Роман Ты уже идешь. Глава 10

Глава 10. Экшн, только экшн!

Максу разрешили в хорошую погоду выходить с мольбертом на лужайку в парке и там писать. Ему нужно успокоение, сказал врач матери, поэтому мать принесла мольберт, загрунтованный пустой холст, краски и набросок. И здесь у Макса очень хорошо получалось. Дождей не было, август стоял теплый, свет как раз к картине подходил. Теперь Макс делал Незнакомку не ночную и мрачную, а золотистую. Она должна была оставлять во рту вкус меда, а в мыслях - ощущение неги.
- Как ты это делаешь? - вдруг спросил за спиной какой - то парень. Макс обернулся. Парень был один из психов, здесь лечившихся. Видимо, не из буйных, раз гулял сам по себе, даже без санитара. Макс старался с психами дружбы не заводить, потому что это стрёмно.
- Что - делаю? - спросил Макс неприветливо.
- Она у тебя вкус и запах имеет, - сказал псих.
 Из этого Макс заключил, что псих - с соображением. И сказал:
- Сам не знаю. Получается так. Так и задумывал. Только не все это чувствуют. Вкус и запах.
 Парень - высокий, чернявый и лохматый - протянул Максу руку и представился:
- Лёлик.
- Максим.
- А ты из какого отделения?
- Из второго.
- Это какой же тебе диагноз лепят? - Лёлик удивленно приподнял левую бровь.
- Маниакально - депрессивное расстройство на фоне психотравмирующего фактора, - сказал Макс.
- А, - удовлетворенно ответил Лёлик, - а то я испугался! Во втором по большей части наркоши лечатся. И алкаши.
- А ты здесь давно? - осторожно спросил Макс.
- Я? А я хронический. То есть, я здесь время от времени лежу. Починят крышу, я выхожу. У меня так, шиза вялотекущая, это ерунда.
 Потом Лёлик посмотрел еще раз на картину и спросил:
- А ребенок у нее уже родился? Или только будет?
- Только будет, - Макс опять удивленно обернулся на Лёлика, - слушай, а ты просекаешь! Ты сам не художник?
 - Нет, - сказал Лёлик, - я автослесарь. Но, чтобы такие штуки понимать, не надо художником быть. Я так мыслю.
 Они стали дружить. Вместе гуляли, болтали, курили, и Макс рассказал Лёлику про Вику. Про Незнакомку пока не сказал. Что - то не давало.

Эди валялась в гамаке с "Вальсом на прощание" в одной руке и персиком - в другой. Было тепло и пахло разогретой смолой от елок. И вдруг затрезвонил мобильник. Эди посмотрела и удивилась: Мэл Дорецкая.
- Привет, - грубовато сказала Мэл, - это я, Мэл, помнишь меня?
- Конечно, - ответила Мэл.
- Ну, как ты, ничего не узнала про Волкова?
- Он в психиатричке сидит, этот Волков, - ответила Эди, - я позвонила туда, спросить, что с ним, а мне сказали, что они тамошних диагнозов никому не говорят, и навещать чужим не разрешают. Но я знаю его домашний телефон. Когда он выпишется...
- Отлично, - сказала Мэл. - Молодец!
- Да только я думаю, какой смысл? Если человек псих, то это на всю жизнь. Зачем нужны чокнутые?
- Ерунду говоришь, - сказала Мэл, - там же не дурдом, а клиника просто.
Эди промолчала.
- Ты вообще, чем занимаешься?
- Сейчас? - спросила Эди.- Персик ем.
- Во прикол! У тебя че, профессия такая - персики точить?
- Нет, - Эди тоже засмеялась, - я переводчица восточных языков. Но я не работаю. Мне не надо.
- А, - сказала Мэл, - бандерлог содержит?
- Ага.
- Мне Юльчик сказала, что ты пишешь.
- Да. Писала. Бросила.
- Почему?
- А зачем?
- Ёб твою мать! - заорала Мэл так, что мобильник в руке у Эди подпрыгнул. - И вот эту бабу на такую крутую картину поместили! Он зачем тебя писал? Зачем душу на тебя тратил? Тоже мне, девочка с персиками!
- Чего ты ругаешься? - испуганно спросила Эди. - Я вообще беременная сейчас.
- Я тоже беременная, между прочим. Сижу за компом и пишу. Третий уже роман. Два первых могу тебе прислать. Хотя их везде на развалах продают. У тебя, что, от беременности руки отнялись?
- Я куплю, - сказала Эди, - я прочитаю, обещаю.
- Обещай, что свое издашь.
- Попробую. Честно. Попробую. А, - Эди замялась, - у тебя какой месяц?
- Четвертый.
- И у меня четвертый! А у тебя кто ...ты знаешь уже?
- Знаю. Девочка.
- А у меня мальчик. Слушай, приезжай ко мне в гости! Я сейчас на даче живу, в Прудках. Дома ремонт делают, там такой грохот! А здесь хорошо! Елки...
Слышно было, как Мэл засмеялась.
- Я вечно на даче живу! То есть, в деревне в пять домов. Не, я к тебе не поеду. Мне твой бандит активно не нравится.
- Мне тоже, - сказала Эди, - а что сделаешь?
- У меня бывший муж был мент, и то я сбежала, - сказала Мэл веско, - а от бандита уйти еще проще! Нельзя из жизни делать тухлое болото. Экшн должен быть, только экшн!

Эди вечером спросила Боку:
- Как там наш ремонт?
- Нормально. Дней через десять сделают.
- Борька, - сказала Эди, - скоро у меня день рождения.
Он сразу угадал. Спросил:
- Чего хотела бы, Королева?
- Я не хочу пока Ауди, - ответила Эди, - я хочу компьютер.
- Ладно, - сказал Бока, - как ты захочешь.
- С Интернетом, - сказала Эди.
- Будет сделано.
- И здесь, и в Качалове.
- Нет базара.
 Дней через пять Эди позвонила Мэл сама.
- Привет! Я купила компьютер.
- Молоток! - воскликнула Мэл. - Пришли мне твой роман по мылу.
- А я не умею.
- Я тебя научу. Слушай, скажи мне, у тебя ребенок шевелится уже?
- Давно шевелится.
- А у меня только сегодня начал. Это не поздно?
- Нормально.
 Эди чувствовала, что от Мэл ей делается легче и слаще на душе.
 И она начала писать, чего давно не делала. Сначала перепечатывала написанное от руки. Потом пошло новое. Слова лились сами собой, и от них становилось Эди легче жить, есть, спать. Она позвонила на домашний телефон к неведомому Волкову. Снова взяла трубку его мать.
- Скажите, а ваш сын когда дома бывает?
- Он в больнице, девушка. Он болен.

Макс докончил "Незнакомку с младенцем" к концу сентября. И к этому же времени его выписали из клиники. Лёлик вышел раньше, но навещал Макса. Макс сознавался себе, что Лёлик стал ему более близким другом, чем Витька или Лесик. Неизвестно, почему.
- Забудь эту Вику, - говорил Лёлик, - у меня, знаешь, сколько таких историй было? Познакомься через Интернет. Там бабья до фига! Время пройдет, и крыша сама собой починится.
 Макс вышел из клиники, и первое, что сделал - дал объявление в сайт знакомств. Правда, мать малость порушила его планы.
- Доктор сказал, что тебе надо отдохнуть.
- Как отдохнуть?
- Пожить в тишине и покое. Поедешь в Мятное, к бабушке. Будешь дышать воздухом и писать картины.
- А работа? А институт? - спросил Макс.
- Здоровье дороже!
 Так, Макс уехал в Мятное. Перевез и установил компьютер, просыпался во сколько хотел, завтракал около окна, в которое проникал свет позднего деревенского лета. Ловил рыбу с мальчишками. Выходил в луга, где много света, и писал свои картины. Кстати, все три, выставленные им в первый раз, были проданы и за приличные суммы. Макс набрался смелости и позвонил Валентине.
- У меня уже готова "Незнакомка с младенцем". Как ее можно продать?
 Валентина спать с психом не хотела ( а то, что Макс - псих, быстро узнали все), а картину продать было выгодно.
- Привозите. Подпишем договор, выставим в салоне у Корсакова. Там быстро купят.

Эди с мужем шли по субботнему рынку в Дмитровске. Собственно, покупать им там было особенно нечего. Эди искала книги Мэл. Если нет здесь, поищем в области. На Эди был сарафанчик от Гуччи, черный и со стразами. Вырос у нее за это время только животик, а остальные части тела остались в прежних габаритах. Собственно, она и животика не стеснялась. Только вздрогнула, когда Надька прошла и посмотрела злобно, как змея. Надька до сих пор не родила. Антон шел рядом с Надькой. Посмотрел на Эди мученическим взглядом и отвернулся.
- Вот и книжки, - сказал Бока.
- Есть у вас Мэл Дорецкая? - спросила Эди.
- Есть. Это сейчас очень читаемый автор. Роман "Дорога в никуда". И второй роман, только что вышел. "Пойдем по крышам" называется.
- Дайте оба, - сказала Эди.
- Сколько? - спросил Бока. Эди в последнее время и денег с собой не носила. А зачем?
 Она читала весь вечер, до поздней ночи. Бока завалился рядом с нею, но она и не смотрела на него. Включила ночник и читала.
- Эдька! Хватит! - позвал он.
 Эди не услышала.
- Про что там хоть написано?
- Отвали, - сказала она рассеянно.
 Он сгреб ее в охапку, повернул к себе спиной, задрал на ней рубашку и стал вонзаться молча и упорно. Эди читала, не обращая внимания. Только сказала один раз:
- Потише, черт! Сильно нельзя!
 Потом он уснул, а Эди читала и читала. Бока проснулся от того, что она плакала, уронив книжку в подушку.
- Ты чего? Болит что - то?
- Спи, ёб твою мать! Оставь меня в покое! - закричала она.
 Дочитав, она позвонила Мэл. Было три часа ночи.
- Мэл! Я прочитала! Это офигительно, Мэл! Как мне стыдно перед тобой!
- За что? - спросила Мэл, сонная, но не злая.
- За то, что я - лентяйка! Конкубинатка!
- Это что такое? - удивленно спросила Мэл.
Эди объяснила.
- Ладно, не дури! - сказала Мэл. - Я прочитала твои первые главы. Это не хуже. Это лучше, Эди. Потому что я - злая и чокнутая, а ты - искренняя, в тебе есть любовь.
- Нету... никому не верю...никого не люблю...плохо мне, Мэлка!
- Перестань, - сказала трезво Мэл, - ты любишь ребенка. Ты любишь меня. Ты любишь кого - то, кто пока не пришел. Он заблудился в пути. Но он придет. Надо как следует позвать, вот и все.

А через три дня, когда Эди сидела за компьютером, Таня принесла ей телефон:
- Какой - то Антон тебя спрашивает. Вообще, Борис не велел тебя с мужчинами соединять, но...
 Эди удивленно взяла трубку:
- Антон? Что тебе понадобилось вдруг?
- Эдинька, - сказал Антон тихо и умоляюще, - только не бросай трубку! Борька дома?
- Нету. В банк поехал.
- Эди, я понимаю, что поздно, но я прошу прощения.
- Не за что. Я давно забыла.
- Эдинька, я недавно встретил свою однокурсницу... она работает в области, в хорошем издательстве. Они выпускают книги, журналы, календари... Я ей сказал о тебе и дал почитать отрывок. Она заинтересовалась. Хочешь, я тебе дам ее телефон?
- Дай, - спокойно сказала Эди. Записала телефон и сказала нежно:
 - Спасибо, Тошка! Ты всегда был милый! Жалко, что слабый!
- У тебя все нормально? - спросил Антон.
- Да.
- Ты знаешь, кто у тебя будет?
- Сын.
- Жалко, - сказал Антон, - мне кажется, тебе больше подошла бы дочь. Это как - то тоньше... понимаешь меня?
- Прощай, Антон, - сказала Эди.

Вечером она сидела одна за компьютером. Обе книжки Мэл были прочитаны. Была светлая тоска, и были грустные тихие мысли. И Эди подумала, что Антон прав. Ей, в самом деле, больше хотелось дочь. Чувствующую, нежную, светлый росток, ночную грезу. Никогда ничего по Эдькиному не будет...
 От нечего делать она зашла на сайт знакомств. Читала объявления. Умные и дурацкие. Добрые и извращенные. Смешные. Похабные. И вдруг вздрогнула и вскочила. Под именем "Призрак, 24 года" она обнаружила следующий текст:
" Привет! Я верю, что когда - нибудь ты это прочитаешь. Я знаю, какая ты: ты сумрачная душа, ты бродишь среди людей, как заблудившийся охотник в лесу. Каждая твоя мысль - драгоценный камень, только неограненный, потому что ты не умеешь еще гранить. Ты будешь когда - нибудь великой, все для этого есть: пылкое сердце, острый ум, особенная душа, которую лепили духи в параллельном мире по особому заказу. Заказывал я. Именно такую. С черными глазами, в которых отражаются сразу миллион жизней и смертей, с длинными пальцами, чтобы ты рисовала меня днями и ночами. Умную и сильную, потому что тебе далеко идти. Ко мне. Другой мужчина никогда не подойдет тебе, потому что заказ духи исполнили на все сто! Они смастерили зеркальное отражение моей души. Вместе мы составим самую ослепительную по красоте Гармонию."
- Елки, это что такое! - закричала Эди. - Кто это списал? Это мое! Мое!
 Самое удивительное, что эти слова она писала от тоски на скучной лекции по истории в институте. Они остались в блокноте, и никто их никогда не видел. Блокнот Эди потеряла сто лет назад. Ей стало страшно, точно кто - то залез в ее мысли и перевернул вверх тормашками ее мозг. Она сразу зарегистрировалась и написала Призраку следующее:
" Я никогда не увлекалась мистикой. Чудес нет, жизнь противна, как касторка. Но твои слова излились как бы из моих самых сокровенных мыслей. Ты кто?"
 Он был моложе ее, если, конечно, честно написал свой возраст. Эди исполнилось уже 29. Фотографии у него не было, свою Эди тоже не поместила. Инка ей как - то говорила, что Виталя регулярно лазит по таким сайтам и пишет женщинам письма - "по приколу". Два дня Эди ждала ответа. Призрак не приходил на сайт.

Макс нашел мессагу только через неделю, поскольку ездил в город - получить деньги за картину. Салон Корсакова продал "Незнакомку с младенцем" неизвестному москвичу за четыре тысячи рублей.
- Это мало! - сказала Аннушка, когда Макс зашел в издательство повидаться с бывшими коллегами. - Когда - нибудь она сорок тысяч будет стоить!
- Долларов или рублей? - спросил Макс и засмеялся. - Мне пока и этого хватит.
Потом он зашел к Лёлику в автосервис, позвонил Витьке и до ближайшего поезда долго бродил по городу, заходил в сумрачные серые подворотни, рассматривал старинную лепнину, читал рекламы. У него в голове вертелось множество разноцветных идей. Он приехал к бабушке и нашел в Интернете мессагу Эди.
"Меня зовут Максим. Мне 24 года. Я дизайнер и художник, и я ищу ту, что приснилась мне в заколдованном сне. Когда - то мне казалось, что я ее нашел. Но это была подделка. Копия. Чучело, набитое трухой. Кто ты?"

- Эдька! Пока ты шаталась, твой папан звонил! - крикнул Бока.
Эди пришла с букетом поздних цветов, и в сарафане в цветочек. На голове у нее был венок из желтых листьев. Ходила дышать свежим воздухом в луга.
- Ну, ни фига, какая русалка! - восхищенно сказал Бока. - Ну - ка, иди ко мне, я с тебя цветочки - то посшибаю!
 Он схватил ее к себе на колени, и Эди захныкала:
- Больно, сдурел! А что отец сказал?
- Зовет нас в Анталию. Поедем?
- Нельзя мне на самолете!
- А он сказал, можно, если не на большом сроке. Поехали сейчас. Все равно тут не фиг делать будет.
 Опять стал тормошить ее, потом отобрал мобильник, проверил там все звонки, все СМС - ки, все номера. Эди смотрела на него презрительно.
- Забери уж его совсем, чего паришься каждый раз!
Вечером она отправила Максу мессагу:" Я потерявшаяся в жизни девочка с персиками. Персиков много, а уже не хочется. Ничего не хочется, кроме того, чтобы меня любили. Потому что есть все, кроме этого. Пришли мне твою фотку, Максим."
Утром уже вовсю трезвонили телефоны, орали то Танька, то Валентин, заказывали авиабилеты, таскали по лестницам какие - то шмотки...
 Эди сидела безразлично у себя в комнате. Запустила Интернет, и увидела - письмо! С прицепленным файлом. Письмо было короткое:"Это я. Максим. Правда, она прошлогодняя. Сейчас у меня волосы подлиннее."
 Эди нажала, открыла и зажмурилась. Где - то она его видела. И здесь волосы достаточно длинные, черные, форму не держат. Красивое и необычное лицо. Такие глаза не забудешь... Она сохранила фотку, решив подумать потом еще, где она видела его. А то, что видела, было несомненно.
Стала перебирать свои фотки, чтобы послать ему. Но не было ни одной подходящей, хотя Эди перерыла все альбомы. То Канары, где она с дурацкой улыбкой, или пьяная, или на руках у опереточного негра. То свадьба - платье со шлейфом на три метра. То с Бокой. То с Паниными в ресторане. То в гамаке в саду, с животом.
- Надо у матери взять старую. Я не сильно изменилась. Пошлю старую.
- Эди! Тебя! - закричала Таня, неся телефон. - Какая - то Анна!
- Алло? - удивленно спросила Эди. Она не знала никакой Анны.
- Здравствуйте, Эдиль. Меня зовут Анна Нестерова. Ваш телефон мне дал Антон Сельвинский. Я работаю в издательстве "Северные зори"...
- А, да, здравствуйте, Анна! - радостно крикнула Эди. - Антон говорил, что вам понравились отрывки из моей книги...
- Не только мне. Я показала нашим редакторам, они заинтересовались. Хотели бы посмотреть всю книгу в целом.
- Вы знаете, - растерянно сказала Эди, - она не закончена.
- Вот как? А когда будет закончена? Я вот что вам предлагаю, Эдиль. Вы приезжайте к нам. Мы с вами подпишем договор. Определимся со сроками. И тогда мы книгу сразу издадим. Естественно, надо условиться о финансах...
- Я приеду. Говорите адрес. Завтра же приеду.
 Срок установили - декабрь. Поскольку, оставалось Эди дописать меньше половины, а в январе ей уже было рожать.

"Привет, Эди! Как ты поживаешь? Знаешь, а я раньше жил в том же городе, что и ты. Только сейчас я живу в деревне. Здесь красиво и спокойно. Я не люблю, когда много народу. Я, наверное, странный. Я редко ходил на дискотеки, и не очень люблю клубы. Там слишком шумно. Музыка, конечно, это классно, но из - за нее не слышно вселенской музыки. У меня мало друзей. И я мало доверяю людям. Особенно, наверное, женщинам.
 Я пишу новую картину. Это пейзаж, но не совсем пейзаж. Слушай, у тебя есть мобильник? Дай мне номер, мне трудно через клаву выражать свои мысли. Я совсем не писатель. А у меня была знакомая девушка, которая писала книги. Ты не пишешь? P.S. почему у тебя в целях знакомства написано только - дружба, переписка?"

" Привет, Максим! Ты не поверишь, но книги я пишу, и скоро я первую издам, прикинь, какая это для меня радость! Я так давно мечтала об этом! Моя подруга, писательница, Мэл Дорецкая, говорит, что в жизни должен быть только экшн. А моя жизнь давно застыла на одной точке. Никакого экшна нет. Я жду ветра и горного воздуха, сильных объятий и нечеловеческой ласки, оживших снов, сказочных странствий. А ничего этого нет, и опять нет, и никогда не будет. Прости, если я такая пессимистка. Ты читал Дорецкую? Если нет, поищи в Инете.
 Номер не могу дать. Не спрашивай, почему. К тому же, скоро я уеду на двадцать дней. Отдыхать. Трудно отдыхать от вечного отдыха. Постараюсь на днях послать свою фотку.
P.S. Я тебя где - то видела. А где, не могу вспомнить.
 Кстати, я в этом городе не живу. Я это так написала, для дезинформации, потому что меня может отследить один мудак. Я живу в селе Качалово. Знаешь такое?"

Макс набросал уже пейзаж, речку и свесившиеся ивы с желтыми листьями, а около речки сидела у него призрачная девушка за призрачным компьютером. Она была голубоватая и с крыльями, но не ангельскими, а эльфийскими. Лица видно не было. Он целыми днями ее писал, но дед с бабушкой не возражали, поскольку писал он на берегу, а значит, дышал воздухом. Они вовремя звали его к столу. А вечерами он сидел за компьютером. Книгу Дорецкой он нашел, скачал, и читал половину ночи. Хотел написать Эди о впечатлении, но увидел короткую мессагу от нее: "Все, я уехала. Приеду, напишу!"

Эди послала Мэл СМС -ку из Анталии через десять дней:
"Я скоро здесь крезанусь. Жарко. Народу полно. Все время хочу есть. Писать негде и невозможно. Борька носится на гидроцикле. Отец и мачеха пытаются меня развлекать. Бесполезно."

 После Анталии жили еще четыре дня в Москве. Эди проходила очередное обследование в своей клинике. Все было нормально, все было хорошо. Поставили срок родов: 24 января.
- Конечно, вы приезжайте за десять дней и ложитесь к нам, чтобы мы могли за вами наблюдать основательно.
- Аппартамент выбрать можно прям щас? - спросил Бока.
- Зачем же сейчас? У нас элитные палаты всегда есть свободные. Можете посмотреть.
- Я посмотрю, - сказал Бока упрямо, - и выберу прям щас.
 Выбрали блок с личным родзалом, спальней и комнатой для гостей. С голубыми обоями, плюшевыми диванами, и еще какой - то хренью, на которую Эди даже скучно было смотреть.
- Вам нравится? - спросила веселая молодая докторша (она их водила, поскольку профессору было некогда). - У нас здесь даже звезды рожали.
- Нормально, - сказал Бока.
- А вам нравится, мамочка? - спросила докторша грустную Эди.
- Чё вы ее спрашиваете, ее хоть в сарай засунь! - сказал Бока. - Она у меня интеллигентка. Ничего не понимает в жизни.

- Мэл, алло! Я приехала уже!
- Живая?
- Вроде как.
- Хоть загорела?
- Да, вся черная. Когда у тебя срок родов?
- Да я не езжу к врачам, Эдька! Пошли они все на фиг! Примерно в двадцатых числах января, как я сама посчитала.
- Почему же ты не ездишь, а где же ты рожать будешь?
- Дома. У меня бабка, соседка, сорок лет акушеркой проработала. Небось, примет!
- Мэл! Ты сумасшедшая!
- У меня первого ребенка врачи угробили. Больше не хочу.
- В моей клинике одни профессора. Хочешь, дам телефон? Правда, там дорого...
- У меня гонорары хорошие. Но я не хочу.
- А мне целый Дворец Съездов заказали под роды, - сказала Эди. - Там человек пятьдесят родилок поместилось бы.
- С бассейном и сауной? - засмеялась Мэл.
- Ага. Только аэропорта нет. Остальное все есть.

"Привет, Макс! Не поверишь, я скучала по тебе. Я уже привыкла к твоим письмам. Знаешь, я могу нормально поговорить только с тобой - через Инет, и с писателями - через книги. Больше никого нет. Мои подруги далеко, да и не хотят они ко мне ездить. Отец далеко, матери я не нужна. Сидеть целыми днями и не слышать нормального человеческого слова - это как в тюрьме. В одиночке. Фотки пока нет. Скоро пошлю. Наверное."
 Пошли серые осенние дожди. Эди писала целыми днями. Звонила время от времени Анне. Даже гулять было нельзя, потому что в Качалове везде была непролазная грязь. Ребенок в животе у Эди рос, требовал еды со страшной силой. Впрочем, Эди не толстела. Живот рос сам по себе, шевелился, и Эди разговаривала с ним и гладила его, если он слишком бушевал. Мэл прислала Эди фотку, над которой Эди сначала засмеялась, а потом заплакала. Мэл валялась на охапке сена под солнцем. На ней были коротенький топик и юбка с заниженной талией. Живот соответственно был весь наружи. Он был несколько меньше, чем у Эди. И Саня, сидевший тоже на этом сене, рисовал у нее на животе кисточкой звезды и цветки. Рядом лежали две дворовые собаки - черная и серая.
"Как тебе этот боди - арт?" - спрашивала Мэл.
"Обалденно!!!" - ответила Эди. Потом отправила Мэл несколько глав своей книги. Оставалось совсем немного.

"Эди, я нашел у деда на чердаке старый атлас, и там есть Качалово. Блин, это же совсем рядом от меня! Километров тридцать, только район другой! У меня сейчас три картины на продаже. Если за них дадут хорошую цену, я куплю мотоцикл и приеду к тебе. Хочешь?"
 Эди испугалась. И не ответила. Открыла фотку Макса, снова смотрела на нее долго, но никак не могла вспомнить, где, когда, как встречала его.
 Потом он прислал фотографию со своей последней картины. В черное небо летели большие птицы, не похожие ни на одну птицу в мире. Прозрачные, слегка сиреневые, слегка золотистые. Одна из птиц повернута была лицом к зрителю. И глаза у нее были человеческие. Эди поставила птиц в компьютер на заставку. И позвонила матери.
- Мама! Ты не могла бы найти мои фотографии , которые еще до свадьбы... я обещала подруге послать через Интернет. Пусть Мишка мне привезет, ладно?
Мишка приехал на своем скутере уже завтра. Привез несколько фоток, некоторые из которых были полароидные.
- А зачем тебе это старье? У тебя классные такие есть, с Канар! Слушай, а ты не дашь мне пару сотен взаймы до зарплаты? На телефон положить...
 Эди прямо при Мишке открыла шкаф. Внутри был маленький сейф. Эди набрала шифр, открыла.
- Тебе рублей или баксов?
- Да рублей, - испуганно сказал Мишка. Внутри, кроме денег, лежали брильянты Эди и кое - что из золота. Мелкие золотые вещи валялись у Эди наверху просто так. И Таня, когда убиралась, отводила от них глаза так же стыдливо и испуганно, как сейчас Мишка от сейфа.
- Не надо отдавать, - сказала Эди.
Потом она рассмотрела все фотки, выбрала самую лучшую - в красном платье, сшитом из лоскутьев, с волосами, закрученными в змейки, с семью сережками в одном ухе. Эди и там улыбалась уже как - то неуверенно. Но скорее вызывающе, чем грустно. Она отсканировала эту фотку и отправила Максу.
"Это я!"
 Макс посмотрел на фотку и обалдел. Это была его Незнакомка из Ночных Грез. Он же придумал ее! Сам придумал, из головы! Или где - то видел? Целый час смотрел на нее. Потом взял карандаш и стал перерисовывать.