Я шагаю снова. Главка вторая

Электричка дёргается. Кажется, в последний раз.
Я вываливаюсь на перрон - пустой такой. Тупик. Удивляться нечему. Это Звенигород.
Столбы по убывающей, два-три мужичка, бабка с корзинами, и...
...Маринка у самого горизонта!
А рядом тесть.
В тельняшке.

Хорошо иметь тестя в тельняшке.

Стороннему наблюдателю может показаться, что у нас с моим дорогим тестем не сложилось.
Что былые времена ношей оттянули наши сердца к земным лужам и пыли.
Но это не так.
Симпатия существует.
Она щиплет нас за лодыжки. Как-то этак исподтишка, и мы тянем друг другу пятерни - всё путём.
Всё путём.

- Швейцария! - кивает тесть влево.
За окном его "шевроле" дорога вьётся серпантином: а там луга, холмы, ёлки, сосны и вековые дубы.
Стыд и срам - в авто я не разбираюсь, как, впрочем, не разбирался в них всю мою поверхностную жизнь. У тестя не "шевроле". У него что-то покруче. Серебристое такое. Мчащееся.
Маринка сидит рядом с отцом.
Я ёрзаю на заднем сиденье.
Серпантин уносится вместе с нами к далям прекрасным, обвитым лентой Москва-реки и духом барских дач.

- Луцино! - киваю я, углядев указатель.
- Луцино, - басит тесть.
"Луцино", - не произносит Маринка.

Здесь прячутся академики - уважаемые люди.
Тесть мой - академик.
Мне таким не быть.
В смысле, не носить мне ордена почётного легиона. С ленточкой.
Мне уготовано что-то другое, ну, что-то совсем не похожее, и какая разница - что.

Вот и дом.
Дача из дерева.
Лужайка, размером с футбольное поле.
Пни под зонтом.

Сосны шумят под вечерним небом.
Я стою под ними - маленький и лысый.
Я радуюсь. Впереди у меня каникулы.
Длинною в целых два дня.

...Продолжение следует.