Куннилингус

Посв. Thin_lizard, как идейному вдохновителю.

Больше всего она в нем ненавидела две вещи – проколотый язык и любовь к куннилингусу. Иногда она даже называла это «страстью к изготовлению куннилингуса», намекая на известный сетевой рассказ про мальчика, который строгал пресловутый куннилингус своей учительнице в виде подарка на восьмое марта. А продырявленный язык с блескучей, переливающейся всеми цветами радуги титановой штангой ее просто-напросто бесил – у него была мерзкая привычка в период задумчивости ворочать штагу во рту, водить шариком по губам, играя штангой, как лягушка языком – туда-сюда, втянет-уберет, покатает по губам – снова спрячет. От этого его остекленевшего взгляда и шарика, мелькающего между губами ее аж передергивало – хотелось молниеносным движением выдернуть раздражающую цацку прямо из языка – так, чтобы обязательно с морем крови, ошметками мяса и воплями (его кровью и ее воплями о том, какой он долбоеб, что не понимает, как ее это БЕСИТ, БЕСИТ, БЕСИТ!) Предполагалось, (в мыслях, конечно) что может хоть после этого он что-нибудь поймет.
А пока она просто-напросто ненавидела эту штангу и этот треклятый куннилингус. От многократного повторения вслух и про себя, слово это потеряло свой изначальный смысл и значение – в голове ее и впрямь этому слову соответствовала уже какая-то дурацкая поделка из дерева, с палочкой, дырочкой, шариком и невнятными письменами, сделанными выжигателем по бокам.)
Ну что тут еще можно сказать – она не была «ханжой» - в том смысле, который сейчас принято вкладывать в это слово, ее не парил ни анальный секс, ни минет, она даже глотала, а не с перекошенным лицом сплевывала сперму ему на живот, ее можно легко было затащить в ванную и устроить веселые поебульки в воде, поставить раком или попросить быть сверху, развести на фак во время месячных – но куннилингус ее доводил до белого каления. Или вот еще хорошее слово есть «вымораживал». Куннилингус вкупе с этим шариком ее вымораживали напрочь.
Особенно сильно ее раздражало скольжение мокрого от слюны и смазки шарика с его языка по ее клитору – он же почему-то считал, что в один «прекрасный » день на нее снизойдет озарение и она осознает, как это круто, словит множественный оргазм в количестве 5 штук за раз, а то и больше и непременно станет требовать себе куннилингус – ночью, утром, перед сном и в «файв’о клок». Зачем ему самому это было нужно не ясно – не то его в самом деле прикалывал оральный секс, не то под конец он уже просто пошел на принцип…
А она всерьез подумывала о том, чтобы завести себе пояс верности – не очень-то приятно просыпаться от того, что тебе все в самом дорогом и интимной месте изъелозили языком, а елозят-то уже долго, а язык уже по ощущениям почти наждачный, а клитор натерт шариком чуть ли не до мозолей.
- Язык у тебя неприятный… шершавый какой-то… - он старательно чистил свой язык зубной щеткой утром и вечером, он бы и маслами его какими-нибудь увлажняющими бы смазал, если бы это хоть чем-то могло помочь и не было бы так противно.
- И шарик на нем этот идиотский еще! – он готов был на многое ради нее, но штангу из языка вынимать отказывался. Порой ей казалось, что это для него некий амулет, что-то вроде сакрального носка, как у кого-то из героев сериала«Факультет». Проколотый язык говорил что-то вроде: «Обладатель меня – реально крут! Ему дырявили язык без анестезии, страшной толстой иглой и вставили туда офигенную штангу. Он терпел страшную боль, он потерял много крови, он шепелявил после этого несколько недель и не могу питаться ничем кроме кашек и йогуртов, зато теперь он готов творить святое дело куннилингуса хоть светлым днем, хоть темной ночью. А на что ТЫ готова ради этого?»
- Он нечувствительный у меня, клитор этот, понимаешь? – вкручивала она ему эту мысль в сознание, словно новую стоваттную лампочку. Мысль вкручивалась туго и неохотно.
- Да яв конце-концовпросто-напросто ненавижу куннилингус! – этой фразой обычно заканчивались все их споры, потому что следом за этой репликой следовало его жалобное: «Я что-то делаю не так? Что конкретно тебе не нравится? Объясни, я исправлюсь!» - это было невыносимо. Она даже не могла себе позволить соврать, что ей мешает шарик – да, штанга ее раздражала, но причиной отсутствия удовольствия была не она. Причина была в том, что ей ПРОСТО НЕ НРАВИЛСЯ КУННИЛИНГУС. Никогда. Ни в чьем исполнении.
Он, наверное, все же был фанатом куннилингуса. Да он, вероятно, был просто маньяком этого дела! Он был готов практически на все ради того, чтобы лишние несколько минут вылизывать ее влагалище, чтобы преданно смотреть ей в лицо, делая это. Вид у него при этом был совершенно дурацкий – словно у хитрого фрица, выглядывающего из окопа, но ему было на это плевать – она смотрела в эти собачьи преданные глаза и улыбалась кончиками губ, а он принимал эту натянутую улыбку за выражение тщательно скрываемого удовольствия.
После нескольких месяцев подобного глумления над собственным организмом в ней разрослось такое необъятное чувство вины и собственной неполноценности, что она-таки поддалась на его уговоры и пошла в тату-салон на прокалывание клитора. Прокол именно этой части тела был не слишком моден, довольно дорог, очень болезный, но мастер обещал просто какие-то фантастические ощущения после заживления.
Заживал он еще где-то месяц. Они хором его мазали какими-то мазями, кремами, старались лишний раз не трогать (что все же довольно сложно), в общем, с ним носились покруче чем со сломанной ногой.
За это время ее не половые губы слегка онемели, чувствительность потерял уже язык, уровень белка в организме повысился, рот округлился до нежной и страдальческой «о», а клитор, падла такая, распух и болел нещадно.
Через какое-то время боль все же поутихла и он стал намекать все менее и менее прозрачно, на то, что «а не пора бы нам пора» ознакомиться с новоприобретенным пирсингом поближе… еще ближе… лиже… лиже… лижет… ммммм… (Ей так и виделось снова то собачье выражение глаз и взгляд из-за кромки окопа и это псевдо-сладострастное «мммм», призванное убедить ее в том, что ему в самом деле это нравится и доставляет просто-таки немыслимое удовольствие! Порой ей казалось, что он еще и чавкать может начать – для пущей убедительности и наглядности– и она начинала непроизвольно хихикать, представляя себе это зрелище, и процесс куннилингуса больше не казался ей чем-то ужасным.)
И все же, все же, она недоверчиво смотрела в зеркальце (для этого приходилось запираться в ванной и принимать голышом хитрые позы) на запаянное (по его наущению) в салоне колечко, зазывно поблескивающее там внизу и все же испытывала ряд вполне обоснованных сомнений в том, что чудо-пирсинг способен ей помочь получить множественный оргазм от того, что кто-то будет теребить это колечко каким-то шариком на палочке.
В тот вечер он принес ей давно выпрашиваемый двд с хард-яоем. Он принес ей белое полусладкое. Поставил свечи. Сам почистил мандарины. Расстелил чистое и выглаженное постельное белье. Ему очень хотелось, чтобы в этот раз все было приятно и красиво, он ведь и в самом деле искреннее желал доставить ей удовольствие – ну и себе заодно, кто ж спорит. И были свечи, и были активно любящиеся в подтянутые попки анимешные мальчики, и снова был так осточертевший ей за последнее время минет, и были ласки и поцелуи… И при всем при этом намертво сведенные ноги, сжатые так, словно она решила предохраняться от нежелательной беременности старым дедовским способом – стискиванием между коленей таблетки аспирина.
Он приготовил ей сюрприз – голышом сбегал куда-то в темный и холодный коридор и принес наручники – настоящие, не пластмассовые из секс-шопа, купленные где-то на блошином рынке из-под полы у какого-то ушлого и бедного милиционера, втридорога – потому что без лицензии.
- Милая, - шептал он, - милая, любимая, хорошая моя, ну давай попробуем сегодня, ты ведь так хотела сама, давай…
Она и в самом деле не была против легкого БДСМ – на домашнем, бытовом уровне, так, как об этом мечтают пресытившиеся американские домохозяйки – нежно сорвал одежду, мягко повалил на кровать, аккуратно изнасиловал. Никогда, к примеру, не фантазировала на тему страпонов, плеток, ошейников и прочих игрушек, не смотря на то, что в последнее время это считалось страшно модным. Все-таки она отдавала себе отчет в том, что он был вполне себе нормально ориентированным парнем и посягательства на собственную попу считал делом недопустимым и практически подсудным.
Кровать у них была дешевая, широкая и постоянно разваливающаяся, икеевская, но при всех своих недостатках - с удобной для задуманного спинкой. Когда ее руки оказались пристегнуты, он плотоядно облизнулся, всеми силами изображая проголодавшегося людоеда, с силой развел-таки ее колени и с видимым наслаждением, которое сопровождалось чуть ли не урчанием набросился на … В общем, вы поняли - он набросился.
Минут пять она стоически терпела. Множественными оргазмами пока что и не пахло. Да что там, и одного-то на горизонте ощущений не наблюдалось. Ощущения же были самые что ни на есть различные.
Во-первых, прокол все еще не зажил до конца и довольно мерзко и неприятно ныл.
Во-вторых, опять этот преданный взгляд из окопа и осточертевший шарик. Да, он снова ее выбешивал, это шарик! Он и не переставла этого делать!
В-третьих, затекали кисти рук.
И, наконец, все это вместе ей напоминало «Последнюю игру Джеральда» by Стивен Кинг, о чем она ему и не преминула сказать.
Он попытался ей что-то ответить, вероятно из серии «у меня сильное сердце, и не надейся», дернул головой, свежепроколотый клитор моментально отозвался резкой болью… Но не резкой и короткой как обычно, а довольно сильной… и почему-то не желающей заканчиваться или становиться хоть немного слабее.
- Эй, ты чего там? – она подозрительно скосила глаза вниз, - очумел, что ли? Больно же!!
Ответом ей было сдавленное мычание и новые попытки поднять голову.
- Все ясно, Винни, - через несколько секунд скептично произнесла она, стараясь не обращать внимания на боль внизу, - ты застрял.
Шарик, этот гребаный верхний шарик со штанги в его языке каким-то образом умудрился застрять в запаянном насмерть колечке серьги, находящемся сами-знаете-уже-где.
- Так вот, - после некоторой паузы, сдобренной очередной порцией его мычания, ее боли и обоюдной дерготни, сказала она, весело помахивая в воздухе руками, пристегнутыми к кровати - если ты мало ли все еще не понял, - Я НЕНАВИЖУ КУННИЛИНГУС!