Кризис аналитической стратегии

1
Лирика

 …Партии следует обратить внимание на тенденцию к усилению военной составляющей в природе политической борьбы.
* * *

 Подводя итог, следует понять, что роль СССР в мировой эволюции пока до конца не осмыслена. Идейное могущество СССР как уникального явления, существовавшего исторически ничтожный срок, оказалось настолько сильным, что будет еще очень долго влиять на ход развития человеческого общества в целом, периодически вызывая к жизни попытки творческого осмысления той страны, ее возрождения или даже идеологического копирования – иногда на социальной почве, совершенно не характерной для самобытного русского марксизма.
 Влияние "эха СССР" в последние несколько лет весьма остро почувствовал Запад: добившись в 1985 - 91 гг. промежуточных оперативных целей, сейчас он уже не в состоянии совершенно спокойно играть по собственным глобальным правилам, предусматривающим упорядоченность и строгую аналитичность мира вне геополитических границ Североамериканского материка, по сути всего «второго» и «третьего» мира (т.е. его покорность и подконтрольность). С разрушением уникального политического субъекта «СССР-1» нарушилось тяжелое, но крайне необходимое равновесие между традиционной атлантической цивилизацией – склонной к экстенсивному способу развития, грубо материальной и эгоцентрической по идеологии, всепотребляющей по смыслу и замкнутой на отдельную личность как конечную цель товарного производства, - с одной стороны, и цивилизацией красных магов - пассионарным, коллективистским, «еретическим» Русским миром, опровергающим как западный «habeas corpus», так и «..совершенное благоразумие больших состояний – скромное обаяние буржуазии», - с другой.
 NB: как ни странно, весьма точным индикатором отсутствия меркантильности, иными словами, желания выесть планету в обобщенном характере Русского мира являются пословицы – краткие философские «статьи» народной конституции.
 После 1991 года атлантическая цивилизация вынуждена тратить все больше сил и средств в пустоту - на преодоление резко усилившегося "трения хаоса". Суть "трения хаоса", вставшего на пути западной мир-экономики, состоит в том, что вместо одного определенного и более менее вменяемого врага - конкурента Запад получил массу врагов помельче, не поддающихся структурному анализу и предлагающих ему схватку по законам гипермодернистской войны - мятежевойны, у которой, кажется, нет конечного смысла ни в эволюционном, ни в экономическом отношении. Склонность к ведению войны такого рода всегда испытывают все те, кто поставлен в положение, в котором уже нечего терять. Поэтому Западу предложили непонятный (и неприятный) ему вид конфликта, в котором отрицаются привычные, классические нормы европейской стратегмы.
 В украинском исполнении конфликта вектор борьбы цивилизаций перемещается в плоскость войн «не только за ресурсы». Подобием такой войны считаются первые испано-нидерландские «войны за веру», однако, по нашему мнению, менталитет современного конфликта «вер» требует корректировки под своеобразный русский вариант, где генезис военной психологии масс выходит далеко за рамки борьбы абсолютизма и молодой буржуазии, правоверного католицизма и канонического православия, и ближе всего соответствует атеистическому духу французских революционных армий 1789 – 1813 гг., позже – коллективному отрицанию европейской традиции в НСДАП и СС или стратегии анти-западной информационной войны СССР эпохи восстановления Империи.
 Совершенно не исключено, что, обладая даже малой долей внутренней аннигиляции англо-саксонского понятия о «социальном оптимуме» (речь идет о т.н. «гражданском обществе», которое, вопреки фонетическому благозвучию, есть не что иное, как ресурсный пылесос, т.е. общество без корней, которое нравственно однобоко и не может быть пересажено в другой ареал без угнетения уже существующего традиционного и естественного устройства), такую войну Западу будут вынуждены объявить остатки мира «СССР», когда окажутся, грубо говоря, припертыми «нормальностью» к стенке, т.е. перед лицом вероятного уничтожения уникальной культуры, языка, промышленности, потери земель, собственного общественного устройства, наконец, перед угрозой отмены Западом самого права на жизнь.
 NB: возможно, в таком случае Партия вынуждена будет приобрести черты принципиально новой политической конструкции сетевого типа, в которой, наконец, будет реализовано триединство Якобинского клуба, сражающегося против всей «цивилизации», инновационного генерального штаба и партизанского отряда. Тем более, что в целом благоприятный семидесятилетний опыт борьбы против всего т.н. «свободного» мира у нас уже есть. Дело за появлением «маленького капрала». Кто посмеет его (ее) осудить?

***
 С другой стороны, основным цивилизационным противоречием (в трактовке европейца) революционной войны является полное отсутствие граничных этических условий и норм, - приветствуется тотальное уничтожение мирного населения, экономики, всей инфраструктуры государства - врага. Другими словами, гипермодернистская война, например, арабов против США - это путь перерастания войны как искусства в развитую индустрию перемалывания "чужих", поскольку массовый террор направлен не только и не столько на армию, сколько на всех американцев вообще.
 Гипермодернисты - сторонники тактики выжженной земли, поэтому среди генеральных целей они выделяют не просто физическое истребление западных людей, но разрушение среды их обитания, их городов, хлебных полей, железных дорог, узлов связи, больниц и т.д. и т.п. В этом, собственно, состоит коренное отличие аналитической военной стратегии от революционной гипермодернистской: независимо от успеха или неудачи войны, гипермодернисты не преследуют обязательные экономические результаты для своей страны. Тем самым, революционная стратегия опровергает первое следствие аксиомы Лиддел-Гарта (точка зрения западного человека): сегодняшний противник завтра должен стать вашим покупателем, а послезавтра - союзником. Наоборот, говорят они, сегодняшний противник должен быть уничтожен таким образом, чтобы завтра он не смог стать ни покупателем, ни чьим-то там союзником. Поэтому его мало просто убить, необходимо разрушить по возможности всякую материальную основу к его возрождению.
 Широкое применение (или сильнейшее стремление к этому) революционерами или партизанами средств массового поражения, игнорирование понятия о достаточности возмездия (принцип таков: чем больше - тем лучше) и неразборчивость в самих потенциальных объектах поражения (дети, женщины, гражданское население вообще) говорит о том, что методы войны, объявленной Соединенным Штатам, опровергают и второе следствие аксиомы Лиддел-Гарта: всякое использование средств массового поражения (от взрывов фугасов на улицах и газовых атак в метро до использования ядерных устройств и самолетных таранов) равноудаляет стороны от целей войны (опять-таки в понимании этих целей по-западному).
 Нужно отметить, что в рамках европейской парадигмы основной целью войны является мир, лучший довоенного, но при условии, что он обеспечивает более оптимальные параметры развития при сохранении и незыблемости традиционных европейских ценностей - свободы, познания и неприкосновенности частной собственности. Причем такой мир, по идее, должен устраивать всех, включенных в свободную мир-экономику. Но для революционеров, террористов и русских (партизан) таковые условия не являются ни желательными, ни обязательными, так как эти люди априори зачислены в изгои и вынесены Западом за рамки «золотого миллиарда», и потому вполне логично, что в идеале для них мир, лучший довоенного (классическая цель войны), - это мир без Западной цивилизации вообще.
 Например, в 1973 году вьетнамским партизанам было абсолютно наплевать на снижение реальной покупательной способности населения США или Австралии. Падение курса американской валюты, рост цен на нефть, спад рождаемости, - явления, негативные с точки зрения будущей экономической целесообразности, рассматривались Ханоем как благоприятные, способствующие быстрому истощению противника. Исчезни Соединенные Штаты вообще, - да слава Богу! вьетнамцы теряли бы очень немногое, между странами не было устойчивой рыночной зависимости, так как Вьетнам не входил в систему западной мир – экономики, вполне разумно ориентируясь на региональные рынки Юго-Восточной Азии и бездонный рынок СЭВ.
 Удерживать массовый гипермодернистский фронт под контролем мог духовный «отец – основатель» - СССР. Поэтому вместо победы над опаснейшим экономическим соперником (а вовсе не над коммунизмом), формально устранив Советский Союз, Запад совершил огромную ошибку, подложив под себя сразу несколько мин с часовым механизмом. Сила и частота взрывов имеют тенденцию к росту, и подобное состояние сохранится до тех пор пока не будет достигнут системный максимум - нейтрализация какой-нибудь одной из враждующих сторон.
 Постскриптум. Для понимания глобальной исторической роли СССР не подходят общепринятые стандарты оценки того или иного среднестатистического «нормального» государства, так как в большинстве своем таковые стандарты разрабатывались на Западе и для Запада. Общемировую ценность СССР как явления можно и должно определять вовсе не уровнем потребления его граждан, а только с высоты условий выживания планеты в целом, так как в последние 10 - 15 лет становится хорошо понятна обреченность монополярной (поздней Вашингтонской) системы мирового устройства, влияние которой на развитие цивилизации можно сравнить с влиянием на организм сифилиса, а лучше сказать – гемофилии, вызванной смешением генетически родственных кровей.


2
Поправка Генерального штаба

 В последнее время теория гипермодернистской войны подверглась серьезной критике. По утверждению наших московских коллег, Ю. Крупнова и М. Калашникова, изложенному в книгах, «Гнев орка» и «Оседлай молнию!», понятие терроризма как вида боевых действий конкретных противников устарело, а сами благородные борцы с империализмом превратились в его наемников, либо в обычных безыдейных бандитов. Террористические акты (в более общем смысле – глобальный хаос) организуются самим «мировым правительством» для достижения экономической выгоды нескольких богатейших семейств планеты, то есть взрывы, атаки и захваты не носят национальных или национально-организационных черт, а являются проявлениями единой «сетевой» войны этих самых семейств против остатков неподконтрольных или не до конца подконтрольных государств и народов, где террористы – это некая космополитическая армия.
 Согласно утверждениям авторов целью такой войны является захват ресурсов и «естественная» убыль нерентабельного населения земли, на которое жалко тратить драгоценные воду, зерно и нефть. Таким образом, тождественность объектов приложения означает возврат к классической аксиоме о конечной цели войны, с той лишь разницей, что речь идет не о лучшем мире для конкретного государства, а для группы частных лиц. Правда, у основной цели «сетевой» войны появилась вторая составляющая, какой раньше не было – стремление сэкономить на едоках. Противоречия с индустриальной теорией конфликта нет: какая разница, как именно мы сохраним ресурсы – уменьшаем население методом вивисекции, грубо отберем и спрячем или вполне цивилизованно не дадим людям возможности производить еду, машины и т.д. и т.п.?
 И все же авторы не считают некий обобщенный терроризм врагом крупного капитала и отрицают расхожее мнение о современном терроре как о борьбе «персонально» против США - за высокие патриотические идеалы.
 Но есть ли противоречие между доктринами гипермодернистской и «сетевой» войн?
 Скорее всего, гипермодернистская война является одной из «технологий» всеобщей «net-войны» – войны ничтожной части человечества против всего остального мира – за остаток ресурсов, - которая, без сомнения, существует и активно ведется. Здесь мы полностью согласны с Крупновым и Калашниковым. Однако авторы, утверждая полное отсутствие национальных мотивов у борцов, партизан, террористов, очень уж плохо думают о людях (см. выше «Совершенно не исключено, что, обладая даже малой долей внутренней аннигиляции…).
 Действительно, полное уничтожение экономического и даже биологического базиса войны до сих пор было неэффективно, и в идеале должно неизбежно привести к уничтожению всей сферы человеческого бытия, минимум – к полному взаимному истощению противников. Но еще никто не доказал, что локальное и быстрое воздействие гипермодернистского характера на противника не может принести хотя бы оперативных выгод, что бывает чрезвычайно важно в борьбе слабого против сильного, о которой так много и живописно пишет Калашников.
 Взрыв утром, 18 февраля 1968 года, обоих мостов и ирригационной плотины на реке Донгнай вызвал резкий рост коммуникационного трения местности, а затопление рисовых полей и небольшой долины возле южновьетнамского городка Талай позволило партизанам сорвать развертывание в этом районе двух дивизий из 4 корпуса морской пехоты США. Начало операции «Тропа», целью которой являлось блокирование северо-западного приграничного транспортного коридора, по которому осуществлялось снабжение южной группы ВНА, было отложено на двое суток, в течение которых партизаны успели перегруппироваться и организовать эшелонированную оборону на участках, оставшихся проходимыми для тяжелой пехоты США.
 Итог.
 А) оперативная цена 80 кг динамита:
 - иммобилизация 16-ти тысячной группировки путем втягивания в изнурительные позиционные бои на заболоченной местности с низкой подвижностью и отрывом от баз снабжения;
 - потеря темпа (пробуксовка наступления и недопустимое запаздывание снабжения войск) корпуса позволила командованию ВНА скрытно перебросить через северо-западный транспортный коридор вдоль кампучийской границы значительные силы на линию Хонкуан – река Зунг и начать масштабное наступление во фланг и тыл противника с генеральным вектором на Сайгон. Мобильные отряды вьетнамцев впервые за всю войну вышли на широкий (по вьетнамским понятиям) оперативный простор и поставили, таким образом, под вопрос боеспособность окруженных американских дивизий;
 Б) стратегическая цена 80 кг динамита: размах и «тень» сайгонской операции, отбрасываемая на весь Южный Вьетнам, фактор неожиданности, ошеломленность и страх перед полным окружением дивизий, захват центров устойчивости американских позиций, линий связности тыла, транспортных узлов, дорог и портов снабжения группы войск, обусловленные отсутствием достаточных сил мощного 4 корпуса на участке фронтального наступления партизан, вынудили президента Джонсона заявить о полном и безусловном прекращении с 1 ноября 1968 г. бомбардировок Северного Вьетнама, после чего американское согласие на четырехсторонние переговоры в Париже было делом простой дипломатической техники.





3
Трение качения

Первое следствие из Правила плеча: «Во время войны государство беднеет оттого, что возят далеко провиант. Когда провиант нужно возить далеко, народ беднеет»
 Сунь - цзы

 Итак, никто не доказал, что следует непременно исключить из арсенала элементы гипермодернизма. Тем более, если будет спроецировано такое положение на себя: в самом деле, за что боремся? Да, наверное, все-таки за Великую Родину, за свой народ, то есть у нас – в первую очередь - существует самый конкретный патриотический и национальный и даже чисто биологический мотив войны. А коли так, то в навязанной войне, войне изначально без этики и правил, при стремлении сохранить Отечество, стоит ли перебирать средствами? Или бояться ярлыков?
 Или все же раз и навсегда отказаться от сжигания полей, с которых кормится враг, от подрыва нефтезаводов, от которых питается его техника, от разрушения мостов и дорог, от отравления озер и колодцев, от «палок» в колеса его электростанций, и воевать с ним честно, по старинке, или по-модному, бесконечно апеллируя к его гражданской совести?
 Очевидно, обратную логику приобретает высказывание Сунь-цзы: «Поэтому умный полководец старается кормиться за счет противника (т.е. умный полководец старается не предоставлять врагу такой возможности). При этом один фунт пищи противника соответствует двадцати фунтам своей; один пуд отрубей и соломы (т.е. в современной трактовке солома и отруби – это уран, бензин, диз.топливо и т.п.) противника соответствует двадцати пудам своей».
 При сожженных полях и нарушенных коммуникациях вступает в силу второе следствие из Правила транспортного плеча: «Те, кто находится поблизости от армии, продают дорого; а когда продают дорого, средства у народа (бюджет государства – оккупанта) истощаются, выполнять повинности трудно …Силы подрываются, средства иссякают».
 Косвенным подтверждением срабатывания Правила плеча могут быть четыре попытки пересмотра конгрессом США «иракского» бюджета в сторону роста: по данным газеты «Нью-Йорк Таймс», транспортные расходы по снабжению американской армии в Ираке выросли примерно в пять раз по сравнению с 2003 г., и составляют 28 % годовой стоимости всей операции (было 5,3 %), что должно рассматриваться как фактор положительный.
 Следовательно, проецирование на Украину стратегии партизанской войны для начального периода вторжения НАТО может иметь приемлемый практический КПД только в том случае, если противнику будет навязан последовательный и непрерывный проигрыш темпов. Проще говоря, если будут выполнены два обязательных условия: разрушены пути сообщения и все сколько-нибудь важные транспортные узлы в зоне контроля, адаптированные к его средствам перевозки (в первую очередь, порты и аэродромы), и отсутствие местных источников снабжения войск. Эффект от применения только боевой авиации НАТО по объектам Донбасса и Черноморо-Азовского транспортно-экономического района будет, скорее всего, обратным и даст России юридически безупречный повод «взять на баланс» указанные стратегические сектора.
 Приближенно проигрыш темпов может быть представлен в виде суммы участков бесконечного ряда Тейлора, где факториал (i) – число отдельных отставаний в фазе развертывания и насыщения операции. Отставания могут быть скомпенсированы экстенсивным путем, а именно:
- за счет численного роста парка транспортных средств, роста вариантности средств доставки, увеличения кадрового состава армии (управление и обеспечение дополнительных технических средств доставки и распределения, компенсация убитых и больных);
- неоправданно высокой подвижности войск (что ведет к изматыванию личного состава, перерасходу топлива и моторесурса).
 Экстенсивная компенсация слабостей вызывает большие (как правило, очень большие) дополнительные затраты времени и средств на довольствие и его авиационную доставку. Война в этом случае затягивается, а моральный дух армии падает. Поэтому вполне справедлива древнекитайская мудрость о том, что «…никогда еще не бывало, чтобы война продолжалась долго, и это было бы выгодно государству».
 Отставания могут быть скомпенсированы и другим путем, превентивной зачисткой - тотальной карательной операцией с уничтожением всего регионального базиса войны. Проще и быстрее всего такой эффект дает применение оружия массового поражения против мирного населения и инфраструктуры данной территории.



4
Бой

 «Бой есть подлинная военная деятельность,
 и все остальное – лишь ее проводники»
 Карл фон Клаузевиц


«Вообще в бою схватываются с противником правильным боем, побеждают же маневром…
 …Действий в сражении всего только два – правильный бой и маневр, но изменений в правильном бое и маневре всех и исчислить невозможно. Правильный бой и маневр порождают друг друга, и это подобно круговращению, у которого нет конца. Кто может их исчерпать?»
 Сунь-цзы

 Пример с мексиканским Движением имени Эмилиано Сапаты никоим образом не опровергает необходимость боевого, военного крыла Партии, так как многообразие форм борьбы предполагает пули и даже примитивный мордобой, а не только принудительный диалог. Здесь заметим, что в правильных и нужных словах Крупнова и Калашникова о приоритете психологической стороны войны все же притаилась небольшая идейная опасность: некоторые читатели могут подумать, что язык силы безнадежно устарел и потому бесполезен. А ведь это не так. Не следует поспешно отвергать концепцию боя, который до сих пор является основным содержанием войны.
 Историческую диалектику никто не отменял. И если сегодня мы действительно имеем тип очень странной войны, цели которой достигаются, в основном, не-классическими методами, основанными на манипулировании общественным сознанием, то это еще не означает, что такой тип боевых действий есть наивысшая точка генезиса борьбы людей за власть и материальные блага.
 А если это так, то, какой бы необычной и нестандартной ни казалась новая война, за ней последует какая-то другая война, другая по «инструментарию», методике, сфере приложения и т.д. и т.п., и мы снова будем называть ее «странной», внелогичной, асимметричной только потому, что мы привыкли к другой войне – той, которая сегодня кажется странной, сетевой, асимметричной, роевой. В самом деле: пройдя несколько диалектических циклов, быстро усваивая технические инновации и новые технологии общественных отношений, война за шесть тысяч лет изменила многое в себе, но оставила неизменными законы победы и цели (объекты приложения вооруженной силы). Этого вполне достаточно для того, чтобы говорить, если и не о повторяемости войн, то о постоянстве принципов их ведения – это уж наверняка.
 Так что же следует из этого утверждения?
 А вот что. Нельзя отказываться от презираемого ныне и даже совершенно отрицаемого использования против врага грубой и примитивной (логичной, классической и прямой) военной силы. Возможность и решимость применить пули, снаряды и броню (атомную бомбу, ракеты и т.п.) нужно предусматривать.
 Это значит, что методов и инструментов войны должно быть очень много, как патронов в обойме, где есть место и для НЛ-манипулирования, и для системного анализа, и для прочих чудес современного мира. Однако тонкое нейровоздействие на врага и виртуозные операции в его компьютерных сетях не должны отрицать обычную грубо отесанную дубину, которая стоит в углу, ибо есть и всегда будут ситуации, в которых именно она – примитивный анахронизм - спасет вас от бандита, а никакой не верх нанотехнологий. Надо лишь понять, когда следует запустить вирус в сети врага, а когда - не мудрить, а просто и по-русски долбануть его этой дубиной по башке.
 Разумеется, применять дубину следует грамотно и к месту, но и не мешкая, особенно тогда, когда никто и не предполагает, что кто-то еще способен на «…самое ужасное варварство и жестокость». В использовании того, чего не ждут – козырь.
 Мы понимаем, что решение о применении «кувалды» - весьма тяжелая задача для государственного деятеля или полководца, но вполне разрешимая, как и всякая стратегическая задача вообще. Решение этой задачи есть работа генерального штаба партии.
 Пример довольно удачного и грамотного использования классической военной машины против «сетевого», роящегося врага – недавние действия Ислама Каримова в Узбекистане. Ему удалось внушить армии градацию ценностей, порядок приоритетов, и потому пехотинцам и танкистам не помешали ни «…дети в первых рядах», ни «…оранжевые мальчики». Каримов показал, что народ и государство дороже нескольких тысяч человек, и при этом продемонстрировал понимание эффекта от «волны победителей», не доводя разгром врага до логического завершения по версии аналитической стратегии: массе бунтовщиков позволили уйти за границу и, таким образом, стать разносчиками страха и паники (Сунь-цзы: «…Мало пользы убить неприятеля. Пусть идут и вселяют страх перед тобой. Тогда один человек обратит в панику тысячное войско»
 По сути, Каримов дал прямой ответ врагу, что называется, «в лоб», раскатав его и расстреляв, но, тем не менее, именно такой ответ оказался намного эффективнее пассивного сдерживания толпы и долгой, изнурительной политической борьбы. И даже эффективнее очень дорогой агентурной и контрразведывательной работы. Парадоксально, но грубейшее и простейшее действие вооруженных сил, к коему сейчас навязывается презрение и неприятие, имеет четкий непрямой и даже надсистемный (вполне современный) характер: Каримов поступил так, как от него не ждали (Сунь-цзы: «Война – это путь обмана»).
 Каримов применил быстрый и даже «туповатый» прием, хотя придворная элита требовала от него использования самого современного, гуманного, то есть, сложного оружия с медленным действием (Н. Бонапарт: «Не усложняйте!», Сунь-цзы: «Поэтому на войне слышали об успехе при быстроте ее, даже при неискусности ее ведения, и не видели еще успеха при продолжительности ее, даже при искусности ее ведения»).
 Этим самым Каримов блестяще доказал, что против хорошего лома бессильны любые «масонские выдумки», в том числе и психотропное оружие. В самом деле, от него ожидали ответа в области европейского политического искусства, всегда субпассионарного и гуманного по характеру, а он поступил, как первобытный дикарь. В этом сила и главное достоинство операции: он знал, чего от него ждут, знал природу «оранжевой Сети» и какой примерный план его действий был заранее смоделирован руководством бунтовщиков. И именно поэтому поступил вопреки всем планам. Цель полностью оправдала средства.
 Ударив по своим домашним негодяям, Каримов сделал красивый стратегический ход: пригласил к танцу Россию, Иран, вероятно, Индию. С другой стороны, было ясно показано Западу, как именно Узбекистан намерен поступать с пресловутыми «цветными» Сетью или Роем, а это значит, что так называемые «общечеловеческие» ценности и законы на территории страны отменяются, а к исполнению приняты Традиция и родной азиатский (варварский) Порядок: головы рубить, на кол сажать, топить в дерьме. Но почему такая угроза Западу оказалась действенной?
 Догадаться просто. Пример: сектам довольно легко оперировать на Украине или в России (пока) – они не боятся наказания, потому что они находятся в своей питательной среде – в сфере действия привычных европейских норм и порядков (субпассионарных, т.е. априори пассивных) - ну и что им сделают власти (люди)? Максимум – выпрут вон из страны (вариант - дадут в морду). А в Узбекистане – нет, там по частной инициативе могут отрубить голову – в самом прямом смысле. Там против Сети работает не только власть, но и население, то есть самобытная мораль и антизападная историческая традиция.
 Там против Сети играет понимание ее агентами реальности своей казни, то есть элементарный животный страх, который заставляет крепко задуматься даже самых верных и преданных делу Запада. Прецедент, показавший, что армии, грубо говоря, плевать на заслоны «… из женщин и детей», а государству - на чуждые химеры свободы слова и прав человека, означает, что в узбекском обществе есть императивное понимание этических категорий права и свободы. Поэтому Сети будет очень тяжело работать в структурированной идеологической автаркии, а постоянный, а еще лучше – нарастающий – политический иммунитет, как правило, делает диверсионную работу неэффективной или невозможной. Что и требовалось доказать.


5
Танковый вариант

 Многие, убедившись в импотентности «конституционного поля» (признаем, что самая лучшая война – на опережение - не удалась), пришли к выводу, что «оранжевая» проблема, при:
- бездарно упущенных превентивных стратегических шагах в период 2000 – 2004 гг (Сунь-цзы: «…лучшее из всего - разбить замыслы противника»);
 - отсутствии вразумительной штабной работы тактического и оперативного уровней
и, как следствие,
 - остром дефиците темпов операций (цейтноте) сентября – ноября 2004 г. (темп операции определяет, в конце концов, скорость насыщения и затухания конфликта, т.е. а) полноту захвата центров устойчивости врага (здания, аэропорты, источники, линии и концентраторы энергии, железная дорога, связь, финансовые потоки, кадры, безрельсовые транспортные коммуникации, армия и милиция),
б) стратегический выигрыш времени на развертывание и концентрацию сил,
в) экономию человеческих и материальных ресурсов,
г) время возврата системы к нормальной жизни);
- безнадежной запоздалости и редкой неэффективности системных контр-мероприятий типа массовой езды в Киев или операции « Северодонецк»
 могла быть решена (точнее - могла начать решаться) довольно просто, одной – двумя моторизованными дивизиями, то есть именно тем «ломом», о котором одни, трясясь от ужаса, даже не заикались, а вторые это прекрасно понимали и планировали свои действия, исходя именно из а) панического страха власти перед решительными мерами, б) отсутствия этих дивизий как начального условия оперативного планирования.
 Ход не самый лучший в ближней перспективе, так как связан с многочисленными жертвами, но зато оправданный – в долгосрочной (Сунь-цзы: «…на втором месте – разбить его (врага) войска»). Создавались бы предпосылки для коренного преобразования республики хотя бы в силу того, что для отдавших приказ и проводящих операцию путей к отступлению не существовало бы вообще.
 Преимущества танкового варианта сугубо психологические:
 А. фактор внезапности - ни от одной группировки власти не ожидалось решение на применение силы;
 Б. как показал анализ последующих событий, Майдан разрабатывался с большим запланированным риском на период мобилизации (транспортировки) «войск» и начальную фазу концентрации, в течение которых бунтовщики на некоторое время (от 5 – 6 часов до суток) оказывались весьма уязвимы для удара. Большой коэффициент планируемого риска означает высокую точность в проведении операции, т.е. она становится избыточно строгой в управлении и не предусматривает НИКАКИХ отклонений от плана-графика. В операциях с большим риском малейший сбой неизбежно приводит к развалу всей оперативной паутины, предыдущие и последующие плановые мероприятия начинают как бы нагромождаться, наслаиваться друг на друга, мешают друг другу, ломая единую картину боя. В лучшем случае это приводит к рассредоточению и перегруппированию сил, на что уходит драгоценное время, забиваются дороги, затрачиваются ресурсы, теряется внезапность и секретность места удара. Снижается моральный дух войск, часто притупляется мотивация к войне. В худшем – наблюдается бессмысленное скопление людей, демаскирующее намерения противника, неразбериха, перегруженность транспортных каналов и информационных линий в штабах. Времени на выбор единственного правильного решения на разрастающемся множестве возможных решений становится катастрофически мало.
 В такой ситуации Майдан может стать неуправляемым даже при отсутствии активных (и ненужных) наступательных действий НЕПОСРЕДСТВЕННО ПРОТИВ НЕГО, - достаточным оказалось бы поддерживать информационный прессинг, вести вялотекущие периферийные бои, имеющие целью задержку резервов противника, а также ВРЕМЕННЫЙ перехват и блокирование связи и удаленных транспортных линий.
 Почему остались без внимания элементарные правила военного планирования – большой вопрос;
 В. принимая во внимание п. Б и учитывая невысокие личные качества «оранжевых» предводителей, можно было предположить наличие у последних периодов психологической неустойчивости, проще говоря, проявлений страха ответственности, неуверенности, мук ожидания, паники из-за малейших отклонений ситуации в начальный период развертывания. Имея А-группы или агентурную разведку в рядах «оранжевых», следовало бы провоцировать их штабы на обработку правдоподобной «дезы», засоряя и перегружая ею информационные каналы, параллельно прогнозировать такие периоды и синхронизировать свои действия с пиковой фазой психологической неустойчивости;
 Г. большое значение имела бы обреченность организаторов и исполнителей подавления бунта в случае неудачи операции. В таких ситуациях, как правило, силы мобилизуются, и человек идет, что называется, до конца. Победа или смерть – выбор очень серьезный.
 В столь благоприятных обстоятельствах быстро проведенная операция по тайной концентрации и удару по коммуникациям Майдана могла бы изменить геополитическое положение не только в Европе, но и во всем мире.

Эпилог
 Современная сетевая война, даже если она опирается на новейшие достижения человеческого гения, все же имеет слабое место: она боится варварства - традиций и естественных законов Востока. Другими словами, ей тяжело «жить» в национальном организме, где не работает привычная система европейских ценностей – нет свободы в ее западной транскрипции, цена отдельной жизни невелика, наложены ограничения на познание, сильна традиционная «варварская» религия и проистекающий из нее гражданский закон. Сеть боится, когда ее агентам рубят головы или давят гусеницами танков или сжигают живьем. Сеть теряется, когда государство физически и массово уничтожает бунтовщиков. Как это ни парадоксально, но «оранжевые» очень рассчитывали на гуманизм и потому действовали смело и нагло, тем самым, правда, невольно показав, как должна действовать партия в подобных ситуациях, и что следует делать с бунтовщиками.
 Не следует разубеждать т.н. «общественное мнение» в том, что мы – первобытные дикари и варвары. Но и не следует официально на нем настаивать. Наиболее эффективным будет «молча» продемонстрировать свою дикость на практике – например, быстро и показательно расправиться с какой-нибудь сектой, но сделать это так, чтобы все видели красноречивые результаты «варварства», но никто бы точно не знал, чьих рук это дело.


 
 14.12. 2005 г.

 Донецк