Слава

Злому Латиносу - Тезке - Сергею Павловскому посвящается,
в честь юбилея - двадцатилетия - от торговца черным деревом Себастьяна Перейро.

АБАЙ

Утром я проснулся с ощущением, что вот-вот стану знаменитым. Я нежился в лучах славы, пока окончательно не проснулся и не понял, что это всего лишь лучи солнца. Нет, толпы поклонниц не осаждали мой балкон, а в почтовый ящик беспечный почтальон бросил лишь счет за квартиру, радио и телевидение легкомысленно вещали о чем угодно, только не обо мне...

- Ничего, - утешал я себя - они еще у меня станцуют семь-сорок, они у меня еще споют Мурку...

Мне предстояло возглавить космическую экспедицию. И именно вчера вечером я дал свое окончательное согласие на этот подвиг беспримерного мужества.

А произошло это вот как. Мы мирно и душевно раскручивали с хорошим моим приятелем третью бутылку Крутки, говорили о том - о сем, главным образом о политике и женщинах, заверяли друг друга в полном взаимном уважении, как вдруг, после небольшой, образовавшейся по причине пережевывания соленого огурца паузы, мой друг просто, но настойчиво, предложил мне лететь в космос, в созвездие Антабус Проктима. Ради друга я готов был на все, поэтому согласился. Лететь предстояло на верблюдах, цель полета – установление дружеского контакта с братьями по разуму, и, исходя из названия, по некоторым привычкам и традициям.

- Сколько хоть лететь-то? –

спокойно спросил я его (лучше бы не спрашивал!)

Друга словно прорвало. До поздней ночи он подробнейшим образом растолковывал мне маршрут и цель предстоящего путешествия. Оказывается, эту мысль он вынашивал с детства, еще с тех пор, когда впервые прочитал роман Жюль Верна «Из пушки на Луну».

- А почему на верблюдах-то? – уже изрядно соловея, спросил я его.

- Потому что верблюды выносливые, а лететь далеко, -

уверенно ответил он мне, но уловив мое замешательство, тут же добавил:

– фуража приготовим, дадим запас Крутки - 128 декалитров...

Последний аргумент оказался наиболее убедительным, и я отбросил всякие сомнения в необходимости установления внеземных контактов. Я честно посмотрел в его глаза и тихо, но с чувством произнес:

- Я готов...

Мы обнялись, чуть всплакнули и разошлись по домам.

Перед полетом первым делом я решил постричься. Старый парикмахер, каракалпак Абай, мудро обрил меня наголо. Философски тыкая пальцем в разные части моей лысины, заметил:

- Круглый голова глобус похожий, Земля похожий. Америка пакажишь, Азия пакажишь, Каракалпакия пакажишь...

Лицо парикмахера стало печальным и он уронил слезу на мое голое темечко. Я знал, что в этот миг его каракалпакская душа была далека от меня, она плыла посреди барханов и саксаулов навстречу оазисам и духанам. Очнувшись от грез, Абай дал мне последние наставления:

- Верблуда нэ балуй, сутки лэти, ночь отдыхай. Плевать будет – палка бей. Силна бей, друшдомы брахалды краталды омыжглы тахтраны жылды, якши?

- Якши, -

коротко и грустно ответил я, заплатил 2 евро и, пожав руку доброму каракалпаку, вышел на улицу.

Всю дорогу на космодром я смотрел в окно на проплывающие мимо пейзажи. Вскоре поля и перелески сменила бесконечная степь. В соседнем купе под аккомпанимент баяна пели чувственно и дружно:

- Степь да степь круго-ом... Путь далек лежит... В той степи-и глухой за-амерзал ямщик.

Я вышел из вагона. К небольшому зданию вокзала примыкала пыльная площадь. На ней меня ждал уазик, за рулем сидел веселый майор с шикарными гусарскими усами. Всю дорогу до стартовой площадки он шутил, пребывая в отличном расположении духа. У меня же, от переживаний мерзко сосало под ложечкой.

На стартовой площадке в полной готовности, уже навьюченные, стояли верблюды. На шеях верблюдов красовались мягкие кожаные ошейники. К ним крепились десятиметровые легкие цепочки, которые соединяли верблюдов между собой. Это была необходимая мера предосторожности, чтобы в полете животные соблюдали необходимую дистанцию и не вздумали бы разбегаться в стороны в случае чего.

На первом верблюде, во главе каравана, красовалось удобное седло, специально для меня. Я проверил бурдюки и прочую поклажу. Запаса воды, пищи и фуража должно было хватить в обе стороны. На четырех вместительных бурдюках белой краской было написано Крутка. Мне дали попробовать стаканчик и я остался доволен.

В стороне от стартовой площадки шумела и волновалась толпа телевизионщиков, корреспондентов радио и газет. Они наперебой рвались взять у меня интервью, но их не пускал усатый майор. Перед самым стартом он смилостивился и уступил наконец просьбе одной симпатичной девушки из агенства CNN. Тыкая мне в лицо дурацким, похожим на фаллос, микрофоном, репортерша тут же осыпала меня вопросами. Я постараюсь воспроизвести ее интервью по памяти, хотя, уверен, что это интервью стало хитом всех СМИ на тот день.


ИНТЕРВЬЮ

- Я – представитель телевизионной компании CNN, зовут меня миссис Джонсон, представьтесь пожалуйста.

Я приосанился, поправил тюбетейку на голове, и представился.

- Скажите, почему вы решили лететь именно в созвездие Антабус Проктима? Что вас привлекло в этом созвездии?

- Мы получили на днях приглашение от них, и хотим, воспользовавшись случаем, провести там первый симпозиум по установлению контакта с братьями по разуму.

- Понятно. А как вы будете поддерживать связь с Землей?

- Не вопрос. У меня с собой мобилка Нокиа 33-10, подключенная к сети Теле-2 через карточку «Зелта Зивтиня».

- А скажите, почему вы решили лететь именно на верблюдах?

- Хороший вопрос. Во-первых, верблюд вынослив. А во-вторых, помните песню:

«Я верю, друзья, караваны ракет...»?

Так вот, мы подумали и решили, а почему ракет? Почему не верблюдов? Тем более - караваны...

- А скажите, у вас есть своя полетная песня?

- Конечно есть!

- А напойте-ка нам ее.

- Пожалуйста! Специально для телезрителей CNN, исполняется впервые, (под аккомпанимент зурны).

Я достал зурну и запел:

КОСМИЧЕСКИЙ КАРАВАН

Антабус ПроктИма – оазис души,
К нему все пути хороши, поспеши,
Там ждут нас друзья и по разуму братья,
Не стану покой на Земле выбирать я.

ПРИПЕВ

Эх, Антабус, эх, ПроктИма,
Я лечу к тебе с Земли!
Мимо звезд, планет, галактик мимо,
Эх, верблюды-корабли!

Космос – пустыня, вперед, караван!
Исчезла Земля и не видно землян,
Но я возвращусь к вам, земляне родные,
И вам расскажу я про земли иные.

ПИПЕВ

Эх, Антабус, эх, ПроктИма,
Я лечу к тебе с Земли!
Мимо звезд, планет, галактик мимо,
Эх, верблюды-корабли!

В космической дали исчез караван,
Пилот ваш не дремлет, погонщик не пьян,
Конечно я выпью, я выпью за встречу,
С Антабус ПроктИмой я встречу отмечу.

ПРИПЕВ

Эх, Антабус, эх, ПроктИма,
Я лечу к тебе с Земли!
Мимо звезд, планет, галактик мимо,
Эх, верблюды-корабли!

Когда ж возвращусь я в пенаты родные,
Увидев миры и планеты иные,
СпросИте: «Ну как там?», отвечу: «Терпимо,
Привет вам, земляне, с Антабус ПроктИмы!»


ПРИПЕВ

Эх, Антабус, эх, ПроктИма,
Я лечу к тебе с Земли!
Мимо звезд, планет, галактик мимо,
Эх, верблюды-корабли!

Когда стихли аплодисметны всех провожающих, присутствующих на стартовой площадке, миссис Джонсон продолжила прерванное интервью:

- В заключение, я хотела узнать у вас, что бы вы пожелали сказать нам напоследок?

- Пользуясь случаем, я хотел бы передать приветы своим друзьям из Нефтеюганска и Ханты-Мансийска, из Аркалыка, парикмахеру Абаю и ребятам из Северо-Западного округа, а также ребятам из бомбоубежища №5 города Нагарии.

Предстартовый таймер отсчитал последние секунды, я взмахнул рукой на прощание, сел на головного верблюда, пришпорил его и крикнул:

- Поехали!

УСПЕШНЫЙ ПОЛЕТ

Через 40 секунд полета появились первые спутники. Я не удержался и пнул ногой иранский спутник связи, хищно ощерившийся надписью на боку «Аллах акбар!», спутник закувыркался и исчез в черноте космоса.

Космос распахнул моему каравану свои бесконечные просторы. Звезды сверкали и выглядели крупнее, ярче, чем они выглядят с земли. Мы летели заданным маршрутом, вполне укладываясь в график полетного задания.

В созведии Антабус Проктима мы проплутали недолго, зазвонил мой мобильник и со мною вышел на связь представитель внеземной цивилизации. Связной разговаривал на отличном русском слегка заплетающимся языком. Это был хороший знак. Я обрадовался тому, что и здесь, на Антабус Проктиме, есть наши люди.

Встретили меня тепло, антабуспроктимцы почти ничем не отличались от нас, внешне были очень похожи, разве что носы их имели сизовато-малиновую окраску. Но у нас такие носы тоже встречаются. Бурдюков с Круткой хватило на 4 дня симпозиума, который носил весьма продуктивный характер. Я изо всех сил старался держать себя в рамках приличия и не упасть лицом в винегрет. Винегрет на Антабус Проктиме был похож на наш, впрочем, и соленые огурцы, и сельдь ничем не отличались от наших.

Уже на вторые сутки я почувствовал настоятельную потребность выразить братьям по разуму свое уважение. Нам всем, во время симпозиума, не давал покоя один и тот же вопрос: "Ты меня уважаешь?" Причем сам вопрос ценился выше ответов на него. Я про себя отметил этот парадоксальный факт и внес его немедленно в свой отчет.

Четвертый и последний день я помню плохо. Помню, что пели мою песню, я подъигрывал на зурне, а антабуспроктимцы мне хором подпевали, потом все вместе спели Мурку, потом лихо отплясывали Семь Сорок, потом я отключился.

Провожали меня тепло, дали опохмелиться, пополнили запасы воды и фуража и пальцем указали дорогу. Обратно мчались с ветерком, долетели быстро. Мои верблюды не подкачали.

На Земле, на космодроме, нас встретили оркестром. Первой ко мне подбежала миссис Джонсон, обняла меня и поцеловала в губы. Слава обрушилась на меня всей своей мощью. Подъезд был завален письмами, под балконом с утра до позднего вечера толпились поклонницы, у дверей моих апартаментов навечно поселились представители прессы и телевидения, с первых страниц всех газет и журналов планеты улыбалась моя физиономия.

Из министерства абсорбции Израиля я получил приглашение на ПМЖ. А это, я вам скажу, нужно таки заслужить.

Сейчас я учу Талмуд и ем только кошерное. Готовлюсь к переезду.

Вот она - настоящая СЛАВА.

2006.08.16.