Долг

Дрожь пробрала тело. Прошлась горячей и сухой волной откуда-то от низа живота до затылка. Странно. Вроде бы все вокруг спокойно… Ну видела сову. Ну и что? Они тут часто бывают в это время. Но что-то все-таки не то. Что-то тут присутствует и ждет. Меня. Оно прячется за той оградой, да, за той, которая покосилась и заросла травой. За той оградой, за которой ничего нет. За ней нет ни могилы, ни памятника, ни столика с лавочкой. Просто пустая огороженная площадка, заросшая травой. Ждущая. Не пойду. Сама не пойду. А Надин уехал и будет не скоро. Значит, придется идти самой в пустую и непонятно как настроенную неизвестность.
Оказалось, лавочка все-таки есть. Маленькая, покосившаяся и старая. И на ней замечательно думалось обо всем на свете. О далеком и недосягаемом, о близком и постылом, об ушедшем навсегда. И о том, что кто-то смотрит. Не мигая. Холодно и бесстрастно.
Достала колоду, подаренных Надином карт. Большие, старые, сильные, повидавшие на своем веку много тайн. Теперь мои. Хозяйничают как хотят. Но я не противлюсь. Просто так надо. И я этого хочу.
Разложила на лавочке сложный рисунок расклада. Не на что-то конкретное, а просто так. Руки сами собой выкладывали карты в узор. Глаза сами расшифровывали смысл. Мозг отказывался верить.
В сознании пронесся мутный клип на тему будущего и настоящего и что из всего этого следует. Сознание успокоилось и перестало пытаться выйти погулять. В голове гудело, холодный пот выступил на висках, руки тряслись. Хлебнула пива из запотевшей баночки и поднялась. Судьба. Злая, несправедливая но неизбежная. Моя. Значит так тому и быть.

Шла по улице под дождем. С первым отступлением дикой жары начались осадки. Обожаю дождь и туман. Поёжилась в кенгурушке и по глубже натянула капюшон. Рука в кармане затекла. Ничего. Не долго осталось. В лужах отражался оранжевый свет уличных фонарей и рассыпчатым ореолом распадался по мокрому черному асфальту. Шаги почти не слышны. Дорогие кожаные туфли не стучат. Не предают. Помогают. Джинсы липнут к телу. Такое чувство, что они стали подобием второй кожи. Приятно. Мокрая прядь ладонью прикрывает глаза. Ничего. Люблю запах мокрых волос.
Впереди кто-то двигался. Навстречу. Обозленный и выпивший. Уставший. Не подходит. Не этот. Повернула за угол. Парочка. Гневно-расстроенные. Ругаются. Почти дети. Не подходит. Не эти. Два квартала в темноте и дожде. Кошка. Брысь, нечисть. Нечего тут шляться сегодня. Вот он! Стоит курит. Думает и улыбается чему-то своему. Тварь. Рука медленно выбралась из кармана и начала распрямляться поднимаясь. Почти не целясь. Почти не думая. Почти не ощущая. Отдача. Боль в плече. Запах гари. Вздох. Глухое падение во влагу осенней улицы. Тишина. Чей-то крик.
Сирены. Суета. Боль в плечах. Удивленные мальчишеские глаза под фуражкой. Долгая поездка в ночь. Глупые скопления ненужных людей и длительные расспросы. Чьи-то слезы и упреки. Проклятия и снова слезы. Да пошли вы все. Так было нужно. Слепые. Молчание в ответ. Обращение в себя. Созерцание сокровенного и уже не нужного. Когда-то ценного и обесцененного.
Текущие в полубессознательность – полу обреченность дни. Серым калейдоскопом, сменяя одну серость другой серостью. Статичность. Маленькие высокие окна. Окрашенные стены. Одиночество. Оцарапанные стены. Одиночество. Одинокая лампочка. Грязные стены. А там – зима. Холод и такая же серость как и тут. Такая же, но вольная. Такая же, но не заслуженная. Не моя. Моя – здесь. Свершенная. Оконченная. Предназначенная. Исполненная.