О потерянной беззаботности

Я завидую молодости.
Она дает право на ошибки.
И мне совершенно приятно, что моя молодость такой и была, но безумно горько, что моя молодость прошла и права ошибаться у меня уже ничтожно мало… И с каждым годом становится меньше и меньше.
Когда тебе под тридцать, когда за плечами от крыльев одни шрамы прощупываются, и помахать больше нечем, а обязательства множатся и множатся в арифметической прогрессии, и давит социальное положение человека умудренного каким-никаким, но все же опытом и образованием, пусть и не профильным, - именно тогда хочется больше, чем в семнадцать лет делать глупости. Например, послать все отчеты, встречи и медиа-планирование компании на три неприличных буквы, и отправиться в противоположную сторону, - туда, куда смотрят глаза.
Искатели приключений, каким образом они оказываются зрелыми и даже пожилыми? По закону моей логики они не могут взрослеть, они вечные дети!
Ну, неужели еще лет через десять я достигну своей мечты – уютного домика с камином, и буду греть зябнущие ноги у огня, попивая глинтвейн, и все поездки останутся только в памяти. И эту память у камина и придется ворошить – другого уже не останется.
Я не говорю про то, что у меня не будет денег на хороший отдых в дорогом отеле, на поездки в те страны, о которых я мечтала с детства, и которые еще не успела объездить, я говорю о тех путешествиях без гроша в кармане! Когда денег хватит только на хлеб насущный, а путешествовать можно автостопом, в плацкарте, своим ходом… Хоть пешком!
Но мне уже так будет нельзя, ибо мой социальный статус диктует мне рамки приличия. Представьте как во время раута, на каком-нибудь бале прессы, на который все приходят только отметиться, потому что мероприятие безумно скучное, но получить приглашение приятно, так вот там я расскажу о том, как ехала автобусом до Сочи. «Как!» «Какой кошмар!» - эти возгласы сопроводят мой рассказ, и закосить под экстремалку мне не удастся, и мне даже станет стыдно за то, что я «не соответствую». Да и вообще, в Сочи ездить неприлично, если только там не кинофестиваль в это время.
Ну да, конечно! Я на дух не выношу Ханты-Мансийск, но летала туда когда там был кинофестиваль, потому что я должна быть в курсе. Во взрослой жизни необходимость определяется не желанием, а вынужденностью: я не хочу, но я должна. Просто обязана ходить по скучным мероприятиям, потому что там есть полезные люди, которых вживую разве только там и встретишь, а у этих людей есть деньги, которые нужны моей фирме. Стоя там с бакалом мартини, у фондюшницы, в душе ненавидя саму идею обмакивания фруктовых кусочков куда-либо, и мечтая о котлетках, оставленных дома, томишься от желания по-тихому улизнуть, но не все задачи еще выполнены, и ты выходишь периодически позвонить мужу, оставленному там же, где и вкусные котлетки.
Я люблю свою работу. Но я постоянно опаздываю на встречи и делаю это с удовольствием: ибо ничто так не греет мне душу, как радостно загорающиеся глаза человека, попавшего в беду, и видящего во мне своего спасителя. Меня ждут всегда, потому что только я могу поднять упавшего, подсказав как правильно вскарабкаться наверх, куда ставить ногу, на какой кирпичик в отвесной стене успеха. И мне льстит, когда четверо взрослых людей, с кошельками, равняющимися цене моей жизни, сидят и заворожено слушают меня, и после благословляют меня ушедшую, переводят деньги согласно сумме в договоре на счет компании, а мне шлют букеты с записками о том, что было очень приятно со мной работать. И та часть души, чьи кошки отвечают за финансовое благополучие нежно мурлычит и сворачивается в мягкие клубки.
И я ощущаю себя взрослой. Успешной. Но до сих пор с тоской вспоминаю, как когда-то, в девятнадцать лет была свободным художником, сидела на краешке крыши, писала стихи, а не заказные статьи, как у меня был пес, подобранный на улице, и с ним мы играли во время прогулок: девчонка и простая дворняга. Юность кончилась, пес умер.
Теперь я не заведу уже дворнягу, потому что игры с ней нельзя будет обсудить на рауте, нет, я заведу что-нибудь престижнее, и буду заставлять себя любить это существо с трясущимися ногами, которому даже палку нельзя кинуть, не боясь убить ненароком.
И потому к чувству само удовлетворенности примешивается грусть: я вынуждена притворятся. И постепенно я постигаю истину жизни: с возрастом ты обретаешь стабильность, но неминуемо теряешь щекочущее ощущение неуверенности в завтрашнем дне.
И взрослеть придется, так как биологические часы не остановить, в них вставлен энерджайзер.
август, 2006 г.