сто 21

Когда он уже падал, его память мгновенной вспышкой осветила одно видение – заставляющее замереть от нарастающего страха ощущение невесомости, случавшееся почти в каждом его детском сне, невесомости, что неумолимо тянула к земле…
Говорят, что «когда летаешь во сне, или, к примеру, падаешь, это ты растешь, малыш, растешь», но Слава, как не стремился хоть на сантиметр приблизиться к тому росту, каким обладали почти все его сверстники, по прежнему оставался «коротышкой С», никак не желая расставаться с именем, которым, как казалось, его раз и навсегда решили окрестить в классе.
Когда папа Вова первый раз узнал о том, что у его сына такое обидное прозвище в школе, что его постоянно дразнят, обижают, а один раз даже попытались им поиграть в волейбол, он сказал только лишь: «Не обращай внимания, сынок, будь выше этого, стань выше их». Постепенно исчезло несколько лет, но Слава все также оставался «ростом много ниже среднего», с трудом не превращаясь в человека, вечно ожидающего чуда от своего организма, – что ж, когда тебе уже за двадцать пять, верить и надеяться на изменения уже не только нелепо, но и ниже своего достоинства – он не раз вспоминал папины слова о том, что «нужно быть выше жизненных обстоятельств, быть над ними, понимаешь?»
…В тот день детство странным образом вернулось в Славину жизнь - встретившаяся неподалеку от дома компания бывших одноклассников, подросших, растолстевших, увеличившихся до размеров дворовых монстров, почувствовала, должно быть, тоже запах далекого детства, а, возможно, попросту перебрала какого-нибудь дурмана, но, как бы то ни было, в ней возникла идея поиграть «дурацкой крошкой С».
- Да он меньше кошки!
- Легче кошки! Драной кошки!
- Может, он шар?
- Воздушный? Воздушный шар?!
- Гондон надутый!
Слава сопротивлялся, упирался и кусался, но они все же затащили его на крышу девятиэтажного дома, схватив за руки и за ноги, поднесли к краю.
- Кошка, кошка! Полетаешь, кошка?
Почти ничего не слыша от гула бешено стучащего где-то в голове сердца, Слава постарался заглушить всё происходящее вокруг с детства знакомыми словами: «Папа, папа, я буду выше их, я выше, я выше… Папа, папа!» Он увидел, как граница между грязной крышей и пыльным асфальтом, что спрятался там, внизу, начинает плыть у него перед газами, подниматься, опускаться, раскачиваться, будто на невероятных качелях… Ребро крыши резко дернулось, исчезло…
- И мой сын стал выше всех, выше всего! Слышите, вы, подонки?! Слышите, вы, сволочи, гады?! Слышите!..