Без имени. без голоса. без жизни

 Она сидела на берегу, глядя пустыми глазами может быть в голубое небо, пронизанное первыми солнечными лучами, а может быть в бесконечное синее море, пропуская сухие песчинки сквозь загорелые тонкие пальцы. Её тело было так же неподвижно, как и взгляд, не говорящий ни о чём. Только лёгкое прикосновение тёплого ветра слегка растрёпывало её волосы. В такие минуты вечность кажется ничем, а окружающая реальность – периодически сменяющими друг друга кадрами фильма.
 Времени было около десяти. Начинало ласково греть солнышко, обещая отличный день. Судя по времени, да и по настроению, на первую пару в институт я уже никак не попаду, честно говоря, не очень то и хотелось. Дома никого не было. Почему-то именно сегодня моя квартира показалась каким-то обособленным городом, со своим мебельным населением и молчаливым языком. Мне не хотелось оказаться одной из них, я собрала сумку и вышла.
Улица оказалась, как всегда по утрам, пустой. В это время либо все уже разошлись по школам, институтам и работам, кому куда больше нравиться, либо просто спят. И хоть мне и не нравиться эта идея, но я еду в институт. Становилось жарко.
 Песок стал больно хлестать её кожу, заставляя слезиться и без того мокрые глаза. Она не могла от него укрыться, идти было не куда. Физическое ощущение боли было ничтожно мало и незаметно по сравнению с тем, что разрывало всё её тело изнутри, и в то же время всё было так тихо и безмятежно. В мае в метро всегда очень душно, такое ощущение, что весь вагон заполнен густым паром, хотя это было не просто ощущение, а реальный факт, потому что смог уже успел осесть над городом и заполнить собою всё, не исключая вагоны в метро. Может поэтому, так и не доехав до «Молодёжной», я вышла на улицу и направилась по уже знакомому маршруту к ней.
 Я любила её. И, наверное, только её. Она была для меня единственным человеком, который давал мне какую-то надежду, пусть хоть и не интерес к жизни, а хотя бы зацепочку за неё. Её дом был местом, где я могла почувствовать себя спокойно, раскованно, а главное, она, её быт – всё это как будто дополняло меня. Только она всегда могла понять и не осудить и не испугаться. Кроме неё, конечно, со мной всегда были подруги, но как только я начинала посвящать их в то, что у меня в душе, они сразу чертили грань непонимания, а скорее нежелания понимать. И тем более я не рассказывала об отношениях с ней. Были и ребята, но здесь всё гораздо хуже, всё, что они могли у меня спросить - это банальное «как дела» или что-то в этом духе, а все разговоры сводились к пустой болтовне ни о чём. Наверняка, я не ошибусь, если скажу, что почти всех, волновало больше то, как я сегодня выгляжу, а не что я сегодня чувствую. Да и у меня не было особого желания что-либо им рассказывать. Хотя некоторые пытались как-то интересоваться мною более глубоко, но всё это выглядело так наигранно и неестественно. Можно было бы с уверенностью сказать, что через пять минут это вылетит из головы, или вообще, даже не влетит. Наверное, поэтому я так и не смогла никого полюбить, да и пропало желание это сделать. Я почти оставила попытку найти близкого человека. И я нашла её. Нам не нужно было слов для разговоров, хотя их по большей части не было. Она умела понимать по взгляду, жестам, настроению. Фактически у всех глухонемых такой дар, вернее приспособление. Мне нравилось ощущать, пробивающееся иголочками тепло, почти всегда холодных её рук, чувствовать пронизывающий всё тело внимательный взгляд. Каждый раз она как будто забирала меня к себе. И я шла. Я шла по песчаному берегу моря, ветер слегка развивал одежду и волосы. Волны слегка трогали мои ноги, которые меня несли сами, казалось, что они идут отдельно от меня, а я им послушно подчиняюсь. Я не знаю, что и куда меня влечёт, у меня нет определённой цели, но я отчётливо ощущала полною гармонию с самой собой. Казалось, с каждым шагом передо мной выстраивались новые метры морского берега. Впереди всё было одинаково ровно и спокойно, а назад я не решалась оглянуться, оттуда непрерывно доносился еле слышный шум, а мне не хотелось разбивать гармонию. Мне было хорошо. Последнее что я всегда ощущала это прощальное прикосновение её губ. На сегодня она отпускала меня. Я никогда не могла вспомнить, как я снова оказывалась на улице, да и не хотела.
 Уже вечерело. По дворам, по паркам начинали собираться компании. В своём районе я многих знала, но ни с кем встречаться сегодня особенно не хотелось, но, судя по окликнувшему меня сзади Юлькиному голосу, всё таки придётся. Не то чтобы я не рада видеть её и наших друзей, просто это будет ещё один вечер, от которого утром будет болеть голова. В последнее время мне гораздо приятнее проводить время дома за прочтением какой-нибудь книжки, либо за написанием своей.
 - Саш, давай с нами, чё мимо проходишь?, - так ко мне обратился Миша, протягивая пластиковый стаканчик. Пить не хотелось, а с другой стороны ничего не мешало это делать. Вот собственно так и прошёл вечер. Домой в этот день я решила не приходить, а осталась у друга. Там я и заснула.
 Стихия разыгралась. Волны всё дальше и дальше заходили на берег, а из-за песка почти ничего не было видно уже в радиусе двух метров. На её теле стали появляться маленькие царапины. Море, воздух, ветер разрывали всё на своё пути и рвались сами. Казалось, как будто начали двигаться барханы, они накланялись прямо над ней. Она отошла дальше от берега и села рядом с выкорченным кустарником, закрыв руками лицо. Она была обречена.
Меня разбудил, как мне тогда показалось, очень громкий скрип старого паркета. Сейчас меня ужасно раздражали все звуки, и ещё Юлька принеслась в такую рань. Хотя ещё даже не рассвело. Что-то толкнуло меня одеться и выйти на улицу, оправдавшись тем, что мне стало плохо и лучше будет, если я прогуляюсь. Я вышла из подъезда. Судя по времени, мне оставалось бесцельно прошляться около получаса, потому что метро открывалось в половину шестого, ловить машину не хотелось, я всегда опасалась ездить с чужими дядями по ночам. В окнах соседних домов нигде не горел свет, фонари уже не работали, хотя не так уж было и светло. Над городом всё ещё висел смог, и сейчас он особенно был заметен, я закашлялась. Улица была пустая, заволоченная белым мутным тяжёлым паром. Я конечно понимаю что где-то там в Подмосковье горел торф, на быстрее я бы поверила в то что кто-то просто закурил трубку мира, такой гигантский косяк и вот он сидит над нами и прётся, как маленькие человечки прячутся по домам, в тридцатиградусную жару закрывают форточки и окна. А он себе всё дует и дует уже вторую неделю. С этими размышлениями я даже не заметила, как дошла до метро. Палатки перед входом ещё не работали. Людей можно было посчитать по пальцам. Даже поезда, казалось, вот-вот начнут зевать. Я села в почти пустой вагон, кроме меня там был ещё один человек. Это была Наташка. Причём узнали мы друг друга только проехав пару остановок. Как обычно обменялись дежурными фразами, типа «привет», «как дела», «ты откуда», «ну давай». Я вышла.
 За сегодня я уже второй раз шла по знакомой мне улице, хотя первый раз всё таки был уже вчера. Я никогда ещё так часто к ней не заходила.
 У её дома стояла пустая машина скорой и милиции. Когда я поднималась по лестнице на её этаж, с каждым шагом на новою ступеньку, стёртую временем и жильцами, передо мной мелькали какие-то обрывки, может другого мира, а может чьих-то воспоминаний, и чем выше я поднималась, тем отчётливее становились картинки. Моё сознание на секунду переключалось, и я видела то песок, то шквал порывистого ветра, то деревья, дома поглощенные грязным столбом огромного смерча. Наконец, я подошла к нужной двери, она была не заперта. С порога я услышала голоса, что было не похоже на неё, здесь всегда была тишина.
 Это не похоже на самоубийство……… как будто ураган пронёсся……… вы что-нибудь нашли……… ни отпечатков, ничего………
 Я зашла в комнату. На меня никто не обращал внимания. В углу следователь допрашивал соседей:
 - К ней кто-нибудь заходил?
 - Да нет, мы даже не видели, как она сама куда-либо выходила.
 - А крики, вы что-нибудь слышали за последние два часа?
 - Она не могла кричать…, – я не смогла больше слышать этот разговор, - …она не могла кричать…
 - Вы её знали?, -внимание следователя теперь переключилось на меня,
 - Мы никак не можем установить её личность, здесь нет никаких документов, и про неё никто ничего не знает.
 - Я знаю не больше вас.
 - Хотите взглянуть на тело, мы оставили его в таком положении, как нашли.
 Человек в форме приподнял простыню, испачканную кровью. Перед моими глазами было безжизненное тело, одетое в изодранную поношенную кожу. Лица не было видно, оно было закрыто руками. Всегда аккуратно и гладко причёсанные волосы сейчас напоминали старую мочалку. Неужели это была она? Я не верила и боялась. Я не могла понять, как за одну ночь могла оборваться её жизнь, и в то же время я знала. Я знала, что всё закончится именно так, быстро, странно, незаметно и не больно. Я встала на колени и провела рукой по её плечу. Кончиками пальцев я почувствовала шершавое прикосновение ран. Её кожа как всегда была холодна, и чуть заметного тепла я уже не ощущала. Все вокруг всё ещё суетились, мне не хотелось здесь больше оставаться. Её больше нет.

 Я подошла к набережной и села на каменный выступ у воды. Мыслей не было никаких. Я непроизвольно подняла руку, которой касалась её в последний раз, там были почти вытертые следы её крови, а под ногтём три песчинки.

* * *
 Я сидела на берегу, глядя пустыми глазами может быть в голубое небо, пронизанное первыми солнечными лучами, а может быть в бесконечную грязную реку, перекатывая песчинки пальцами. Моё тело было так же неподвижно, как и взгляд, не говорящий ни о чём. Только лёгкое прикосновение тёплого ветра слегка растрёпывало мои волосы. В такие минуты вечность кажется ничем, а окружающая реальность – периодически сменяющими друг друга кадрами фильма, которые при всём желании мы сами себе определить не можем. Только кто-то это понимает, а кто-то даже и не догадывается.
 Становилось жарко . . .