21-22. 02. 97. 22. 02. 97

21-22.02.97.
Я бежал за ними, скрываясь в тени деревьев. Снег был моим союзником. Он валил такими крупными хлопьями, что казалось, что это небеса стряхивают на землю хлопья с облаков. Они шли в нескольких шагах от меня, но даже не догадывались о моем присутствии. Я слышал, как они поносили меня самыми грубыми словами. Ещё бы! Ведь я одному из них выбил три зуба, а другому отбил мошонку. Поэтому сейчас он прихрамывал и ныл. Третий, стоявший на шухере, был самым главным, потому что он затыкал рот другим своими командами. По ним было видно, что это не преступники, а самая обычная шпана, которыми населены спальные районы города Москвы.
Наконец они дошли до какого-то небольшого домика, который стоял скрытый от людских глаз несколькими пятиэтажными домами. На этом месте когда-то размещался детский сад, но сейчас он был закрыт. Ремонтные работы здесь давно уже не велись, но надпись «Ремонт» так и не была снята. Они зашли внутрь помещения и скрылись за дверью. Я бесшумно проследовал за ними, стараясь не издавать лишнего шума.
Не успел я зайти как в нос мне ударил запах блевотины, мусора и ещё чего-то, от которого мне стало трудно дышать, и я чуть не закашлялся. Я прекрасно понимал, что если я начну кашлять, они сразу поймут, что они не одни, и пойдут выяснять, кто за ними прошел. Я закрыл рот и нос рукой и, стараясь, не дышать прошел в первый зал. Когда-то здесь, скорее всего, проходили веселые детские утренники, но сейчас здесь было навалено неимоверное количество всякого хлама, от которого исходил просто убийственный запах гниения. Ещё здесь лежали несколько старых разодранных матрасов, на которых, по всей видимости, спали ночью бомжи. Парней в зале не оказалось, и я прошел в следующую комнату.
Она была совсем маленькой, и в ней валялись пустые бутылки, окурки от сигарет, несколько презервативов, был рассыпан какой-то порошок, скорее всего либо героин, либо кокаин, а также лежали пустые тюбики из-под клея. Это было место сборища малолетних наркоманов и алкоголиков. Сейчас здесь никого не было, поэтому я прошел насквозь и вышел на площадку лестницы.
Со второго этажа строения доносились разговоры и иногда смех. Видимо, эти подонки забрались наверх, дабы посмотреть, что им удалось у меня отнять. Их совершенно не заботило то, что они только что так избили человека, что он чуть не помер. Они были всего лишь малолетними подонками, которых мало заботило то, что они делают и какой вред причиняют другим. Ну ничего, теперь вы никому не причините зла. Плотнее сжав нож, я начал подниматься по лестнице. Полы моего пальто мешали мне нормально ступать на ступеньки, но я старался как мог, дабы они не заподозрили, что я здесь. Иногда я посматривал наверх, дабы увидеть идут они или нет. Но мне сегодня везло. Они были заняты какими-то своими делами.
Когда я почти добрался до второго этажа, я услышал приближающиеся шаги. Видимо, один из подонков решил пойти облегчиться в одну из комнат, дабы не смущать своих товарищей своим гипертрофированным органом. Я вжался в стену и, стараясь не дышать, вслушивался в шаги. Сердце забилось так, как будто я только что пробежал два километра без остановки. Руки сразу стали потными и скользкими, и я ещё крепче сжал рукоять. Шаги раздавались все ближе и ближе. Я уже видел пар от дыхания подонка. Наконец он возник передо мной. Это был обычный двадцатилетний парень, который, видимо, всю жизнь только и делал, что употреблял наркотики и пил спирт. Как только он заметил меня, его глаза округлились, он остановился и уже хотел сказать что-то, как я неожиданно даже для себя воткнул в него лезвие ножа точно между ребер. Он издал приглушенный стон, из его рта полилась кровь, которая мелкими капельками покапала на пол, глаза округлились. Он не мог поверить, что его по правде проткнули ножом. Он с удивлением смотрел то на меня, то на торчащий из груди нож. Тогда я повернул нож по часовой стрелке. Кровь хлынула фонтаном изо рта, а сам он упал на пол. Я едва успел выдернуть нож, и теперь взирал на поверженное тело. Кровь рекой лилась и из раны, и изо рта. Вскоре она дотекла до лестницы и потекла вниз. Я уже с ужасом взирал на результат своего труда. Я переводил взгляд с ножа на труп и обратно, не зная, что мне теперь делать.
Но от размышлений меня отвлек голос из коридора. Видимо, один из парней забеспокоился из-за отсутствия своего товарища и пошел проверить, не случилось ли чего. Я снова вжался в стену. Теперь моя рука была мокрой от крови, которая медленно стекала с лезвия мне на ладонь. Я переложил нож в другую руку и резко вытер руку об стену. Получилось не очень, но ничего другого мне не оставалось. Не об себя же вытирать!
Тут показался второй. Он шепелявил из-за того, что я выбил ему зубы. Увидев, что его товарищ лежит в луже крови, он бросился к нему и поняв, что тот мертв, закричал. Я на мгновенье замер, не зная, что мне делать, но тут же бросился ко второму и одним взмахом перерезал ему горло. Крик сменился на противное бульканье, и второй рухнул на тело первого. Я отдышался. Блин, что же я наделал?! Я убил уже двоих, и теперь я погряз в крови невинно убиенных по самые уши. Блин, о чем я только думал!
От размышлений меня отвлек топот ног в коридоре. Я резко развернулся. На меня несся третий. Даже в абсолютной темноте я видел как горят его глаза. В руках он сжимал розочку от бутылки. Видимо, он слышал крик и бежал на помощь. Он ещё не знал, что произошло, но по виду было понятно, что понимал, что ничего хорошего не произошло. Он не мог меня рассмотреть, так как в здании не было света, и поэтому он не знал, кто я.
Подбежав ко мне на расстояние вытянутой руки, он дико вращая глазами проорал: «Что здесь произошло, мать вашу?!». Но не успел он закончить, как налетел на мою выставленную руку, сжимавшую нож. Его глаза встретились с моими. В них читались страх, недоумение и ярость. Я поплотнее вогнал лезвие в тело. Подонок захлебнулся от хлынувшей крови и упал на пол. Из груди его торчал нож. Последнее, что он скорее всего слышал, были мои слова: «Это вам за меня. Больше не будете избивать и калечить людей».
Я в состоянии шока прошел в комнату, где они сидели, и увидел лежавший рюкзак. Они ещё не успели его открыть, поэтому все вещи лежали на своих местах. Я потрогал его и только тут понял, что мои руки в крови. Я чертыхнулся, подобрал лежавшую на полу газету и вытер ею руки. Затем я взял рюкзак, повесил его на плечо и вышел из коридора. Проходя мимо тел, я вытащил из тела подонка нож, вытер рукоять и вложил в руку третьему. Пускай думают, что они друг друга поубивали на почве пьянства. Затем я ещё раз осмотрел тела и вышел. Внутри меня все сжималось от страха, боли и отчаяния.
22.02.1997.
Я брел по ночному городу. Мимо проезжали запоздавшие водители. Время клонилось к полуночи, но Москва вся сияла как новогодняя елка. Я не особенно любил этот город, но он был центром всей моей жизни. Теперь в этом городе я был один. Меня никто не знал, потому что я был пришельцем. Пришельцем из будущего, которое наступит очень нескоро. Как я сюда попал, я не знал. Может быть, это судьба распорядилась так, чтобы я смог изменить свое прошлое. Но у меня ничего не вышло. И теперь я шел один по улицам Москвы, на моем плече висел рюкзак, а в душе боролись друг с другом бес и ангел.
Только выйдя из здания детского сада, я понял, что натворил. Там, наверху остались лежать в луже крови три человека, которых я хладнокровно и беспощадно убил. Да, пускай они были подонками и несколько минут назад избили меня до полусмерти и оставили лежать на холодном снегу. Да, пускай они совершили ещё несколько неблаговидных поступков. Но они все-таки были людьми со своей душой, со своими родными, которые не дождутся их домой. А может быть, у них нет родных, и они – беспризорники? Но это все равно не оправдывает меня. На моих руках их кровь, я совсем недавно лишил их жизни. Не в целях самообороны или по решению суда. А из мести! Просто пришел и хладнокровно зарезал. И кто я теперь после этого? Убийца. Ведь кому жить, а кому умереть решает только один Бог. И теперь я, поправ его заповеди, взял на себя право решать их судьбу! Может быть, все, что случилось со мной после того, как меня избили, это кара за преступления будущего? Может быть, то, что погибла Аня, что Дима и Катя меня предали – это возмездие свыше? Никто не даст мне ответа на эти вопросы. Только когда я умру, я смог наконец найти на них ответ.
Я дошел до какого-то парка, нашел себе подходящую скамеечку и лег на неё. На улице было как минимум минус 20, а я был в осеннем пальто, без шапки и шарфа. Но я осознанно решил остаться спать на улице. Пускай Господь накажет меня на том свете за все мои прегрешения, пускай я стану самоубийцей и попаду в ад, самовольно замерзнув насмерть на улице! Я понесу ответственность за все содеянное мной. Я умру, и больше ничего. С такими мыслями я поудобнее устроился на скамейке и закрыл глаза. Я заснул сразу же, не обращая внимание на холод.
Проснулся я из-за того, что мне захотелось есть. Я встал, поеживаясь. На улице все ещё было холодно, но уже не так. Видимо, за ночь температура повысилась на несколько градусов. И было до этого не минус 20, а меньше. И моя затея с самоубийством провалилась. Видимо, я ещё был нужен на этом свете. Но зачем?
Я решил порыться в рюкзаке. Ведь это был мой рюкзак. Тем более, я помнил, что там лежит кошелек с деньгами. А я, пятнадцатилетний, все равно не обращу внимания на пропажу десяти рублей. Наконец, я отрыл свой кошелек и вытащил оттуда пару бумажек. Ну вот, хотя бы не умру с голода!
Подкрепившись в ближайшей кафешке, я отправился в больницу. Навестить себя. Понимаю, звучит как бред, но такова моя судьба. Не хватал мне еще у себя на похоронах появиться. А то судьба такая проказница – может ещё и не такое подкинуть. Я же ведь как-то оказался в 97-м году! А что ждет меня впереди? Не знаю.
Вот такими вот веселыми мыслями была занята моя голова, пока я шел до больницы. Представившись дежурной медсестре своим же братом, я смог спокойно пройти к себе в палату. Чтобы меня не узнали, я нажал на очках специальную кнопку, и они мигом окрасились в черный цвет. Новейшая разработка 21 века – очки обычные и одновременно солнечные. Я всегда о них мечтал, поэтому я был среди тех, кто первым приобрел эти новомодные очки, несмотря на их, так сказать, немаленькую цену. Теперь я ими воспользовался, чтобы кто-нибудь случайно не узнал меня. Например, моя мать, которая в данный момент находилась у меня в палате. Дабы не отвлекать её, я сел на скамейку в коридоре и стал ждать. Я отлично помнил, что после ухода матери я упаду в обморок и поэтому не буду помнить тог, кто принесет мне мой рюкзак. Ещё при входе я вспомнил, что кто-то принес мой рюкзак представившись моим братом. В тот момент это мне помогло, но только сейчас я понял, что происходит. Мне выпал шанс изменить прошлое, не меняя будущее. Ведь я хорошо помни все самые несчастные дни в моей жизни. И теперь я смогу отомстить всем, кто меня обидел. Да, пускай я не ангел, но наша жизнь требует быть мстительным и жестоким. Ведь иначе в этом мире не выжить. Тебя или съедят, или доведут до самоубийства.
На этой невеселой ноте из палаты вышла моя мать. Я смотрел на неё и не мог отвести взгляд. Так вот какой она была, когда мне было пятнадцать. Все ещё молодая, все ещё красивая. Только когда мне будет 28, она начнет меняться. Скажется время, которое неумолимо течет, отсчитывая дни жизни. Ей в тот момент стукнет 50, она уже будет дамой пожилого возраста, будет спокойно жить в своей отдельной квартире, читая книги, смотря новые видеофильмы, будет ждать время, когда сможет понянчить внуков. Но это будет ещё нескоро. Сейчас ей 35, и она только начинает жить. Я вспомнил её 60-летней и на мои глаза навернулись слезы. Увидев её вновь прежней, молодой и цветущей, я подумал, как все-таки людей меняет время, как они начинают медленно угасать и гаснуть навсегда. Как звезды на небосклоне, которые светят нам какой-то промежуток времени, а затем уходят за край. Навеки, навсегда. Мне захотелось вскочить и броситься к матери на шею и сказать: «Мама, не бойся, все будет хорошо, я буду любить тебя всегда!». Но я остановился. Пока она пробегала мимо меня, словно в замедленной съемки, я успел вспомнить, что мне ещё пятнадцать, а не 28, и она испугается, если какой-то парень броситься к ней на шею. Она пробежала по коридору, а я продолжал смотреть ей вслед, даже когда она скрылась за поворотом. Затем я встал, взял рюкзак в руку и вошел в палату.
Здесь все было как тогда, когда я здесь был в последний раз. Я, пятнадцатилетний, лежал без сознания на своей кровати. Только сейчас я увидел, как выглядел тогда. Голова перевязана, под левым глазом красовался фингал, нос был заклеен специальной полоской, а нижняя губа уже начала зарастать, но было видно, что она была рассечена. На тот момент я представлял, мягко говоря, жалкое зрелище. Хотя я буду отомщен. Мною же. Такая вот цикличность жизни. На соседней кровати лежал коматозник, которого я принял за мертвого вчера ночью. Прямо рядом с входом лежал ещё один больной, которого я, правда, запомнил не так хорошо. Я молча поставил рюкзак на стул рядом со своей кроватью, мрачно усмехнулся и вышел.