Выстрел

      Пуля летела, почти бесшумно - едва слышно, вкручиваясь и рассекая блестящим твердым телом воздух, всемогущая и агрессивная. Она выполняет приказ, короткий и строгий, приказ  спускового крючка. Смерть - ее ремесло, ее смысл и ее суть, и не важно, как она сегодня называется: честь или предательство, любовь или ревность, отвага или трусость, она судьба и ни кто не может остановить ее, не став мишенью. Она неотвратима и кристально честна перед всеми, она сама истина. Смерть, вечная ее подруга, бесшумно следует рядом, они едины, они вместе. Они уже в пути их цель ясна и понятна и полет их, это жизнь, а скорость - свобода. Но жизнь коротка, и вот силы уже убывают, пуля теряет скорость, вращение медленнее и тяжесть тянет вниз, а подруга - вечный ее поводырь, по пути приотстала и нет ее рядом. Жизнь лишь быстрый полет и нужно успеть сделать главное - исполнить предназначение, выполнить волю пославшего. Силы на исходе и тело тяжелее с каждым метром, воздух гудит под напором, двигаться все труднее, и подружка-попутчица пропала. Жизнь лишь миг и нет возможности что-то изменить или пережить заново, и вот пуля, крутясь и шипя в безысходной ярости, впилась в твердую землю и навсегда затихла. Молодой солдатик на посту у военного склада все еще оглядывается, пригнувшись, прислушиваясь к далекому эху выстрела:
- Стреляли, и пуля рядом пролетела. Повезло.

       Он потом часто вспоминал эту ночь, у себя в огромном кабинете, развалясь на кожаных подушках кресла за бесконечной плоскостью сияющего рабочего стола, тучный и седой, навсегда усталый человек - главный военный всех армий планеты Земля. Он морщит лоб, обводя взглядом одноцветную во всю стену, карту мира, и размышляет о той ночи, о том единственном выстреле: "Странный выстрел, промахнуться в черный силуэт часового невозможно, почему выстрел один, почему стрелок не стрелял еще раз? Почему с той ночи он навсегда разучился улыбаться и почему с тех пор он не может спать спокойно?" ответа не находилось. В такие дни, разволновавшись, он уезжал из Министерства раньше. Он достал из недр стола серебряную фляжку с добрым коньяком, сделал пару глотков, закашлялся, закрутил плотно крышку и, мгновение, помедлив, погрузил плоский сосуд во внутренний карман френча, потом встал, запер стол и вышел из кабинета. Он шел, не замечая выправки и стати многочисленных адъютантов, приветствий генералов Верховных штабов и отдание чести часовыми, он шел к выходу. Покидая здание Министерства войн первой сверхдержавы Мира, он в который раз попробовал отогнать тяжелые мысли, но упрямая память настойчиво возвращала его в ту ночь, вновь и вновь, на дальний пост у склада амуниции.
 
         Он едет домой, и сидя на заднем сидении штабного автомобиля, за броней стальных листов и многослойных стекол, отгороженный и надежно защищенный от всего освобожденного им Мира, Главнокомандующий погрузился в воспоминания, он сдался, настойчивая память одержала победу, и это было его поражение, его разгром, он чувствовал это. Он сдался, и время стремительным потоком унесло его в ту ночь, и снова выстрел и шелест пули, ее полет, он чувствует ее, он ее видит, она перед ним, она, медленно вращаясь, вкручивается в воздух напротив его лба ... он слышит шипение уплотняемого воздуха и пронизывающий шепот отовсюду: «что ты здесь делаешь? это, не твоя земля, ты не нужен здесь, ты чужой,  ты истребляешь народы, только за то, что люди хотят счастья своей Родине, своим детям, за то, что они не желают жить так, как живешь ты? кто дал тебе право вершить их судьбы, ты судишь и караешь, несешь смерть и разрушения, ты в этом мире, кто? Бог?» теперь он вспомнил все, и тот животный страх, который пронзил его тогда, и собственные слезы и мольбы, он не хочет умирать, жить, жить, жить, ведь он так молод, он выл и валялся в пыли, раздирая лицо руками, моля сквозь слезы небеса о пощаде, он был уничтожен, раздавлен, втоптан в грязь, он растворился - он стал ничем, пылью с подошвы солдатских  ботинок. Он молил, взывал и был услышан ... И БЫЛ ПРОЩЕН! ... Жив, жив, а что дальше? - страх и ложь, и жестокость, беспричинная жестокость труса, он это знал, знал, но не верил, не верил даже себе. Сердце бьется чаще, кровь пульсирует сильнее, рука тянется к расшитому золотом вороту кителя, воздуха, воздуха, воздуха не хватает. БЫЛ ПРОЩЕН, НО ПРЕДАЛ, и жил, жил убивая: взрывая и расстреливая, сжигая и растаптывая, зная, что предает, зная, что не будет ему людского прощения, зная, что не должен он жить, что не может, что не в праве. Теперь он вспомнил все, но мир медленно погружается во мрак, и только пульс, удар за ударом, в голове, в мозгу, сильнее и сильнее:
- НЕ ПРОЩЕН!!! и жить не в праве, жить не в праве ... - и больше ничего, и нет для него уже ни добра, ни зла, он пустота и впереди лишь звенящая тишина и черная бесконечность навсегда, во веки веков.

       Тяжелый, сияющий хромом и лаком, черный лимузин остановился у парадного подъезда загородного дома. Выбежавший на встречу бравый адъютант, вытянулся по стойке "смирно" и четко без лишних движений отворил дверцу авто. В кожаном полумраке автомобильного нутра, чуть откинувшись назад, сидел грузный старик - главный военный начальник всех армий мира, лицо спокойно глаза прикрыты, и только черное отверстие на высоком лбу, и тонкий кровавый след через переносицу к подбородку, означали, что эпоха бессмысленных, жестоких побед закончена, и что наступает другая эпоха - ЭПОХА ПОКАЯНИЙ, а может быть ВОЗМЕЗДИЯ.