Зала лунная хороша

Зала лунная хороша.
Пыль такие кладёт антраша,
Что за ними в пляс рвётся душа
Отгореть и отпеть спеша.
Боги! Этого просто нету,
Ну не может такого быть.
В голубых мундирах скелеты
Стражу жизни хотят забыть.
А меж ними вампир классический,
Стынет взгляд его на живых,
Но шугнётся слегка гомерически
Он от лешего, что от осин.
Где мой спутник? Пропал куда-то,
Не видать его в зале лихой.
Но подходят пустые латы:
«Отвечай-ка, кто ты такой?
Что ты делаешь здесь, живой?»


С этих пор пролетело двенадцать резиновых лет.
Я был клеем и гелем.
Мне выдали чёрный билет,
А я махнул и поехал –
Кричала Луна: «Берегись!»,
А листья трав и деревьев
Шептали мне: «Остановись!».
Я шёл на запад дорогами боли
И всё леденел.
Мой студень стал твёрже соли,
И я, став кристаллом, запел.
Я был огнём, я был хлебом
И сталью, но поднял глаза –
А надо мной распахнулась
Небес твоих зрак полоса.
Я видел соль свою, зная, что ты
Совершеннейший лёд.
И я тянул свои руки,
Не зная, что это даёт.
И ты обжёг свои губы
Солёною кровью из ран,
Но, стиснув зубы, шептал:
«Впереди Океан».
Но стало страшно в дороге,
И вот уже все разошлись.
Я закурил сигарету, подумал –
И бросился вниз.
Потом я понял, что падаю в бездну
С шестнадцати лет.
Луна змеилась: «Зачем ты не сжёг
Этот чёрный билет?»
А я присел на попутку, ведь понял,
Что выхода нет,
Что не вернуться мне к морю
Бездарно растраченных лет.
Я круг прошёл до конца.
И, как ангел, у новых ворот,
Но не во тьме их не вижу,
Не знаю, и кто отопрёт.
Мы танцевали в подъезде, и
Ты протянула вино.
Его попробовал, терпким и горьким
Всё стало давно.
Я был воистину каменщик славный,
Вот дуб, вот кирпич.
И я сложил себе клетку из стали,
А мир был внутри.
Отгородиться пытавшись,
Я взял эту юдоль с собой,
Но мы усталые стали,
Нам хватит питаться борьбой.
Мне зверь протягивал хлеб – я
Платил ему чистым вином.
И я взахлёб слушал сказки,
Пытаясь спуститься на дно.
Теперь, не слыша луны
И песен ветра, я болен всерьёз.
Я всё разрушил вокруг,
А ведь думал, что делаю мост.
Но гости валят и валят
В давно испоганенный мозг.
И мы ругаемся, пьём и гуляем
Со зверем вдвоём.
Мы принимаем гостей,
Угощая их чашей чернил.
Зачем, луны не послушав, я в
Чёрный автобус вступил?
Вот я очнулся в потерянных залах,
Где рокот и мгла.
И танцевали на картах
Неведомых див зеркал.
Я подбежал к ним унять их
Никчемный хохот и плач,
Но опоздал: зеркала уже бил
Прокажённый палач.
И я очнулся в тоске и унынии –
Где моя боль?
Но тут я понял, что ныне я даже
Не крепкая соль.
А стал я матовым камнем,
Уверовав в пляску небес,
И распахнулись все ставни,
И кто-то кричал мне: «Я здесь!»
Я обернулся на зов и увидел,
Как пляшет огонь.
Я протянул к нему руки,
И он поманил за собой,
И в волосах его дивных
Смеялись опять зеркала.
И я узнал его имя,
Крича ему громко: «Палач!»
А он чертил пентаграмму и
Знаки сложил и слова.
Вот так становятся магами.
Жизнь никогда не права.
Мы танцевали вдвоём, мы плели
На ходу витражи.
Он обернулся плащом, и я понял,
Он даже не жил!
И я, расправив его на плечах,
Натянул капюшон.
Я понял: это мой прах,
Он когда-нибудь станет плащом.
Я думал, всё позабыто,
Но он заявился вчера,
И заявил, что нам нужно спешить,
А назад – до утра.
И тогда латы пустые
Склонившись, сняли свой шлем.
И я опять увидал горбуна,
Но палач стал не тем!
Всё так же цвет фиолетов плаща,
Но пропал его горб,
И огнёвая корона висит
Над окном в море звёзд.
Да, он давно не имеет лица,
Никогда не имел.
И я узнал его снова – отца
Коридоров и стрел.
И я упал к нему в ноги:
«Владыка! Куда я попал?»
А он смеялся в лицо –
Ужасающий звёздный оскал…