рассказ Штрихи

ШТРИХИ


 Сколь многоудивительные существа есть у нас – уточки, кисаньки и душечки! Уж про то писано-переписано – не счесть, то камнем на камне, глиняной клинописью, на стене, в папирусах и коже, на холсте, и вот - на бумаге. Первая великая ода женщине затерялась в пещерном холоде на самом зачатке мировой истории, последняя, надеюсь, никогда не будет написана, потому как сие означает полный и всеобъемлющий человеческий закат. Будем на это страстно уповать, невзирая на прорицаемые апокалиптические перспективы, как то от века положено нам, как было всегда на Руси, будем надеяться - ибо у нас есть противоречивая спасительница – женская природа. О ней и пойдет речь.
 Тяжки минуты смущения. Наполнены они не секундами - тик-так, а признанием – да-да: остро, но без зла, и все же чуть свысока мы, существа первого библейского порядка, начинаем завидовать. Да, самолюбие страдает! Но, отторгнув личное, все же признаем: какие чудесные защитные механизмы! Слезы, истерика, терпимость к боли – и на тебе: известные дамочки бросились на страницы дорогущей и пустой «женской прессы» и строчат, возводя свою нервическую естественность в то достоинство, какое приобретается якобы лишь воспитанием и умом, а вовсе и не подаренной, дармовой способностью, предначертанностью выдержать бремя и благополучно продлить род. Иные дописываются вплоть до ушибленного феминизма - при сравнении: вы, дескать, плохи и примитивны уже потому, что такое вытерпеть совершенно не вытерпите. Это, черт возьми, аргумент! Милые дамы! Да кто ж спорит? Известно, насколько мощны и безотказны святые женские силы, способные вынести войну и голод, вдохновить свершение побед, буквально на себе вытащить страну из бескормицы и тут же, в поле родить, и поднять детей… Однако, боюсь, это не про вас, пишущих.
 Силы эти не воспринимаются нами как шулерский прием из длинной-длинной, путаной и нечестной игры, где сильные игроки иногда понимают, выложив на стол неубиенного джокера из рукава, - выиграть нельзя! А скандал после раскрытия карт исключен - из-за присущего одностороннего интеллигентского чувства снисходительности к ее голове – из-за тела, и чего-то такого, вроде виденного и читанного об офицерах, дворянском собрании, чести и кодексах, гусарах и деньгах, каковые последних не занимают. Надо прощать милые глупости...
 Да, расстаралась природа: глядишь, придет, пахнет от нее терпкой усталостью, женщиной после работы, ласково-хищным кошачьим духом; сумка ложится на стул, вопросы, обычные для конца дня – интерес двух людей, расставшихся девять часов назад; крючочки на спине - помоги расстегнуть;
 …утром шумел фен, наругал ее; днем хорошо - тихо и спокойно, фен молчит, никто не мяукает. В обед не хватает уюта, где официантка? Еду разогрел сам, есть не стал, не такая – не вкусная. А к вечеру не можешь дождаться.
Она: - Ты почему не звонил сегодня?
- Спал.
Она: - Что, весь день?
- Да.
Она: - А что ты кушал?
- Яичницу.
Она: - И все? …Бедненький!
. . .
 Двое идут на работу. Расходятся, разъезжаются, как дождевая упавшая вода, по одному, делясь на потоки, набирают движение от лестниц и лифтов. Лезут на подъем, в кочки и ямы, размывают обувью пороги, бурлят, смешиваются в узких каналах перспектив и архитектур, замедляются возле полуденного холма, чтобы отдышаться. Скользят под уклон, огибают мели в устье суматошной реки и к темноте, наконец, встречаются. Без буйства уже, умиротворенно, устав от дневного бега, – так свежая утренняя капля, брошенная среди тысяч подобных, обрастает делами и новостями, в разновеликой сырой массе образует городские моря, превращает часть себя в пар и отдает пар зубастым колесам денежного станка. И все время хочет домой…
…
 Хотите анекдот? Встречаются две интимные подруги. Первая (ничего, 32, пока не сложилось, филфак, фигура и прочее, хотя, честно сказать, так себе. Книги, двухкомнатная, зарабатывает, с мамой, умница, любимый кот Байрон. А вообще, она мне хоть и подруга, но такая …!) говорит второй:
- Ты знаешь, по-моему, импотент подобен театральному символу – двум маскам и состоит из половин – несогласия и свободы. Несогласие в том, что в запас рано и мог бы далее, сколько нехоженых троп или – без греха – как еще много той, одной навсегда, но так редко бывает. Женщины еще сильнее нравятся, но если мужчина смирился, то не по-прежнему, а вроде любования на выезде в лес: направо – ах! налево – ух! Красотища! - не осязательно, не на ощупь, а на глазок, эстетически. Женская фактура, - смущается Первая, - обгладывается, желания проникают внутрь, под одежды, мазки складываются в совокупляющиеся натуры бесстыдника Пуссена или в гладкие тела Рубенса, картины оголенного тела – в Лувр. Ты знаешь, я давно заметила, что мужчины больше любят наши картинки, чем нас самих. Дорого, любо, а схватить и лечь не моги, и не столько оттого, что не сто… не может…
« - Что-то ты странно вздыхаешь, подруга, а? Ага, попалась! Сколько, ты говорила, у тебя ничего не было?.. Наконец, нашелся кто-то, да и тот – импотент! А надо не писать бумажки по ночам, а искать лучше, тогда и вздыхать не придется. А то все умничаешь, умничаешь: я то написала, я сё получила, красивая история, девочки, оцените, я прочту в последней редакции… Романтические встречи, композиция, эссе, вербальность. Как вы думаете, нет у меня стилистических заимствований? Это же чувства, как вы не понимаете, любовная структура сюжета… А где у тебя самой эта любовная сюжета? Одни фантазии! Мечты. А надо чуть проще, иначе скоро вообще забудешь, какой он на ощупь! Так и останешься в девках. Дура ты! Умная дура!»
 … - при смирении и в этом находится своя корысть и плюсы, - продолжает Первая, - бесспорные плюсы отстрелянной винтовки, ружья в театре, бутафорских фруктов или наставных грудей, – безопасность! Не стрельнет, был последний акт. Вот он, гуманизм в чистом виде: висит себе мушкет, никому не мешает, и не несут ноги в сомнительный блуд. Отчего же тогда? А вот только представим: приглянулся некто женщине. Та – в кафе, например, сама - дынной, августовой спелости, белого налива с молочком.
 - А почему именно в кафе?
- Ах, да какая разница где, в кафе или где-нибудь в гостях, словом, там, где можно случайно встретиться, поговорить…
- …И выпить?
- Да, и выпить, не вижу здесь ничего предосудительного! Не надо быть ханжой. Ты сама знаешь, как это иногда необходимо для… лучшего знакомства.
Вторая жеманится, поджимает губки, манерничает:
- Я не знаю, я не такая!
- Не смеши. Ну, ладно, неважно. Дальше-то рассказывать?
Значит так. Инициатива её: как, мол, вы любите то-то и то-то? как к этому относитесь? были ли там? видели ли? читали?
 Выдержка! Точный подбор слов! Улыбка. Затем некто спохватывается и совершает смысловой скачок: а что Вам от меня … толку?
- КАК?
- А так.
Тут по сюжету, как говорят, повисло недоумение.
- Вы о чем?
- О том.
Мысли в головах – карусельным барабаном. О! Это находка! Я, пожалуй, так и напишу – «ка-ру-сель-ным бара-баном», а то долго не могла подобрать для этого места сочную фразочку. Часто вот так, вдруг, в разговоре, ни с того, ни с сего рождается удачная конструкция.
- Ну, ну, а что она? «Да-а , ты, конечно, дура, но дура талантливая, фантазерка – та еще… Ты у нас, как говорит Н-ва, – Экземпляр! не то, что я, маленькая мышка… Зато я – замужем, а ты - нет!»
 Она говорит:
- То есть?
- Я – импотент.
Ой! Женщины замолчали, думают, переваривают диалог, совершенно неприличный сцене первого знакомства. Главный вопрос, вызвавший сбои в мозгу: почему так прямо в лоб? Почему такая откровенность? В чем же подвох???
- Слуша-ай!.. Бывает же так, правда! Ну, расскажи, расскажи, чем там все закончилось?
 - Представь, его оценили! Хи–хи. Пропускаются логичные и разумеющиеся понятности, скачет диалог через ступеньки. И он ее поддевает:
 - Дошло, наконец–то? Да, я именно это и хотел сказать.
 Как интересно! – Думает. - И жаль - красавчик. Фигура ничего. Как же так? Ну, прямо не спросишь - неудобно. А пожалеть – обидится, да, мужики – они такие. Нет, не мужики, мужики это так – общее, функциональное, так сказать, понятие, не… словом, не сейчас.
- Простите, я вовсе не об этом. – Женщина зарделась от стыда, хорошо понимая подоплеку затянувшейся паузы.
- А я – об этом. Вы мне нравитесь, и сами начали первая. Поэтому лучше уж сразу… - все точки над «I».
 - А с чего Вы взяли, что я так вот сразу, как вы говорите… ну, что, я должна знать, что Вы не это?.. не того… Очень надо…Может, мне это и не интересно совсем, я не из тех, вообще, что Вы себе надумали? И не рассчитывайте!.. Тут актриса кончилась, и наступил узловой момент нашей истории: - Э-ээ, извините, а… а почему так случилось? А лечиться не пробовали? Мне одна подруга рассказывала, такой же случай, так…
- Без перспектив. Ничего не поделаешь... Нет, нет, с женщинами я сплю, - Вы ведь это хотели спросить? Точнее, с женщиной, с одной - все последние годы. Беда в том, что с другими не могу.
 - ?
- Пробовал, ничего не получается. Нет, опять же, им вроде нравилось. Мне – нет.
Тут герой пьет, осматривается, выдерживает время. Это театральный прием, делается для придания особого веса тому, что будет сейчас сказано.
 - Знаете, - говорит он, - мне без неё даже не пишется, не говоря уже о спится, не обижайтесь, пожалуйста. Наверняка Вы тут же потеряете всякий интерес ко мне, и Ваши зрачки непременно погаснут, но, ничего не поделаешь: похоже, я эту домохозяйку люблю.
Тут женщина извиняется, роет у себя в сумочке, и, очевидно, найдя там какую-то срочную женскую заботу, уходит: «Сволочь! Извращенец! – Открывается нараспашку входная дверь, из которой выскакивает на улицу какая-то злюка с пылающим лицом. - Все они такие! Идиот, от чего отказался!.. Импотент несчастный! Интересно посмотреть, что же там за звезда такая?» И снова: «…Сволочь, извращенец, идиот…», и все в таком духе. Ну, как?
– Ну, ты прям как эта, которую Наполеон не любил, как там ее?.. Медь?
- …Сталь, Жермена де Сталь…
- Хорошо придумала. Я даже не спрашиваю, откуда у тебя этот сюжет, это понятно… но скажи, а разве сейчас так бывает? Поверит ли тебе читатель?
- Наверное, бывает. А что здесь такого невероятного? Смог отказать женщине. Ну и что? Импотент – увы, сплошь и рядом. Обманул ее – в порядке вещей. Это у них такая свобода, которая так и называется: как вы к нам, так и мы к вам. А вообще-то я здесь о другом. Вот, мы часто распинаемся о счастье, о везении, о превратностях женской судьбы и других необъятных материях, совершенно забывая о простом, о двух замечательных качествах, - об умении любить и о верности. Этот мужик выглядит в наших глазах совершенным ничтожеством, мы его даже жалеем, но, жалея – презираем и… не хотим его себе. А, узнав правду – ненавидим, и только потому, что он – уже чей-то, не наш, причем ненавидим не столько его, сколько ее, без каких либо на то оснований, просто так, из дурацкой бабьей зависти. Наверное, он об этом знал. И посмеялся над этой женщиной совершенно по праву. Знаешь почему? А потому, что, во-первых, нечего приставать, захотел бы – сам подошел. Во-вторых, не твое – не трогай. А в-третьих… в-третьих, сама ты – дура!
Разве нет?

09.03. 2004 г.
Донецк