Дела семейные

 
 

В этом году виноград долго болел после суровостей зимы и ожил только к концу мая, когда обрадовал всех своей живой листвой, вылезшей прямо от старого корня, хотя на грозди силенок уже явно не хватало. Зато листочки быстро и радостно взмыли по деревянной опоре к небу, сообщая хворому еще корневищу обо всех ветрах перемен.

Нынешней весной, как никогда прежде, и полковник Лыжин был обеспокоен всем тем, с чем он просыпался по утрам, что видел за стеклом своей служебной «Волги» и о чем говорил с женой во время приема пищи. И нельзя было понять наверняка, то ли витамины сошли на ноль внутри полковничьего организма, то ли печенка забуксовала в тягучей массе желчи, а только не переставал он тревожиться по всякому поводу и без повода вообще.

- Свет, ну неужели трудно было рыбу хорошо промыть и поджарить, теперь горчит на языке, - ворчал полковник на жену за ужином, едва справляясь с суховатым куском пережаренной осетрины.

- Тебе все не так, - обижалась на супруга Светлана Алексеевна, - то творог вчерашний подала, то хозяйка из меня херовая получилась. Взял бы отпуск и поехал в Кисловодск водички попить, не мытарил бы душу. Извелся весь от болей своих.

- Какой отпуск? Командировка в Москву послезавтра. Англичане вздумали нашего брата гуманизму учить. Засранцы! Хорошо еще, что свои стерлинги тратят на лекции с проживанием.

- Вот после командировки и поезжай в отпуск, устала я уже от твоих придирок. Духовка сломалась еще неделю назад, а тебе и дела нет, все капризничаешь, что еда сухая и кефир жирный.

- Так ведь печень барахлит. Подай мне телефон, кто там еще звонит, на ночь глядя. – Показал Лыжин жене на трубку, лежащую в центре подоконника.

Светлана послушно шаркнула от кухонного стола к широкому белому подоконнику и подала мужу сотовый телефон, вибрирующий в черной кожаной обертке.

- Алло, полковник Лыжин слушает.

- Добрый вечер, Михаил Валентинович, меня зовут Ганна. Я звоню вам по поводу предстоящей командировки. Дело в том, что мы с вами едем вдвоем от нашей области. Хотелось бы познакомиться до поездки и предварительно оговорить предстоящие выступления. Мне необходимо уточнить у вас некоторые цифры, касающиеся следственных изоляторов.

- Уважаемая Ганна, не знаю вашего отчества, все данные советую получить у специалиста по связям с общественностью. Зайдите к нему завтра с утра и задавайте ваши вопросы. Всего доброго.

- Кофе не пей на ночь. Опять будешь до утра ворочаться. – Попросила мужа Светлана.

- Сколько можно повторять тебе, чтоб не говорила мне под руку. – Повысил голос Лыжин и, поставив чашку на стол, снисходительно уставился на жену.

Теперь он уже не мог описать Светланину внешность с ходу, как бывало с ним раньше, когда его будоражил каждый ее русый завиток, легко спускающийся от виска к шее и цепляющийся колечками за шелковую ткань блузки. Ему показалось вдруг, что образ той Светланы и стоящей сейчас перед ним жены не роднились между собой уже добрый десяток лет.

- Купи мне йогурты, пару бутылок минералки и немного бананов. Устрою себе в поезде разгрузочный день.

- У тебя такой вагон, что йогурты будут уже в купе на столике стоять, вместе с минералкой и печеньем. Бананы куплю.

- Переключи, Светлан, на новости. Что там, интересного?

- Да еще хуже стало. Людей живьем взрывают. – Доложила обстановку жена. – Дети среди погибших есть. Воюем.

- Уроды, - неизвестно на какую из воюющих сторон выругался Лыжин и прижал ладонь к правому боку, - опять болит. Дай таблетки желчегонные.

Громыхнув недомытой кастрюлей, Светлана потянулась к коробочке с лекарствами, порылась в ней, расталкивая попадающиеся под руку упаковки, и вытащила квадратик плотной фольги, усеянный мелкими цветными кругляшками.

- Держи, может, в теплой ванне полежишь, пока я приберусь здесь?

- Нет, пойду спать, сейчас уже пройдет. Спасибо за ужин.

Светлана ничего не ответила и только вздохнула невесело, обеспокоенная вредным характером Лыжина и частыми болями в мужнином подреберье.

В самый полдень среды Лыжин энергично перешагивал через две ступеньки железнодорожного вокзала, едва поспевая за своим водителем Пашкой, и уже видел, что вдоль престижного вагона скорого поезда собралось такое количество пассажиров и провожающих, какое собирается всегда в последние минуты перед отправлением, чтобы успеть покурить и побеседовать на свежем воздухе.

- Ваш вагон, - крикнул ему Пашка, подпрыгивая впереди на добрый десяток шагов и уже скидывая увесистую сумку шефа со своего плеча возле ног проводницы.

- Хорошо, - отозвался себе под нос запыхавшийся Лыжин и под звуки микрофонного сообщения ввалился в вагонную дверь.

Поезд дернулся, как обычно, с железным скрежетом, и мирно застучал по рельсам, с удовольствием убегая от городской ухоженности и огибая извилистым телом бетонные заграждения промышленных конструкций. Лыжину было приятно стоять некоторое время возле вагонного окна и тщательно разглядывать изнанку родного города, что раскинулась на десятки километров вдоль железнодорожного полотна.

- Добрый день, Михаил Валентинович, - не сразу расслышал полковник за своей спиной женский голос и с силой прижал живот к поручню, чтобы расширить дорогу для любителей разгуливать по вагону. – Мы с вами попутчики.

Полковник обернулся только одной головой на этот голос и вежливо поздоровался в ответ, хотя видел женщину впервые в своей жизни.

- Я вам звонила на днях, помните. Вы, на семинар едите?

- На семинар, - спокойно отозвался Лыжин, не собираясь говорить что-то большее.

- Не буду вас утомлять в дороге, - откланялась женщина, - увидимся во время мероприятия.

Такой поворот событий порадовал полковника и огорчил одновременно, оттесняя от него яркую рыженькую женщину с умненькими серыми глазами куда – то совсем далеко от расписных голубеньких занавесок. И, так уж случилось в тот злополучный миг, что пятидесятилетний полковник тут же разочаровался в ландшафте, пролегающим за окнами вагона, и счел своим долгом пригласить рыжеволосую красавицу в ресторан поезда на чашку кофе.

- Может нам стоит обсудить программу семинара за чашкой кофе? – Сказал он ту нелепость, которую не произносил без надобности уже несколько лет.

- Приглашаете? – Просто улыбнулась ему рыжеволосая женщина.
 
- Следуйте за мной, - приободрился Лыжин.

В ресторане Лыжин и Ганна просидели целых шесть часов, пока пили кофе, потом ужинали и произносили приличные тосты, говоря обо всем на свете, и только изредка разглядывали друг друга.

- У вас красивые глаза, - серьезно сказал ей Лыжин.

- Спасибо за комплимент, - не стала спорить Ганна.

- Это правда, - посмотрел на нее Лыжин взглядом мужчины.

- Я знаю, - прижала она его взгляд к себе и добавила, - проводите меня до купе, Миша, а то я совсем пьяная.

Лыжин стал рассчитываться с официанткой и заторопился, роняя деньги на стол, и не зная того, почему так нервничал, но еще больше пугался дальнейшего соприкосновения с большими серыми глазами Ганны.

Утром, прибыв в Москву, он выскочил из вагона первым, чтобы сбежать от нее, а потом принял на себя вещи Ганы и предложил совместное путешествие до гостиницы.

- Меня встречает машина, прошу вас составить мне компанию,- весело поухаживал он за женщиной, уже передающей ему в руки свой саквояж.

В пути до гостиницы, со славным пионерским названием «Орленок», Лыжин старался блеснуть перед попутчицей собственными глубокими знаниями об истории столицы и проговорил всю дорогу, не умолкая.

- А это улица Косыгина, кажется, мы подъезжаем к отелю, - весело остановила женщина полковничью речь, наполненную историческими подробностями об отечественной академической школе. – Сегодня у нас знакомство с участниками и фуршет.

- Да, да, фуршет, - повторил за ней Лыжин незнакомое слово.

Только ближе к вечеру, когда полковник пообщался со всеми присутствующими в зале и понял, что фуршетом называется обычная пьянка с разноцветной, но однородной закуской, на мероприятии появилась Ганна.

Он ждал этого момента целый час или два часа, а может и несколько часов подряд, не уставая ругать себя за то, зачем же он так часто оборачивается на дверь.

- Что здесь самое вкусное? – Спросила она полковника и дотронулась до его ладони.

- Пойдемте в нормальный ресторан, здесь пресная еда для больных желудочными недугами. – Посмеялся Лыжин над угощением за английские стерлинги.

- Предлагаю остаться здесь и пообщаться с зарубежными коллегами, - отклонила Ганна его приглашение. – Обстановка, вроде бы, дружеская.

После завершения фуршета все участники семинара дружно расползлись тратить свои личные деньги на те легализированные удовольствия, которыми так несправедливо обделена российская провинция.

- Может в казино? – Спросил полковник у Ганны и почувствовал себя богатым и щедрым, как никогда.

- Хочу шампанского в номер, - шепнула она ему на ухо.

Она сама сняла с него тесный полковничий пиджак и просунула свои руки под форменную рубашку, чтобы погладить его теплое тело и освободить от одежды, застегнутой на мелкие пуговки. И потом прижалась к нему вся, нагая, заставляя справляться с непереносимым желанием, и потерлась грудью об его грудь с минуту, успевая цепко обхватить ногами ничего не соображающего мужчину. Лыжин же хотел сначала что-то пробормотать ей про то, что с ними происходило сейчас, но не смог вымолвить ни слова, а потому раскрыв рот уловил ее губы вместе с горячим дыханием.

Потом, выйдя на лоджию, он закурил.

Так хорошо он не чувствовал себя уже многие годы, обремененные лишним весом и катастрофическим несварением проглатываемой пищи. Теперь же, все в нем оживилось и заулыбалось навстречу майскому звездному небу и мелькающим огням проносящихся внизу автомобилей.

- Ты волшебник, - обняла его сзади подошедшая Ганна и поцеловала между лопатками, - я пойду к себе в номер, хочу выспаться перед выступлением.

- Спокойной ночи, - чмокнул полковник ее рыжие волосы, сверкающие в ночи неистовым светом.

Потом он позвонил вниз и заказал для себя графинчик водки и буженину, чтобы посидеть пьяным в тишине незнакомой меблировки и попытаться принять себя новым, сильным и крепким мужиком, достойным называться волшебником.

- Света, - спрашивал он по телефону утром, - как там дела? Приеду и сразу починю, обещаю. Нет, не волнуйся, все нормально, боли в боку не было. Бананы съел еще в поезде. Через два дня выезжаю. Минералку пил натощак. Ты тоже не забывай давление мерить, хорошо?

Уже встретившись с Ганой в лифте, полковник снова вспомнил о сломанной дома духовке и о жене Светлане и решил вечером пройтись по столичным магазинам, чтобы купить жене шикарный шелковый палантин, какой струился на плечах его рыжеволосой попутчицы.