Эльзочка

Эльзочка

Он стоял на вокзале и нервничал из-за билетов. Срочно нужно было в Киев, а билетов в кассах нет, нет даже барыг, предлагающих билеты из-под полы. Кассирша сказала, что несколько билетов может появиться к двум часам, когда снимут бронь, он ждал этого момента, а впереди ещё четверо желающих ехать в Киев. Брони должно быть снято много. Он кривился и в очередной раз пытался придумать какую-то хитроумную схему, в результате которой он окажется в Киеве. Но никаких схем не было, только один поезд, билетов на него нет, автобусы давно забиты, в резерве только крайние варианты, вроде того, что договариваться в проводником о третей полке или караулить на автовокзале, вдруг кто-то не придёт и можно будет занять освободившееся место.
- Извините, это за вами я занимала очередь?
Он даже не сразу понял, что это обращаются к нему, он слишком сосредоточился на злости, что завтра нужно быть в Киев, а он туда, скорее всего не попадёт. Несколько секунд соображения, только тогда понял, что спрашивает его. Обернулся, увидел девушку, которая внимательно на него смотрела.
- Что?
- За вами я занимала очередь?
- Нет.
- Извините.
Она отошла, он отвернулся, снова стал думать про этот клятый Киев, но в мыслях мелькало её лицо, какие-то отрешённые глаза, усталая улыбка, простенькое ситцевое платье, чуть кучерявые рыжеватые волосы, голос. Обернулся, чтобы снова увидеть её. Но на вокзале было много народа, туда-сюда сновали толпы отъезжающих в Крым, лето, сезон отпусков в разгаре, но почему же невозможно уехать в Киев?
Он отпросился из очереди и вышел на перрон покурить. На перроне было жарко, под двумя ёлками прямо на траве расселся цыганский табор, ожидающий своего поезда. Женщины, очень много маленьких замызганных детей, мужчин почти не видно, галдёж, мусор, одежда, сохнущая прямо на елочных ветках. Цыганский новый год.
Бычок полетел в урну, возвращался в вокзал, когда увидел ту девушку. Она как раз подошла к очереди в предварительную кассу и что-то спросила у парня, стоящего последним. Тот недоуменно посмотрел на неё и отрицательно покачал головой. Девушка отошла и стала посреди зала. Её закрывала группа туристов с огромными рюкзаками, так что пришлось чуть обойти, чтобы хорошо видеть.
Ему стала интересно, что она тут делает. Может какой-то развод? Выискивает лошков, чтобы потом сама или с дружками кинуть их бабки? Но в чём заключается развод? Она не просит денег, не просит отойти в сторону или посторожить багаж. Только что-то спрашивается, а потом отходит. Может она проститутка? Ждёт клиентов. Но в его представлении вокзальные ****и должны быть похожи на полубомжих, а не на девушку из бедной, но интеллигентной семьи. А может она наркокурьер? Сама подсела на это дело, ждёт связного с товаром, подходит и называет пароль. Пока никто не отозвался. Наркоманка? Вот откуда этот странный взгляд и худизна и странная походка. Она ждёт курьера, получит от него сумку и уйдёт к тому, кто её послал. Рано или поздно её поймает милиция, заставит работать на себя, а потом её прирежут свои же. Он ничего не знал про жизнь наркоманов, но был уверен, что она коротка и полна неприятностей. И с наркоманами лучше не связываться.
Вернулся в очередь, простоял ещё полчаса, время от времени думая, что может плюнуть на всё, пойти домой, выпить по дороге пива и лечь спать. Ну не получается выехать в Киев! Перезвонит, скажет, что билетов нет и всё. Начальство может поругать, ну так не без этого. Мысль была приятная и облегчающая, но он стоял, потому что продолжал надеяться на чудо лишнего билетика. А вдруг!
Видел, как девушка ещё дважды подходила к разным очередям, каждый раз что-то спрашивала, ей отрицательно отвечали и она отходила, теряясь в толпе, а потом появлялась уже в другом конце зала. Было жаль её. Он был простой парень, рассудительно думал, что ведь чья-то дочь, а работает на каких-то наркобаронов, которые используют её, как хотят, когда сторчится окончательно, то выбросят будто мусор. А ведь могла бы работать, быть человеком, чьей-то женой и матерью. Могла бы, могла. Он не любил потерянные жизни и несчастливые окончания кинофильмов, был оптимист, иначе чего бы стоял в этой очереди, когда уже ясно было, что не будет никаких билетов и Киев в пролётё.
Но достоялся, пока кассирша не стала продавать бронь, всего два билет, которые забрал первый в очереди. Остальные стали расходиться громко матерясь. Тут появились двое сержантов и обособили мужичка, который и ругался то не больше остальных. Просто видно, что обычный заводской работяга, чего ему в Киев понадобилось?, менты вычислили, что самый беззащитный и потащили к себе в комнату, чтобы струсить бабки. Сволочи.
Он вышел на перрон – с неизвестных причин выход в город был закрыт, поэтому приходилось обходить вокзал по перрону. Как вдруг увидел всё ту же девушку, которую вела за руку цыганка. Девушка не сопротивлялась, шла куда вели, смотря в сторону. Не то, чтобы обреченно, а безвольно. Он вдруг подскочил к ним, оторвал руку цыганки, схватил девушку и повёл за собой. Он не знал что делает и зачем, это была инстинктивная реакция. Цыганка пробовала поднять шум, но он быстро уводил девушку по перрону, вышли в город, сели на первый попавшийся автобус и проехали несколько остановок.
Всё это время молчали. Держал её за руку, она смотрела куда-то в сторону. У неё была слабая рука, белая кожа, редкие волосы и какой-то тонкий, почти прозрачный нос. Вся она была какая-то хрупкая.
Вышли на остановке, он подождал, пока автобус уедет и станет безлюдно.
- Где ты живёшь?
Она молчала.
- Зачем ты пошла с цыганами?
Молчала.
- Как тебя зовут?
Ещё много вопросов, но она молчала. Смотрел куда-то в сторону, будто его и не было рядом, будто он с ней и не разговаривал.
- Меня зовут Виктор.
Рядом на скамейке сидела бабушка, посматривавшая на них с живым интересом.
- Ты не хочешь со мной разговаривать?
Кушала семечки, лузгала их прямо на асфальт, двое голубей перебирали семечки, ища и себе поживу.
- Скажи, где ты живёшь, я просто отведу тебя домой и всё.
Молчала. Он уже понял, что у неё не в порядке с головой. Действительно хотел отвести её домой, сдать родителям и с чистой совестью уйти. А то брось её сейчас, потом переживай, что с ней будет.
- Так где ты живёшь?
- Да рядом тут она живёт. На Супруна, кирпичный такой дом, пятиэтажный. Там её мать живёт.
Бабушка смотрела на него и подмигивала. Мол, не в себе девка, не в себе.
- Спасибо.
Взял её за руку и повёл искать кирпичный дом по улице Супруна. Шли молча. Она всё так же смотрела куда-то в сторону. Он сжимал её руку и чувствовал волнение. Хотел думать про Киев, про то, что скажет начальству, но вместо этого в голову лезли какие-то обрывочные мысли про неё. Красивая ведь баба, а сумасшедшая. И ходит без лифчика, у неё небольшая и очень красивая грудь.
Вдруг остановилась, он с разгону чуть протянул её и остановился сам. Смотрела в сторону. Где-то там, за огромными лопухами и кустами сирени виднелся дом. Действительно кирпичный.
- Ты здесь живёшь?
Молчит. Заметил её колени, такие детские, чуть костлявые.
- Ты не хочешь со мной разговаривать?
Молчит. Он не злился на неё. Наверное, привыкла иметь дело со злыми людьми, которые хотят её обмануть и обидеть, вот и не доверяет ему, хотя он то честный и работящий парень, который никому зла не делал.
- Где твой подъезд?
Молчала. Повёл её вдоль дома, свернул там, где она остановилась. Стали подниматься по лестнице.
- Я могу тебя здесь оставить, чтобы сама дошла.
Молчала. У неё на носу виднелась маленькая синяя жилка. Такая вот тонкая кожа.
- Ну, тогда я тебя доведу.
На четвёртом этаже она остановилась. Виктор осмотрелся и сразу выбрал нужную дверь. Единственную на площадке с облупленным дермонтином, оторванным звонком и блюдечком с молоком вместо коврика. Конечно, она живёт здесь. Постучал.
- Да, кто там?
Немного растерялся, потому что не знал как себя назвать. Но дверь и так открыли. Женщина лет за сорок, улыбчивая, почти совсем беззубая, в дурацком бархатном платье, с гребнем в седых волосах и ожерельем на тонкой морщинистой шее.
- Здравствуйте. Эльзочка, где ты пропадала? Ты не сама? Заходите!
Женщина сделала знак руками, Эльза вошла в квартиру, за ней и Виктор. Чувствовал себя очень не уютно и думал, что лучше было бы уйти да и всё.
- Элеонора Людвиговна.
Женщина протягивала ему руку, улыбаясь.
- Виктор.
- Проходите, проходите, выпьете с нами чаю!
В квартире пахло сыростью и котами. Полинявшие обои, давно не беленные потолки, не закрывающиеся двери. Запустение. Виктор подумал, что тут уже много лет не было хозяина. Подумал, что он тут бы за пару недель порядок навёл. Прошёл на кухню. Хлипкий стол с крышкой под одной из ножек, чтобы не шатался, здоровенный кусок вывалившийся штукатурки над плитой, щербатые чашки, лампочка с порванным абажуром. Жили будто алкоголики. Виктор был из крепкой рабочей семьи, привык к порядку и чистоте, даже пожалел здешних женщин.
- Присаживайтесь, Виктор, присаживайтесь! Эльзочка, расскажи мне о своём друге?
Он покраснел, она молча поставила на стол чайник и сахарницу. Почти пустую, совсем немного налипшего сахара осталось только по стенкам. Виктор спешно взял чашку, ощущая возрастающую неловкость. А женщина продолжала улыбаться.
- Эльзочка у нас неразговорчивая. А я вот люблю поболтать. А вы как, Виктор?
- Да, не знаю.
Поспешно стал пить чай, теплый и невкусный.
- Вы давно Эльзочку знаете?
- Не очень.
- Правда, она хорошая? Да, Эльзочка, ты же хорошая?
Женщина погладила Эльзу по руке. Тонкой, белой, слабой, с небольшой родинкой прямо на запястье. Виктору было приятно смотреть на эту родинку.
- Она хорошая, хорошая, моя Эльзочка.
Женщина счастливо смотрела на Эльзу, а та смотрел бог знает куда. Виктор сделал большой глоток того, что здесь называли чаем и подумал, что приличнее было бы продолжить разговор.
- Мы на вокзале встретились.
- На вокзале? Эльзочка, ты опять ходила на вокзал! Эльзочка, я же тебя просила! Ну что ты делаешь, ты разбиваешь мне сердце!
Женщина вдруг заплакала, не просто заплакала, а стала рыдать, хватать себя за голову, будто кто-то умер буквально у неё на глазах. Виктор к таким быстрым сменам настроения не привык, к тому же не ожидал, что упоминание вокзала приведет к столь бурной реакции, а потому смотрел в чашку и не знал, что делать. Вот если бы вскочить и убежать подальше из этого дур дома, но он же взрослый человек, он не может себе позволить такого поведения и Эльза. Эта её родинка на пальце казалась такой трогательной, подчеркивающей её беззащитность.
- Эльзочка, ну зачем, зачем? Вы знаете, он уже почти год ходит на вокзал. Я ей запретила, а она всё равно ходит, она такая упрямая!
Женщина начинала говорить криком, потом уменьшила громкость, закончив в тоне светской беседы. Эльзочка глотнула немного чая и продолжала смотреть в сторону.
- Может она уехать хочет, поэтому на вокзал и ходит?
- Хочет, хочет. Бросит родную маму и уедет. Так ведь, Эльзочка, так?
Не отвечает.
- А куда ты хочешь уехать, Эльза?
Виктор подумал, что с удовольствием бы свозил её куда-то. Например в Киев или на юг. В прошлом году отдыхал на Азовском море, очень понравилось. Хороший сервис и недорого.
- Ей всё равно. Только бы маму бросить. Эльзочка, это же так не хорошо, не правильно! Ты должна маму любить!
Виктора привлекла её шея. Такая белая, тонкая, он отвернулся, потому что ему показалось очень неприличным то, что он хотел сделать.
- Может ещё чая?
- Нет, спасибо.
- Извините, что без молока, как-то вот забыла купить.
- Да, ничего.
Уже допивал чай и подумал, что теперь надо бы встать и уйти. Не сидеть же тут сиднем и дальше. Но Виктору не хотелось уходить от Эльзочки. И он придумал, взять её за руку и уйти с ней. Конечно, такой ход был весьма дерзок, Виктор даже покраснел. Минуту выждал, словно бы колеблясь, а потом встал, взял Эльзочку за руку и улыбнулся её маме.
- Мы пойдём прогуляемся. В парк. Мороженного поедим.
- Конечно, сходите, развейтесь, а то Эльзочку из дома не выгонишь! Сидит и сидит у себя в комнате! Сходите, сходите!
Виктор очень боялся, что она сейчас заупрямится и что тогда делать? Не тащить же силой. Но Эльзочка послушна встала и пошла за ним, снова смотря в сторону. Мать её что-то щебетала вслед, Виктор не обращал внимания, ему было очень волнительно, что Эльза рядом, что вот они спускаются по лестнице, выходят из подъезда, куда-то идут.
- Куда ты хочешь пойти, Эльза?
Молчит. Посмотрел на её стоптаные, потёртые туфельки и вдруг преисполнился к ней нежности.
- Пойдём, я куплю тебе новые туфли.
Она молчала. И когда шли в магазин и когда выбирали туфли и когда выходила уже в них. Виктор много раз заговаривал к ней, пытаясь найти хоть какую-то тему, которая её интересует. Но ни слова. Молча съела мороженное, молча сидела на лавочке в парке, молча плавала в лодке по реке. И смотрела в сторону, куда угодно, только не на Виктора.
- Тебе что, плохо со мной?
Молчит.
- Почему ты на меня не смотришь?
Молчит.
- Эльзочка, ну скажи хоть что-нибудь.
Молчит. Виктор бросил вёсла и посмотрел на неё. Она казалась ему очень красивой. Вот бы увидеть её глаза, но она всегда отворачивается, держа в напряжении свою шею, шею которую так хотелось взять руками. Виктор даже не оборачивался по сторонам, хотя ведь ранний вечер, центр города, парочки гуляющих. Вдруг схватил её за голову и повернул лицо к себе.
- Эльзочка, посмотри мне в глаза.
Она пыталась отвернуться и эти её слабые попытки только возбудили его. Понял, что хочет её, прямо сейчас хочет. Но Виктор был человек практичный и понимал, что в грязноватой лодке с хлипкими лавочками да ещё посреди реки, лучше и не пытаться. Грёб к берегу, рывками вращая весла. Эльзочка притихла, кажется, почти даже не дышала, смотрел не в сторону, а в дно лодки, где плескалось немного воды. Виктор сдал лодку, забрал залог и вызвал такси. Всё это время крепко держал Эльзочку за руку, будто боялся, что она убежит. Ехали в такси, Виктор редко когда ездил в такси, считая это делом неэкономным, но когда ездил то всегда старался сесть на переднем сидении. Сейчас сидел на заднем, сидел и еле сдерживал себя, чтобы не начать целовать и обнимать её. Виктор чуждался проявления чувств на людях. Едва дотерпел, пока доехали, расплатился, как в тумане, повёл Эльзочку к лифту. Тот не работал, пришлось переться на седьмой этаж пешком, потом ещё закрыл дверь, всегда закрывал дверь.
Стал жадно обнимать Эльзочку, она молчала, только отворачивалась от его поцелуев. Он прижал её к стене, поймал губами её губы и стал целовать. Задрал платье, немного замешкался, снимая его. Она оказалась в одних трусах. Отнёс её на кровать. Эльзочка оказалась очень лёгкой, худой, с выпирающими рёбрами и позвонками. Виктор трогал эти позвонки пальцами и только сильнее целовал её. Кончил очень быстро, может от волнения. Прижал её к себе, потом подумал, что зря даже не надел презерватив. СПИД в городе, у них на фирме два парня заразились. Пошли на встречу выпускников ещё зимой, там сняли бабу, точнее баба их сняла. Переспали в классной комнате, понятно, что без презервативов, ребята же шли на встречу выпускников, а потому взяли водку, но не гандоны.
Виктору стало немного страшно, но потом он подумал, что Эльзочка же не ****ь. Может она даже девственница. Виктору было приятно об этом думать, у него никогда не было девственниц. Только через несколько минут догадался, что если бы нарушил девственниц, то были бы последствия на простыне. Не девственница. А значит всякое может быть. Виктор почувствовал себя очень не уютно, хотел даже прогнать её, но глянул и понял, что не прогонит. Достал из шкафчика презервативы, купленные после того, как стало известно про ребят с работы, с тех пор так и не использованные. Подошёл к ней, она лежала сжавшись калачиком, маленькая и беззащитная. Прилёг рядом с ней, стал ласкать, пытаясь получить хоть какую-то ответную реакцию. Но Эльзочка будто ничего и не замечала. Послушно выполняла всё что он хотел, но не более. Виктор сначала обижался, а потом возбудился и ему уже стало всё равно.
Кончил ещё несколько раз, потом ушёл на кухню, принёс оттуда коробку конфет и яблоки. Эльзочка даже не глянула на подношение. Сказал ей съесть что-нибудь, она взяла конфету и съела. Лежала, отвернувшись, дальше. Виктор повёл её в душ. Предыдущая женщина научила Виктора после секса ходить в душ. Пошли вместе, но, как назло, горячей воды не было. А Виктору так хотелось стоять под потоками воды вместе с Эльзочкой. Смотрел на её груди, небольшие, какие-то одинокие. Погладил их. Снова повёл её в кровать. Заснул ближе к полуночи.
Когда проснулся утром, то Эльзочки в кровати не было. Виктор сперва даже этого не заметил, открыл глаза и улыбнулся, ему было очень хорошо и он стал вспоминать с чего бы это. Вспомнил, вскочил, бросился к двери, потом уже подумал, что платье то лежит на полу возле кровати, не голой же она ушла. Заглянул в ванну, в туалет, нашёл Эльзочку на балконе. Она стояла у окна и смотрела, но не вниз, где люди, а в небо. Хотя что там высмотришь, кроме облаков?
- Доброе утро, милая.
Говорил ей, пытался развеселить, пытался добиться хоть слова в ответ, но она молчала. Молчи, молчи. Виктор подумал, что растопит её лёд своей лаской и нежностью. Он такой, он умеет любить, это все женщины ему говорили. Взял её за руку, отвёл на кухню, стали готовить вместе завтрак. Виктор бы и сам мог, но привлекал Эльзочку к работе в педагогических целях. Она, наверное, ничего делать не умеет, не приучена матерью, поэтому надо учить. Смотрел как плохо чистить картошку, будто нож первый раз в жизни взяла. Показывал ей, как правильно, потом учил как варить. Виктор видел Эльзочку своей женой, а его жена должна быть очень хорошей хозяйкой. Он её всему научит, сделает человека.
- Чтобы пюре было вкусным, нужно молоко добавлять. Запоминай, Эльзочка, запоминай.
Она попыталась выйти, но взял её за руку.
- Нет, милая, мы ещё не приготовили завтрак, так что оставайся.
Вместе делали салат, потом он показывал как надо сервировать тарелки, ведь еда должна быть не только вкусной, но и красивой. Эльзочка вдруг уписалась. Стояла перед столом, Виктор говорил, он любил поговорить на кулинарные темы, как вдруг потекла моча.
- Ты что делаешь? Ты что делаешь! Марш в туалет!
Она пошла, Виктор стал затирать тряпкой лужу. Потом открыл окно, чтобы запах выветрился. Эльзочка вышла из туалета, хотела уйти, схватил её за руку, ударил по щеке.
- Никогда больше так не делай. Поняла? Оправляться только в туалете!
Она молчала. Завтрак был испорчен и Виктор выругался, вышел на балкон покурить и успокоится. Когда вернулся, Эльзочка сидела на стуле, лицом к шкафу. Что-то там себе думала. Виктор сел рядом. Стал говорить о том, что это глупо, будто бы не замечать его. Он желает ей только добра, с ним ей будет хорошо, а потому она должна разговаривать и смотреть в глаза, а не отворачиваться.
- Понимаешь меня?
Она молчала.
- Ладно, думаю, со времен, ты поймёшь, что я прав.
Виктор оставил её в квартире, поспешил на работу. Когда вечером возвращался, зашёл к маме Эльзочки и сообщил, что девушка остается жить у него. Мама странно улыбалась, стала что-то тараторить, что Эльзочка ещё маленькая и ей лучше с мамой, но Виктор не стал слушать, поехал домой. Эльзочку застал на балконе, она снова смотрела в небо. Ничего не ела, ничего не делала, может так целый день и простояла. Виктор повёл её на кухню, готовить ужин. Потом ушли в спальню, а когда Виктор уже засыпал, то подумал, что надо написать Эльзочки список дел, которые она должна сделать в его отсутствие.
Список сделал на следующее утро, а вечером ничего сделано не было. Виктор взял отгул и целый день заставлял её работать, чтобы приучить к труду. С Виктором Эльзочка работала, медленно и неумело, но хоть что-то делала. Без него, сразу уходила на балкон и смотрела в небо. Виктор помнил, как когда-то серьёзно загрипповал и просидел в квартире почти три недели. Так тоже ходил на балкон и смотрел из окна, но смотрел на улицу, где ходили люди и ездили машины, а что там можно высматривать в небе?
Не знал, много чего не знал и не понимал в Эльзочке, но надеялся на время. Что люди меняются и она изменится. Ведь он был терпелив, справедлив и нежен. Учил её всему необходимо, Эльзочка, может впервые в жизни, стала нормально питаться и одеваться не в лохмотья. Виктор с удовольствием смотрел, как ей делали прическу в парикмахерской, как она надела новое платье и чулки. Настоящая красавица. Правда, никуда с ней не выходил, потому что её странность была заметна. Приходилось постоянно держать за руку, она всегда отворачивалась. Наслаждался ею в квартире, иногда только ходили в гости в Эльзиной маме. Та была всегда рада, тем более, что Виктор приходил не с пустыми руками, всегда приносил торт и вино. Тёща радовалась, начинала болтать, чрезмерно болтать, Виктор думал, что вот бы хорошо, чтобы говорливость матери передалась чуть-чуть и дочери.
Но она молчала. Чтобы ни происходило, она всегда молчала. Виктор не услышал от неё ни одного слова, кроме тех, произнесённых ещё на вокзале. Молчала, даже когда занимались сексом, когда нормальные люди хоть что-то да шепчут. Эльзочка же лежала бревном, Виктор сам её ласкал, переворачивал, раздвигал ноги, кричал во время оргазма, потом гладил её кожу, очень красивую, белую, тонкую. Он же не мог рассказать про эту кожу, когда друзья на работе спрашивали у него, зачем с ней спутался. Город то небольшой, ничего не скроешь. Ребята интересовались, понимает ли она, что баба не в себе. Виктор ответил бы, что ни с кем ему так не было хорошо в постеле, но считал такое объяснение слишком личным, а потому выдумывал что-то совсем неубедительное. Себе же говорил, что время изменит её, хоть не говорить, но смотреть на него станет, обязательно станет.
Однажды он пришёл с работы, вышел на балкон. Эльзочки не было. Уговаривал себя, что всё в порядке, обыскал квартиру. Эльзочки не было. Новые туфельки её не стояли на месте, платья не было и чулком. Она нарядилась так, как он любил и ушла. Выбежал из квартиры, помчался сначала к теще. Та ничего не сказала, упомянула про вокзал. Виктор побежал на вокзал, как на зло начался дождь, зонта не было, сил пережидать дождь тоже, Виктор бежал, перепрыгивая через лужи. На вокзал прибежал промокший до нитки и замызганный чуть ли не по пояс. На него даже милиционеры опасливо глянули и спросили документы. Виктор предъявил, его отпустили, прошёлся первым этажом – Эльзочки не было. Очередей тоже не было, свободные окошки и никого. Растерялся. А вдруг она не вокзале? Вдруг пошла куда-то и бродит сейчас под дождём по городу. Виктор живо представил, как она дрожит от холода, маленькая и брошенная. У него в горле комок встал от переживаний. Он так впечатлился, что хотел бежать в город и искать Эльзочку там, на пустых и тёмных улицах.
Но вспомнил, что на втором этаже тоже есть касса. Быстро забежал по лестнице и увидел Эльзу. Она стояла посреди зала и с задумчивым видом смотрела на стену, большую оштукатуренную стену, без надписей, картинок, без всего, что можно рассматривать. Виктор кинулся к ней, прижал Эльзу к себе и едва не расплакался от пережитого волнения. Стал шептать ей, чтобы она так никогда не делала, чтобы не уходила сама, потому что он чуть не умер от переживания.
Она молчала и отворачивалась. Такая красивая, в новом платье, чулках, с ожерельем, накрашенными губами. Виктор называл её "моя куколка", обнимал и целовал, пока милиция не попросила покинуть помещение и целоваться вне вокзала. Виктор увёл Эльзочку, очень продрог, хотел ехать на такси, но оказалось, что в спешке забыл кошелёк дома, пришлось идти пешком.
Среди ночи Виктор проснулся и почувствовал, что ему очень плохо. Померял температуру, оказалось, что почти сорок градусов. Хотел вызвать скорую, но подумал, что ведь явно простудился, чего докторов беспокоить. Нашёл какие-то таблетки, выпил их. К утру не стало легче, едва подогрел себе чай, выпил несколько чашек и упал на кровать. Эльзочка сидела на балконе и смотрела в небо. Виктор немного заснул, ближе к победу проснулся, чувствовал себя страшно слабым, весь истекал потом, к вечеру стал бредить – ему казалось, что он бродит по Киеву с тяжёлыми сумками и никак не может прийти куда хочет, то ли адрес не знает, то ли улицы уводят его в сторону. Эти тяжелые сумки и бесконечные хождения выматывали его, когда очухивался, то чувствовал себя очень плохо, всё болело, будто его цепами измолотили.
Среди ночи Виктору показалось, что он умрёт. Показалось так ясно и чётко, что он испугался. Разбудил Эльзочку, она спала рядом. Стал трясти её за плечи и требовать посмотреть в глаза.
- Я умираю! Понимаешь, умираю! Посмотри мне в глаза! Я ведь люблю тебя, люблю! Никто не будет так любить тебя, никто не будет так заботиться! Посмотри мне в глаза! Почему ты не хочешь видеть меня! Разве я сделал тебе что-то плохое? Я тебя люблю! Эльза! Я умираю, посмотри мне в глаза! Да скажи хоть слово! Скажи! Не мучай меня!
Она сидела на кровати, отвернувшись и молча. Виктор застонал. Ему казалось, что жить осталось совсем мало. Несколько минут, не больше.
- Эльза, ну посмотри на меня!
Схватил её за плечо.
 - Я ударю тебя! Я не хочу тебя бить, но я не могу! Посмотри мне в глаза, посмотри! Эльза! Проснись! Я здесь! Я люблю тебя! Заметь меня! Эльза!
Это был глас вопиющего в пустыне. Эльза молчала и отворачивалась. Виктор дёрнул её на себя и ударил. Она вскрикнула, но даже не попыталась увернуться или убежать. Она ведь могла вырваться, он же был слаб, весь в жару и бреду, истекающий потом и дрожащий.
- Увидь меня, Эльза! Я люблю тебя, люблю! Я умираю! Никто тебя так любить не сможет! Эльзочка, мой белянчик, моя крошечка!
Потом ему было стыдно за своё поведение. Конечно, он был в бреду, конечно, температура за сорок, ощущение, что умирает. Но ударил её, зачем ударил её? Нельзя бить, потому что это хуже водки, раз человек попробует и потом его тянет снова поднять руку. Виктор сам ловил себя на том, что часто срывается и замахивается на Эльзу. С ней ведь было непросто, она по-прежнему молчала и отворачивалась, несмотря на всю его ласку и заботу. Бывало, что Виктор срывался и едва сдерживался, чтобы снова не ударить её. Ещё хуже были мысли про то, что вдруг ничего не изменится. Время будет идти, а Эльза будет всё так же молчать и отворачиваться. Это же не жизнь, это не правильно. А дети? Это его на работе спросили, думает ли он про детей. Ведь они вполне могут быть такими же как мать. Ладно молчащая и отворачивающаяся жена, но такие же дети, выдержит ли он? Проклятые вопросы. Виктор терзался ими, но о том, чтобы бросить Эльзу даже не думал. Каждый вечер спешил с работы домой, говорил с ней, вместе готовили, ели, мыли посуду, шли в спальню, там Виктору было хорошо и он преисполнялся надежды. Уже не на то, что она изменится. Пусть даже не изменится, ему ведь и так с ней хорошо. И всё у них будет хорошо.
Что думала про эта Эльза он не знал. Может вообще ничего не думала. Днями сидела на балконе у окна, так что на зиму Виктору пришлось поставить там обогреватель, чтобы не мёрзла. Смотрела на это небо, которое Виктор уже очень не любил. Иногда сбегала на вокзал. Виктор приходил с работы, спешно вызывал такси и ехал за ней. Отыскивал её в очереди, за руку уводил и жизнь продолжалась. Пока однажды он не нашёл её на вокзале. Обыскал всё и не нашёл. Спросил милиционеров, которые уже знали его в лицо. Сказали, что вроде видели, как её кто-то уводил. Какой-то мужчина. Нет, сели не в поезд, сели в машину, возможно такси. Милиционеры не запомнили. Виктор расспросил всех таксистов, работающих на вокзале – ничего. По несколько раз на день забегал к Эльзиной маме – ничего. Рыскал по гостиницам и съемным квартирам – ничего. Через три дня подал заявление в милицию – ничего. Больше её никто не видел. Виктор через время уехал из города, никто не знал куда. Одни говорили, что поехал искать её, другие, что сам сошёл с ума, третьи совмещали две первые версии. В городе осталась только Эльзина мама, как всегда говорливая. Она всем рассказывала, что её девочка ходила на вокзал, чтобы найти своего суженного. Кто-то сказал Эльзе, что она найдёт своего избранника на вокзале и она ходила туда за этим. Объяснении мамы было похоже на историю про алые паруса, адаптированную для сухопутного города. Но кто знает, что было в маленькой и упрямой Эльзиной голове. Быть может она действительно встретила своего суженного.