Эффект линзы

- У тебя сегодня усталый вид.
- Я работал всю ночь и закончил только под утро.
- Что на этот раз?
- Я назвал это "Эффект линзы".
- Нечто фантастическое или очередная сказка?
- Не то и не другое. Скорее, легкое помешательство, неожиданный приступ которого настиг меня неожиданно.
- Прости, не понимаю.
- Вчера я встал еще до рассвета и вышел в сад. Последние два дня шел дождь, влагой было пропитано все вокруг: деревья, трава, земля, само низкое серое небо. Я сидел на крыльце в одной пижаме и слушал, как шелестит на ветру старая яблоня, что растет перед домом, время от времени роняя в мокрую траву крупные капли воды. Пришел от ворот дворовый пес и лег рядом, тяжело вздыхая, а вслед за ним и вернувшийся с ночного шабаша хозяйский кот. Мы поделили этот рассвет на троих, встречая его полном молчании и размышляя каждый о своем.
Бывают в жизни минуты, которые хочется растянуть на тысячелетия, рождение нового дня -одно из них. Неважно, как это происходит: ярко и стремительно, в считанные секунды превращая окружающий мир из блекло-невыразительного в наполненный яркими красками, или же вот так, как вчера - буднично и неторопливо, незаметно меняя темно-серые тона на чуть более светлые под шорох надоевшего дождя. Магия рассвета многообразна и неповторима, именно в этом ее прелесть.
- В такие моменты просыпается вдохновение?
- Черт его знает... Сдается мне, что такая штука, как вдохновение, вообще никогда не спит. Это мы порой берем отпуск от него, пресыщенные процессом творчества, как таковым, или опасаясь безумия насильно заставляем умолкнуть ту часть души, что отвечает за связь с высшими силами.
- Безумие? Мне всегда казалось, что творчество скорее рассудочно, строго мотивированно, а не ... не безрассудно.
- Возможно, что ты права. Без хорошо продуманного, изначально ориентированного на успех сюжета, любой творец рискует остаться незамеченным, а это губительно для таланта. Но я не об этом. В то утро, на краткое мгновение я вообразил себя существом, которому стало подвластно время. Представь себе хмурое небо, длящийся тысячелетие рассвет и мы, втроем сидящие на крыльце деревянного дома посреди леса. Где-то далеко загрохотала гроза, приближаясь к нашему дому, но я остановил ее легким усилием воли, навсегда приковав тучи на толстую прочную цепь. Нам было спокойно и уютно в очерченных мною пределах, я создал своего рода маленький шедевр, поместив себя в центр застывшего мирка и наслаждался этим мгновением длиною в Вечность.
- Словно муха в куске янтаря, - она улыбнулась.
- Я понимаю, что это выглядит ребячеством. Нынешний мир и так слишком серьезен, излишне практичен и временами откровенно жесток. А я все время мечтаю о мире, в котором улыбка на лице не скрывает истинных чувств в душе. Наверное, поэтому и пытаюсь подсознательно укрыться среди иллюзий.
- Ты говорил о безумии.
- Да,прости... В тот миг, когда остановилось время, из глубин памяти всплыла история жизни одного художника. Предоставив времени вокруг нас снова течь своим чередом, я предался неспешным воспоминаниям о когда-то прочитанном. Меня поразила странная закономерность, не замеченная ранее: удивительная мощь свозившая в произведении автора и чудовищная внутренняя сила самого героя.
- Это нормальное явление. Каждый автор вкладывает в своего героя частицу самого себя.
- Ты не поняла... Тут все было наоборот: огонь творчества, что бушевал в груди давно умершего художника, зажег пожар в душе пожелавшего написать его биографию. Интересное явление, подобное прохождению солнечного луча сквозь выпуклую линзу: если направить его на что-то подходящее, есть возможность вызвать пламя.
- Это пламя загорелось в тебе?
- Да, спустя много лет. Конечно, очень жаль, что это произошло так поздно, но слава Творцу, чудо все же свершилось! Я был безумен весь вчерашний день и всю ночь до рассвета, не было во Вселенной существа равного мне: я создавал миры и наделял неясных призраков плотью, подменив Создателя, пережил радость новых рождений и отчаяние сокрушительных неудач. Уставая, я черпал силы в безумии людей, породивших его во мне... Всего лишь сутки я творил вместе с безумцами, подарившими человечеству величайшие шедевры и открытия. Всего лишь сутки...
- Тебе понравилось быть Творцом?
- Нет... Впрочем, зачем лукавить - да, понравилось. Но вслед за этим пришло понимание иного: тот огонь был во мне с рождения, точнее сказать - все для того, что бы он вспыхнул, но не хватало самой малости.
- Какой?
- То, что имелось на тот момент в моей душе было сырым. Потребовались годы, чтобы собранное впрок вылежалось, подсохло и стало способно воспламениться. Но нужно было еще кое-что...
- Что же?
- Линза. Приспособление или существо, человек обладающие способностью вбирать солнечный свет и пропустив его сквозь себя, зажигать сфокусированным лучом чужие сердца. Вот если бы и мне удалось стать подобной линзой, история получила бы продолжение, вспыхнув с новой силой в ком-то еще! И тогда цепочка, тянущаяся возможно от самого Творца, гарантированно не прервется в ближайшем будущем...
- Подобный огонь способен выжечь душу до тла и вместо линзы останется кусок закопченного бутылочного стекла.
- Я знаю это, как никто иной. Но в том уютном, замершем вне времени утреннем этюде я заметил одну неправильность, перевешивающую в моих глазах все его прочие достоинства.
- Какую именно?
- Умиротворение, которым веяло от от него, являлось спокойствием склепа.

Некоторое время они шагали по аллее молча, наслаждаясь ароматами леса.
- Я отведу тебя в палату, к вечеру становится прохладно.
Куривший у крыльца мужчина приветствовал пожилую чету, возвратившуюся в клинику после прогулки.
- Доктор, мне бы хотелось с вами побеседовать перед отъездом.
- Всегда к вашим услугам, мадам.
- Буквально пару минут, я только отведу мужа в палату.
Препоручив супруга заботливым сиделкам и попрощавшись с ним, женщина с явным облегчением покинула стены клиники.
- Здесь прекрасный воздух, - выходя на улицу, произнесла она. - Совсем не тот, что в городе. Дышится легко и успокаивает нервы.
- В этих местах замечательно круглый год, - подтвердил доктор. - Надеюсь, вы уже заметили, как изменилось состояние вашего супруга?
- Да, я довольна произошедшей переменой, - кивнула она головой. - Он совершенно спокоен, никаких признаков прежнего безумия. Так, безобидные видения и фантазии.
- Пока он здесь, прошлое не повториться. Фантазии же не столь страшны, ибо с ними разум отдыхает.
- Но он снова работал, доктор.
- Если ваш супруг не будет творить, мадам, он умрет.
- Вы же предостерегали меня, утверждая, что работа вызовет очередной приступ и последующую за ним смерть.
- Трудиться так, как он делал это в городе, здесь ему никто не позволит. Час-полтора в день, не больше.
- Он сказал мне на прогулке, что работал всю ночь. Как бы мне хотелось вернуть все назад... Ведь он был вполне преуспевающим человеком, наша жизнь текла размеренно и спокойно, но вдруг...
- Так бывает, мадам, с каждым. Я прослежу, чтобы ночью он отдыхал.
- Нет, я все понимаю: процесс творчества можно превратить в хобби, развлекая друзей по субботам, но безжалостно сжигать разум сутками, неделями, месяцами в многочисленных попытках отыскать среди образов и слов нечто, видимое и понятное только ему одному? За последние годы он потерял все, что имел, не приобретя ничего взамен, кроме невесть откуда взявшейся одержимости!
- Успокойтесь, мадам. У меня достаточно опыта, чтобы вернуть вам супруга через некоторое время совершенно здоровым человеком. Сегодня, кстати, я дежурю в клинике, и нам с ним предстоит вечером очередной сеанс психотерапии. Уверяю вас, что очень скоро безумец превратиться в прежнего благополучного отца семейства, а навязчивые фантазии и прочий вздор покинут его мозг навсегда.
- Очень надеюсь на это, доктор. Всего вам доброго, мне необходимо поторопиться, дабы не опоздать на вечерний поезд.
- Всего доброго, мадам.

Уже не первый раз они занимали привычную позицию в кабинете: доктор садился за стол, спиной к окну выходящему в сад, больной устраивался в кресле напротив, вытянув ноги и скрестив руки на груди.
- Как вы себя чувствуете? - задал доктор традиционно открывающий их ежедневную беседу вопрос.
- Гораздо лучше, - наслаждаясь разворачивающейся картиной заката за спиной собеседника, ответил пациент. - Мне бы хотелось с завтрашнего дня иметь возможность работать побольше, чем это дозволено сейчас.
- Мне кажется, что вы еще недостаточно окрепли для этого.
- Чепуха, - спокойно перебил его больной. - Я почти здоров и лучшим лекарством для меня является работа.
- Позвольте уж в стенах данного заведения решать мне, что является лекарством для вас, а что нет. Кстати, я давно хотел поговорить с вами о вашей работе...
- Ради Бога.
- Насколько я знаю, - начал доктор. - Ваши произведения не пользуются спросом у обывателей. Их считают примитивными, неинтересными, лишенными той искры, которая выдает в создателе наличие истинного таланта.
- Возможно.
- Так если смысл, - не обращая внимания на отстраненный взгляд пациента, гнул свою линию доктор, - продолжать бесполезное занятие?
- Я не считаю какое-либо занятие бесполезным, только потому, что оно не приносит дохода.
- Но вы были вполне обеспеченным человеком до того, как решили заняться творчеством! Ваши знакомые за эти годы ушли далеко вперед, обретя приличный достаток и став весьма уважаемыми в обществе людьми.
- Они, как и я, упорно работали каждый день, а потому в полной мере заслужили все то, что имеют сейчас. Плоды их трудов действительно востребованы и хорошо оплачиваются, в отличии от моих, но дело здесь лишь в том, что я не достиг еще необходимого уровня мастерства в своем ремесле. Только несколько лет настойчивого труда отделяют меня от подобного успеха.
- ... или от очередного приступа безумия, и как следствия - возможной смерти. Вы забываете, что работая с таким упорством, балансируете на самом краю, за которым нет ничего.
- ... кроме Вечности, - спокойно закончил больной. - Доктор, наш разговор бесполезен: я зашел так далеко, что нет смысла поворачивать назад. Не имея возможности творить, я умру гораздо быстрее, чем в первом случае, и вы это прекрасно знаете.
- Знаю и пытаюсь найти приемлемое решение.
- Лучше взгляните на закат, что горит за окном. Какие чувства, эмоции он пробуждает в вашей душе?
Доктор равнодушно оглянулся, всматриваясь.
- Довольно красиво, - пожав плечами, произнёс он. - И судя по цвету неба, завтра должно быть также тепло, как и сегодня.
- Будь на вашем месте поэт, док, он бы оперировал иными понятиями, чем просто "красиво", сложив в одночасье нечто эфемерное и неуловимо-прекрасное. Писатель поведал бы о том, что вы проглядели сейчас, возможно, самое важное в своей жизни, слишком рано отвернувшись от окна. Музыкант и художник нашли бы свои пути выразить восторг пред этим умопомрачительным явлением природы, а вы же лишь сделали вывод - "Завтра будет тепло". Вы слепец, док.
- Ну, знаете! Для того, чтобы созидать, необходимо наличие соответствующего настроения, приступ вдохновения, в конце концов...
- Закат, что вы наблюдаете сейчас за окном, и есть то самое пресловутое вдохновение. Вы слепец, доктор, но этот недостаток легко устранить, если хоть раз в жизни взять в руки карандаш или кисть.
Во взоре больного сверкнул багровый отблеск, доктор непроизвольно поежился, не в силах оторвать взгляд от загадочно мерцавших в полумраке комнаты глаз пациента.
- Однажды открыв для себя многообразие синонимов слова "красиво", вы никогда больше не захотите вернуться в пресный мир штампованных фраз и черно-белого восприятия.
- Хорошо, хорошо, - с трудом преодолевая внезапное оцепенение, поднялся из-за стола врач. - На сегодня вполне достаточно. Идите к себе и хорошенько отдохните.
- Главное, док, -произнёс напоследок, остановившись у двери больной. - Это внутренняя неудовлетворенность. Создав что-то, не радуйтесь, а говорите себе: "Это лишь очередная ступенька к вершине - и не более!"
- И где находится эта пресловутая вершина? - дернув уголком рта, поинтересовался несколько язвительно доктор.
- Вы сами все узнаете, если вам будет суждено дойти.
Пациент давно покинул стены кабинета, догорел и погас закат вдали, уступая место неслышно подкравшейся ночи, а доктор все стоял перед открытым окном, слушая таинственные шорохи, рождающиеся в темноте парка.
- Подумаешь, слепец... -размышляя о чем-то своем, мрачно пробормотал он, отступая наконец от подоконника.
Выдвинув один за другим ящики стола, пошарил рукою, извлекая под свет чистый лист бумаги и карандаш. Что-то нервно выстучал пальцами по столешнице и углубился в работу.
Пришедшая рано утром уборщица застала его в скверном расположении духа, с воспаленными от бессонной ночи глазами и весьма недовольного собой. Пробурчав в ответ на приветствие нечто неразборчивое, врач быстро покинул кабинет, оставив женщину удивленно разглядывать разбросанные повсюду скомканные листы бумаги. Нагнувшись, она подняла один и развернув, в недоумении прочитала единственное написанное на нем слово: "Закат..."