Сон в летнюю ночь

 Летний день.
 Солнце пробивается сквозь плотную листву.
 Мелкая, густая трава. Немного сухих желтых листьев – ты должен понимать, что уже август. Пушистый лес обступает дорогу со всех сторон.

 Медленно бреду. Иду вперед. Я разговариваю. Ты идешь немного впереди. Твои плечи обтянуты лямочками топика… Твои ягодицы соблазнительно качаются под синей джинсовой тканью… Ты идешь в семи шагах от меня. Впереди.

 Да, а говорю то я тихо… Странно… У меня громкий голос. Обычно. Я говорю сам с собой?

 Капля пота упрямо скользит по непослушной челке. Зачем я нацепил эту куртку?
 Снял. Повязал вокруг талии.
 Дорога забирает все круче и круче на холм. Её бетонному покрытию лет то может и много, но по нему почти не ездили. Прожилки трещинок мелкой сеткой стянули гравий, покрытый асфальтом. Бугристые частицы, сколотые временем, блестят на солнце.

 Солнце. Полдень. Жарко.
 Есть ты, и есть этот холмик, который забирает все круче и круче вверх. А еще асфальт. Который отдает жаром даже через шлепанцы. Я упрямо ползу все выше.

 В тот день когда уезжал из «порта», сидел в казенной «Волге», было так печально. Я не понимал почему. Так знаешь, как будто что-то вырвано вдруг. Вот взяли и вырвали. Как куст. Розовый куст. Который на зиму ты выкапывал и прятал в подполье – чтобы не замерз, а весной, с подкормкой, – высаживал заново. И ты выходишь на утро из дома – а его нет. Он стоптан. Стоптан. Стоптан. И это больно.
Отвлекся, прости…

 Мы стоим на развилке. Две дорожки: одна – в спасительный тенек и ложбинку… Забирает круто вниз и влево: кроны ветвистых деревьев не позволяют увидеть, куда она приведет.
 Другая же вверх. Направо. Ты выслушиваешь мои объяснения. Мои слепки памяти дорожной карты. Я судорожно вспоминаю где. Где?

 Мы идем налево. Тень. А тут хорошо. Прохладно. Я даже заново натягиваю куртку. Дорожка уже. Бетон прохладней. На сердце легче. Я впереди. Вот! Вот! Так!

 И... бинго! В яблочко! За плавным виражом дороги появляются очертания двухэтажного бетонного корпуса… Мы пришли! Да. Это - Центр.

 Суюсь в первую попавшуюся дверь. Точнее не попавшуюся. Их должно быть три. Три, потому как корпус очень напоминает строение детского садика – кто был там, уже не забудет. Войдя в первый подъезд, ты сможешь выйти через третий. А может это и есть детский садик?

 Я не слышу голосов. Почему? Ведь день в разгаре.
 Я захожу в первую дверь. Где ты? А. Ты идешь следом. Идешь.Я спокоен. Я прошел по коридору прямо, потом свернул налево. Вот и первая комната. Классная комната? Через замутненное стекло я вижу, что комната полна. За партами сидят дети. Тишина. Я не нарушаю тишину. Иду дальше.

 Лена! Лена! Я вижу Лену. Она сидит в коридоре между классами. На барном стульчике. Она должна обернутся. Должна. Тишина. Она медленно начинает поворачивать голову в нашу сторону. Я беру тебя за руку и тащу в сторону лестницы. Второй Этаж. Какой узкий проход. Мы с трудом протискиваемся через него.

 Сегодня ты не написала мне даже в пять вчера. Я понимаю, конечно: разница во времени. Но! Я становлюсь таким раздражительным. Мнительным. Что случилось? Может, что-то случилось? Этот вопрос бьется в мозгу. Он скачет галопом. Он заставляет вздуваться вены. Он гонит кровь бешеными толчками. Я сижу. Багровею. Я вспомнил сколько времени. Я вспомнил, что ты не пишешь. Почему? Я пишу сам. Сам. Сам. Как…
Отвлекся, прости…

Мы на улице. Дети сидят и молчат. Тишина.

- Пойдем, – говорю я тебе ,– я покажу тебе Центр, здесь есть Ванька и Медведь.

 Ты протягиваешь мне руку.
 Заросли становятся все гуще. Дорогу нам по тропинкам, посыпанным гравием, периодически преграждают куски арматуры, торчащей из земли. Забор? Здесь был забор?

 Мы идем к Ваньке. Я вижу силуэт. Ты знаешь, он такой расплывчатый. Он мелькает в кустах. в кустах малины. Он бурый? Какая сочная малина, мой Бог. Она отделяется от всех колючими кустами. Она как забор. Забор. Так и хочется взять ягоду в руку. Сорвать. Раздавить. В кровь. В кровь.

 Мне страшно. Я хватаю тебя. Это же места Медведя. Это его спина. Мы бежим. Где забор.

 Стойбище. Я вижу Ваньку. Его трет щеткой с пеной странный человек. Нет. Человек? Руки мягкие. Ногти. Когти? Подушки на пальцах. Какие большие. Лицо заострено книзу. Раскосые, очень темные глаза. Много растительности на теле, на лице. Я останавливаюсь. Я боюсь?
Зверь?

 Тепловой удар? Я сижу один. Как тяжело. Ты пишешь мне. Ты пишешь, что скучаешь. Ты понимаешь, я не скучаю. Нет. Я умираю. Я умираю. Это страшно. Умирать заново. И в голове: "не бросай, не бросай, не бросай…". Не справлюсь. Это в жизни мы все большие и сильные. По одиночке мы слабые и беззащитные. Я слаб.
Отвлекся, прости…

 Ты идешь с ним за руку. Я иду следом. Я зачарован его грацией . Зачарован мягкими кошачьими шагами. Он смотрит на тебя. Ты не отрываясь на него. Это не искра. Это уже гроза. Между вами. Я напуган. Но я любопытен. Я иду.

 Вы входите в третий подъезд. Он ведет тебя к себе в каморку. Я прижимаюсь к стеклу. Разглядеть. Я вижу твои очертания. Он раздевает. Он раздевает. Нет? Ты сама. Ты сама. Раздеваешься. Ты прижимаешься к стеклу. Я отпрянул назад. Нет. Это он. Он хватает тебя. Я вижу его руки. Коричневые от загара. Ногти. Когти? Подушки как у животного? Густая поросль на них. Он держит тебя. Держит твою... мою… его кожу…

 Тебе хорошо. Мое зрение становится острее. Тысячекратно. Я вижу сквозь стекло. Вижу, как ты раздвигаешь белоснежные ляжки. Вижу, как его могучий отросток одним махом входит в тебя. Мой слух обостряется. Я слышу твой крик. Рычание? Этот крик самки. Рычание? Самки, которую удовлетворили вот так. Вот так просто. Одним движением. Я понимаю. Я понимаю. Я понимаю…

 Судорога сводит тело. Резко распахиваются глаза. Клапан аорты перестает закрываться, и кровь хлещет в бешено сокращающуюся огромную вену. Кровь не успевает уходить. Не успевает. Не успевает. Этот страшный "БУМ, БУМ, БУМ" изнутри сотрясает мою голову мощнейшими толчками. Красная пелена закрывает глаза. Водопады крови наполняют уши.

 Я не вижу. Я не слышу. Я не чувствую ничего. Я умер?


0:08
02.08.06 г.
Хабаровск.
Не искренне Ваш. В.М.