26. 06. 99

26.06.99.
С того момента прошло пять безрадостных месяцев. После гибели Ани я все больше стал замыкаться в себе, не доверяя свои переживания никому, даже матери. Хотя она была единственным человеком, который всецело понимал меня, даже если я этого не хотел. Смерть одного из самых любимых людей изменила меня до неузнаваемости – из жизнерадостного молодого человека я превратился в замкнутого парня, который почти ни с кем не общался. Единственными людьми, с которыми я общался, были мать, отец и Дима. Мои одноклассники и внешкольные друзья перестали для меня существовать. Да и в школе я стал появляться редко – каждый поворот, каждый класс заставляли мою память вырисовывать те немногочисленные моменты счастья, моего и Ани. Вот место, где мы целовались на переменах, вот парта, за которой мы вместе сидели без малого одиннадцать лет. Моя и без того израненная душа не находила покоя, когда я находился в школе. Я свято надеялся, что институт что-нибудь изменит, хотя эта надежда была меньше атома.
Приближался момент, которого все школьники ждали с нетерпением – выпускной вечер. Я сразу же сказал нашей классной руководительнице, что никуда не поеду. Не хотелось вспоминать наши с Аней планы на выпускной, а поездка во дворец культуры живо бы напомнила об этом. Классная руководительница отнеслась к моему заявлению с пониманием и вычеркнула меня из списка. Я хотел провести этот последний вечер школьной жизни один, в своей квартире.
Самым плохим в этот период было то, что в моем классе нашлись умники, которые больше всех начали давить на мою рану – смерть Ани. Они высмеивали то, что я такой-сякой не смог спасти девушку, не смог остановить её. У них-то все было хорошо – какие-то потаскухи, которые висели на их шеях только из-за внушительных размеров их бицепсов, несмотря на отсутствие главного – интеллекта или даже намека на него. Поначалу я более-менее это терпел, но даже у терпения есть предел. После очередного подобного заявления я выбил одному из парней три зуба и вышвырнул его в окно. Хорошо, что это был первый этаж, но все равно оскорбленные родители этого подонка потребовали отправить меня в психушку на проверку. Но неожиданно даже для меня на моей стороне выступили преподаватели, которые высказали этим родителям все, что они думают обо мне (я был польщен) и об этих лоботрясов (я был польщен вдвойне), и сказали, что если родители хотят, чтобы их детей выгнали из школы за неуспеваемость (самое страшное, что можно придумать перед выпускным), то пускай отправляют меня в психушку. Родители подумали и заткнулись, лишь при встрече бросая на меня убийственные взгляды, а их детишки прекратили надо мной издеваться – я вырубил одного из самых накачанных парней, и теперь они меня немножко побаивались.
На выпускном я присутствовал только на вручении аттестатов, после чего ушел домой, сжимая в руках аттестат. По дороге зашел к родителям Ани, отдал им её аттестат и ушел – после смерти единственной дочери они были очень сильно подавлены, а я живо им навевал воспоминания об их любимой девочке. По дороге домой я проходил через двор и заметил своих соучеников, стоящих около машины и пьющих какую-то непонятную дрянь из пластмассовых стаканчиков. Не знаю, что заставило меня сделать это, но я развернулся и зашагал к ним. Они заметили меня и сразу же помрачнели. Видимо, я не был для них радостным вестником.
- Чего тебе здесь надо? – спросил один из них, шепелявя. Выбитые мною зубы уже давно гнили в мусорке, а новые он еще себе не поставил, поэтому его дефекты речи вызывали у меня легкую улыбку. Да и девушки от него отвернулись, так что можно сказать я был причиной всех его бед.
- Сиколада, - передразнил его я, вызвав тем самым злобную искорку в его глазах,- Мимо проходил, смотрю – а вы здесь пьете, вот и подумал – а не подойти ли мне попрощаться.
- А ты что, собираешься нас покинуть? – спросил с явным оттенком радости второй из одноклассников. Я заметил, как в его глазах промелькнула надежда, и тут же решил разрушить её.
- Да нет, ребята, я думаю, что вы здесь больше не появитесь, - с легкой улыбкой на лице ответил я, - Мало ли чего произойдет – авария, пожар, какой-нибудь маньяк выбежит из тех кустов, - я кивнул в сторону трех веточек, торчащих из земли.
- Кусок льда на голову упадет, - закончил за меня третий, но потом об этом пожалел. Я не разворачиваясь ударил его ногой в грудь, и он улетел в «маньяковские» кусты. Два других поначалу опешили, но потом все-таки бросились. От одного я уклонился, заставив пролететь мимо, а другого остановил ударом между ног так, что он аж завизжал, как поросенок на скотобойне. Второй тут же развернулся и бросился на меня, сжимая, видимо вытащенную из-за пазухи, бутылку коньяка, но я перехватил его руку, выдернул бутылку и с силой ударил ею его по обширному загривку. Бутылка разлетелась на несколько осколков, а сам одноклассник упал на землю, лишившись сознания. Я вытер об него руки, которые были покрыты липкими каплями дешевого коньяка, и пошел дальше домой. Хоть какое-то развлечение в сей безрадостный день.
Дома мама приготовила мне две бутылки красного вина, закуску, а сам уехала к подруге – она прекрасно понимала, что мне хочется побыть одному, хотя я ей ничего не говорил. Я открыл бутылку вина, налил его себе в стакан, немножко поболтал, понюхал (вино пахло просто восхитительно), поднял стакан к потолку и, произнеся «За тебя, Аня!», осушил его медленно смакуя. Затем включил телевизор на одном из музыкальных каналов и стал смотреть репортаж с выпускного вечера в Лужниках, попивая вино.
Где-то через час я осушил первую бутылку и принялся за вторую. Сам я уже был порядком пьян, поэтому большинство движений мне давалось с трудом, но непреодолимая тяга к тому, чтобы залить душевную боль, заставляла наполнять свой стакан дивным красным вином. Эту бутылку я решил смаковать до полуночи, а затем уже отрубиться плевать где. В полночь я уже сидел на полу перед телевизором, пил собственноручно изготовленный коктейль «Отвертку» и наблюдал за тем, как на экране веселые (и трезвые) бывшие школьники танцуют под энергичную музыку, отмечая свой вход во взрослую жизнь. Мне же больше всего хотелось, чтобы сейчас со мной была рядом Аня, чтобы все было так же, как полгода назад, чтобы она сидела рядом и улыбалась своей прекрасной улыбкой, от которой на её щеках появлялись прекрасные ямочки. Главное, что я хотел, так это, чтобы она была жива, а не лежала в своем гробу под слоем земли. Я не заметил, как по моим щекам потекли слезы, но только теперь я понял – слезы не признак слабости, они – способ очищения.
Пытаясь стереть слезы, рукой, в которой я сжимал пульт от телевизора, я случайно нажал на какую-то кнопку. Радостные лица выпускников сменились серьезной миной какого-то милиционера, рассказывавшего «Дорожному патрулю» об очередном происшествии. На этот раз это была авария. Я уже хотел переключить обратно, но что-то привлекло мое внимание. Машина, больше похожая на бесформенный кусок железа валялась в кювете на крыше. Судя по говору милиционера, это был сиреневая «шестерка», в которой в момент аварии находилось три человека. По заявлению милиционера, водитель не справился с управлением и улетел в кювет, где машина несколько раз перевернулась. Что-то знакомое было в этой машине, но что именно я не мог вспомнить. Я стал судорожно вспоминать, где я мог видеть эту машину, но изрядное количество алкоголя затрудняло мыслительный. Машина отца – черный БМВ, машина Димы – «шестерка», но белая, машина дяди – Мерседес. Случайно я вспомнил то, что произошло по дороге домой сегодня, после вручения аттестатов. Эти трое уродов стоят, пьют около машины – сиреневой «шестерки». Я мигом протрезвел. Сиреневая «шестерка», трое в машине, водитель не справился с управлением, ведь он был пьян, дорога к дворцу культуры, где мы отмечаем выпускной! Господи! Я отскочил назад и больно ударился об стенку. Господи! Неужели я предсказал их судьбу? Ведь я им сказал, чтобы они были осторожны, а то мало ли что – пожар, авария. Авария, АВАРИЯ! Я с силой ударил себя по лбу. Господи, да что же это такое? Сначала я сказал Ане, чтобы она была осторожна, и ей на голову упал кусок льда, теперь эти. Я что провидец, что ли? Тогда почему я не могу ничего предотвратить? Я понимал, что мои вопросы останутся без ответа, но все равно вопрошал, надеясь, что что-нибудь послужит мне ответом. Но ничего не происходило.
Неожиданно на меня навалилась такая усталость, что я в буквальном смысле рухнул на пол и тут же уснул. Поначалу какие-то обрывки, видимо сказывалось мое опьянение, затем я начал различать место. Это была моя школа. Я шел по коридору, смотря прямо перед собой и почему-то боясь развернуться, или посмотреть в сторону. Я дошел до конца коридора. Прямо передо мной была открыта дверь в один из классов. Я осторожно заглянул внутрь. На одной из парт в центральном ряду сидела Аня и болтала ногами. Я обомлел, но как будто какая-то сила заставила меня двинуть ногами и зайти в класс. Аня подняла голову и улыбнулась. Я стоял напротив неё с открытым ртом, не в силах выговорить и слова. Её зеленые глаза смотрели прямо на меня с нескрываемой любовью и нежностью, но в то же время с какой-то нечеловеческой грустью. Её рыжие волосы покоились на плечах и чуть двигались от ветра.
- Т-Ты жива? – наконец смог выговорить я, все также смотря на Аню с удивлением и восторгом. В моей душе сошлись в противоборстве два «Я». Одно понимало, что это сон, и напоминало, что как только я проснусь, все исчезнет. А другое «Я» говорило, что мне выпал один-единственный шанс побыть наконец с той, с кем хотел прожить всю жизнь. И пусть это сон, но он так похож на явь.
- Я жива, - ответила Аня. Её голос был немного приглушен, будто бы она находиться где-то очень далеко, и в то же время близко, - Я жива только в твоей памяти, которая ещё помнит ту веселую любящую девушку, которой я когда-то была. Теперь я всего лишь тень, воспоминание, - она перестал улыбаться и стала изучать пол под своими ногами, но потом продолжила, уже не смотря на меня, - Но ты можешь все изменить.
- К-Как? – спросил я, слегка запинаясь. Я не мог поверить, что вижу её, пусть даже во сне, но вижу её, слышу её голос, чувствую её близость. Также я не мог поверить, что все это может стать реальным, но я не знал, как это сделать.
- Я пока не могу тебе сказать, - Аня продолжала изучать пол под ногами, - Твое время ещё не пришло. А когда придет, ты поймешь. Только будь готов все бросить, - она посмотрела на меня, в её глазах читалась надежда, - И тогда мы будем вместе. Снова. И навсегда.
Она начала исчезать, как тогда, когда я её потерял. Я протянул руку к ней. Она сделала то же самое, но мы не могли коснуться друг друга. Нас разделяли не километры, не парсеки. Нас разделяла жизнь. И смерть. Нас разделяло безумное непостижимое время, отсчитывающее срок жизни и дату смерти. И только я мог поработить время, так чтобы время стало моей судьбой. Или чтобы моя судьба стала временем. Но мне придется ждать. И я буду ждать. Столько, сколько будет надо.
Я проснулся уже утром. Телевизор все ещё работал. А в голове крутились воспоминания об этом странном сне. И только одна мысль: «Я люблю тебя, Аня. Жди меня. Я приду и останусь навсегда!»