему. Я уснул.
Мое умиротворение нарушил звонок сотового телефона. Я ответил, не как обычно, вопросительным - алло,
а утвердительным - да. Звонила Катя. Я не мог вставить ни слова, а она кричала: что Игорь попал
в больницу, что он присмерти, что я почему то не волк, а козел, и что она больше не хочет меня видеть.
Она повесила трубку.
 
Встав, я не посмотрел на часы и сразу вышел на балкон. Ночью прошел дождь, он всегда идет
когда что-то меняется.
Я смотрел на колышущуюся поверхность лужи. Она символизировала непостоянность человеческих отношений.
Редкие секунды затишья, дарили спокойствие, но легко разрушались даже незначительными порывами ветра.
Мне казалось быть волком, мечтой которой не суждено стать реальностью, а сейчас я все бы отдал чтобы
вернуться в ту шкуру, которая нравилась Кате. Я не знаю, верный ли выбор я сделал, и сделал ли я вообще
какой то выбор. Мне было грустно, одиноко и холодно...