Редька

Редька
 Я, - человек с образованием. Вернее, - с газообразованием… Уж, не знаю, - наследственная ли, эта… особенность, черта характера, патология какая…, или природный талант, но…, - равных, до сей поры, - не было, нет и, сдаётся мне…, - в обозримом будущим, - не предвидится…
 Ещё в школе, на спор, - мороженное всё время выигрывал, билеты в кино…, или, например, чтобы, контрольную списать...
Дальше, - больше... В институтской среде, правда, - узкого круга заинтересованных лиц, - по частоте воспроизведений и звуковой гамме…, - призы брал, пивом…, короче, -
- общепризнанный феномен и безусловный лидер, как, – аксиома…
 Только, не подумайте, что всё шло чисто да гладко, как по маслу…, - были и недоброжелатели, и сомневающиеся…
Проверяли меня… и, - на наличие скрытных приспособ с пищалками-имитаторами…, и, - буфетные дверцы растительным маслом смазывали…, а, один раз, помню, - экстрасенса приводили… Тот, - внимательно прослушал…, скрупулезно насчитал…, всего-то, пустяк… - 34 раза, правда, - подряд.., зажмурился, перекрестился, да и удалился восвояси, без комментариев…
 Однако, в конце концов, неверующие, во всё это ...очевидное невероятное, были посрамлены, а сомнения развеяны, как, - …с белых яблонь, дым.
 Из института меня, вскоре, выперли за «…поведение, недостойное советского комсомольца…», - это, когда я, по просьбе неуспевающих «трудящихся-однокурсников», сорвал два коллоквиума по высшей математике в аудиториях на 300 слушателей, каждая; во время лекции по Истории КПСС, - гулко выразил «глубокое удовлетворение», аккурат, - в момент цитирования здравых мыслей Владимира Ильича «…о текущем моменте»; потом, - непристойно оконфузил президиум собрания по разбору этой, моей, «вопиющей распущенности», …в общем, - за дело лишили меня рядов советского студенчества, - за дело… и, -
- из идеологической целесообразности по бзди…, извиняюсь, бдительности... Легко, считаю, ещё обделался…, т.е., конечно, -
- отделался...
 Потом писал тематические статьи, стихи и, даже, сочинил две песни
 животрепещущие…, с ...трубными включениями в звуковой ряд, но…, словом, - ничего путного из моих новаций, мягко говоря, не вышло…, а, грубо выражаться, извиняюсь, - не буду…
 С годами, понятное дело, - остепенился, заматерел, изрядно поистёрлись воспоминания о лихих достижениях туманной юности, -



-2-
- словом, стал, - почти, как все. Ответственность появилась, сдержанность… По ночам только, в объятиях Морфея, -
- бесконтрольность полная…, ну, сами понимаете: привычка, - вторая натура, талант - не спрячешь, не пропьёшь и …не проспишь... Жена, -
- привыкала, привыкала и …привыкла, - который год по разным комнатам спим…, а гостям, поначалу, частенько остававшимся у нас на ночь, - до тех пор разъясняла, что: «Это, он храпит, - …так», пока они и сами не догадались, что «В гостях - хорошо, а дома - лучше…», и это,
конечно же, правильно, - и, объективности ради, в ощущения данной, и, - субъективно, со стороны, - тоже ощутимо …ещё как. На работе, коллеги меня побаивались, а начальство, хоть и опасалось, но уважало…, потому что я, в любой момент, мог создать такую атмосферу… в любом коллективе, что, например, комиссиям, прибывавшим, с проверками, из Центра, становилось не до проверок, а, наоборот, неодолимо тянуло безвозвратно покинуть помещение, чтобы экстренно «…подышать свежим воздухом»… Так, - в парке, на лавочке под липой, в моём присутствии, Акты… и подписывали, мол, - «Проведённой проверкой серьёзных нарушений не выявлено…». На банкеты, правда, - не приглашали… Зато, - премии, путёвки разные, карьерный рост… - да, что там и говорить, - грех жаловаться… Бизнесом, начал было норовить потихохоньку, - как эксперт и визажист по рекламе. …Неудача, считаю, постигла из-за излишней компетентности и неуместной личной порядочности, - не угодил заказчику. А, сначала, вроде бы, всё… в шоколаде, - даже не позвонили, а приехали сами, из этой… как её? - аптечной сети «Доктор Ы…», - …Мы, - говорят, - наслышаны о Вашем таланте… придумайте, опираясь на имеющийся опыт, рекламу для средства от вспучивания «Эспумизан». Я им, сходу: - Покупай «Эспумизан» … Будешь пахнуть, как розан!, - а, они мне сто баксов на стол, - хрясь…, сказали, чтоб работал «…в этом направлении и дальше…», а, уж «досвиданькались», -
- до самой машины…
 Баксы… оно ж, - конечно…, что, уж, и говорить… да, и – об чём…? Глянул на ихнего Президента… - как родной…, а сам думаю… - не ударить бы, лицом в грязь …, не посрамить честь страны, оправдать оказанное доверие… - да и то…, - не рублями, чай, плотют… а, - с уважением… Словом, - решил на себе испытать, - будь, что будет. …А что…? - хорошо пошло. А, уж, - вышло… ну, просто, - слов нет, - как… замечательно, - вышло… - после первой упаковки, процесс неудержимо активизировался, а, после четвёртой… извиняюсь, - молодость мятежная моя, - сама по себе, вспомнилась… Ну, и написал «…в этом направлении»: Покупай «Эспумизан»
 Будешь пахнуть, как розан!
 Эс… - упал, Мизан… - пропал
 Пу… - осталось… Во, - скандал!


-3-

 …Хорошо ещё, что, те… сто баксов, - не отобрали… «В Ваших услугах больше не нуждаемся…». Да и не надо… - мне честь дороже…
 На старый Новый год, - гостей ждали. Жена с тёщей удумали «культурных»… собрать, потому как, я, с друзьями, им, видите ли, - «…не подходящи...». Тёща, - так та… взяла и плюнула прямо в душу:
- Нам с Люсей, - говорит (с женой, значиться, с моею), - на ваши пьяные морды уже смотреть тошно, как вы водку жрёте…
А Люська… тоже хороша, - кулачонок ссучила, поднесла к моей левой ноздре, вспучилась вся, и шипит, как змея из-под колоды: - Если, хоть раз… хоть один раз… непотребное… услышу или учую… - разведусь с тобой… вонючка.
 «Ладно, - думаю, - ужо, вы у меня, - попомните…».
А сам говорю:
- Да я, скорее, пополам разорвусь, чем подведу Вас с мамой… при людях. Давай, - на базар слётаю, прикуплю к столу…
У Люськи, так челюсть и отвисла… Короче, - с базара принёс я две большие редьки и банку сметаны. А Люське, сказал:
- Вот, объеденье приготовлю. Рецепт, по случаю, достал… Называется – редька а ля рюс… Раньше, на Руси – только боярам и подавали …по праздникам, а теперь в Англии королевские особы вкушают со специальных кувертов… Надо же, - исконно русское блюдо… - в Англии – деликатес, а у нас, - экзотика… Дожили…
До гостей, - ещё два часа. «Ага, - думаю, - как раз… поспеет».
 Быстренько, корнеплод этот… чи… овощ…, почистил, на тёрку – в стружечку помельче, сметаны вбухал, - по полной…, посолил, чуть перцу и… - снизу вверх, снизу вверх… А, последним штрихом, - утоптал поверхность лопаткой до, белизны необыкновенной, глянцевого свечения… Утаптывал истово, тщательнейше… и, - не просто так, а – со значением и тайным умыслом… Суть его сводилась к тому том, что я, случайно похмеляясь, узнал, недавно, от Химика-Боба (он, вообще, без закуси пьёт, - боится пестицидов разных, каких-то мутированных генов и злых американских империалистов), что при контакте редьки со сметаною, происходит химическая реакция с активным выделением сероводорода, по запаху, - неотличимого от продукта внутриутробных реакций желудочно-кишечного тракта человеческого организма. Причём, - этот сероводород имеет свойство накапливаться под поверхностью, а наружу выходит, только будучи потревоженным, извне, т.е. внешними раздражителями, воздействующими на состояние покоя ингредиентов… «…Другими словами, - пояснял Боб, - если не трогать, - будет стоять, без звука и запаха, - хоть сутки, только - пухнуть, как на

-4-

дрожжах, а, например, вилкой ткнёшь, и… - хоть святых выноси…».
 Гостей встречали радушно, под благоуханья накрытого стола... Там, всё располагало к праздничному чревоугодию, - поблескивал янтарём плов, крупная прозрачная испарина покрывала золотистую корочку жареной утки, лиловые маслины томно взирали на добрый кусок запечёного осетра, по барски разваленного тёщей… Светилась сырокопчёная колбаска, тонко розовела ветчина… Красная икорка… -
это, вообще, отдельная песня. Исходила свежестью спаржа... Потели бутылки… Наступал момент истины…
 Не хватало только одного, - изысканного блюда коронованных особ Британской империи, - редьки, со сметаною...
 Ещё за полчаса до нашествия, я пришёл на кухню и, глубокомысленно взглянув на, раздобревшее от газов, кушанье, сказал жене:
- Люсенька, ты… это... а ля рюс, - сразу не подавай…, - Там…, - я многозначительно поднял вверх указательный палец, - только, после третьей рюмки, подают. Там… сразу подавать, как бы, - моветон… Подумают ещё…, что политесу не знаем…
 Люська посмотрела на меня, как-то, удивлённо-преудивлённо и... молча кивнула. А я:
- Мы с Бобом, - в той комнате в шахматы поиграем… Всё равно, - гостей ваших, я, толком, и не знаю, вовсе, - только мешать буду… Скажу, что, - реферат дописывать надо, к научной конференции, срочно … Ты нам бутылочку дай, а закусить, - только мне… Боб-то, - ваще не закусывает…
Тёща, - тут, как тут:
- Пущай, идёть… Воздух, только, чище буить…
«Ага…, думаю, - буить…».
 Расселись, как и положено гостям, - дружно... Оно и понятно, - второй год в одном хоре классику терзают, - одних «Аве Марий», -
- пять…, потом, - про «Хризантемы в саду…», лично мне «В лунном сиянье…» нравилось, - представляете, - хором... Конечно, - «Вечерний звон», ну и по мелочам, - кантаты разные, всякие там, - оратории, реквиемы... Хотел я освежить репертуар, подал, было, идею, - исполнить единственно любимую композицию моего покойного папаши «Моль, моль - вредная букашка... Что увидить, то всё тянить и берёть…». Не оценили. Ну, и ладно…
 Как сели, - так, сразу, и выпили… А, как выпили, я и говорю:
- Дамы и господа… Прошу прощения, - меня ждёт референт, надобно экстренно закончить реферант… реферунт… рефарет, простите, - завтра японская делегация приезжает, а граниту науки, поймите меня правильно, - обождать, - …надеется не приходиться.
 Долго удерживать не стали, - отпустили сразу…


--5-
 Сидим мы с «референтом» Бобом в боковушке, - ждём-с… Там, уже, и по второй накатили и третья, - на подходе, - розлито уже… Я, - аж, прикипел к дверному косяку, - щель там, слава Богу, достойная, - и обзор, как на ладони, и, - слышимость отменная… Боб, опять же, сверху… - на табуретку залез, наблюдать поверх моей головы, - ну, - по курсам человек, потому, как я ему, сценарий-то, обсказал, коротенько…
 Когда, «за нетленные произведения мирового искусства», выкушали
 по третьей…, - Люська, как бы «вспомнив о главном», всполохнулась вся, и запричитала:
- Гости, дорогие… Что ж, это я, - совсем, уже… Подруга из Англии рецепт прислала, - «а ля рюс», называется… Какой-то, - вереск там, базилик…, - (а, про редьку, почему-то, даже словом не обмолвилась), - Я, щас…
 Глядим мы с Бобом, - Люська на кухню, - шасть… и, - несёт… Ничего так… смотрится…, - она ещё, сверху, петрушкой с укропцем обзеленила, - думала, наверно, что в Англии они называются, - вереск с базиликом…
- О…, - напевно сказала балетмейстер на пенсии Элеонора Львовна, (в хоре она партии сопрано исполняет, без зазрения), - Вы, Люсьен, - превзошли самоё себя… Это – превосходно…
 Ясный перец, - Люська, рядом с ней и поставила…
- Ну, - сказал вдовец по жизни, а, в хоре – бас, Алексей Иваныч, - за Гуно… За Гуно, дамы и господа!
 Элеонора Львовна клюнула из рюмки... грамм, эдак, - десять…, сверху, до самого дна, погрузила ложку в «а ля рюс», отделила от него солидную часть и, пока переносила в тарелку… - по всему периметру стола, охватив всех присутствующих без исключения, над едой зависло густое облако сероводородных миазмов... Элеонора Львовна, видать, первая догадалась, - чем… пахнет, и густо покраснела. Поэтому, - на неё все и уставились… Короткую, но тяжкую, как родовая травма, паузу, находчиво прервал тенор Лёня… Видимо, искренне желая, разрядить, не на шутку заряженную, обстановку, он, вдруг, громко пропел: - Кто может сравниться с Матильдой моей…?, - на что его сосед и коллега по хору Сеня, выразительно глянув на сомлевшую Элеонору Львовну, резонно заметил, - Никто…
 Полыхая румянцем, Элеонора Львовна, сорвалась с места, выскочила
в коридор, сгребла свою шубу с моим мохеровым кашне и, не дав никому опомниться, - стремглав, убежала…
- Куда это, Элеонора Львовна …ушла? – претворяясь наивной дурочкой, спросила Зинуля (в хоре, - крайняя справа во втором ряду), - может, -
- случилось, чего…?
- Может…, - сказал Сеня, - Она, наверно, вспомнила, что утюг выключить забыла...
-6-
 А, Люська с мамулей, сидят торчком и молчат, - будто, по колу проглотили, да, ещё и воды в рот набрали, - запить… Мы с Бобом прижухли…, ну, - не ожидали, чтобы – эдак… и сразу.
 Гляжу, - Люська со стула, - скок… и, решительно, так, - к нашей комнате… Боб, - с табуретки, - прыг…, а к шахматам, - уже не успеть, - так что мы, не сговариваясь, стали лицом к лицу и, - в «ладушки» заиграли, как в детстве… В начале фразы «…где были, - у бабушки…», - дверь распахнулась и в комнату ворвалась Люська. Она выразительно повела носом, втягивая воздух (наверное, думала, что это, через замочную скважину, - от нас, - к ним …нанесло), и, не обнаружив наличия посторонних взвесей, посмотрела на наши, поднятые, как при капитуляции, ладони, затем покрутила пальцем у виска, выразительно погрозила пальцем и, молча, устремилась обратно, - к гостям…
 Между тем, потревоженное Элеонорой Львовной, утончённое яство, - успокоилось и, стянутое сметаной, перестало источать нехорошее…Воздух, упоённый ароматами с, благовидно, загруженных,
 подносов, блюд и кабуретницы, - больше не напрягал…, а, наоборот, -
- струился… и, возбуждая вкусовые рецепторы, позывал желудочный сок, к выделению… Набегали слюни, судорожно, - снизу вверх, - ходили горловые кадыки, плотоядно сверкали зубы и, скрытно потея, ёрзали по стульям промежности…
- Тэк-с…, - басом сказал, почти трезвый, Алексей Иваныч, - ну-кося…, -
- отведаем заграничного…
 Освобождая место на тарелке, он отодвинул утиную гузку, встал и, через стол, потянулся к редьке… Изрядно загрузив в большую ложку и, страхуя снизу кусочком хлеба, - чтобы не капнуло, - Алексей Иваныч аккуратно донёс композицию до места назначения, довольно крякнул и грузно опустился на стул. Стул внятно скрипнул… Одновременно, напрочь заглушив ароматную гармонию отечественных деликатесов, по комнате разлился диссонирующий запах, «заграничного»…
 Теперь все смотрели на Алексея Иваныча... Он сидел прямо, как
партизан в гестаповском застенке и, молча, багровел на глазах…
- А, давайте, - за Гуно, выпьем…? – снова неудачно, попытался деликатно смикшировать ситуацию Лёня, - А…, Алексей Иваныч…?
- Пили, уже… - сказал Сеня.
Лёня тупо глянул на портрет композитора Гуно, сурово взиравшего со стены, и сказал:
- Так… давайте, - ещё раз… Алексей Иваныч… Провозгласите…
- Ещё раз…? – ни к кому не обращаясь и неизвестно что, имея в виду, переспросил Сеня.
 После этих слов, Алексей Иваныч налил в пустой фужер для «Шампанского», - водки…, от краёв до дна, - хлебанул её залпом, утёр губы и пробасил:

-7-
- Это стул… такой…
- Ну, да…, - сказал Сеня, - а все на Элеонору Львовну подумали… Конечно, - стул…
Дурочка Зинуля решила вмешаться:
- А, причём, здесь, стул…? – вдруг полюбопытствовала она, и, глазками, - луп-луп… - Элеоноры-то Львовны… - нету…
- Действительно… - догадался Лёня, - Стул, вроде бы, - ни при чём…
- Да, у нас, - уся мебель, такая… - ни к селу, ни к городу сморозила тёща, затем взглянула на Люську и добавила, - Давно не меняли…
- Ладно…, дамы и господа, - сказал Сеня, - Со звуком мы покончили… А, как же быть, - с запахом…?
Все опять уставились на Алексея Иваныча…
- Не я, это… - набычившись сказал Алексей Иваныч, - Не я…
- Ну, да… - вконец осмелев, решил поиздеваться Сеня, - Это, - Пушкин… провозгласил… Или, - Гуно… Конечно, - Гуно… Вот она, - логическая цепочка, - Гуно, стул …твёрдый, …Алексей Иваныч… А я, ещё, думал-
-думал, - за что это, ты…, - Гуно, так обожаешь? …За творческий процесс, оказывается…
- Не трожь…, - с угрозой льва, защищающего свой прайт, прорычал пьяный Алексей Иваныч, - Не трожь, великих…. …Пусть... Пусть, это буду я… Но… это – не я… Думайте, что хотите…, - жертвенно прошептал он и потянулся за водкой.
- …А у меня, - насморк, - внезапно поумнев, вдруг объявила, Зинуля, - второй день, - прямо, совсем, запахов не различаю… О чём это вы, всё время, спорите, а?
- Об искусстве…, - доходчиво пояснил Сеня, - О чём же, ещё…?
- Госьтеньки, дорогие…, - с места запричитала тёща, - Чиво ж, вы, - всё спорите да спорите… про искусство …это, своё? Давайте, лучше, - выпьем… Хлебушко… - у всех есть?
 Наметившийся оживляж усилил звонок в прихожей.
- О…, - сказал Сеня, - Это, наверно, Элеонора Львовна вернулась… Утюг выключила, и вернулась…
 Люська сорвалась с места и танцующей походкой устремилась открывать… Пока она щебетала в прихожей, вернувшейся с моим кашне за своей шапкой Элеоноре Львовне про «сущее недоразумение…», гости раскладывали по тарелкам еду.
 И, - надо же, - в тот самый момент, когда улыбающаяся, готовая простить всем огульный навет, Элеонора Львовна, вошла в гостиную и хотела озвучить, подсказанную в прихожей, версию об утюге…, - галантный Лёша, как раз, - накладывал в Зинулину тарелку, - …редьку из блюда… Несколько ослабленный, но всё ещё крепкий, хорошо узнаваемый запах, незримым облаком, завис, снова…
- …А, вот и наша Элеонора Львовна!, - радостно сказал Лёня и повёл носом, - А, мы уж, - заждались…
-8-
- Да, уж… - ни к кому не обращаясь, и, опять, неизвестно, что, имея ввиду, сказал Сеня, и, выразительно, помахал ладонью у своего носа…
 Ни говоря ни слова, Элеонора Львовна, по-гусарски вертанулась на каблуках, в охапку сгребла шубу и, без шапки, - опрометью кинулась из квартиры…
 И, тут, - Боба, занявшего диспозицию на господствующей высоте, качнуло в одну, потом в другую сторону, и он, подмяв меня, с криком: «Ай…», рухнул вниз…
- Убиваю-ють…!!, - завопила из залы тёща…
 Короче, когда, вылупив глаза, теща, Люська, Алексей Иваныч и Лёня вломились в нашу боковушку, - мы с Бобом ползали на коленях и, якобы, что-то искали, под диваном…
- …Чт-то, ту-тта, деиться…?!, - с ужасом глядя на, катавшуюся по полу, почти пустую водочную бутылку, вопросила тёща и, конвульсивно, дёрнула подбородком…
- Да ладья, куда-то, запропастилась…, - не моргнув глазом ответил я, и обратился к Бобу, - Под креслом, - смотрел?
- Смотрел, - самым естественным образом, ответил Боб, - Нету…
- …Это, что ж, - ладя ваша, - так грохнула, тада…?, - срываясь на крик, не успокаивалась тёща.
- Боб, это…, - сказал я, - С дивана упал… Вот, сколько раз, говорил тебе, - я, с укоризною посмотрел на Боба, - закусывать надо… Как об стенку горох… Ну, - что с ним поделаешь…? – обратился я к присутствующим и, с пола, отчаянно махнул рукой на Боба…
 Боб, снизу, как хитрый фашист из-за бруствера, глянул на тёщу, сглотнул слюни и глубоко, всем лицом, два раза моргнул…
- Они ещё, - в ладушки играют, - сказала Люська, - Пошли, отсюдава… Придурки…, - они, - придурки, и есть…
 Дверь закрылась, и мы остались вдвоём…
- Слушай, - сказал я Бобу, - ты… это…, - больше не отчебучивай… А то, нас, точно, в дурдом, следующий раз, сдадут…
- Дык…, - сказал Боб, - оно-то, - канешна…, да… потому что, - што ж…?
 Между тем, пролитая, в суете падения, водка, стремительно впиталась паркетом, а её жалкие остатки на дне бутылки, - позывали к решительным действиям…
 Когда, сговорившись, мы, по-праздничному, - настежь…, - распахнули дверь и ввалились к гостям, - тёща с Люськой, по очереди, вздрогнули телами…
- Тэк-с…, - сказал я, - ну, вот, - мы и закончили… Недурственно бы… - и закусить…
- Ох…, - сказал Боб, - литографию-то, - забыли… проштудировать…
 Сообразительная Люська, тут же, отозвалась:
- Щас… принесу…
- Да… сказал я, - упущение вопиющие …с литрографией. Надо…, -
-9-
- я ответственно глянул на Люську, - Надо внести… поправки…
- Уж, не обессудьте…, - обращаясь к гостям, извинительно сказал Боб.
 Мы развернулись и, по научному… - не спеша, удалились за дверь нашего «читального зала».
- Эх, - сказал я, выпив, принесённой Люськой, «Перцовки», - хорошо
то, как…
- Недурственно, - сказал Боб, промокая губы рукавом, - совсем, недурственно… И, - презабавно, весьма…, - добавил он и мы, молча, устремились на наш наблюдательный пункт, - смотреть продолжение…
 Между тем, пока, в очередной раз вернувшаяся «…за своими вещами…», Элеонора Львовна, на кухне, в ответ на простецкую Люськину ремарку «Ну, с кем не бывает…», горячо убеждала её, что «…вообще не имеет такой привычки…», и они, наперебой, негодовали по поводу «…неприличности…» поступка Алексея Иваныча, пытавшегося «…свалить с больной головы на здоровую…», но уличённом в содеянном при рецидиве, - за столом, сменяя темы, велись содержательные дискуссии.
 Ненавязчиво сблизившись местами, Лёня с Зинулей, попеременно, цитировали друг дружке отрывки из великого Блока и, не менее, великого, Пастернака. После каждой, изустно произнесённой строки, их стулья, всё теснее соприкасались сиденьями, и разгорячённая ляжка Лёни всё взаимнее прижималась к, донельзя расслабленному Зинулиному бедру…
 Наконец, после блоковского, слегка изменённого Зинулей «…Мой дивный стан, шелками схваченный…», и проникновенно изложенного Лёней, пастернаковского «…Сплетенье рук, сплетенье ног, судьбы сплетенье...», - их руки и ноги, отчасти сплелись под столом, а перспектива дальнейшего хода судьбоносных событий стала вполне определённой.
 Умилённо взирала на праздничную благодать тёща.
 Набирал темп патриотический пафос Алексея Иваныча. Уже двадцать минут, он доказывал Сене преимущества российского оружия над американским и, приводя новые и новые аргументы, всё сильнее чувствовал себя победителем в войне с пресловутыми янки… Сеня был со всем согласен, но, уколов Алексея Иваныча фразой «…Да у М-16 скорость пули на выходе из ствола в полтора раза выше, чем у АКМ-74..», - не жалел о своей просвещенности и, с любопытством выслушивая горячие тирады оппонента, - подливал из графина в рюмки.
 - …Так-то, вот… - заключая спор, изрёк Алексей Иваныч, строго и глубокомысленно глянув в тарелку, - И по надёжности, и по безотка… безотка…занности… «Калаш» - лучший в мире! Пусть, знают… А то… - ишь, ты… – он победоносно крякнул, сделал паузу, громогласно добавил, - А… эта… ихняя…, просто, - пукалка…, - и поднял глаза.

-10-

 Рядом стояли Люська и Элеонора Львовна. Они, только что вышли из кухни и готовились занять свои места за общим столом... Естественно, что ими была услышана лишь последняя фраза патриотической речи…
- Кто… пукалка?!, - вдруг заорала бледная, как сметана, Элеонора Львовна, - Я…?! Ах, ты, - старый пердун… Сам навонял… - а я, - пукалка…? У меня свидетели есть…, - она сделала размашистый жест в сторону Люськи, - Подтвердите, Люсьен…
 Потрясённая новым поворотом в цепи приключений старогодних торжеств, Люська сглотнула воздух и, трижды кивнула…
- Па-азвольте…, - протяжно пробасил, мигом протрезвевший, Алексей Иваныч.
- Не позволю! – с патетическим посвистом, выдохнула Элеонора Львовна, - Вместо того, чтобы по человечески отдохнуть в кругу интеллигентных людей, я должна нюхать… всё это…, - она, почему-то, испепеляющее оглядела стол, - а, потом ещё, и выслушивать… от этого…, - она указала пальцем на Алексея Иваныча, - разные пошлости… Не позволю!
- Па-азвольте!... – пытаясь отстоять свою честь и достоинства, заорал Алексей Иваныч, вскакивая со стула, - Я… не позволю…!
 Напуганные зрелищем, мы с Бобом, сомкнув ряды, вышли из нашего убежища.
- Элеонора Львовна… Алексей Иваныч…, - сказал я, максимально извинительным тоном…, - Успокойтесь, пожалуйста… Уверяю Вас…, - вы здесь… совершенно ни при чём…
- А.. кто… - при чём…? – с любопытством спросил Сеня.
 Я молча подошёл к блюду с редькой и, для показательности разъяснений, воткнул в неё ложку.
 Набравшая духу, кулинарная композиция, немедля, полыхнула с новой силой…
 О том, что случилось дальше…, - мне только рассказывали...
Не пожелавшая ничего слушать, ни коим образом не реагируя на весомые аргументы, и без учёта чистосердечного признания … Люська, так и не сообразив, в чём же кроется истинная причина, всех этих … приключений, - выхватила из буфета старинный поднос под серебро, и плашмя, со всей дури шваркнула им по моей голове…
 Из рассказов очевидцев стало известно, что я… - как стоял, так и остался стоять, держась за ложку, погрязшую в редьке…
 То ли со страху, то ли от неожиданности… на пол, как подкошенный
упал впечатлительный Боб и с криком: «Не бейте…! Я всё скажу…!», - на карачках побежал в нашу боковушку…
 Его отловили за диваном, долго допрашивали, затем по очереди обоняли редьку, обсуждали пахучесть букета и, только после этого, отстранили меня

-11-


 от края стола, согнули в коленях и, безуспешно, пытались отобрать ложку… Я сидел на стуле и моё сознание, отрешённое от действительности подносом, рисовало дивные завораживающие картины… Я отчётливо наблюдал себя в кинотеатре «Буревестник» за просмотром хроники киножурнала «По Дону и Кубани». Вот, на чёрно-белом экране начала 70-х… появляюсь …тоже, я. В моих натруженных, мозолистых ладонях, - огромная редька, перевязанная голубой шелковой лентой… Играет оркестр, церемониальным маршем проходит почётный караул. Колосятся поля. До боли знакомый хор торжественно и вдохновенно исполняет песнь «Моль.. моль.. Вредная букашка…». Сразу, после слов «…Что увидить… то всё тянить и берёть…», - ко мне подходит Люська в чёрной кожаной куртке и, повязанной на голове, красной косынке. В её руках, -
- большой поднос, на котором лежит деревянная ложка. Я передаю редьку, стоящему рядом Алексею Иванычу, беру ложку и, в этот момент Люська поднимает поднос и, с размаху, бьёт им меня по голове…
 …Брызнули водкой и я пришёл в себя. Боже…, - какие милые, хорошие, добрые люди, вокруг…
 С тех пор, мы всегда собираемся все вместе, всей нашей дружной, проверенной, душевной компанией. Состоялись две свадьбы, - Зинуля вышла замуж за Лёню, а Алексей Иваныч женился на Элеоноре Львовне. Часто вспоминаем …тот наш… Старый Новый Год. Ни одно застолье не обходиться без редьки. Боб стал закусывать… Всё-таки, верно сказал классик: «В выпивке… господа, главное, - закуска…». А я записался в хор.
 
 Виктор Скороваров.