Травинка

Травинка.
(Просто рассказ.)

Второй час, изнывая от жары и оводьев, колхозник Панкрат безнадежно отставал от ушедшей далеко вперед бригады. Свекольному полю конца-края не было, да тут еще голова раскалывалась от вчерашней гулянки. Хотелось сесть где-нибудь у воды, под деревьями, забыть про всю эту свеклу, сорняки… Но пальцы уже не могли разжаться и выпустить эту треклятую тяпку. Они будто приросли к ней. И Панкрат шел и шел дальше и дальше, сшибая головы упрямым сорнякам, а иногда и безвинной свекле.
Участок Панкрата находился у самой колеи, проделанной здесь некогда гусеничными тракторами; теперь же по ней ездило все: телеги, автомобили, рейсовый автобус и сами тракторы, причем, отнюдь не только гусеничные.
Сейчас же по колее, ноя и дребезжа, трясся председательский «козел», вздымая в душный воздух тучи песка. Панкрат, совсем было разомлевший от жары, вновь принялся неистово работать, всем своим потным видом показывая рвение к постылой ему работе.
Серый «козел» остановился прямо напротив Панкрата. Тот услышал, что хлопнула дверца, и, боковым зрением увидев, что председатель движется к нему, заорудовал своей тяпкой стремительно; за каких-то пятнадцать секунд он продвинулся на целых пятнадцать метров.
- Добрый день, Панкратий Сергеевич, - услышал колхозник.
- Здравствуйте, - Панкрат прервал работу и отер жирный грязный пот со лба и шеи.
- Что-то Вы отстали так? Не заболели ли?
- Да нет, пока нет. Участок вот добре сорен попался, сорней всех.
- Да? - председатель, кажется, поверил.
- Ага.
- А что же это Вы траву пропускаете? - вдруг встрепенулся он.
- Да где ж?.. - начал было Панкрат, но оглянулся и осекся: сорняк, действительно, местами торчал целыми пучками, а последние несколько метров… (И откуда он только взялся?)
- Да, Вы правы, виноват, - опустил голову Панкрат, - сейчас исправлю.
- Ну, что ж, работайте, - председатель отошел к машине, но не сел в нее и не уехал, а встал рядом и, облокотившись о капот, закурил.
Панкрат прошел еще с сотню метров, стараясь не пропустить ни одного сорняка, но, когда снова оглянулся, увидел: ненавистный сорняк стоял - будто новый. Как же так?! Не может быть! Панкрат виновато улыбнулся стоящему поодаль председателю и еще раз нещадно казнил всякий полевой мусор. На этот раз - весь.
Председатель постоял-постоял, глядя, как Панкрат из последних сил тщится пройти еще сотню метров безупречно, и, наконец, опять подошел.
- Дайте-ка я, Панкратий Сергеевич, - в руках у председателя возникла не весть, откуда взявшаяся тяпка. Он быстро пошел вперед, живо помахивая этим орудием труда.
Панкрат уныло поплелся по соседней меже, тоскливо глядя на удаляющуюся фигуру председателя. Тот шел свою грядку безупречно: один к одному, вплоть до самой пустяшной мелочной травинки, сорняк лежал на земле, срубленный на самом корню. Среди поверженного сора горделиво возвышались зеленые кустики свеклы.
…Когда председатель вернулся, то нашел Панкрата совсем не далеко от того места, где покинул его. За Панкратом, причем, упрямо торчали осока. Василек и много всяческой прочей нечисти.
- Как же так, - оправдывался колхозник, - я ж ее, помню, сбивал…
Действительно, большая часть сорняков беспомощно вяла на солнце, но все равно - местами (и довольно часто) сор - как стоял, так и остался стоять, смеясь своими многочисленными листочками над Панкратом и председателем.
- Нельзя же так, поле-то - государственное, - председатель быстро расправился над смеющимся врагом, - посмотрите, как это делаю я.
Он снова скрылся за холмом.

ХХХ
…
Так повторилось раза два или, может быть, четыре. Председателю уже надоело упрямство Панкрата, он орал на того:
- Ты что: не можешь как следовать пройтись?! Я могу, а он - нет! Ты глядь, какая у меня трава, и какая у тебя! У меня ее нет, а у тебя - вся она тута!
Действительно, грядка начальника была, можно сказать, стерильной в отношении сорняков. А над Панкратом упорно смеялись васильки и осока, трясясь всеми своими хрупкими телами.
- Ну, вот что: мне здесь с тобой недосуг нянчиться, - сказал еще после одного своего возвращения председатель, - если сейчас все будет так же, бери расчет - и к чертовой матери!
Он ушел со своей тяпкой за холм, а Панкрат упрямо долбил в землю, но - безрезультатно.
…Вдруг что-то привлекло внимание Панкрата. Это была - травинка. Самая настоящая травинка! Пусть и еле заметная, но настоящая! Она хило развевалась на председательской меже, слабо трепеща своими рахитными члениками.
Панкрат не поверил своим глазам… Не может быть!!! Председатель оставил на своем участке травинку! На своем! Участке! Травинку! Сам! Председатель! Оставил!!
Над полем пронесся торжествующий рев.
(23.07.97.)