08. 12. 99

08.12.99.
Я не знаю, что произошло со мной. Мое внутреннее «Я» сильно изменилось. Я больше не был тем ушедшим в себя молодым человеком. Мое сердце словно остановилось, и я перестал ощущать какие бы ни было эмоции и чувства. Чувство вины за смерть Ани накрыло пеленой мой разум. Я мстил. Мстил тем, кто причинил мне зло. Мстил за то, что они посмели нарушить мой собственный мир. За то, что они разрушили его. Они были виновны в смерти Ани. Я винил их. Хотя надо было винить себя. Собственное чувство вины не снимало с меня ответственности за совершенные мною поступки. Но оно не могло повлиять на меня. На меня влияла только злость, смешанная с чувством безысходности, засевшая в моем сердце. Месть стала моей целью.
26 июня я способствовал гибели своих школьных недругов. Найдя себе машину, я отправился за ними. Я видел, как Я сам заставляю их валяться в кустах. Затем они, ругая меня, забираются в машину и направляются к дворцу культуры, чтобы отмечать переход во взрослую жизнь. Их не волновало, что я потерял своего любимого человека. Им было все равно. Я был всего лишь одним из их одноклассников, над которым можно было издеваться, ведь даже был повод, чтобы задеть его чувства. Их это забавляло. Они никогда не были на моем месте, и им не были известны те чувства, которые испытывал я. И они никогда не узнают. Лихо подрезав их на своей машине, я твердо знал, что они, будучи слегка пьяными, не справятся с управлением. Наблюдая за тем, как их машина лихо кувыркается, улетев в кювет, я радовался. Мою душу наполнила черная, беспросветная как небо, затянутое тучами, радость. Причинившие зло обречены умереть. Ещё долю секунды полюбовавшись на покореженные останки их машины я скрылся с места своего преступления. Оставив машину около одного из лесов. Я ввел следующую дату на своих часах. 02.12.99. Пришло время Димы.
Он не ожидал меня увидеть, поэтому ничего не успел сделать. Сбив его с ног и оглушив, я привязал его к стулу на кухне. Когда он очнулся, он не мог поверить, что перед ним сидит его старый друг, повзрослевший на десять лет. В тот вечер в моей памяти всплыли все нелицеприятные моменты нашей с ним дружбы. Я даже не знал, что он столько раз меня предавал, или действовал, не считаясь с моими чувствами. За то время, пока я с ним разговаривал, он не проронил ни слова. Он понимал свою вину. Не причиняй вред людям, иначе они причинят его тебе. Горькая истина, осмысленная мной за время моего одиночного плавания по реке жизни. На прощание я развязал его и ушел. Я помнил, что с ним произойдет. Через несколько минут после моего ухода он открыл все газовые конфорки и лег спать на кухне. Когда я набирал новую дату на своих часах, он был уже мертв. Меня не мучили угрызения совести. Я не видел в этом своей вины, но видел его вину. Вину за ту боль, которую он и Катя мне причинили. Но я ни разу не задумывался над тем, какую боль я причиняю их близким. В те дни мой разум заполнил эгоизм, смешанный с безумием. Набрав на часах дату «08.12.99.», я закрыл глаза. Перед моим взором встал образ Ани, её улыбка, её глаза. Но в этот раз она грустно улыбалась, глядя на меня из моего же подсознания, в её глазах читалась боль. Я не мог её вернуть и не повернуть время вспять. Я много раз пытался набрать ту же самую дату – «19.01.99.» - но ничего не выходило. Раз за разом часы показывали надпись: «данная дата недоступна», и мое сердце наполнялось разочарованием. Я все больше и больше сходил с ума, понимая свою вину и свое бессилие. Я не ничего не мог сделать, чтобы воскресить её.
Открыв глаза, я оказался на станции метро «Площадь Революции». Вокруг меня сновали люди, глаз не успевал зацепиться за одного человека, как его место занимало другой. Мегаполис жил, по его кровеносной системе – линии метро – передвигался своего рода сгустки крови – люди. Огромный муравейник жил своей жизнью, не замечая пришельца из прошлого. Сталкиваясь с чем-то необъяснимым, мы стараемся от этого откреститься, сказать: «Нет, нет! Ничего не было! Я этого не видел!». И проходим мимо, зажмуриваясь, в надежде что, это необъяснимое нас не заметит. Три миллиона человек, живущих в своих собственных представлениях об обычности этого мира. Поэтому мы больше не ждем чудес. Мы в них не верим.
Мимо прошагал стайка туристов во главе с экскурсоводом. Они никак не могли надивиться на красоту наших станций метро, все больше привыкшие, что метро – это стандартное бетонное помещение, заваленное мусором и разрисованное граффити, в котором обычно обитают бомжи и другие асоциальные личности. Усмехнувшись, я пошел в сторону второго пути, по которому поезда ходили по маршруту: «Киевская – Щелковская». Катя жила между двумя этими станциями, в районе станции метро «Электрозаводская». Я собирался сесть на поезд и навестить её. Но что-то меня остановило. В памяти всплыло то, что мне рассказала мама Димы. Катя погибла ни где-нибудь, а на станции метро. Но на какой, я не знал. В тот момент я был настолько потрясен этой новостью, что даже не подумал поинтересоваться. Да и зачем мне в тот момент это надо было знать. Я же не знал, что перемещусь в прошлое с тем, чтобы наказать Катю за её слова в адрес Ани. Теперь я стоял в растерянности, не зная что делать дальше. Мимо меня проходили люди, которым не нравилось, как я стою. Но я не слушал их. Я просто стоял и ждал чего-то. Чего? Не знаю сам. Может быть того момента, когда наступит время моей горемычной судьбы, и на перроне появится Катя. Но ждать этого можно было бесконечно.
Я почувствовал, как кто-то толкает меня в бок. Я машинально отодвинулся в сторону, случайно толкнув какого-то молодого человека, который при этом сказал, что-то насчет моей сексуальной ориентации. Я давно уже перестал обращать на это внимания, но голос, принадлежавший человеку, который меня толкнул, заставил меня прийти в себя.
- Не хрен стоять как столб, козел! – я знал этот голос. Последний раз я его слышал, когда разбивал посуду у себя дома. Это был Катин голос.
Она почти не изменилась с того момента, как я видел её в последний раз. Только на этот раз цвет её волос из угольно-черного превратился в огненно-рыжий. Она любила каждую неделю менять цвет своих волос, не особо заботясь об их здоровье. Это одно из немногих обстоятельств, которое мне в ней не нравилось. Теперь же она, не обращая на меня внимания, спокойно прошествовала к платформе и остановилась недалеко от её края. Она любила таким образом рисковать, но я точно знал, что в этот раз её удача ей изменит.
Из туннеля показался поезд. Он с диким гудением выехал на платформу и продолжил свое движение. Я стоял около арки с собакой и ждал. Я ждал, что в скором времени появится кто-то, кто должен её столкнуть. Хотя с самого начала мог бы догадаться, кто её столкнет. Поезд приближался к тому месту, где она стояла, но никто не собирался её сталкивать. Мой разум требовал действия, но я старался его не слушать. Здесь было слишком много народа для того, чтобы совершить то, что я задумал. Поезд подъезжал все ближе и ближе, а Катя все стояла почти на краю платформы и спокойно глядела на поезд. Я не знаю, что побудило меня пойти вперед, но я сделал шаг, схватил за шкирку какого-то парня и толкнул его в толпу, стоявшую вокруг Кати. Парень влетел туда, словно ком снега в стаю голубей, и те, кто не ожидал этого события, сдвинулись вперед. Всего на несколько сантиметров, но этого хватило. Стоявший непосредственно позади Кати мужчина получил сильный толчок в спину и резко развернулся, желая выяснить, что произошло. Его портфель ударил Катю по ноге в то место, где находиться нервный узел. Катя вскрикнула, согнулась от боли, вес её тела переместился вперед, нога не выдержала, и последнее, что я увидел, были её черные туфли на высоком каблуке, промелькнувшие над головами. Затем все это скрыл поезд. Раздались крики женщины, визг тормозов. Поезд начал резко тормозить, но я знал, что все кончено. Больше ничто не останавливало меня в прошлом. Катя была мертва задолго до того, как поезд окончательно остановился. А я сам скрылся, воспользовавшись суматохой.
Я выбрался из метро и шел теперь на ночной Красной площади. С неба падал мелкий снег, то тут, то там мимо проходили люди, кто по одиночке, кто в паре с кем-то, кто с семьей. Я шел в одиночестве, предавшийся своим мрачным мыслям. Больше в этом мире не было никого, кто когда-то причинил мне зло. Подонки, когда-то избившие меня до полусмерти, давно покоились в морге. Школьные недруги, издевавшиеся надо мной из-за смерти Ани, стали несколькими килограммами плоти и костей, извлеченными из покореженного автомобиля. Дима собственноручно убил себя после моего визита. Катя была размазана по путям метро. Но было и то, что заставляло меня биться головой о воображаемую стенку – я не смог спасти Аню. Даже хуже – я послужил причиной её смерти. Если бы я смог её спасти, ничего бы этого не было. Я бы не путешествовал по времени с целью уничтожить тех, кто причинил мне зло. Я бы не стал тем чудовищем, каким был сейчас. Я бы не искал вину в её смерти в других людях, прекрасно зная, что виновен я один. Я бы не брел сейчас под снегопадом в одиночестве. Меня бы просто не было. Точнее, я бы был, но не тот, который я сейчас. Я бы был другим. В моем сердце не ютилась бы злость, смешанная с бессилием и невыносимостью бытия.
Я дошел до автобусной остановки на Москворецком мосту и сел на неё. Перед моими глазами вставал образ Ани, лежащей на снегу в моих руках и умирающей от потери крови. Что было бы, если бы я тогда не пошел тем путем, решив срезать, и не наткнулся бы на этих подонков. Опять любимое слово фантастов – «если бы»! Все равно я уже ничего не могу изменить. Все мои преступления лежат на мне тяжким грузом, который невозможно снять, словно он припаян к моему позвоночнику, или вживлен в мое сердце, или имплантирован в мой мозг. Воспоминания об этом путешествии во времени никогда не исчезнут из моей памяти и будут отражаться в реальности, постепенно сводя меня с ума. Может быть, я закончу свою жизнь в психушке, или засунув в рот ствол пистолета с последним желанием поскорее спустить курок и выпустить на волю мои свихнувшиеся мозги. А может быть, я смогу жить нормально, не оглядываясь назад. Может быть, я проснусь в своей постели, и все это окажется всего лишь сном. Я лег на скамейку и, глядя на то, как на стеклянную крышу остановки падают снежинки, медленно заснул.
Мне приснилась платформа «Площадь Революции». На её краю стоит Катя. Она задумчиво смотрит на подъезжающий поезд. Вокруг ни души. Поезд словно в замедленной съемке подъезжает к тому месту, где она стоит. Я подбегаю к ней, хватаю за плечи и швыряю на рельсы. За те доли секунды, пока она летела вниз, её лицо успело повернуться ко мне. На меня смотрели зеленые глаза, наполненные беспросветной грустью и ужасом. Это была не Катя. К рельсам медленно, словно паря как птица в воздухе, летела Аня. Она смотрела на меня с таким ужасом, что я замер на месте.
- Миша, что ты наделал?! – услышал я её голос, хотя её губы не двигались. Я не мог оторвать взгляда от её глаз, - Что ты наделал! Ты убил меня!
Я не знал, что мне делать. Поезд было уже почти близко, а Аня все летела вниз.
- Но ты не только убил меня, - я продолжал слышать её голос, - Ты убил и себя! Ты убил в себе все самое доброе и человеческое! Все, что я в тебе любила! Мы никогда не будем вместе! Ты слышишь! НИКОГДА!
Затем её тело скрыл корпус поезда. Я дико закричал. Я не хотел слышать её слова, но они снова и снова рождались в моем мозгу. Они вереницей проходили по всем закоулкам тела, заставляя содрогаться мое сердце. Перед взором были её глаза. Её взгляд словно прожигал меня насквозь. Я горел изнутри, словно мотылек, залетевший в костер по неосторожности. В надежде спасти её, я убил себя. Меня больше не было. Теперь меня ждала только вечность, полная одиночества. Человек, желавший спасти ту, кого он любил, потерял её, но теперь навсегда. Путешественник во времени уничтожил все, чем он дорожил, больше не имеет права жить. В моей руке неожиданно появился пистолет. Не раздумывая, я запихнул его в рот. Те доли секунды, пока мой палец жал на курок, а пуля шла по стволу, в моем мозгу всплыла последняя фраза: «Аня! Ради тебя!». Потом пуля ворвалась в мою голову, круша все на своем пути, превращая мозги в окровавленное месиво, в итоге размазавшееся по потолку. Я проснулся.