Рецензентка

Неминуев Евгений — студент 4 курса исторического факультета сидел на кафедре Отечественной истории. Он ожидал пояснений от своего научного руководителя — Маргариты Иосифовны Стицкевич, доцента с 30-летним стажем работы, которая вынимала из папки проверенную курсовую работу. Маргарита Иосифовна была на свои 55 лет женщиной необыкновенно живой; говорили даже, что она каждое утро пробегала для разминки по 2 километра, после чего растирала свое худощавое, подпорченное старостью тельце, смоченным в ледяной воде полотенцем. В молодости Маргарита Иосифовна принимала активное участие в творческой самодеятельности — писала стихи, играла в театре, и в душе ненавидела дикую для нее фразу: "Дело науки изучать феномены, а не сущности". Неминуев глубоко в душе уважал Маргариту Иосифовну, даже считал ее второй матерью, так как она открыла для него — амбициозного, больного карьеристскими предрассудками молодого человека — мир науки. Однако сегодня Неминуев ожидал от Маргариты Иосифовны самой жесткой критики.

— Ну, Женя, хочу сказать вам, — робко начала Маргарита Иосифовна, — ваша курсовая работа ввела меня в легкое заблуждение.

Неминуев напрягся, сжал плечи и принялся слушать:

— Во-первых, вам не переубедить меня. Это я хочу сказать вам сразу и твердо. Я прожила достаточно, — Маргарита Ивановна сделала паузу, — достаточно смелую жизнь, и имею свои вполне конкретные представления о действительности.
С этими словами Маргарита Иосифовна посмотрела в окно, после чего перевела взгляд на Неминуева:

— Во-вторых, я так и не заметила вашей оценки выбранных вами для анализа работ....

Неминуев очнулся:

— Я хотел быть объективным, ведь тема...
— Евгений, — прервала его Маргарита Иосифовна, — мы же с вами знаем, что объективно в этом мире ни к чему нельзя подойти, все познается через призму нашего мысленного восприятия, а значит все субъективно.
Неминуев замолчал и угрюмо посмотрел в окно на облезлые русские березы.
— Считать циклическое развитие человеческой истории верным, значит полностью отбросить значимость исторических событий как основных этапов в развитии человеческих цивилизаций. Если считать, что, как вы пишите "история человека — лишь круги на воде, оставленные от всплеска Божественного Неизвестного", то тогда все, чем жили мы, наши предки, оказывается ничем, пустышкой, nihel.

Последнее слово Маргарита Иосифовна сказала на выдохе, и поэтому чуть не задохнулась от пустоты, неожиданно образовавшейся в ее легких.

— Но ведь если взглянуть на события глобально, можно увидеть много общего..., — попытался защитить себя Неминуев.
Маргарита Иосифовна шумно вздохнула:
— Когда я была молодой, я тоже так думала, — и тут она резко продолжила, — что вы увидите глобально? Вы не Бог, Евгений... Вам не дано постичь это сущее, так как эмпирическое восприятие человека просто не позволяет этого сделать. В конце концов, по-вашему получается, что мы вообще находимся в одной точке, не двигаемся ни вперед, ни назад, но вы ведь не можете отрицать прогресс, развитие мысли?
Тут Неминуев оживился:
— Так в том-то все и дело — не нужно постигать окружающее вас. Вы и есть сущее, вы и есть тот самый всплеск, который рождает волны, именуемые вами историческими событиями. Познавая себя....
— Неминуев, вы не оригинальны, — выпалила Маргарита Иосифовна, — до вас это уже говорили десятки философов. И в результате все равно и к чему не пришли...

Маргарита Ивановна не успела закончить мысль — на кафедру сухонький лаборант занес местную студенческую газету "Третий глаз". Бухнув пачку свеженьких, пахнущих грубоватой, но жестко-приятной приятной типографской краской газет, лаборант улыбаясь сказал:
— Про вас, Маргарита Иосифовна написали.
Маргарита Иосифовна встала со стула, подошла к стопке газет и взяла верхнюю. На первой странице красовалась фотография 24-летней Марго Стицкевич — аспирантки Саратовского вуза. Подпись над фотографией — "Она всегда останется молодой" — говорила о прошедшем 55-летии Маргариты Иосифовны.
 
— Батюшки, — полурадостно, полуудивленно ахнула Маргарита Иосифовна, — неужели это я? Где же они эту фотографию нашли. У меня никогда ее не было.

Она показала газету Неминуеву. Тот долго всматривался в фото, потом резко вскочил и дико закричал:
— Они живые, ваши глаза на фотографии... они живые... живые... живые, — безумно повторял он.
Неминуев бросил газету на пол и принялся ее топтать.

Удивленная Маргарита Иосифовна взглянула на фото и ужаснулась — глаза на фотографии отдавали необычайной яркостью. Маленькие искорки в глубине серых, нежных девичьих глаз, светились живым огнем, который никакая бумага не могла передать. Маргарита Иосифовна опустила руки и выронила газету. Она бессмысленно посмотрела на обезумевшего Неминуева, который уже встал на четвереньки и раздирал зубами фотографию. Маргарита Иосифовна с пустым, мертвенно бледным лицом стала снимать с себя скромную серенькую блузку, обнажая покрытые ржавыми пятнами старости плечи. Полуобнаженная, в одном лифе, она встала на преподавательский стол и запела:

Счастье, молодость — цветы.
Старость, гибель — то плоды
Бесконечного движенья
Вечной жизни и сомненья
В бесконечности любви.

Она повторила замысловатую песенку несколько раз, после чего бодро, немного по-девичьи, спрыгнула со стола и одела блузку. Строгая, как и несколько минут назад, она попросила Неминуева встать.
— Давайте вашу зачетку.
Неминуев угрюмо полез в сумку, достал синенькую потрепанную книжицу.
Маргарита Иосифовна написала тему курсовой: "Цикличность — основная особенность развития человеческой цивилизации", поставила отметку "отлично" и размашисто расписалась.