Вечный жид или две тысячи лет прожитых зря

Когда Сэм вбежал на перрон поезд уже набирал ход и плавно утекал в сторону горизонта, как растительное масло из опрокинутой бутылки. Не успев перевести дыхание,
даже просто выплюнуть отработанный воздух из легких он метнулся по перрону обруливая прохожих, как горнолыжник флажки, спускаясь с горы.
Вот и все. «Это какой вагон?» - спросил Сэм у сонного проводника. Удивительно, запрыгнул в свой вагон. Видимо действительно удачу нельзя запланировать в трезвом рассудке, она как рыбка, которую мы выхватываем из лазурной струи водопада когда наши чувства на пределе. Да, похоже, так оно и есть. Мы становимся магнитом для удачи, когда страсть овладевает нами, когда чувства доходят до края, в тот миг, когда мы живем на разрыве аорты, тогда мысль уже не способна помешать нам, мы идем ведомые шестым чувством, и тогда…
В купе было пусто. Сэм повесил рюкзак на крючок для одежды, закрыл дверь на замок и лег на койку головой к окну, он задрал ноги, оперев их о противоположную стенку купе. Он уже много лет работал курьером. Этот вид деятельности, как нельзя кстати подходил к его образу жизни, нарушать который был для него смерти подобно. Но если бы смерти… нет хуже! Максимальное время, которое он мог провести в одном месте было 33 дня, но только раз в 33 года, что-то типа отпуска и то если все это время он был паинькой и хорошо себя вел, а так максимум неделя, потом начинаются неприятные последствия.
Сегодня он был особенно взволнован, у фирмы шесть дней не было заказов, а сегодня появился, но из-за уличных пробок он чуть не опоздал на поезд. Седьмой день пребывания в одном и том же месте действовал на Сэма как красная лампочка на собаку Павлова, только на ту, которой вместо вкусного кусочка мяса подаваемого к обеду втыкали в зад раскаленную иглу. Он прикрыл глаза и солнечный свет просочившись, сквозь закрытые веки нырнул в зрачок и вырвал из тени сознания картину, которая так часто являлась ему в минуты сильнейших переживаний. Это была, картинка двухтысячелетней давности.
«Абанамат! » - прошептал он древнееврейское проклятие, когда иглы воспоминаний впились в его сознание.
Вообще, Агасфер, так его назвали при рождении, был обыкновенный, ничем не примечательный гражданином Иерусалима. Каждую субботу ходил в храм, по праздникам приносил жертвы, платил налоги государству, раздавал милостыню, даже с римлянами не конфликтовал, ну в общем все, как положено, статный иудейский муж, отец семейства. Только домик в плохом месте построил, да и то не он, а отец его. По дороге мимо его дома гоняли на Голгофу приговоренных к смерти преступников. Неприятно конечно, толпа бежит, улюлюкает, римские солдаты так косо пялятся, а пыли поднимут, хоть потом из дома не выходи, но вообще ничего терпимо было. Вообще Агасферу на политику было положить, специально никогда не интересовался, все что нужно рассказывал сосед, а Агасферу лишь бы все дома было нормально и власть налогами не душила, а какая власть римская или иудейская - поровну. И вот в один прекрасный день, после хорошего застолья он решил посидеть на лавке под своей смоковницей, пожевать фруктов на десерт, и чем все закончилось? Да в том-то и дело, что пока не закончилось. Ну вот, вышел он значит на улицу, сел на лавку под деревцом, сорвал с дерева спелый плод. И тут он почувствовал своим седалищным нервом, тревожащий душу холодок. Он даже чуть полы одежды распахнул, потому, что брюху отъеденному за годы семейной жизни стало вдруг особо тесно. Осмотрев улицу, он увидел вдалеке знакомый клуб пыли, увидел беснующихся людей, красные одежды римских легионеров. Обычно он уходил в дом, не любил он этих зрелищ, но сейчас почему-то остался. Когда толпа подвалила настолько, что он уже мог разглядеть их лица, он заметил, что на голове приговоренного на казнь лежит терновый венок. Ей-богу неприятное зрелище, особенно после еды. Этого несчастного с крестом на плечах, носило из стороны в сторону, ноги подкашивались, как трава на ветру. И тут он упал буквально вплотную со скамейкой Агасфера, тот невольно вжался в противоположный край. Несчастный поднял свое лицо на Агасфера и посмотрел сквозь корку засохшей крови, которая залепила ему глаза. Руки, лицо все открытые участки тела приговоренного покрывала сукровица с потом и прилипшей дорожной пылью в которую тот падал, несколько секунд он пытался разлепить слипшиеся потрескавшиеся губы. Пот тремя ручьями стекал по Агасферу и не только из-за жаркого дня, его седалищный нерв во всю сигнализировал о грозящих неприятностях. «Поз.. позволь, отдохнуть в тени твоего дерева»: - сквозь хрип и клокотание в горле донеслось до Агасфера. Агасфер узнал его по описаниям соседа, да этот парень из Назарета, которого должны сегодня казнить, который, что-то там говорил, он мол мессия сын божий, призывал храмы рушить, псих, ненормальный какой-то. А вдруг люди подумают, что Агасфер его сообщник, как два пальца, подумают, раз подошел к его дому, значит так оно и есть, и черта лысова потом докажешь: «Люди добрые, я тут не причем, он просто здесь упал!!». Ага, так те и поверят, невиноватая я он сам упал. Его сердцебиение участилось так, что он стал задыхаться, когда легионер с переломанным носом и шрамированным лицом, бросил на него орлиный взгляд. «Уже что-то подозревают» - перехватило дыхание у Агасфера - «ты давай иди, иди своей дорогой» - выдавил из себя Агасфер пытаясь захватить ртом горячий наполненный пылью воздух. «Хватит отдыхать! Вперед!!!» - проревел легионер, замахиваясь плеткой, двое солдат схватили несчастно и поставили на ноги.
«Фух, пронесло» - подумал Агасфер. Пронести то его пронесло, только этим все не закончилось, с этого можно сказать все и началось. Он сидел над выгребной ямой, его несло не по-детски толи от пережитого, толи от плодов смоковницы, а может от всего вместе, а в ушах все гремели крики «Распни его! Распни его!». Вот так люди! От соседа он слышал, что несколько дней назад казненного встречали, как своего царя, ветви под ноги кидали, «алилуя» пели. Вот как легко «алилуя» превращается в «распни его». Вечером он натрескался молодого вина, а утром забыл о вчерашнем, как о страшном сне.
Но ровно через неделю его из-за доноса того же соседа вызвали в компетентные органы римского синода на допрос. И именно по тому вопросу, которого он боялся: «Почему осужденный на казнь мол подошел именно к вашему дому? В каких отношениях состояли? И т.д. и т.п.». Отделался десятком плетей и был поставлен на особый контроль, через неделю обещали заглянуть снова. Не став дожидаться очередного визита убежал в другой город, там же принес жертву с молитвою и вопросил господа: «За что мол, да почему?». На что получил соответствующий разъяснения от невидимого голоса, что наказан за то что прогнал сам знает кого и теперь всю жизнь будет носить его т.е. Агасфера по миру, как говно в проруби.
Расстроенный вернулся домой. Что же это такое? Ну не знал он кто это был. Да он его даже и не прогонял, просто попросил уйти. В конце концов, ему ведь даже по своему было жаль этого парня. Ну, испугался он и что теперь, люди то вот ведь какие. Увидят потом на базарной площади и даже как прокуратор разбираться не будут. Скажут: «А ты тот сукин сын, который терся с возмутителем спокойствия!» - пырнут ножом и утопят в выгребной яме. Да, что от них ждать, если сначала «алилуя», а потом «распни его, распни».
Пришлось по большому блату устроиться посыльным, этой, профессией он и промышлял последние две тысячи лет, ну может чуть меньше, если учесть, что сегодня на дворе 2000 год, а ему в то время было 33, как и тому бедолаге, несшему крест мимо его дома, то получается, что 1967 лет.



Поезд отбивал колесами привычный ритм, позвякивая ложкой в пустом стакане.

По прибытию в пункт назначения он немедленно направился в офис адресата. После у него было еще три дня времени, что бы насладится окрестностями. Отоспавшись в гостинице он прямиком направился в ночной клуб. Заказав себе коктейль «Прощай крыша» он присел за столик и принялся сканировать глазами помещение. «А вот и объект»- метнулась мысль в голове, когда он увидел женщину лет тридцати, явно никого не ждущую и так же как он изучающую публику. За две тысячи лет он здорово изучил психологию людей, а в особенности женщин. Сегодня ему была нужна разрядка и он точно знал, что нашел то, что было ему нужно. Захватив бокал со стола он двинулся в сторону намеченной жертвы.
- Вы позволите? – учтиво поинтересовался он у дамы.
- Да, пожалуйста – ответила барышня.
- Здесь так сложно найти место..- патетически не закончив проговорил Сэм.
- Неужели, мне кажется мест полно или у меня резко начались проблемы с
 ориентацией в пространстве – кокетливо заметила девушка.
- Здесь так трудно найти место где утомленная душа могла бы обрести наконец
 покой – закончил фразу Сэм.
- И Вы надеетесь, что это именно то место и есть? – улыбаясь проговорила дама.
- Надежда умирает последней, - от этой фразы про надежду его самого малость передернуло он знал этих трех несчастных христианок, которых звали Вера, Надежда и Любовь, убитых за то, что те не отказались от своей веры. Надежда действительно умирала дольше всех, позже этот страшный случай в массовом сознании стал метафорой.

Обитель его новой знакомой, которую звали Жанет, так она представилась, хотя как и призналась по паспорту просто Женя, т.е. Евгения, не было похоже на флэт, место гулянок и вечеринок, а являла собой обставленное со вкусом гнездышко, хранилище разбитого сердца. Вообще одинокие женщины стараются, хоть небольшую часть вселенной в пределах границ собственной квартиры сделать наиболее комфортным местом пребывания, так как если во всем мире им холодно, то должен быть уголок где именно они регулируют температуру печи. Жанет открыла холодильник и спросила: «Ты будешь водку или шампанское?» Он сказал, что будет то же, что и она и был ничуть не удивлен, когда увидел, что Жанет принесла бутылку водки, он знал, что таким дамам не до сантиментов. «Я приготовлю закуску, а ты пока осмотрись» - сказала Жанет и вновь ускользнула на кухню. Сэм подошел к книжному шкафу и выдернул первую книгу не глядя, так, что бы убить время, надо сказать что в этом деле он очень преуспел, так что стал киллером экстра класса. Обложка была затерта, так что он с трудом прочитал имя: «Серен Кьеркегор». На тыльной стороне обложки чернилами кто-то вывел большими буквами фразу: «Быть тем кто ты есть, для того что бы стать тем кем ты мы можешь стать». «Почему вся философия написана для смертных?» - вздохнул Сэм – «наверное потому, что во-первых нас бессмертных мало, во-вторых каждый знает, что жить ему очень и очень долго, а лучшее, чем он может заняться это научиться волочить это лямку наиболее безболезненно. Философия смертных нам не подходит не под каким соусом. Вот взять хотя бы это «быть тем кто ты есть, что бы стать тем кем ты можешь стать», я всегда тот кто я есть – Изгнанник, Вечный жид, Агасфер и кем же я могу стать? Да никем, как был так и останусь изгоем! Только страх смерти заставляет людей философствовать, меняться, нам же остается только приспосабливаться».
Только приспосабливаться. Он помнил те моменты, когда пытался противиться, это было всего раза два или три, но ему хватило этого урока, что бы понять, что лучше не рыпаться. Первый раз это было в Риме, когда христиан травили львами. Посмотрев в Колизее на то, как очередного страдальца задрал хищник, на седьмой день, он преспокойно отправился в бордель и остался там на ночь. Утром его разбудили крики солдат, визг гетер и топот бегающих ног, босых и в сапогах. Солдаты бесцеремонно ворвались в комнату и сорвали с него покрывало: «Ты не христианин?» - спросили главный легионер.
- Нет - ответил Агасфер, - я иудей.
- Верю – ответил легионер, покосившись на его мужское достоинство.
- В подвале этого здания укрывались христиане, хозяйка борделя им помогала и нам приказано произвести досмотр всех помещений.
- Ну что ж делайте вашу работу, не буду вам мешать – сказал Агасфер и поднялся,
 что бы одеться.
Когда он поднял свою одежду из неё, что-то вывалилось на пол и звякнуло. Агасфер даже не обратил на это внимание, зато взгляды римлян моментально устремились на звук упавшего предмета. Их главный наклонился и поднял его.
- Это ваше? - спросил главный легионер глядя в упор на Агасфера, в руках его было металлическое распятие.
- Нет, - ответил он, - не знаю как оно здесь оказалось.
- Но это выпало из вашей одежды.
- Я повторяю, что не знаю как это туда попало
- Христианский лжец! – крикнул римлянин и ударил Агасфера по лицу, так что тот повалился с ног – взять его!
И все тот же сценарий. Его избили до полусмерти, морили голодом в тюрьме. Но в последний момент, когда всю группу взятую в подвале под борделем отправили на съедение львам его вызвали снова к какому-то начальнику и сказали, что ему даруют жизнь за то, что тот должен отнести послание такой-то группе христиан. Тем самым он понял, что ему с самого верха намекнули что его судьба кочевать. Но так же Агасфер смекнул, что если христиане узнают, кто он, за что и кем наказан от них можно будет ждать милости не больше чем от римлян, поэтому пошел подальше и от тех и от других. Во второй раз ему досталось уже от христиан во времена инквизиции, когда он решил проверить через тысячу лет сильно ли проклятие, а может просто запил и подумал, что денёк в запасе есть ещё. Там дело обстояло так: кто-то в маленьком городишке заметил в разгар охоты на ведьм что парень вон не стареет, как 20 лет назад было ему 30 лет, так и остался тридцатилетним. Тогда побоявшись пыток сознался, да мол колдун, состою в связи с дьяволом, прошу скорейшего наказания в виде сожжения. Инквизиторы обрадовались, ведь все сознавались под пытками, а этот молодчина сам признался без пыток. Обрадовались, но смекнули ежели сам сожжения просит, значит что-то замышляет и решили утопить. Агасфер знал, что ничего с ним в результате не случится, но боль-то все равно чувствовал, поэтому и развел наивных. Попытались утопить: обмотали сетью, прицепили камен и бросили в воду. Короче новое напоминание. Последний раз это было уже во Вторую мировую, он жил тогда во Франции. Тогда заблестел лучик надежды.
Один коллега по несчастью сказал что эта война будет последней и что это явно Апокалипсис. Они пили все неделю, а протрезвели только в гестапо. Второго отпустили, а Агасфер как еврей попал в концлагерь, оттуда его забрали в медицинскую лабораторию. Там он несколько раз переболел оспой, чумой короче всем, что ему прививали, но не отчего не дох. В конце концов, чтобы выбраться он откусил себе язык и упал изображая предсмертные судороги. Крови он потерял действительно много поэтому фашисты поверили, что он мертв и наскоро проверив пульс, который почти остановился повезли его в крематорий. Крематорий естественно не работал, и его выбросили в канаву, где-то в лесистой местности, в принципе в конце войны всем было наплевать дезинфекцию. Придя в себя он долго полз пока не наполз на наступающие советские войска, к которым и присоединился после нескольких дней лазарета. После вернулся с ними в Россию, т.е. в СССР и жил там до настоящего времени, работая в тех местах где нужны были постоянные разъезды.

- Жанет, ты увлекаешься философией? – спросил Сэм.
- Скорее развлекаюсь – ответила она
- И у тебя получается быть тем кто ты есть?
- Ты знаешь, Сэм – сказала Жанет ставя тарелку с салатом на стол – у меня такое впечатление, что я никогда не была собой – она села на стул, как это делает человек у которого резко подскакивает давление или прихватывает сердце.
- Но зато я хорошо знаю, что значит наоборот, что значит не быть собой, быть всеми, а значит никем – медленно проговорила она, прикрывая рот рукой. – Это очень просто. Ты состоишь из других живешь их мыслями, чувствами, вкусами, планами. А потом когда эти люди уходят из твоей окружающей реальности ты остаешься с пустотой.
- С пустотой – проговорил Сэм – у него появилось щемящее ощущение в сердце, он жил с пустотой, исполняя наложенную на него идею или наказании, но факт в том, что все бессмертные только приспосабливаются.
- Вот так вот две тысячи лет страданий – произнесла в задумчивости Жанет
- Что ты сказала? – почти сквозь клокотание в горле произнес Сэм.
- Иногда мне кажется, что я живу две тысячи, так тяжело иногда бывает – странно улыбаясь ответила Жанет.
- Да ты представляешь, что такое две тысячи лет? – прохрипел Агасфер. Он весь побелел, да теперь он был не тридцатиртехлетним мужчиной по имени Сэм, нет сейчас он был именно Агасферам мотавшимся по земле 2000 лет.
 Его глаза налились кровью, кожа лица из белого стала бордового, пульсировали вены на лбу и на шее.
 - Да знаешь ли ты что такое две тысячи лет скитаний и мучений? – снова проревел Агасфер – он подошел и схватил её за плечи обеими руками – Тебе же никогда не понять -
- он толкнул её на софу.
 Жанет упала навзничь и её короткая юбочка задралась на живот демонстрируя полное отсутствие нижнего белья. ****ская улыбочка мелькнула на её испуганном лице и снова появилась гримаса натянутого ужаса школьницы, которую алкоголик отец вот-вот убьет за разбитую бутылку водки.
 - А ты объясни мне, Агасферчик – наигранно виноватым голоском проговорила Жанет.
 - Шлюха! Откуда ты зна… шь, - у него сперло дыхания и несколько секунд он не мог произнести ни слова. – Клеопатра?
 - Она самая, мой мальчик – и Жанет т.е. Клеопатра уже не пытаясь изображать из себя испуганного подростка громко расхохоталась. – Ну, что стоишь? Или две тысячи лет такое испытание которое не выдерживает не одна потенция – она снова громко рассмеялась.
 - Вонючая, шлюха! – он залепил ей звонкую пощечину – я убью тебя!
 Клеопатра смеялась все громче, она знала какой эффект это производило на мужчин.
 - Ах, пощади или хотя бы отсрочь до утра – продолжала издевательски смеяться Клеопатра.
 Сэм отвесил ей вторую оплеуху, схватил обеими руками за края её блузки и рванул их в стороны. Вторя издевательскому смеху оторванные пуговицы, позвякивая разлетелись по паркетному полу. Расстегнув ремень Агасфер приспустил штаны и рывком развел её бедра в стороны. После двух минут интенсивных фрикций Агасфер упал рядом на спину и тяжело дыша бессмысленным взглядом уставился в потолок. Злость все еще не проходила, но энергия которая помогла бы её выплеснуть наружу, оставила его вместе с семенем. Клеопатра больше не смеялась, она была так тиха и печальна, как и Сэм.
 - Прости меня, - тихо сказала она.
 - Великая царица Клеопатра просит прощения у своей жертвы – хриплым голосом прошептал Сэм, при этом его губы скривились в болезненной усмешке.
 - Это должно быть занесено в анналы мировой истории.
 - Прости меня, Агасфер, ты пойми, ты не можешь больше семи дней на одном месте, я не могу без побоев и унижений. Я ведь чувствую, что живу только если со мной кто-то делает то, что он хочет, ну и несколько дней после этого, а потом я впадаю в такую депрессию, что смертным и не снилась. Это наказание за то, что я делала с людьми, то что хотела. Да изощренное какое, надо мной не просто издеваются ещё и палача каждый раз ищу себе сама и каждый раз нового.
 Отдышавшись, Сэм поднялся и застегнул штаны. Уже не было не злобы, ни раздражения, ни обиды, было лишь отвращение желание поскорей уйти.
 - Ты уходишь? – с тоской в голосе сказала, Жанет – останься сейчас уже поздно, ну мы же больны одной болезнью нам же надо держаться вместе.


 За две тысячи лет Сэм более менее приспособился к окружающей его реальности, влился во всеобщей поток жизни, научился даже на некоторое время забывать кто он есть на самом деле. Для этого он старался жить в соответствии с настоящей эпохой, носил то что все, выбирал себе подходящее хобби, старался воспринимать себя как рядового тридцати трехлетнего холостяка, а для того, что бы меньше замечать то, что люди вокруг него старятся, а он нет, каждые десять-пятнадцать лет менял место жительства и работы.
Он ненавидел сталкиваться с подобными себе, как больные проказой не любили подходить к зеркалу – это сильно нарушало его способность адаптироваться к окружающей реальности, которую он развил почти в совершенстве. Встреча с Клеопатрой снова выбила его из колеи и он стремился поскорее уйти и забыться. Не говоря ни слова, даже не оборачиваясь на умоляющие просьбы Жанет, Сэм нетвердой походкой двинулся к двери бросив взгляд на непочатую бутылку водки стоящую на столе. «Вот что мне сейчас нужно» - подумал Сэм. Он шел по ночным холодным улицам с непокрытой головой подставив её прохладному чуть моросящему дождю, ища замутненным взглядом вывески ночных баров, ресторанов или клубов. В прочем сейчас ему подошел бы любой гадюшник.
- Что будете заказывать? Мужчина, Вы заказывать будете или Вам меню дать? – Сэм перевел взгляд со стены напротив на официантку стоявшую перед ним. Придя в кабак он моментально расслабился, что даже забыл зачем он сюда шел. Его привел в чувство только голос официантки, он посмотрел на неё, потом на дымившуюся в своей руке сигарету, которую будучи в забытьи он докурил почти до фильтра, затем он осмотрел стены кабачка, тот оказался более менее приличный.
- Бутылку водки и два бутерброда с колбасой, - сказал Сэм и вытащил из пачки еще одну сигарету. Официантка молча удалилась, а Сэм продолжал разглядывать свое убежище. Это был подвальный ночной бар «Айвенго», его стены были выложены из камня, на стенах висели рыцарские причиндалы, светильники были наподобие свечей и даже столики были выполнены в форме бочки. «Совсем как в средние века»- подумал Сэм – «Да, средние века, грязь, нищета, эпидемия, рыцарские поединки и тотальная охота на ведьм. Ох уж эта инквизиция!». Агасфер заметил интересную вещь, чем яростней шла охота на ведьм, тем их больше плодилось. Хотя конечно первопричины и охоты и размножения ведьм были в ином. А именно, чем сильнее обострялась ситуация тем больше людям нужен был проводник из кризиса и им выступали либо те самые ведьмы, либо охотники на них. И те и другие обещали помочь, ведьмы и колдуны к примеру помочь найти клад, или воскресить покойного отца семейства скончавшегося от чумы и оставившего голодать восьмерых детишек, вторые же кричали, что все несчастия от этих самых ведьм и обещали возвращение благополучия, если народ поможет их перебить. В результате случалось и такое, что вечером женщина шла к ведьме неся ей задаток за обещанное чудо, а утром с гневными криками подкидывала дровишки в костер на котором сжигали ту самую ведьму. Вечером, отойдя от праведного гнева несчастная вдова ощущала еще более сильную тоску, т.к. адреналин, покинув кровь, оставлял её в полном отчаянии и та шла искать новую ведьму. Так завивалась эта круговерть, чем более тяжелая ситуация тем больше нужна была магическая помощь, чем больше давили этих ведьм тем более возрастало общее ощущения отчаяния и безнадежности на человека в городе и снова кидались на поиски этой неведомой силы, а спрос как известно рождает предложение.
Сэм залпом опрокинул пол стакана внутрь себя, разбавленный водой из-под крана продукт явно какого-то местного спирт завода просочился внутрь обжигая пищевод дурманящим теплом. Сэм откусил от бутерброда, затянулся сигаретой и снова окинул взглядом помещение. Где-то в темном углу, под аркой он замел огонек сигареты - значит там кто-то был, кто-то, кого Сэм сразу не заметил подумав что он был единственным посетителем. Сэм присмотрелся повнимательнее, но он с незнакомцем был в неравном положении, так как Сэм сидел на освещенном пространстве на котором его можно было рассмотреть до мелочей, а незнакомец в темном углу. Единственное что Сэм мог различить это размытые контуры фигуры, подрагивающий огонек сигареты и отблески пивной кружки. Неожиданно фигура сидящая в темном углу поднялась и держа, кружку пива в руке двинулась к стойке бара. Это оказался мужчина среднего роста, в поношенном джинсовом костюме, с слегка взлохмаченной черной шевелюрой и такой же черной неаккуратной бородой, возраста он был возможно сорока, а возможно и пятидесяти лет. Он просидел в баре уже не меньше часа и это сказывалось на его походке и координации. Незнакомец взял у барменши две кружки пива и пошатывающийся, но решительной походкой направился к столику за которым сидел Сэм. Усевшись на другом конце стола так, что бы можно было вступить в контакт, но при этом не нарушать чужого пространства незнакомец голосом с хрипотцой обратился к Сэму.
- Позвольте Вам задать один вопрос, - и не дожидаясь разрешения произнес – Вы приезжий?
- Да, только сегодня приехал. Компанию составишь? – произнес Сэм крутя в руках чуть отпитую бутылку водки. Он подумал, что пьяный разговор с каким-нибудь местным забулдыгой поможет растворить осадок оставленный встречей с Жанет.
- Приезжий – произнес незнакомец – в таком случае Вы должны знать, что быть в нашем городе и не попробовать творение местного пивзавода здесь самое большое преступление. Позвольте мне Вас угостить нашей достопримечательностью.
- Сэм – коротко бросил Агасфер и протянул руку незнакомцу
- Корней – ответил тот – Я прошу прошение, но мне любопытно как звучит Ваше имя полностью?
- Самуил.
- О, Вы принадлежите славному роду сынов израилевых?
- Я гражданин мира – усмехнувшись ответил Сэм – за свою жизнь я объездил его вдоль и поперек. За ваш город.
Они чокнулись стаканами.
- А я, знаете ли, путешествия не очень люблю, только так по мере необходимости.
- Я вообще ненавижу путешествия, но такова судьба, если кому-то надоест жрать это не значит, что он запросто перестанет это делать. Да ну к черту! Поехали дальше!
Они сидели еще около сорока минут опустошая бутылку и пачку сигарет, кровь с растворенным в ней алкоголем подкатывала к мозгу, заставляя его вырабатывать положительные эмоции, мысли были простые и незамысловатые как закуска, составляющая пару бутербродов с имитатором красной икры, осадок пережитого растворился почти до конца. «Ерш» делал свое дело и Корней поблескивая глазками и чуть заплетающимся языком, положа руку на плече Сэму предлагал приобщится не только к местному пиву, но и местным женщинам. Сэму хватило на сегодняшний день общения с одной истеричной сучкой, да к тому же оказавшейся из «своих», он предложил взять еще бутылку водки и по кружке пива, они так и поступили.
 
- Мужчины мы закрываемся – Сэм открыл глаза, над ним стояла барменша и теребила его за плечо.
- Который час? – спросил Сэм с трудом поднимая чугунную голову от стола на котором спал.
- Четыре утра. Мы закрываемся – повторила барменша голосом работника советского общепита.
Походкой хромающих слонов братья по спирту выползли на улицу, солнце уже пробивалось сквозь дымку алкогольных испарений исходящих от двух собутыльников. Они шли недовольно морща лица на которые падали молодые лучи, они шли просто бездумно передвигая ноги, заботясь лишь о том, что бы не упасть и тем самым не причинить себе неудобства. Ничего необычного, сейчас они шли так же, как шли всегда по своему жизненному пути от начала и до сего момента, живя сейчас, планируя на час, два, максимум неделю, не видя ни конца, ни цели.
Сэм шел чуть впереди, за ним ковылял Корней. Неожиданно он остановился и замутненными зрачками всматриваясь в спину Сэму, произнес фразу от которой Сэм резко протрезвел: «Агасфер, а ты не скучаешь по своим?» Сэм резко развернулся: «Кто ты?». «Ты меня не узнал? Тогда знакомимся снова. Царь Калигула!». Секунд тридцать Сэм стоял как окаменевший. «Да на счет девочек, я предлагаю прямо сейчас завернуть к нашим сестрам, точнее дочерям царя Ирода, ты же помнишь их приговорили за то что те осмеяли Крестителя, то же пошутили дефки» - Корней залился от смеха, его пьяное тело содрогалось в конвульсиях – «ну иди же обнимемся, брат». Он протянул руки, к Сэму, но тот вместо объятия нанес ему сокрушительный удар кулаком в солнечное сплетение и когда Калигула согнулся пополам, схватил его за горло и начал сводить на нем побелевшие пальцы: «Сколько вас здесь?» - ревел он. «Целый муравейник?! Я его выжгу и начну с тебя!! Тебя не убить но боль то ты чувствуешь!» - Сэм тряс свою жертву с невиданной силой, затем отбросил обмякшее тело и побежал прочь через сквер не разбирая дороги, сквозь колючие кусты, царапая лицо ветвями холодных деревьев, все ускоряя газообмен в легких. Он выбежал из парка и резко затормозил перед проносящейся машиной, в лицо ударил фонтан грязной воды вылетевший из-под колес. Сэм замер, грязные капли стекали по лицу, оставляя на губах привкус дорожной пыли и автомобильных выхлопов. Он повернулся и не спеша пошел обратно. Калигула сидел на бордюре. Сэм подошел к нему, сел рядом и положил свою руку ему на плечо: «Извини» - тихо сказал он. Калигула повернулся к нему, они посмотрели друг другу в глаза. Это были уставшие взгляды, взгляд двух тысячелетних стариков, в них не было ни жизни, ни смерти, ни надежды, ни страха – лишь всепоглощающая тоска – тоска вечности. Они закурили и молча смотрели как день вступает в свои права, как меняется мир, меняется все вокруг, прежними оставались лишь они и их вездесущая тоска. Они разошлись бес слов, просто бросив друг на друга прощальный взгляд.

 Сэм поднялся на свой этаж гостиницы. Девчонка консьерж спала, положив голову на стол, он пошел по коридору в свою комнату. Недалеко от его двери стоял журнальный столик и два кресла, рядом с ними находился аквариум. Сэм подошел к нему и уставился мутным взглядом в не менее мутную воду и стал наблюдать за жизнью маленькой стихии. Его взгляд упал на надпись на аквариуме: «РЫБКИ ЖИВУЩИЕ В МОРСКОЙ ВОДЕ».
«Хм, ик… значит у вас мроская вода…» -проговорил Сэм – «ща мы вам добавим соли». Он расстегнул ширинку и помочился в аквариум. С чувством выполненного долга, он вошел в номер и не раздеваясь рухнул на кровать накрывшись с головой одеялом уснул.

Проснувшись он принялся сверлить глазами потолок, тем временем похмелье сверлило его голову. Наконец физиология пересилила тоску и он протянул руку к стоящему на столике графину с водой и не поднимая головы принялся пить проливая воду на себя и постель.

- В чем же правда? – прошептал он.

- Правда в том, что у тебя болит голова, и еще правда что ты посмотрел вчера в лицо своей тоске и тебе полегчало от этого.

- Ты пришел что бы простить меня?

- Я не в обиде да и не был никогда.

- Почему же ты меня наказал, если не гневаешься?

- Хм. Я не никого не наказывал. Моя миссия не в этом.

- Почему же я стал бессмертным скитальцем?

- Потому что ты боишься жизни, боишься смерти, боишься любви и привязанности – прохладная ладонь легла на его горячую голову и боль ушла – вот так лучше.

- Я сам себя сделал таким?

- А кто же еще?! Для этого Мира ты лишь песчинка на дне океана, каких несчетное множество, твои действия волнует его не больше чем перекатывания этой песчинки по дну. Ты же не будешь говорить, что кто-то сломал тебе ногу в наказание за то что ты пригнул с крыши или пустил тебе кровь за то что ты полоснул ножом по пальцу.

- Но …

- Я понимаю тебя, простые вещи иногда кажутся немыслимыми. Сначала тебя говорят: «Не суй палец в розетку!» - ты делаешь это, тебя бьет током и тебе больно и ты думаешь, что тебя наказали за то что ты нарушил запрет, ты начинаешь вглядываться в суровые лица, но когда их становится все больше и больше ты теряешься и не знаешь чьи наказания страшней, я же пришел не для того что бы наказывать, а что бы рассказать правду, а выбор каждый сделает свой.

Резкий порыв ветра разбил окно. Осколки стекла заполонили комнату. Откуда-то из динамиков Сэм услышал голос: «Всем внимание!!! Штормовое предупреждение! Всем срочно покинуть город, возможно затопление, на город идет волна!». Он не спеша поднялся и сел на кровать, ветер метался по комнате сметая все что был в силах поднять.
Не обращая внимание на вой стихии и крики из динамика он просто сидел, подставив тело потоку холодного воздуха. Когда он вышел из гостиницы никого из людей уже не было видно, лишь где-то вдалеке был слышен рокот последнего грузовика спешащего покинуть город. Небо стремительно темнело, ветер набирал силу. Он шел по пустым улицам, слыша как ветер бьет окна в покинутых домах. С каждым шагом его тело все больше дряхлело, покрывалось морщинами лицо, сидели волосы. Его одежды превращались в одежды еврейского мужа, которые он носил две тысячи лет назад, он шел опираясь на посох по направлению к набережной.

Он стоял на пирсе с трудом сопротивляясь шквальному ветру. Его старые глаза смотрели в сторону горизонта, волны бились о его колени, разбитые за две тысячи лет суставы. Большая волна не заставила себя долго ждать она накрыла пирс целиком смыв с него лодки, крепления, баки. Неожиданно море успокоилось, оно сделало свое дело. На небо вышла огромная луна и протянула свой луч к абсолютно голому пирсу на котором стоял молодой человек тридцати трех лет, на нем были кроссовки, футболка и джинсы а так же беззаветный спутник курьера – небольшой рюкзак за спиной.

- Ну же, мы тебя ждем!! - услышал он голоса Жанет и Корнея с того конца лунной дорожки.
Он помахал им рукой и неспешной походкой ночного гуляки направился по направлению к голосам, подумав при этом про себя: «Этот мир я обошел и объездил вдоль и поперек, пора переходить к следующему, времени хватит - впереди вечность».