Скрипач

Осень так робко пыталась вступить, наконец, в свои права, и вот она – на этой алее. Асфальт укрыт золотым пледом. Зябко вздрагивая, она медленно идет по нему, специально не поднимая ноги очень высоко, загребая листья носками туфелек.

Серая влажная от еще не сошедшей утренней росы стена. Возле нее стоит человек. Он одет грязное бежевое в мелкую клетку пальто, под ним черный, но от того не менее запачканный свитер. Мужчина небрит, на голове старая шляпа с засаленными полями, ботинки со стесанными полукруглыми носками, непонятного цвета серо-нечистые брюки. Но что-то такое в его глазах и руках, что-то особое.

Девушка идет, теперь кружась и припрыгивая, как балерина на сцене. Иногда она склоняется к самой земле, набирает охапки листьев и подбрасывает их вверх. Они медленно окружаться, падают, шуршат. А она радуется им и идет дальше. По обе стороны асфальтовой дорожки растут клены и каштаны. Девушка доходит до мужчины и останавливается. Он ничуть не смущен вниманием к своей невзрачной персоне. Перед ним на земле лежит открытый футляр от скрипки. Она разглядывает его лицо: уставшее, выстрадавшее за жизнь все страдания, укрытое мелкой сеткой морщин. На вид ему лет шестьдесят. Возле уголков губ две глубокие морщины. В узловатых руках он держит скрипку. Она совсем старенькая истерзанная царапинами и трещинками.

Осень дует с севера вдоль аллеи холодным ветерком. Девушка еще больше натягивает рукава свитера на руки и прячет их под подмышки, что бы согреть. Мужчина достает из внутреннего кармана своего пальто клетчатый платок, и не торопясь, протирает скрипку. Девушка и не думает уходить, что бы укрыться от утренней прохлады, она ждет.

Тоскливым шуршанием в самом конце аллеи дворник разметает листья в стороны. По небу пролетает, каркая, небольшая стайка ворон. Ветер, потревожив мертвые кроны золотых деревьев, сбрасывает вниз новые листья. Она поднимает голову вверх. Не видит ничего кроме серого неба и ветвей. «Как редко мы поднимаем голову вверх, что бы увидеть небо»,- говорит она себе мысленно и кружиться на месте.

Мужчина прикладывает скрипку к подбородку. В воздух взмывает смычек, странным каким-то слишком утонченным для этих рук движением. Она останавливает свой осенний танец, что бы послушать скрипача. Тот закрывает глаза, прикасается к струнам - пространство наполняется звуком. Пустые окна, с рамами в облущенной темно-бордовой почти коричневой краске, молчат и слушают. Даже дворник остановил на минутку свою бессмысленную работу, оперся на метлу двумя руками, а на них подбородком.

Мужчина играет. Мелодия грустная и очень, осенняя. Кажется, небо слышит эту музыку влюбленного скрипача. Он влюблен в осень, он влюблен в девочку, с какой учился в 6 классе, он влюблен в жизнь. И небо плачет слепым осенним дождиком. Скрипка покрывается мелкими капельками, ложащимися бриллиантами по давно стертому лаку. Девушка слушает, ловя каждый звук, упиваясь музыкой бедного скрипача. Она тоже любит осень, любить этот дождь и старого музыканта. Каждую осень он играет под этой стеной вот уже много лет. Но он дарит осени и девушке и дворнику не музыку. Он просит с открытым чехлом под ногами не денег. Он волшебник. Никто не знает этого, никто никогда не узнает, но он волшебник. И только они втроем знают об этом. Только она уже пять лет в этот единственный день осени, когда скрипач приходит на это место погрустить о былом, приходит вместе с ним. Только они знают. Только эта девушка и дворник поняли, зачем ему играть с открытым чехлом посреди совершенно пустой дорожки, где некому подать ему милостыню.

И столько грусти в этой мелодии, столько трагизма и невыраженной боли. И музыка вдоль стены мелкой дрожью замерзших пальцев скрипача поднимается вверх к черепичной крыше. Он дарит эту мелодию девушке. Они ни разу не говорили, это ни к чему. Каждый год этот дворник слушает скрипача. Каждый год девушка приходит сюда. И они ни разу не проронили друг другу ни слова. Они помнят друг друга, любят друг друга, они как одна семья, как приверженцы еще не названной осенней религии, просто живут, что бы раз в год, прийти по покрытой листьями и лужами с отражением неба земле к этому старому кирпичному дому с серой облицовкой внизу.

И он играет, отдавая столько грусти! Зачем? Только осень знает ответ. Только скрипач скажет его тебе. Но будь внимательна. Ты рискуешь не понять. Не уловить сути, как все те немногие, кто случайно спешит по этой аллее, идя на работу или за кефиром, и проходя мимо. Скрипач сыграл мелодию, достал из кармана платок, утер старческую слезу, бросил сам себе же в чехол медную монетку и положил туда скрипку. Потом впервые за это странное утро посмотрел девушке в лицо и просто улыбнулся, морщины в уголках рта стали от этого только глубже.

Она тоже улыбнулась в ответ. Он не говоря ни слова, прошел мимо нее, а она осталась стоять на этом же месте и тихонько плакать, не вытирая холодных осенних слез. Возле дворника мужчина останавливается, смотрит ему в глаза и тоже улыбается, а потом проходит мимо и покидает алею, возможно навсегда. И дворник улыбается ему вслед, утирая пробежавшую по щеке слезинку. Девушка, уходит обратно в другой край аллеи, дворник шуршит дальше жесткой метлой, по асфальту разгоняя непослушные листья. И только где-то высоко-высоко все еще звучит грустная мелодия скрипача.

Может в следующем году он уже не придет сюда играть ее. Может девушка выйдет замуж, уедет жить в столицу, уже не вспомнит о старике. Может дворник уйдет на пенсию, и больше не будет подметать эту аллею. Но осень, старый дом с кирпичной, серой внизу и влажной от росы стеной, эти окна с потрепанной краской, эти спящие деревья навсегда запомнят их, такими, как они были всегда, но никогда не узнают, зачем приходил скрипач, что он дарил этим двоим.

И в этом году я и ты стояли рядом с ними. Ты «слепая» и я «слепой». Но мы слышали эту музыку. Мы видели все то же, что выдели девушка и дворник. Ты поняла, зачем он играл? Я понял… Только я не скажу тебе. Может когда-то… На ушко… Совсем тихо, чтобы те, кто прочитает это после нас, сами догадались, зачем живет скрипач… Только ты улыбнись...