Мразь

 


 Зовут меня Колька. Сегодня во двор мне нельзя. Мама заперла меня на ключ. Вообще-то я могу вылезти в окно, но если баба Валя опять увидит меня во дворе и расскажет матери, а та отцу…ух тогда мне попадёт…
Ну и ладно, не в первый раз. Вот сделаю уроки и сяду смотреть «мой телевизор» - это я так называю наше окно, а на настоящий у нас нет денег. Отец сказал, что может быть возьмём, в следующем году, в кредит. В следующем году мне будут уже 13…
Ну ладно деньги это такое дело, как говорит отец, или они есть, или их нет. У нас, их нет.
Может быть, будут когда мне будет 13, но я думаю и тогда тоже не будет…

 «Мой телевизор» сегодня опять показывает нашу троллейбусную остановку. Наше окно выходит прямо на неё и наш дом с ней разделяет только тротуар, маме это не нравится –
очень пыльно и шумно, особенно когда на «Магните» кончается смена наша остановка сразу становится, смеющейся и матерящейся, а мама это не любит. А отцу всё равно, он в это время уже спит и ничего не слышит – устаёт очень. Сегодня, наверное тоже прейдет с
работы, поест, проверит мои уроки, спросит, почему мама меня закрыла, почитает нотации и ляжет спать, ему завтра снова на работу.

 А мне вообще-то нравится смотреть на людей, так близко, они-то меня не видят, а я какбуд-то бы вместе с ними стою и разговариваю, прямо как взрослый. Я даже по губам научился понимать, если они тихо говорят мне не слышно, зато я по губам читаю. Что только взрослые не говорят иногда я даже не все слова знаю…Мама меня за это бранит, а мне интересно, да и уроки я все сделал, имею право посмотреть «мой телевизор».
 Ага, ключи зазвенели, отец пришёл. Он всегда так перед дверьми ключами звенит, у него их целая связка, а у мамы всего один, да и рано ей ещё – она сегодня во вторую, поздно прейдёт, мы уже спать будем.
Точно, отец. Сейчас начнётся. Почему закрыт? Давай дневник. Уроки сделал? Потом мораль читать начнёт, потом поужинает, и спать ляжет. Лучше бы побил что ли, как Сашку со 2 подъезда отец за плохие отметки всегда ремнём бьёт. Надоели эти морали…

 Кажется уснул. Сегодня пронесло, не так долго ругал, сильно устал наверное…Друг его – дядька Ванька всегда говорит, что они с отцом по восемь часов у станка стоят, под конец смены ноги отваливаются. Я когда это слышу, всегда думаю, что лучше я выучусь на инженера, они хоть в конторе посидеть могут, а восемь часов стоять я точно не смогу.
 Вот и смена пошла с «Магнита» и «мой телевизор» сразу ожил, наполнился красками и голосами. Людей становится много, как на параде 1 Мая. Сейчас подойдёт троллейбус и те кто очень домой спешат, начнут других локтями отодвигать. Я уже подсчитал, чтобы всех увезти нужно 9 или 10 троллейбусов, потом волна спадает и начинают уезжать те кто на работе задерживаются. Вот их всегда интересно слушать, но их рассказы почти всегда обрываются на самом интересном месте – троллейбус подходит.

 Уже совсем темно, хорошо фонарь над остановкой поменяли, теперь там газеты читать можно. Трудяги-троллейбусы развезли уже почти всех, 12-й отъехал только что, а этот очкарик на него не успел. Я его издалека, бегущим заметил, с портфелем, он бежал хорошо, прямо на 1 юношеский. Но я знал, что не успеет эти водители все одинаковые, видят, что человек бежит, но всё равно не тормозят – у них, наверное инструкция такая. Ну ладно на другом уедет, минут через 10. Вот и тётя ещё подошла, вдвоём ждать веселее. Не они, наверное друг друга не знают, стали по углам и молча ждут транспорт.
 А очкарик немного запыхался, достал платочек и вытирает лицо, вроде не старый, а подустал наверное портфель у него тяжёлый, хотя если бы тяжёлый был, то поставил бы его перед собой под ноги. А может ему его марать жалко, эти очкарики такие жадобы.

 Тётенька красивая, даже красивей моей мамы, да и помоложе её будет, на какую-то артистку похожа. Не на нашу, а на зарубежную. Самые красивые артистки все за рубежом – говорит отец. А он знает, ему кино нравится, особенно зарубежное. Очкарик ну вылитый наш учитель по природоведению. Интеллигент. Если бы его костюм и галстук одел мой отец, всё равно его нельзя бы было назвать этим словом. А этот интеллигент! Я когда выучусь куплю себе такие же туфли, очень красивые и модные у него туфли. Зато даже таким двум интеллигентам с моим батей не справится, батя у меня сильный, он в армии танкистом был.

 Ну, а этих мужиков я знаю, они с работы всегда пьяные идут и всегда матерятся. Я тоже несколько «плохих» слов знаю, но они такими ругаются, которые я даже от дядьки Ваньки не слышал во время починки его мотоцикла.
 Идут, орут, матерятся. Тот, что повыше кричит: «Е--л я этих Ментов!», а маленький ему в ответ: «А я к тебе присоединяюсь!». Подошли к остановке и опять мать, перемать…
Отца хоть бы не разбудили. Маленький весь «блатной» из себя (не люблю я таких) подходит к тётеньке и спрашивает: «Девушка, а который час?». Та ему тихо так отвечает: «22.40». Тут к ним длинный, шатаясь, подходит и орёт: «Да она б---ь, а не Кремлёвские куранты», берёт её лицо двумя руками и лезет целоваться.
 Я от такой наглости аж рот открыл, ну думаю гад, а если бы это моя мамка была?
Тётенька та пыталась закричать, так длинный ей рот своей лапой закрыл, а маленький тем временем вырвал из её рук сумку и давай в ней шарить, потом высыпал всё из неё на асфальт и говорит: «А теперь мы тебя е---ь будем» и кулаком тётеньке в живот.

 Хоть мне в следующем году 13 будет, но я струхнул, ой как я струхнул, даже больше чем когда за мной объезщик на коне погнался с настоящей винтовкой в руках. Я тогда с испугу забор перепрыгнул, который никогда до этого перелезть не мог, всегда обходил, а тут перепрыгнул – вот как я струхнул.
 А сейчас сижу перед «телевизором», рот открыл, ноги онемели, сил нет даже отца позвать. Сижу, как истукан и думаю хоть бы троллейбус быстрее подошёл. Тем временем длинный на тётеньке платье как рванёт, и я первый раз в жизни увидел женскую грудь, и от этого так мне страшно стало, что аж слёзы сами из глаз потекли, текут ручейком и не останавливаются. Раньше я от боли часто плакал, а в этот раз так мне обидно стало, что я ещё такой маленький и слабый…

 И тут я посмотрел на очкарика, а он не поверите – отвернулся, как будто его это не касается. Вот тебе интеллигент! Мой батя сразу бы с этими гадами справился, а этот…
Ну, а длинный совсем с неё всё сорвал и держит её за волосы, а тётенька бедная в одних трусах осталась и жалобно так сквозь слёзы хрипит: «По-мо-ги-те!!!», а у самой кровь изо рта идёт. Этим своим «Помогите» она меня как холодной водой облила, буду отца будить, очкарик не вступится, трус он…

 То, что произашло потом я запомню на всю свою оставшуюся жизнь. Маленький уставился на очкарика, так как будто видит его впервые в жизни и говорит длинному: «Васёк, а может у него в портфеле бутылка, а мы с тобой здесь с бабой связались?» и, сделав пару шагов в направлении очкарика протянул руку к его портфелю.
 Очкарик мгновенно отступил назад, сам открыл портфель, засунул в него руку, вытащил пистолет с длинным чёрным стволом, приставил его ко лбу маленького и сразу нажал на курок.
 Вторым выстрелом он попал в глаз длинному и тот уже забрызганный с ног до головы мозгами своего приятеля стал медленно падать на тётеньку…
После этого очкарик быстро положил пистолет обратно в портфель и, сказав всего одно слово, которое я не услышал, но прочёл по губам, развернулся и быстро пошёл в сторону «Магнита».
 Тётенька, широко открыв глаза глотала воздух быстрыми и резкими вдохами. Она размазывала по своему телу кровь длинного какими-то не произвольными, резкими движениями рук и кричала, ей казалось, что она кричала, но я ничего не слышал. Потом она медленно опустилась на асфальт и стала хватать куски своего платья, пытаясь ими нет, не прикрыться, а такими же судорожными, быстрыми движениями, машинально, смотря отрешённым взглядом в сторону, уходящего очкарика, счищать с себя остатки мозгов маленького и брызги крови длинного.
 Я, наверное тоже кричал, но в полный голос. Проснулся отец и оттащил меня от «моего телевизора».

 Через три месяца меня выписали из психбольницы и мама забрала меня домой. Потом дяденьки милиционеры долго разговаривали со мной и всё выспрашивали, какое же слово тогда сказал очкарик, но я им не сказал.
 Да и Вам не скажу, Вы, наверное, и сами уже догадались…


 1992 г.