сто 23

- Да, да, именно её я видел – да, Машу, Машу Смирнову… Когда ты с ней разговаривал последний раз, когда? А вообще видел после института?! Я её случайно встретил… Ты не поверишь… Только не говори никому… Пожалуйста, прошу, никому не рассказывай! Мало ли что может случиться, если кто-нибудь узнает… Что ты так на меня смотришь?! Черт, черт, черт! Она, похоже, совсем… Что «совсем»?! Будто не понимаешь! С ума сошла, да, вот так, по-настоящему сошла с ума!.. Да не выдумал я это, не выдумал! Как бы тебе объяснить?! Повторяет одно и тоже по несколько раз… Нервничает постоянно, хотя повода нет совсем… Может сказать что-то, а через секунду забыть сказанное…Черт!.. Мания какая-то у неё… Чуть ли не преследования – все, как ей кажется, смотрят на неё, а кто-то и просто наблюдает за ней… «Не смотри, не смотри на мои руки, не смотри! Что ты так на меня смотришь?!» - знаешь, как она кричала, как кричала и прятала свои руки в сумочку – ужас! Надо что-то делать, пойми, надо что-то с ней делать! Говорит всё не впопад… Повторила два раза, да какие два – четыре раза, что она одна, что её все преследуют, что она одна против всех… Что ты так на меня смотришь?! Повторила… Против всех… Против всех, против всех… Да, так и повторяла… Черт!.. Одна… Преследуют… Не знаю, не знаю, что делать, но делать что-то надо!
Во мне не было и нет доверия к психиатрии, а тем паче я никогда не питал страсти к врачам, исцеляющим душевные муки, но, действительно, делать что-то надо было – знать о том, в каких болях живет человек, пусть уже почти и не знакомый, но, по большому счету, всё тот же человек - Машка Смирнова, знать об этом, и ничего не делать, было б в корне не правильным, и в этом я был без малейшего колебания согласен со своим бывшим однокурсником – Женькой Ермиловым. Оснований же не доверять моему однокашнику у меня не было – рассказ звучал весьма правдоподобно, несмотря на некоторую эксцентричность рассказчика, да и, припоминалось мне, некоторые зачатки того, что сейчас, судя по всему, проросло в настоящую болезнь, у Смирновой были уже на втором курсе. Я посмотрел на взлохмаченные очертания лица Ермилова, вспомнил, какая Машка была, когда мы все учились вместе, попытался представить, как она выглядит теперь.
- Хорошо, я что-нибудь придумаю… Давай, созвонимся… Завтра. Всё будет хорошо, - я подумал, что необходимо поселить некоторое успокоение в сознание Женьки, а то он и сам выглядел излишне встревоженным, и, похоже, мои старания возымели определенное действие.
- Да, да, я знал, что ты что-нибудь придумаешь… Я знал…
Назавтра я позвонил Смирновой – говорил максимально спокойно, старался убедить, если она что-то нервно пыталась возразить, изредка пытался нелепо шутить.
- Ты знаешь, у тебя такая сложная натура… Сложная, но очень интересная… Тебе очень трудно найти понимающую, как говорят, родственную душу…
Через полчаса я разговаривал уже с Женькой.
- Ты понимаешь, твоя натура такая сложная, необычная, и вот… Тебе и так тяжело найти близкую, как говорят, родственную душу…
Маша почти не возражала – при том вела себя так спокойно, что я уж было стал сомневаться в серьезности услышанного от Ермилова.
- Так вот, я такую душу знаю… Женька… Ну, Женька Ермилов, да, тот самый, с кем ты недавно встречалась… Он на самом деле очень интересный, разносторонний…Почему «нет»?!
Женька меня слушал, будто выжидая что-то, – мол, куда я клоню?..
- Так вот, я такого человека знаю… Да, именно она, Маша… Да, именно, она, после вашей встречи мне подумалось, что она на самом деле очень интересный, пусть и несколько нервный человек, разносторонне… К тому же вы так похожи… Почему «нет»?!
И Машка, и Женька кричали что-то – почти одновременно - укоряли меня в пошлости, в сводничестве, в глупости… Побросали трубки…
Прошло несколько месяцев, я уж давным-давно пришел к выводу, что моя идея сблизить два неровно стучащих сердца и в самом деле была наивна и нелепа, очень долго переживал, представлял, как складывается судьба Маши, но позвонить ей отчего-то всё никак не решался. Пелена забывчивого равнодушия, наверное, скрыла б и воспоминания о моей необдуманной попытке стать лекарем человеческих душ, скрыла б, как и всё остальное, что было в моей жизни, если бы не одно маленькое странное письмо, пришедшее мне на Новый год.
«Все встречают Новый год, но мы не хотим отпускать Старый год, в котором мы встретили друг друга. Пусть этот год вновь будет с нами.
Со Старым годом!
Я и Женя
Я и Маша»