Ария из оперы. Исполнение на бис. Отрывок из романчика

"На Балу, и на пиру, и на охоте"

 МАРКО (Марк Картахена)



С утра так и напевается – «на балу, и на пиру, и на охоте…»

Стою на кухне без ничего, курю, и напеваю ни с того, ни с сего известную арию.
К чему бы? А, впрочем, понятно… Подсознательный процесс.
У моего бортового компьютера в программе, видимо, системный глюк. Путает причины и следствия.

Из ванны выходит Надя, вся разгоряченная водой, замотанная в розовое банное полотенце. Окинув меня затуманенным взглядом, подходит к зеркалу в прихожей, и внимательно и долго смотрит на свое обворожительное отражение.

- Что это было? - спрашивает она, и улыбается, проводя пальчиками под нижними веками, массируя их.
- Где? – спрашиваю я.

Я выбрасываю сигарету и подхожу к ней сзади.
Прижимаюсь к влажному полотенцу, ощущая сквозь него упругость тела. Теперь мы через зеркало смотрим друг другу в глаза.

Я целую в ее в шею, а потом чуть ниже, в точку, где шея плавно переходит в плечо. В самую чувствительную, кошачью точку. И слегка прикусывая ее зубами.

Она вздрагивает и ежится от сладкого поцелуя. И трется шеей о мои губы – еще!

А я развязываю легкий узел, распахиваю ее полотенце, и оно падает на пол, нам под ноги. Я чувствуют, как разгорячена и набухла ее грудь. Она как бы сама вплывает мне в ладони.
По рукам начинают бегают электрические разряды – когда я нежно опускаю руки вниз, к бедрам, а потом, еле касаясь, провожу руками по крутой попке.

- Опоздаем…, - говорит она, а сама наклоняется вперед, прогибается каким-то волшебным, возбуждающим образом, и почти дотрагиваясь до своего отражения губами.
– Что же это было, а?
- Это было…это было,… - говорю я шепотом, и плавно, медленно и осторожно погружаюсь в ее упругие, горячие и влажные глубины, удерживая ее за нежную попку.- Вот, что это было...

Правда, это лучшее, что бывает в жизни, мелькает у меня в голове. С полной потерей ориентации во времени и пространстве.

- На балу, и на пиру, и на охоте…, - еле слышно напеваю я, почти про себя, плавно и медленно двигаясь. Пока Надя губами не утыкается себе в предплечье – чтобы приглушить легкие стоны.
И в зеркале чудесным образом отражаемся мы, и я едва удерживаюсь, чтобы тут же не кончить - от такой волнующей картины.

…А диктор по телевизору, работающему на кухне, что-то вещает о курсе национальной валюты и президентских шутках.Очень смешных, как он утверждает.

Половина седьмого утра: с грохотом утреннего, давно ожидаемого - в эту жару - ливня за окнами, и с телевизионными новостями.
В огромном городе, уже почти проснувшемся, готовящемся к новому трудовому дню…
***
«На балу, и на пиру, и на охоте…» - все еще вертится в голове.
- Ваши донкихотские замашки… - заметил вчера вечером мой начальник. И разразился, как летняя гроза - бестолково.

Тяжело его остановить. А когда он в пафосный раж входит - так просто невозможно. Приходится слушать о том, что я не понимаю стратегию компании, что слишком мягок, что обсуждаю его распоряжения, и даже не выполняю их - противлюсь естественному ходу вещей по укреплению профессионального состава менеджеров.
Ну и так далее…

Единственное, чего я не понял, это про донкихотство. Уж к кому к кому, а ко мне это вряд ли применимо. Не худой я, и ростом не под два метра, а на голове у меня вовсе не медный рыцарский таз, зато порядочная, полированная, много повидавшая лысина.
Росинант давно со скуки в жаркие края подался, поближе к морю, а Санчо Панса давным давно в игорном бизнесе процветает.
А его осел – у входа в казино, вместо швейцара, в ливрее, травку щиплет. Зеленую.

Такие вот дела, дорогой ты наш обезьяний царек.
А то, что я против новой волны увольнений – чисто прагматическое. Зачем кормить конкурентов нашими профессионалами?

Все-таки, думаю, Дарвин был прав. От обезьян мы все произошли. А потерянное звено – вот оно, передо мной, в лице начальника. Очень похоже. И внешне, и главное - по сути. Самое обычное, потерянное антропологами промежуточное звено между обезьяной и человеком. Все признаки обезьяны в наличии, но уже на двух ногах почти твердо ходить начало. Когда трезвое. Это самое потерянное звено.
И копалку с рубилом, да и прочие инструменты - вроде компьютера - для добывания пищи использовать научилось.

Еще какие-нибудь несколько тысяч лет, и мыслить начнет. Пусть даже и примитивно.

Хорошо бы ему себя увидеть со стороны. Насколько он умен и хорош. И тактически, и стратегически. А главное – практически насколько хорош. Когда такие странные распоры издает, а потом их исполнения требует.

Увы, не всем дано – на себя со стороны посмотреть. Не у всех это внутреннее зеркало присутствует. Далеко не у всех. А многих из тех, у кого присутствует – кривое оно. Любит достоинства подчеркивать, и недостатки прятать. Полированное, без излишней кривизны зеркало – все же, удел избранных.

Впрочем, что толку обсуждать начальника – это ведь как папу с мамой обсуждать. Бог-учредитель дал. Бог, может быть, и возьмет. Кого-нибудь из нас – либо его, либо меня.
Правда, есть такое ощущение, что меня скорее заберет отсюда. И, как съеденную шахматную пешку, поставит за доску. Рядом со своей немытой кофейной одноразовой чашечкой.На выброс.

Засиделся я что-то тут явно. Окислился. Слишком уж прогнулся, а зачем – не очень понятно.
***
В отдел зашла Надя, наш новый финансовый менеджер, правая рука начальника. Уже два месяца она наводит в конторе порядок. Рука у нее крутая. Жалости не знающая.

Поскольку у меня с аналитикой плохо, я всегда преклоняюсь перед людьми, у которых с аналитикой не просто хорошо, а даже отлично.

Вот Надя – из таких, умеющих работать с цифирью и фактами.

Элегантная упругая попка у нее – и даже просто на взгляд. Так и напрашивается на поцелуи и ласки – это я приметил уже в первые дни ее появления в конторе.
Губки пухлые, а над верхней – какая прелесть! - над уголком рта, мягкая нежная родинка. Тоже - требующая медленных, вдумчивых поцелуев.

Когда она в своей мини-юбке садится, и закидывает ногу на ногу, я просто не знаю, куда спрятать свой неприличный взгляд. Так и ползущий по ее бедрам. А потом – вверх…
Да, а блузка у нее расстегнута ровно на одну пуговицу ниже, чем это требуется. От простого финансового аналитика.
Куда бечь прикажете?

Нет, безо всяких сомнений, умеет она грамотно работать с финансовой отчетностью.
А главное, кажется, ей самой эта работа очень нравится.

Кондиционер в офисе шумит на всю катушку, но, видимо, кто-то ошибся, и он работает на обогрев. Ощущение, будто ты – одетый в шубу, - находишься в сауне.

Явно – перебор с этим кондиционером, слишком много адреналина в кровь выбрасывает. Надо позвать кого-нибудь знающего, чтобы наладил разладившуюся машинку. Ужасный перебор с гормонами ощущается.

- Кое-что обсудить хотела, - говорит Надя. Пересаживается без приглашения на стул возле моего стола, и довольно интимно кладет локоть на угол стола.
***
Странно, все-таки, ведет себя в последнее время мой небесный ангел. Подсовывает мне такие вот искушения, и толкает на нарушение самим же установленных правил. А вдобавок - портит кондиционеры. Зачем – не совсем понятно.

Я же не герой – себе пальцы отрубать. В святые схимники не готовлюсь, и даже не помышляю об этом. В конце концов, это даже просто вредно для здоровья – схимничать, и акридами питаться. Акриды – они, наверное, ужасны на вкус, и последние зубы о них обломать можно.
Не говоря уже обо всем остальном. Что и без акридов отвалиться может. От чрезмерного подавления.
А в ангела моего – будто черт вселился.
***
Вообще, если посмотреть внимательнее, что-то там у них, наверху, у ангелов, с менеджментом не в порядке.
С одной стороны, их самый верхний шеф декларирует: плодитесь, размножайтесь. С другой стороны, от него же приказы – ни-ни, и в мыслях не держите! – и ногами топает. Только в рамках законного брака, и то не всегда. А в коротких промежутках между их не очень понятными праздниками.

То ли их главный сам про свои же приказы забывает – в связи со склерозом. То ли эти приказы таким вот образом до исполнителей доводятся. В подцензурном, так сказать, виде. С купюрами и извращениями от исполнителей. Вроде моего ангела.

А еще говорят – их шеф всесильный.
Какой же всесильный, если даже со своими подчиненными справиться толком не может? Или – с самим собой? Или – с собой и с исполнителями одновременно?

Что же это за управление такое? Явно тут какое-то противоречие. Хотя, возможно, чисто теологического свойства.
***
И тоска вот почему-то у меня на сердце. Несмотря на жару – она тяжелая и холодная, как свернувшийся, накормленный мелкими пушистыми кроликами питон. К чему эта тоска тут поселилась? Другого места не нашла?

- Что, Наденька, обсуждать будем? – говорю я, и изображаю глубокое, и вполне идиотическое внимание. Маскировочное.

Это – лучший способ сбить с толку. Притвориться идиотом, внимать каждому слову, и даже, будто эхо, повторять некоторые, особо умные мысли собеседника вслух. Словно хочешь их еще посмаковать. И до конца своих дней запомнить. Эхолалией этот эффект называется. В психиатрии.

Очень это собеседника с толку сбивает… Попробуй-ка с таким идиотом, поругайся, который за тобой твои умные мыслит талдычит!…
Захочешь даже сильно – и не выйдет. Вот, попробуй только!…

Еще очень хорошая и сильная штука, все лучшее - выдавать за изобретение твоего визави.
Типа – все просто в восторге, Наденька, от вашего подхода к данному вопросу. Особенно – я. Среди всех с наибольшим восторгом живу.
И даже – больше всех остальных - в ужасном восторге пребываю.

Это же вы, если не ошибаюсь, ввели в нашей компании железное правило: дважды два равно четыре. Просто - и понятно. Не три, не пять и даже не восемь, а ровно четыре!
Преклоняюсь, и повинуюсь! За два месяца вашей работы с нами. глупыми – какой прогресс и гармонияв компании воцарились!

И так это все подбрасывать надо - будто невзначай, между делом… Как само собой разумеющееся. С коровьим взглядом.
Хотя близко коровам я никогда еще в жизни не подходил. Побаиваюсь я их – в силу размеров.
Так что мой коровий взгляд - личное изобретение.
***
В общем, сегодня работаю полным идиотом. Слушаю Надины замечания по проекту, и утихомириваю разбушевавшуюся гормональную стихию.

- Хотите кофе? - спрашиваю я на самом пикантном месте Надиных рассуждений о моей финансовой неполноценности. И невзначай кладу свою руку на ее, постукивающую по моему столу. В такт ее высокоумным рассуждениям о том, что вся наша отчетность несколько неправильно построена. И дважды два – всегда четыре. А не шесть – как у нас. И не три - как у них.
– Сейчас приготовлю, ладно?

- Какой кофе, - не сразу соображает Надя, - даже порозовевшая от моего спектакля двух актеров, и еще оттого, что никак не может сосредоточиться на моих отвратительных профессиональных качествах. – Ах, кофе… Да, я бы выпила кофе. Надо немного прерваться…

- Видите, как вкусно пахнет, - говорю я, стоя к ней спиной и звякая стеклянной колбой кофейной машины. Спиной я чувствую, как она изучает мою фигуру.

Тут мне стыдиться особенно нечего, со спины если. Моя спортивная юность придает мне уверенности, плечи у меня не покатые, а довольно широкие – при достаточном росте. Не стоит лишь надолго поворачиваться в профиль. Или же, стоит почаще втягивать наметившийся живот. И дыханием, и ремнем.

- Это амаретто, - говорю я, - итальянский, пусть даже и у нас расфасованный, в Бубуевске. Все-таки, немного амаретто, думаю, туда попало. Того, что осталось от украденного бубуевскими йогами. Провинция, черт подери, Италия… Зачем-то настоящий амаретто сюда гонят, бубуевских халявщиков кормят.Могли бы больше шелухи спокойно класть.
- А вы очень скептично настроены по отношению к российскому производителю, - говорит Надя.
- Да, давно здесь живу. Порядки хорошо известны. Народ ворует, страна богатеет. И все довольны. Феодальная идиллия.
- Смешно, - говорит Надя, явно не знакомая с творчеством великого сатирика. По тону – ей совсем не до смеха. Она, по-моему, пребывает в каких-то смешанных чувствах. Не знает, как за меня по-настоящему взяться.

У меня на сей счет, конечно, есть несколько неплохих идей. Но они – совершенно не относятся к теме нашей беседы. И не готовы к произнесению вслух.

Мы молча пьем кофе, а машина еще некоторое время шипит на тумбочке в углу, добавляя горького аромата.

- Так на чем мы остановились? – спрашивает Надя. Теперь она уже – предусмотрительно не кладет руки на мой стол. Обхватила сцепленным замочком пальцев прелестные коленки.
- А остановились мы, Надя, на том,- говорю я…

…А тоска на сердце – так и не уползает, холодит своим свернутым в кольца туловищем. Как ее прогнать?
Один только способ и существует.
***
Теплая летняя светлая ночь, дует горячий ветерок, нагоняя тучи и заставляя жалюзи на лоджии периодически постукивать. И где-то полыхают молнии.

Надя оказывается весьма и весьма легко возбудимой девочкой.
Не успели утихнуть первые наши страсти, как моя ладонь нежно скользит по ее животику вниз, и я опять попадаю в ее горячее, отзывчивое и влажное царство. И вторая моя рука пошла в поход.
Теперь обе руки – одна сверху вниз, другая снизу вверх, неспешно, ласкают, заводят ее разгоряченное тело.
- Так на чем мы остановились?.. – шепчу я, и легко целую мочку ее уха.
- Еще, пожалуйста, - шепчет в ответ она.
***
Я останавливаю машину в двух кварталах от нашего офиса. Совсем не нужно афишировать наши такие внезапные и опасные связи. Как неожиданный шторм накатившие.

- Я посижу тут, а минут через десять подъеду.

Надя оглядывается – не видит ли кто, и потом целует меня в щеку:
- Если у тебя есть платок, вытри, пожалуйста, щеку. Я успела накрасить губы. Все было просто замечательно, особенно утром.Спасибо.

Она открывает дверь машины, и уже почти выходит на тротуар, но затем садится обратно, и прихлопывает дверцу. Неплотно – на панели продолжает светиться красным автомобильчик с распахнутыми дверями.

- Я не хотела тебе говорить, - она смотрит прямо перед собой, и я вижу, как краснеет ее нежная щека, - но, понимаю, что ты сам об этом скоро узнаешь. Так лучше, все-таки, я тебе скажу об этом.
- ???
- Шефа отправляют на пенсию, и новым начальником собираются сделать тебя.
- Ээ… - говорю я совершенно не зная, что на это сказать. Все это крайне неожиданно.
- Меня приглашали на закрытое совещание с владельцами. Я надеюсь, ты не подумаешь, что все произошло из-за этого?

Я молчу.

«На балу, и на пиру, и на охоте…» - звучит в голове знаменитая ария.


Июль 2006