Плюс 2

+2.
Если бы я тогда, когда выходил, посмотрел на часы, я бы уже тогда понял, что происходит, но когда я вышел за дверь я оказался на улице. Все бы ничего, но из моей палаты в том 97-м году нельзя было сразу выйти на улицу. А так все было вроде нормально. Редкими хлопьями валил снег, но чувствовалось, что температура ниже, чем утром. Я закутался поплотнее и только тут заметил, что мои часы светятся. Когда мне их дарили, ничего не было сказано по поводу часовой иллюминации, поэтому я взглянул на них. Мои глаза в очередной раз попытались вылезти из орбит. Часы показывали дату: 19.01.99. Что за чертовщина тут творится?! Только секунду назад я был в 97-м, а теперь я нахожусь в 99-м! Опять я перенесся во времени. И теперь я стоял обеими ногами в 99-м году, за одиннадцать лет до времени моего нормального существования. И что мне делать в этом году? К сожалению, никто мне не ответит.
Я осмотрелся. Я стоял посреди занесенного снегом футбольного поля. Справа от него высилась обычная хрущевская пятиэтажка, а слева стояло здание школы. Школа была самой обычной, таких сотни в Москве, но было у неё одно отличие. В этой школе учился я сам. Точнее, учусь, ведь я нахожусь во времени, когда я учусь в одиннадцатом классе. И сейчас я, скорее всего, в школе. Учусь. Или занимаюсь театральной постановкой. Тут меня как громом ударило. Ну конечно! Ведь 19 января 1999 года моя незабвенная и любимая Аня погибнет, а поврежу себе руку! Ну уж нет! Если я оказался в этот день уже знающим, что произойдет, то я смогу спасти её. И тогда мое будущее изменится. Раз и навсегда. Мы будем счастливы, мы поженимся, у нас родятся дети и мы будем любить друг друга до конца наших дней. И я со всех ног бросился к школе.
Я прекрасно понимал, что сейчас меня в школу не пустят. Ведь я не похож на себя самого. Мне, из будущего, 28, а мне, из настоящего, 17. И за родителя я не сойду, хотя можно было бы попытаться. Но тогда я только потеряю время на выяснение отношений с охраной и учителями. Я прекрасно знал свою школу и нравы, которые там царили. Я не пройду и не спасу. Ни себя, ни её. Я уже раз не спас себя от будущего, и у меня есть только этот шанс изменить его.
Я подошел к стеклянному переходу от одного крыла школы к другому. Здесь располагались две лестницы, ведущие на крышу перехода и на крышу школы. Мне оставалось только залезть на крышу незамеченным. Ни один кусок льда не упадет на мою любовь, и она будет жить. Хотя может я только отсрочу её гибель, и ей предначертано итак погибнуть. Я оставался на полдороге. А может правда – то, что произойдет нельзя предотвратить, и мои жизнь и судьба не зависят от моих действий? Может, чему быть, тому не миновать? Ну уж нет! Черта с два я сдамся! И я молча полез на крышу.
Не успел я залезть, как тут же чуть не упал обратно. Крыша представляла собой сплошной лед. По нему не то, что ходить, даже ползти было сложно. Но я все-таки умудрился встать на этот лед и прошагать до края крыши. С края крыши свешивались огромные ледяные сосульки, готовые в любой момент рухнуть вниз на голову ничего не подозревающего человека. Внизу же площадь перед школой освещали огни кабинетов и холла. Эта иллюминация была только мне на руку. Ведь я мог видеть всех, кто проходит внизу, и не сбросить на них сосульку не дай Бог. Я лег животом на крышу (а она была чертовски холодной) и начал отковыривать ледяные стрелы одну за другую. Все было бы ничего, если бы не пронизывающий ветер, который продувал крышу и, соответственно, меня. Поэтому через пять мину я уже замерз настолько сильно, что мне было трудно не только просто двигаться, но и шевелить рукой. Но постоянно встающий образ Ани, лежащей на снегу с окровавленной головой, подгонял меня, и я, не обращая внимания на холод, продолжал работу. Вот было бы хорошо, если бы за эту очистку от сосулек, мне выплатили деньги! Хотя в тот момент я о них вообще не думал.
 Когда я пытался отмороженными руками отковырять последнюю сосульку, я увидел её. Аня шла по дороге к школе. На ней была теплая куртка и синяя шапка с помпоном. Она кутала свое лицо в свой любимый синий шарф (который, кстати, я ей подарил). Хотя её лица не было видно, я точно знал, что это она. Может быть, по походке, может быть, по одежде, но я узнал её. Я мог бы узнать её из тысячи девушек. Она была такая одна. Одна, которую я любил. И которая не осталась.
Я смотрел на неё, пока она не вошла в школу. Наверно, в первый раз я понял, насколько сильно мне её не хватает в будущем. И это не просто сентиментальные всхлипывания человека по ушедшему. Со времени её ухода я разучился быть сентиментальным. Наверно, потому что больше никого так не любил. Даже сейчас мне хотелось спуститься с крыши, войти в школу, чтобы в очередной раз увидеть её. Но я не мог. Если я покину крышу, не сняв все сосульки, она погибнет. Вновь. И все мои попытки пропадут даром. Ни за что! И я со всей силы дернул последнюю сосульку. Она отлетела в сторону, и я со спокойной душой начал вставать. Но только сейчас понял, что я напрочь примерз к крыше. Мое пальто не хотело отдираться от холодного льда, но я продолжал его дергать вверх, надеясь, что оно наконец отцепится.
Не знаю сколько я так дергал свою одежду, но наконец раздался треск, и я с беззвучным криком рухнул назад, держа в руке полу пальто без целого куска материи. Я встал, огляделся, заметил, что никого нет вокруг, и собрался уже пойти обратно, как тут моя нога неудачно скользнула по припорошенному снегом ледяному покрытию крыши, и я рухнул опять. Тут я почувствовал, что начинают сползать куда-то назад. Видимо, лед не собирался долго меня удерживать, и поэтому медленно катился к краю крыши. Я начал перебирать ногами, стараясь зацепиться за что-нибудь, но безуспешно. Все время под руками оказывался либо снег, либо морозно-жгучий лед. Но я не останавливался, перебирая и перебирая руками. Наконец, мне удалось зацепиться за что-то ногой, и я с силой толкнул себя вперед. Раздался треск льда, но я, получивший силу инерции толчка, прокатился вперед на несколько сантиметров. Этого мне хватило для того, чтобы опереться на руки и встать. Стараясь удержать равновесие, стоя на голом льду, я посмотрел в сторону того места, где я совсем недавно боролся за жизнь. Снег, который когда-то лежал на этом месте, был напросто счищен моим пальто, и теперь вместо него в свете фонарей поблескивал лед. Свет играл мириадами огоньков в прозрачной синеве льда. Это можно было бы назвать произведением искусства природы, если не притаившаяся внутри этого холодного великолепия опасность. Любой может пострадать, засмотревшись на эту синеву. Неудачное движение, и ты уже лежишь на земле, а из страшной раны на голове вытекает твоя жизнь. Я поморщился, вспомнив лежащую на земле Аню с кровоточащей раной на голове. Не совсем к месту я вспомнил ту трагедию. Аня теперь не умрет, ведь я счистил все, что могло причинить ей вред! Я осмотрел карниз снова и замер, удивленно вытаращив глаза. На самом краю карниза, возвышаясь над бело-синим снежным великолепием как Везувий над Помпеей, стоял качаясь огромный пласт льда. Я не мог поверить своим глазам. Ведь я только что все счистил! И тут страшная догадка пришла мне в голову. Моя нога нашла опору для себя в чуть возвышавшемся холмике льда, и я, оттолкнувшись, поднял этот пласт. Теперь он как неотвратимая погибель возвышался над краем, готовясь в любой момент рухнуть вниз на головы прохожих. Даже, может быть, на голову Ане! Я бросился к нему, но в последний момент перед тем, как я до него дотронулся, пласт с тихим скрежетом рухнул вниз, а я снова распластался около карниза. Мне показалось, что он летел целую вечность. Его бесконечный полет закончился тихим криком снизу. Сразу же за ним раздались душераздирающие женские вопли, взывавшие о помощи. А я же лежал на крыше, уткнув голову в снег. Я знал, что произошло.
С крыши я, казалось, спускался часа два. Вниз по обледенелым ступенькам лестницы, по издававшему скрежет снегу мимо здания школы к месту всеобщего сборища. Прямо напротив окон школы толпа людей окружила что-то лежащее на земле. Я словно в прострации дошел до них, пробрался поближе к центру и увидел. Я до последней секунды надеялся, что, может быть, лед упал не на Аню, а на кого-то другого. Может, на этот раз судьба была ко мне благосклонна? Но все тщетно. На земле с подушкой, сделанной из куртки, лежала Аня. Её глаза были закрыты, ямочки на щеках были не видны, а губы уже начали бледнеть. Я не мог говорить. Мое горло начало першить от подступающих слез. Почему опять, когда представился случай, я снова упустил свой шанс изменить свое прошлое, а вместе с ним и будущее, полное одиночества?! Почему мне не дано, попадая во времена самых неприятных событий, менять их себе во благо?! Почему?!
Я развернулся и, стараясь не оглядываться, побрел прочь. Я слышал, как сзади раздался душераздирающий, мой крик. Я слышал голоса, которые обсуждали произошедшее. Но я почти ничего не видел. Мои глаза наполнились соленой влагой, и я, всхлипывая, брел вперед. Все мои вновь обретенные надежды разрушались, стоило мне только до них дотронуться. Казалось, что ещё немножко, ещё чуть-чуть, и все снова прекрасно. Но нет! Все снова возвращалось на круги своя, заставляя меня раз от раза переживать те чудовищные события, которые со мной произошли. Но на этот раз мне отводилась роль взгляда со стороны. Но этот взгляд со стороны (мой взгляд) все время становился причиной того, что происходило в прошлом. И смерть тех подонков, и гибель Ани – все это было в моем прошлом, но теперь я знал, что мое прошлое определяло мое же будущее. И теперь все, что я слышал в прошлом, обретало плоть в настоящем, в которое я попадал из будущего. Теперь я буду тем рычагом, который будет толкать время к совершению событий. Все, кто мне сделал плохое, не будут жить, пока я сам не вернусь в свое время. А там уже будет понятно, что меня ждет дальше.
Я перевел взгляд на часы. На них мирно отсвечивала сегодняшняя дата. 19.01.99. Может быть, в них причина того, что я попадаю в прошлое? Ведь каждый раз, когда я попадал в прошлое, они уже показывали время прошлого. Я снял часы с руки и поднес их к своему лицу. Дата не менялась, словно ждала моей команды. А что, если попробовать поставить ту дату, которая мне нужна? Я нажал на спрятанную в корпусе часов кнопку и передо мной высветилась мини-панель управления часами. Сейчас там мигала надпись: «Введите дату». Как раз то, что мне и надо! Я осторожно, словно боясь что-то не то сделать, начал нажимать на кнопки мини-панели, пока на экране не высветилась та дата, которая мне была нужна. 26.06.99. Осталось только проверить, сработает ли то, что я задумал, или я просто схожу с ума, и мне все это снится. Я надел часы на руку и закрыл глаза. Мне всегда казалось, что перемещение во времени должно сопровождаться какими-то странными ощущениями, перепадами настроения или ещё чем-то. Но ничего этого не произошло. Когда я открыл глаза, на дереве напротив меня отливала зеленым светом листва, и воробей бодро чирикал какую-то свою песенку. Вокруг меня все дышало летом, и только внутри меня ничто не могло растопить холод моего сердца. Я взглянул на часы. 26.06.99. Все, как надо. Я мысленно поблагодарил Машу за нужный подарок и побрел на ближайшую автостоянку. Я хотел найти себе машину.