Сос-опрос

Была поздняя весна. Молоденькие клейкие листочки приветливо помахивали ласковому солнышку, наполняя воздух своей терпкой зеленой свежестью. Мы сидели в центре техсаппорта и пинали ***.

- Вот мы тут сидим, коллеги, - сказал Кеша, мой непосредственный начальник, - и пинаем ***. Раз в час нам звонит какой-нибудь мудак со своей мудацкой проблемой. И вся наша работа – вдумчиво и интеллигентно объяснить ему, что все его мудацкие проблемы от того, что он мудак. И потому пусть предъявляет свои претензии техсаппорту того роддома, где пьяный ветеринар покоцал ему башку каминными щипцами, выдергивая ее из той беспечной ****ы, которую по уму надо было законопатить хорошей спиралькой, не уповая лишь на крепость того квелого гандона класса «секонд-хуй», который является главным виновником всех его мудацких проблем!

- Красиво говоришь, - подхалимски подлизался я. – А к чему ты так красиво говоришь?

- Я говорю к тому, что есть ведь люди, которые реально въебывают, добросовестно, с душой, нипадецки. Только вам, балбесам и дармоедам, этого не понять!

***

Я старательно и критично обдумывал эти мудрые слова моего шефа на пути домой, который пролегал через живописный парк. Вернее, ***, конечно, я парился над тем, что с****нул Кешка со скуки, но путь мой пролегал через парк. Очень такой милый и малолюдный парк.

За всю дорогу из людей мне повстречались только две девицы. Собственно, на том дорога моя и пресеклась, потому что пересеклась с ихней дорогой, и они подошли ко мне и стали говорить слова.

Я был не против того, что они подошли ко мне, потому что еще издали заприметил их и подумал: «Если бы я был насильником – то я бы снасильничал беленькую». Присмотревшись же, дополнил свою мысль: «А потом – черненькую». В общем, обе они были симпотявые. Не какие-нибудь там пафосные уебища, которые топчут наши лесные тропки своими голенастыми нижними конечностями (на которые, по уму, следовало бы напяливать ватные штаны да ещё нахлобучивать плащ химзащиты, а не подчеркивать коротенькой юбчонкой, парящей в вышине над ихним целлюлитом), да в игривом топике, из-под которого, судя по колыханию рельефа, явно старается выкарабкаться «чужой».

Нет, эти барышни были совсем не такие. И еще – они умели говорить. И говорили такое:

- Молодой человек! Можно вас на минутку?

Я остановился молча. Каламбурить не стал. Они малость стеснялись. Наконец, чёрненькая поддала локтем беленькую, как постукивают по старому телеку, чтобы он завокал, – и беленькая завокала:

- Видите ли, в чем дело… Мы тут играли в карты… И мы играли не просто так, а на желание…

Она замолчала. Я так понял, что она проиграла. Оставалось узнать, какое желание? Я выжидательно молчал, хотя имел несколько предположений, из которых два были просто аморальными, а третье - полный мрак. Одно оказалось верным. Его озвучила более решительная черненькая. Озвучила не без ехидцы – ей-то хорошо было ехидничать, поскольку проиграла не она. Сказала следующее:

- Я загадала, чтобы Светка доставила оральное удовольствие первому встречному парню, который будет хоть чуть красивее Горлума и чуть моложе Гэндальфа.

«Толкинутые, что ли?» - подумал я. И проворчал:

- Ну вот сейчас все брошу – и пойду искать вам красавчика!

Я кокетничал. Я знал, что выгляжу чуть красивее Горлума, а что моложе Гэндальфа – так это даже в паспорте записано (у Гэндальфа). Короче, я врубился, что речь идет обо мне.

Девицы засмеялись. Беленькая – неловко, черненькая – бодрее.

- Ну чего, барышня, - обратился я к беленькой, - проследуем, что ли, в кусты?

Я понимал ее: карточный долг – дело чести. И готов был со всем нашим благородством пособить ей с решением ее проблемы. А то – много ли по этому захолустному парку ходит таких благородных и сексапильных мучачос, как я?

- А можно, я тоже? – спросила черненькая.

- Что, пососешь?

- Нет, рядом постою.

- Валяй, - разрешил великодушный я.

Мы проследовали в кусты. Вернее, на полянку, которая была за кустами, скрытая от всяких вуаеристов, кроме самых целеустремленных. Беленькая, постелив на молодую траву клеенку, опустилась на колени. Расстегнула мою молнию, ослабила пряжку ремня и спустила джинсы до колен. Следом за ними – трусы. Без вычурностей – буднично так обеспечила доступ к объекту. Объект, почуяв свободу, бодренько подпрыгнул, чмокнув ее в чуть курносый, но очень сексуальный носик.

- Он у тебя уже возбужденный, - молвила беленькая не без некоторой досады, как мне показалось.

Я пожал плечами:

- Что ж, наверно, я какой-то неземной урод из глубин космоса, что у меня задирается болт, когда симпатичная, бес песды, барышня, собирается сделать мне минет.

С некоторой паузой – они фыркнули. Потом чёрненькая уточнила:
- А «барышня бес песды» - это тоже подъебка, или так?

По правде, это была не подъебка. Не подразумевалась. Само так получилось. Но я не стал дезавуировать своего искрометного юмора:

- Откуда мне знать? – сказал я. – Да и какая нафиг разница? Это ж, типа, отсос, а не ебля.

Беленькая, возможно, чуть обиделась. Не прекращая ласкать пальчиками мой девайс, она заверила:

- С ****ой у меня тоже все в порядке.

- Ну и слава богу, - сказал я, не зная, чего сказать еще.

- Кстати, меня Света зовут, - представилась она, хотя я уже слышал ее имя.

- Очень приятно, - сказал я и кивнул вниз: - А его – Дон Хулио.

- А тебя в целом – как? – настаивала черненькая.

Я снова пожал плечами:

- Если я скажу, что Саша – это чего-нибудь изменит?

- А сколько тебе лет?

- Вчера было семнадцать, а сегодня – не мой день рождения, - ответил я затейливо. И добавил дипломатично: - Хотя, конечно, получать подарки – приятственно в любой день.

Тут беленькая Света отколола номер: достала невесть откуда (гусары, всем молчать!) матерчатый сантиметр и приложила его к тому, что готово было в скором времени искупить ее карточный проигрыш.

- Это ты чего? – озадачился я. – Типа, замеряешь, пройдет ли эсминец в форватер?

- Пройдет, не беспокойся, - чуть рассеянно пробормотала Света и бросила подруге: - Настен, запиши!

И продиктовала данные: длину и обхват. Только сейчас я заметил тетрадку в руках у черненькой.

- Вообще-то, он сейчас не на рекорд стоит, - заметил я из любви к точности. – Тут от погоды зависит. В июльский зной, да на море – он еще сантиметра на полтора расфуфыривается.

- Да нормальный он у тебя, - ободрила Света, будто бы чтобы развеять мои комплексы, или еще какая ***ня. И спросила: - А ты что, сам мерил его?

- Нет блин, я вообще только что узнал о его существовании! Господи, что это выросло из меня? Оно еще и вставать умеет?
 А как еще отвечать на идиотские вопросы?

Тут Света наконец заняла свой рот делом – и дурацкие вопросы происходили теперь только от черненькой Насти.

- А у тебя раньше был секс?

- Нет, конечно. Видишь ли, всякий раз, когда мы встречали в парке барышню, которая проиграла в карты отсос первому встречному парню – первым встречным оказывался кто-то из моих дружков-подонков, потому что меня все затирают и обижают, и…

- Но я серьезно!

Я шумно вздохнул:

- Да уж, блин! Ситуация охуительно располагает к серьезности! Но если серьезно, то сама – как думаешь?

- А когда? В смысле – когда первый раз?

Я понял, что она от меня не отвяжется. Видимо, специфическая очень извращенка. Ловит кайф не только от вида того, как ее подруга отсасывает у незнакомого парня – но и от задалбывания этого парня странными вопросами. Наверно, решил я, дешевле на них отвечать, пока не удовлетворишь ее порочное любопытство и прочие низменные страсти. И я ответил развернуто:

- Если «автономный» секс – то в тринадцать. А с девчонкой – в четырнадцать с половиной. Достаточно подробная информация?

Я немного покраснел. Не потому, что соврал – да и зачем бы мне врать? – а потому что, наверно, Светка усилила натиск и участила ритм, мастеровито массируя своим шустрым язычком мою головку. Минет она делала неглубокий, но качественный.

Настя не унималась:

- «Автономный секс» - это, в смысле, мастурбация? Ты хочешь сказать, что мастурбировал когда-либо в пубертатном периоде?

По-моему, ей было смешно. А мне? Ну, с какой-то стороны. Но не с той, с которой пристроилась Света со своими вполне серьезными, деловитыми губками.

- Милая Настя! – сказал я, настроившись на обстоятельную речь. – Если ты, конечно, еще не обратила внимание на этот ниибаца какой незаметный факт, я и сейчас в пубертатном периоде.

- Семнадцать – это уже не пубертатный, а юношеский! – авторитетно поправила Света, освободив рот.

Я скосил на нее глаза:

- Так! У тебя, кажется, с Доном Хулио дискуссия? Ну и не отвлекайся! А с Настенной мы как-нибудь сами…

Возможно, Света подумала «хам». Что ж, многие барышни не только думали такое – но и говорили мне прямо в глаза. И чего теперь: хамом не быть? Да ладно: «не хамам» девушки в глаза даже не смотрят, не то что, там, чего-то говорить или смотреть куда-то еще. Так или иначе, Света добросовестно возобновила прерванный отсос.

Я снова обратился к Насте:

- Поправка, блин, принимается. Значицца, я дрочил не только в пубертатном периоде, напропалую, – но и в юношеском. И если тебе это тоже интересно, в мои планы входит дрочить и в последующих периодах жизни. Кроме того, когда перестанет стоять, хотя такой период жизни вообще не входит в мои планы.

- И с какой интенсивностью? Сколько раз, скажем, за день?

«Точно маньячка!» Нет, конечно, все барышни рано или поздно интересуются подобными пикантными вещами – но не через пятнадцать же минут после знакомства? Впрочем, этот допрос меня даже начал забавлять. В этом было что-то само по себе эротичное. Некий «шарм де вульгаритэ», как сказал бы мой старший брательник, который знает из французского не только «французский поцелуй» и «французскую любовь».

Я нахмурился, прикидывая.

- Ну как тебе сказать? В иной пасмурный тоскливый день – бывает и одного раза достаточно, только чтоб система не закисала. А бывает, причем даже в тоскливый пасмурный день, но другой тоскливый пасмурный день – вздрочнёшь разок, да такое чувство вины разберёт, за грех рукоблудия, что просто колом встает, хушь вешайся. Или – по-новой дрочи. Угадай, что я выбираю? И так – восемь раз.

- Восемь?!

- Ну, пять – точно бывало. Комбинированно. С утречка с Та… с девчонкой трахнулись разок, потом она в школу пошла, а я остался предаваться воспоминаниям о том утреннем перепихоне, который, скажу честно, стоил того, чтобы с памятью о нем вздрочнуть еще четыре раза… если, конечно ты впрямь считаешь, что все это охуенно твое дело!

- Не обижайся, - извинилась она за, типа, бестактность. – Ладно, не будем касаться, эээ, интимных тем…

«Не будем касаться? А чего мы еще не потрогали из интимных тем? Наличие, типа, гомосеческого опыта? Ебу ли я свою кошку? Не было ли у меня фантазии обоссать любимую куклу моей сестры, которой, впрочем, у меня нет? Остальное – вроде, все потискали железно!»

- Ладно, эээ… Скажи лучше, чего ты слушаешь, а?

Признаюсь, суть этого вопроса я просек не сразу. А через полминуты ответил:

- В данный момент я слушаю какую-то маньячку, которая наглухо посралась с реальностью этого мира, причем до такой степени, что грузит вопросами вроде «чего ты слушаешь» парня, которому сосут ***. И, кстати, недурно сосут.

Это была правда. Я чувствовал, что вот-вот взорвусь. Если б не эти странные каверзные вопросы – давно бы разрядился, потому что последняя ебля была у меня вчера вечером, и это была самозабвенная ебля, и по этой причине я утром проспал работу и забыл подрочить в душе.

Несмотря на комплимент, Света снова стянула свою голову с моего девайса и строго сказала:
- Будешь вредничать – сосать перестану.

Она грозила не то, что бы всерьез, потому что сказав это, тотчас снова сделала губки буквой «О», чтобы снова объять ими мою залупу, разгоряченную до пунцово-багрового жара, будто магический клинок в горниле бога-кузнеца Илмаринина – или еще какая пафосная ***ня – но я решил внести ясность. И придержал ее светлую головку.

- Слушай, - сказал я, - да ты просто сердце мне разобьешь, если сосать перестанешь. Огорчишь до безутешности. Потому что когда я заходил в этот парк, я жил только той надеждой, что мне тут кто-нибудь отсосет, и я поклялся, что не выйду отсюда, пока не случится это счастье. Не выйду и не пойду к своей, типа, подруге, чтобы трахнуться с ней раз, и еще раз, а потом еще раз…

- А у тебя есть постоянная девушка? – живо спросила Настя.

- Да, представь, даже у таких вредных уродов бывают постоянные девушки. И конкретно про мою постоянную девушку не скажешь, что у нее у самой губы растут из жопы, а ****а как коленвал. В смысле, у нее все охуительно и с губами, и с ****ой. И она меня честно ждет, пока я пытаюсь решить чью-то проблему, которая не совсем моя проблема, потому что я никому не проигрывался в карты, что спущу в рот первой попавшейся девушке, пусть даже симпатичной девушке… но я готов это сделать, однако мне тут компостируют мозги всякими левыми вопросами, вроде того, что я слушаю?

Я говорил быстро, но не слишком сердито. Потому что на самом деле и не сердился на этих чудачек. Я даже привык к их чудачеству. Это было даже прикольно.

Света снова взялась за дело обеими губами и язычком – и еще прикусила зубками, но не больно, а чуть-чуть, будто бы для «экстрима» или же в отместку за мою вредность.

- Да, ладно, чего такого-то? – примирительно сказала Настя. Фыркнула: - Уж после откровений на тему сколько ты раз в день дрочишь – мог бы сказать, какую музыку слушаешь!

- Радио «Шансон». И Диму Билана еще очень уважаю. Когда он на «Евровидении» серебро взял – я аж шесть раз за день кончил.

- А без стеба?

Может, странно, но мне как-то не хотелось отвечать на этот вопрос «без стеба». Не сейчас, когда Дон Хулио сам дает интервью коленопреклоненной деве и вот-вот разверзнется и разрядится. Как-то это… кощунственно, что ли, честно выплескивать абы кому свои музыкальные пристрастия в такой момент, вместе с залпами спермы? Как будто – обтрухать творчество «кумиров», что-то вроде. Не скрою, порой я дрочу под любимую музыку, но это другое. Это – интим. А тут – как-то неудобняк. Я ведь от природы стеснительный.

- Давай, я как-нибудь потом отвечу? – сказал я, покривившись. – Сейчас, извини, конечно, но я намерен начать кончать, как говорится.

Света что-то промычала. Видимо, это переводилось: вперед, не парься на тему вынимания. Что ж, это логично, что барышня, которая сосет без комплексов у малознакомых парней – сосет с проглотом. По моим наблюдения, глотать комплексуют только очень неопытные барышни, а потом как-то рассасываются (в смысле, комплексы), входят во вкус (в смысле, барышни).

- Последний вопрос только один еще вопрос! – скороговоркой затараторила Настя. – Пойми правильно и не обижайся но был ли у тебя какой-нибудь физиологический контакт с парнями?

Бля! Нет, все-таки мы дошли и до этого вопроса! Признаюсь, это малость отсрочило «финиш». Удивительно, как вообще там все не понурилось. Видимо, Светин язычок все-таки скомпенсировал, снивелировал – в общем, прилизал эффект.

- Физиологический контакт с парнями? А то! Да каждую неделю мячик гоняем.

- Нет, в смысле, сексуальный опыт?

Я знал, что сейчас по-любому кончу, впал в нирвану, и отвечал, как справочная система Windows, то есть много и всякую ***ню:

- Сексуальный? Да это мой бизнес. Торгую жопой у Большого Театра. Ну и так, по дружбе, конечно, то нагнешься, то отсосешь, дело-то житейское. В карты, опять же, когда проиграешься…

- Ну я серьезно! – Настя едва не притопнула ножкой.

- Нет! – кратко ответил я, чтобы не углубляться. – Ууу-ФФФФ-ФФФ-ФФФ-ФФ-ФФ-Ф-Ф-ф-ф…

И ещё сколько-то «ф» помельче и потише. Но первые реактивные мега-Ф, кажется, прошибли Светины мозги на вылет. Потому что она, сглотнув и облизав мой по-прежнему напряженный девайс, повернулась к Тане и сказала:

- Запиши: объем эякулята – около пяти.

При этих словах Дон Хулио все же малость присел и прикрылся шляпой.

Я подтянул трусы и джинсы, застегнулся. Поблагодарил:

- Тханкс, было неплохо.

- Не за что. Это тебе спасибо, что на все вопросы ответил. Почти на все.

Я фыркнул:
- Вы чего, типа исследование проводите?

- Типа того. От молодежного журнала «TEEN-ишная Черта».

Я кивнул. Слыхал про такой. Такие кретинические названия – в памяти оседают.

- А чего сразу не сказали? Зачем эта петрушка про карты, проигрыш?

Света, поднявшись с колен и оправив одежду, объяснила будто бы даже виновато:

- Да понимаешь, мы пробовали по-честному, что, мол, исследование и все дела – но парни как-то рубятся на этом. А нам нужно… параметры замерить… ну ты понял. Во-отъ… А с этой байки про карты – наоборот заводятся. Хотя мы на самом деле играем иногда в подкидного, кто первая сосет. А дальше – по очереди.

- Вот, посмотри анкету, все ли правильно? – Настя протянула мне свою тетрадку.

Тут Света спохватилась:

- Ой, погоди! Я ж в спокойном состоянии-то не измерила! – она снова расстегнула мне ширинку и извлекла объект. От тепла ее рук он, еще толком не угомонившийся, опять вскинулся. Света озадачилась и обратилась прямо к нему: - Нет, Дон Хулио, это ты брось! Я тебя еще раз сосать не буду. Пусть Настька тебя сосет, пусть хозяин тебя подрочит – но от меня не дождешься. Так что – расслабься!

Это было комично и артистично. Из вежливости я подумал о подготовке к скорым вступительным экзаменам – и Света все замерила.

- А чего мне подтверждать, если это, типа, анонимный отсос… в смысле, опрос? – поинтересовался я. – Или, типа, улыбнитесь, вас снимают скрытой камерой?

- Нет, что ты, что ты, не бойся! – обе девицы замахали руками.

Да я, в общем-то, и не особо боялся. Если б они спросили, чем я занимался примерно год назад, я бы честно ответил: снимался в суровой хардкорной порнухе. Без изврата, но разврат – мама не горюй (и лучше вообще не знай про это, дорогая мама). Однако такого вопроса в их анкете не было.

- А чего б вам, вместо того, чтоб реально БРАТЬ в голову – не ВЗЯТЬ из головы… эти самые, параметры? – подивился я.

Они малость возмутились:
- Да мы как бы не халтурщицы! Честно учимся на журфаке, стажируемся в журнале. Нам правда нужна.

«Ага. Сочный пацанский *** в рот вам нужен», - подумал я. Но понимал, что это верно лишь отчасти. Все-таки, помимо ****ства, в них чувствовался и профессионализм…

Мы обменялись телефонами на случай, если надо будет чего уточнить, и разошлись. Я видел, как они отловили какого-то мускулистого паренька чуть постарше меня, в спортивном костюме, он делал пробежку, и тоже стали его грузить, и «проигравшейся в карты» теперь была Настя.

По дороге домой я все-таки вспомнил золотые слова моего шефа Иннокентия: да, бывают, бывают люди, которые относятся к своей работе трепетно и трудятся добросовестно. Но, если б он, к примеру, дал мне служебное задание отлизывать у первых встречных теток, чтобы зафиксировать тональность и амплитуду их стонов… боюсь, он был бы послан на тот предмет, который сейчас мирно покоился у меня в трусах, дремля в истоме после этого недурственного отсоса и блаженно предвкушая встречу с моей подругой, которая по этой части вообще тайфун и торнадо.

Впрочем, - подумал я, пока «тайфун и торнадо» не слышит моих мыслей, - это смотря какие тетки.