Мона и Афафа

Мона проснулась от странных звуков, как-будто кто-то чихал или кряхтел от натуги. Она посмотрела в окно, там была непроглядная темень, что означало, что день еще не начался, повернула голову в сторону кровати, где обычно спал ее друг. Его там не оказалось. "Опять что-то придумал", обреченно вздохнула Мона. Она встала, накинула халат, который ей привез кто-то из друзей из Китая. Халат переливался драконами и мягко обволакивал теплое со сна тело Моны. Она обожала такие минуты, когда ночь еще не сменилась днем, когда рассвет только начинал протягивать свои первые лучи по чернильному небу. Она не любила день, шумный и душный от людей, суетящихся по, только им одним известным, делам. Поэтому Мона с радостью приняла предложение своего близкого знакомого переехать к нему на окраину города, в отдельно стоящий маленький домик на улице Сытых ежей, в некотором отдалении от оживленных улиц. Конечно же улица носила другое название, но здесь было так близко к лесу из которого частенько прибегали ежи. Мона кормила их хлебом, размоченным в молоке, а сами они нарывали множество жуков в их огороде, так что ежи были постоянно сыты и Мона стала называть эту улицу - улицей Сытых ежей. Со своим другом она была знакома давно, у них были общие интересы, можно сказать общая вера. Оба были буддистами. И, то ли от одиночества, то ли от желания сбежать из шумного центра города, то ли от восприятия предложения друга переехать к нему за кармическое событие, Мона согласилась стать его парой, хотя большой любви она не чувствовала. И теперь его не было в его постели .... Мона прошла в гостиную, домик был небольшим и все комнаты были проходными, переходящими одна в другую, слышимость была преотличная. Ее друг сидел посреди гостиной в позе лотоса и делал какие то сумасшедшие жесты правой рукой, левая была намертво примотана скотчем к телу. "Все понятно", подумала Мона, "пытается сделать "хлопок одной ладонью". Совсем двинутый стал", в сердцах решила она. Мона совсем не разделяла фанатичной увлеченности друга в вопросах просвещения. Ее последование буддизма ограничивалось любовью ко всему живому, спокойным отношением к любым, даже самым неожиданным ситуациям и, естественно, к категорическому отрицанию поедания всего живого. Друг же рьяно экспериментировал во всех возможных учениях буддизма. На днях он прочитал книгу с притчами "дзен-буддизма" и теперь пытался воплотить в жизнь одну из них. Все это стало надоедать Моне, ей захотелось чего-то или кого-то более натурального. Но таких людей не было в ее жизни. К ним иногда приходили гости. Но никого она не могла назвать своим лучшим другом. Все были фанатами себя, своего развития, преподнесения себя в лучшем, более интересном, закрученном виде. И от все них пахло фальшью. Мона же напротив предпочитала все простое, прекрасное, природное, она любила рисовать, смеяться и медитировать и ненавидела пошлость, гламур, моду и неестественность. Хотя ей частенько приходилось со всем этим сталкиваться, так как основным местом ее работы был свадебный салон, в котором она создавала различные букеты для невест и украшения машин и залов. Каждый раз, встречая новую клиентку, Мона пыталась раскрыть ее сущность и подобрать соответствующий букет. Но почти всегда она видела только желание выпендриться и не более того. От этого ей становилось плохо и она частенько уходила в лес или к реке и рисовала, много и жадно, зачастую без сюжета и не доводя картину до какого-либо законченного вида. Ей и сейчас захотелось пойти к реке. На часах было 6-30. "Скоро начнет светать", подумала Мона. Ей стало грустно - рисовать сегодня не получится. Вчера ей позвонили из салона и передали, что есть срочный заказ на украшение свадебной машины. Добираться до работы ей приходилось долго, поэтому пора было собираться.


В семь часов утра, как обычно Афафа вышел из дома. Он всегда вставал рано и уходил на улицу. Именно в это время он мог видеть лица людей, спешащих на работу. Афафа всегда всматривался в каждого проходящего мимо него, пытаясь увидеть какое то новое выражение. Но кроме хмурого раздражения, хронической усталости и, даже, злобы он не видел ничего. А ему так хотелось начать верить в людей, он стал таким черствым и жестким, не в последнюю очередь из-за своей профессиональной принадлежности. Афафа был руководителем антифашистской организации, и каждый день ему приходилось сталкиваться с чумными проявлениями общества, с настоящими "людоедами", как часто между собой называли фашистскую молодежь, члены организации. "Ну, значит я - людоедоед", мрачно шутил на это Афафа. Он жил один, в маленькой уютной квартирке, что на улице Карт всех мастей в старом городе. Улица носила совсем другое, совершенно обычное название, но в конце улицы стояла сувенирная фабрика, которая в том числе производила и игральные карты. Этими картами была усыпана вся улица, их тащили со свалки фабрики мальчишки, теряли по дороге работяги, которые "прихватизировали" таким образом, часть недостающего им, но производимого ими же дохода фабрики. Во всех окрестных дворах каждый вечер играли в азартные игры: мальчишки в "дурачка" на шалбаны, мужики в "очко" на пиво, пенсионеры в "преферанс" на портвейн. А Афафа играл каждое утро в "судьбу". Эта игра придумалась сама собой, и ее правила вырабатывались постепенно. Основным правилом было то, что весь свой свободный от работы день Афафа проводил в соответствии с первой же найденной на дороге картой, а значение каждой из них прояснялось долгим и упорным "методом проб и ошибок". После того, как были "выведены" значения всех карт, ни разу не было ошибочного "предсказания". "Игра в Судьбу" была самой честной, которую знал Афафа. Первая карта, которую он увидел сегодня, была как первый снег: разорвана в клочья и разбросана по земле белыми снежинками. Но Афафу это не смутило. Тщательно собрав все кусочки, он принялся за сложение необычных пазлов, в которых он тоже знал толк. После недолгих усилий перед Афафой предстала "Двойка червей". "Два сердца.....", пробормотал в задумчивости Афафа, "обычно бывает одно. Видимо это была не моя карта, зря собирал клочки", затем решил он про себя. Но искать новую карту не стал, так как отвлекся на вывеску книжного магазина "Сегодня последний день распродажи. Ликвидация товара по бросовым ценам". Это не могло не привлечь его, во первых, как любой интеллектуал, Афафа не мог видеть как книги называют "товаром" и продают "по бросовым ценам", как какую-то картошку на рынке. Ему захотелось кинуться в магазин и скупить всех несчастных заложников этой пыльной лавки, но природная скромность возобладала над ним, а небольшая зарплата поставила его перед выбором взять всего несколько книг. Афафа погрузился в изучение "товара" и забыл счет времени.
Очнулся он через несколько часов с пятью книгами в руках у кассы магазина. В кассе была очередь, и он стал разглядывать улицу за окном. Там как обычно было серо и пыльно и вскоре все затянулось, какой то дымкой, размылось и стало одного тона. Афафа опять погрузился в свои размышления о себе, своей доле и, в первую очередь, о своем одиночестве. Друзей у него не было, так уж случилось. Коллеги по работе, были в основном молодежь или наоборот социально активные старики, и все они относились к Афафе с уважением, но держались на расстоянии, как-никак начальник! Он был строг, работа обязывала, но, на самом деле, глубоко внутри он чувствовал себя очень милым и хорошим. Личная жизнь у него не складывалась, после развода с первой и единственной женой, которую он полюбил еще на первом курсе и долго уговаривал выйти за него замуж. В числе ее достоинств, помимо красоты, было то, что она умела печь такие маленькие кексики, которые Афафа очень любит еще с детства. Их всегда пекла и его мама. Но жена оказалась крайне алчной и зарплата "общественника" не могла насытить ее интересы. Она ушла со скандалом, глубоко ранив Афафу. После этого он особо и не старался близко сходиться с женщинами, считая всех их корыстными и недалекими особами, и утешал себя тем, что его работа загружает его время и мысли сполна. Но где-то в глубине души он очень переживал, что он один. Ему очень не хватало близкого друга, который бы его понял, пожалел, поговорил бы с ним и был бы ему рад всегда. Очередь все не кончалась, в магазине была толпа народа и очень душно, и Афафа почувствовал, что он постепенно впадает в некое подобие спячки, как конь в стойле в жаркий день. Из этого состояния он был выведен совершенно необычным событием, за окном проехал катафалк, украшенный двумя огромными красными сердцами. Афафа сначала не понял, что так встрепенуло его, но вдруг его осенило: "Два сердца. Игра в Судьбу. Что это?" И верность своей игре поборола природную скромность. Афафа оставил книги на ближайшем прилавке и пулей выскочил на улицу. Катафалк медленно удалялся. Это было странное зрелище и Афафа, побежал следом, стараясь пристально вглядеться в необычный феномен. Но на деле все оказалось проще. Катафалк был обычным советским ЗИЛом, "членовозом", как их еще называли раньше за причастность к первым членам партии. Эти машины частенько использовались в качестве свадебных лимузинов. Обычно на крыше автомобилей устанавливались два кольца, но на этой были два сердца из роз. "Выпендриться захотел кто-то", мрачно подумал Афафа. Ему стало грустно, он опять принял за перст судьбы то, что относилось не к нему. Он пожалел, что бросил книги, но после такого конфуза возвращаться в магазин не захотел. Сердца не шли у него из головы, и он стал думать, где могли бы их произвести, и вспомнил о свадебном салоне в двух кварталах отсюда. Время от времени она заходил в соседнюю кондитерскую покупать такие же маленькие кексики, которые пекла его жена и мама. Он решил сделать это и сейчас. Через 10 минут он стоял у двери кондитерской и читал надпись "Буду через пол часа". Такая надпись могла обозначать что угодно... В том числе, что продавец ушел полчаса назад и что он ушел только что... Афафа решил не терять времени зря и зайти в тот самый соседний свадебный салон, поинтересоваться, как давно ушел кондитер.

 
Мона готова была расплакаться, что было ей практически не свойственно. Но вот уже 20 минут она пыталась вытащить из пальца правой руки занозу, держа пинцет в левой руке, что было очень неудобно. Но расстроило ее вовсе не это, а то что все утро она потратила на составление этих ужасных сердец из роз. Большей пошлости за всю свою работу ей не приходилось видеть. И дело было вовсе не в самом факте появления этих сердец, а в том, что заказчик категорически не желал слушать ее профессионального мнения и говорил только одно: "Сердца должны быть большими, нет, огромными". От всего этого так дурно пахло, так мало во всем этом было романтики и любви, что Мона совсем упала духом. Она решила, что видимо в этом мире что-то не так, а потом подумала, что, наоборот, с ней что-то не так, раз именно она не может найти себе места в этом мире. На этой мысли она услышала колокольчик, висевший на входной двери салона. Мона подняла глаза. В дверях стоял Он. Мона не могла объяснить, что или кто изнутри подсказал ей что этот гость особенный, просто на его лице было написано ожидание чего-то, он выглядел как охотник за редкой бабочкой, уже готовый ее схватить, но потом посмотреть на нее, пожалеть и отпустить на волю. Мона видела такое выражение лица только один раз - в зеркале. Афафа подошел к прилавку, почему-то ему стало неловко и всю его уверенность сдуло вмиг, только ради своих любимых кексиков он мог так резво зайти в незнакомое место. Но девушка, стоящая за прилавком была так знакома ему, что он решил не стесняться и спросить ее о кондитере.
- Извините, мы встречались раньше, - вдруг совершенно неожиданно ляпнул он банальную фразу.
- Нет, - уверенно, но с неуверенностью в голосе сказала Мона. Она бы хотела быть знакомой с ним.
- Странно, такое ощущение, что я уже видел Вас.
- Может быть, это было в другой жизни, - улыбнулась Мона.
- Ну, уж вряд ли, - сказал Афафа, - двух таких жизней я бы не пережил, - и тоже усмехнулся.
Девушка напротив него все еще держала пинцет левой рукой, и Афафа обратил на это внимание.
- Вам помочь, - предложил он.
- Да, эти розы ..... - нерешительно ответила Мона, не зная что сказать дальше.
Афафа взял пинцет в одну руку и руку девушки в другую.
- Розы.... Вы, наверное, счастливый человек работаете с таким прекрасным материалом....
- Они тоже колются, а те, кто их покупает, иногда ранят в самое Сердце.
"Опять сердце", подумал Афафа. И тут его осенило.
- Это Вы сделали два сердца из роз на свадебный автомобиль, - спросил он.
- Да, - смутилась Мона, - Жуткая пошлость, правда, - вдруг, неожиданно для себя выпалила она, ей захотелось извиниться перед этим необычным человеком, он так сильно отличался от всех кого она когда-либо видела, он так естественно говорил, держал ее руку и его взгляд был таким спокойным, но в то же время ищущим чего-то, ждущим терпеливо и без суеты.
- Согласен, - его улыбка осветила лицо, и он стал даже симпатичным. В этот момент заноза поддалась и выскочила из пальца. Это немного вернуло Мону к реальности.
- Ой, простите, - вдруг сообразила Мона, - Вы пришли что-то заказать.
- Нет, я просто хотел поинтересоваться, может быть Вы знаете как давно ушел кондитер.
- Давно, наверное скоро будет, - Моне стало радостно, что это не ее клиент, и грустно, что получив нужную ему информацию он уйдет. Но он не уходил, смущенно улыбаясь.
Афафа почему-то не хотел уходить так сразу, ему нужно было проверить, действительно ли его привели сюда Сердца, а о чем говорить он не знал.
- Я просто люблю, маленькие кексики, которые делает кондитер, - сказал он, раскрывая свою тайну.
- Я тоже их люблю, я даже пеку такие сама, только без яиц, - опять неожиданно для себя выпалила она и смутилась.
Афафе нравилось, как смущенно улыбалась эта девушка - это было именно то, что так давно он искал на улицах и уверенность, что Сердца привели его сюда не случайно крепла в его голове.
- Что не так с яйцами, - уже открыто улыбаясь, поинтересовался он.
- Я вегетарианка, - ответила Мона, осмелев. ей показалось что этому человеку она может открыться полностью.
- А я людоедоед, - сказал Афафа.
Мона прыснула смехом, и ее смех зазвучал в голове у Афафы как множество колокольчиков над дверью салона.


После они долго говорили уже обо всем, что могли и хотели рассказать друг другу. Афафа помогал Моне раскладывать цветы, составлять букеты, он ничего не понимал в этом, но всякий раз когда Моне нужен был какой-то цветок или лента, он, не задумываясь, брал с прилавка именно необходимый компонент букета и подавал Моне, а Мона так же, не задумываясь, продолжая говорить или слушать составляла композицию. Когда они проголодались, так же, не сговариваясь, Мона поставила чайник, а Афафа сходил к кондитеру за кексиками. Когда закончился рабочий день, Афафа проводил Мону домой, она предложила ему поужинать. Друг Моны продолжал "хлопать одной ладонью" посреди гостиной и не обратил большого внимания на Афафу, а Афафе было безразлично кто этот человек. Потом он уехал домой, потом он пошел на работу, но после работы он, как-бы само собой разумеющееся пошел в магазин к Моне и опять поехал к ней домой. Мона не хотела уезжать с улицы Сытых ежей, а Афафе нравилось бывать у нее в гостях, они вместе ходили в лес и на реку. Мона рисовала и медитировала, а Афафа кормил ежей и думал: о судьбе, о красоте Моны, о красоте ее картин и том мире, который видела она. Он смотрел на ее картины и видел мир ее глазами, и ему становилось легко и хорошо, и все тяготы его работы, его быта становились незначительными. Так Мона нашла Афафу, а Афафа нашел Мону и стал частым гостем в ее доме.