У Тани на флэту...

Я стою у памятника великому русскому поэту Александру Сергеичу Пушкину. Это нас роднит: мы оба стоим. И оба Саши. Стишки, опять же. У нас много общего.

Но есть меж нами и кардинальное различие. Александру Сергеичу недавно исполнилось двести лет, и он весь зеленый. А мне всего шестнадцать. И я вполне себе розовенький. Гемоглобин – в норме. А вот гормоны – зашкаливают. На каждый эритроцит – по три тестостеронинки. Сношаются буйно, в сочетаниях диких. Как закрою глаза – так и начинается разнузданная оргия развратных микротел в горячей крови. А если и открою – легче, что ли?

Потому что весна. Май. И я три дня воздерживался. Даже от себя самого. Берег либидо для прелестной девы.

Кстати, вот и она. Симпатичная. Сексапильная. В ней все прекрасно. Стройна, где надо, и округла, где желательно. Персями, поступью и жопой – упруга. Ликом томна. Кожей бархатиста и фарфорова. Губами черешенна. Волосы медные. Глаза берилловые, умные, ****ские.

На меня даже не смотрит, шагает мимо (походкой упругой, как перси и жопа). Окликаю:
- Девушка, можно с вами?

Останавливается. Озадачивается. Хмурится:

- Можно – ЧТО?

- Обзнакомиться, - подхожу.

Сердито подергивает мраморными плечиками, с щедрой инкрустацией родинок. Неумолима и категорична:

- Я на улице не знакомлюсь, молодой человек!

- Ну и правильно! – соглашаюсь. Тоже категорично. Дополняю с ухмылкой: - Нам бы токма поебстись – нах тут знакомство?

От души, но не больно бьет меня по голове журналом «Навигатор игрового мира», свернутым в трубочку. Я немного оскорблен и унижен. Ладно бы – «Хакером». Но «Навигатор игрового мира» - попсня.

Девушка выговаривает, со вздохом:

- Ну и гад же ты, Саша Пушистый!

Польщенный, прижимаю ее к себе:
- А то!

Жадно, плотоядно пью черешневый сок. Жарко жру ее сладкую мякоть. Остервенелый поединок сплетенных языков. Вольное, разудалое и грешное языческое празднество…

Прохожие (и стоячие у памятника), кто обернулся на хлопок журнала о мою голову, - отворачиваются обратно. Все в порядке: это моя девушка. Мы уже два года вместе. Учимся в одном классе – и не только. Ее зовут Таня. И она прекрасна. Уже два года. И нам никак не приедаются наши дурашливые ритуалы приветствия. Вроде: «Киса, можно с вами обзнакомиться?»

Далее – еще более рутинные и ритуальные вопросы. «У тебя? У меня?»

С одной стороны, у меня имеется шикарное логово в Южном Бутово. Брательник придарил. Но это по его, автоколесным, понятиям – удобно. А для меня – «От Куличиков им. Черта – направо, сто верст лесом, далее – вслед за зоофилом Макаром с его телятами, да от Кудыкиной Горы к югу – семь дней на собачьих упряжках». ****я, короче. И Танюха не одобряет, когда я ловлю тачку. Она – скромного воспитания.

Ее логово ближе – на Новослободской. Но там живут страшные звери. Предшествующая ступень эволюции.

Я честно боюсь Танюхиных родителей. Вроде, и тихие они, интеллигентные – но какие чувства они могут испытывать к подонку, который сделал их девочку недевочкой в «полпятнадцатого» лет? Сейчас – никаких не испытывают. Одноклассник, дружим, книжки читаем, музыку слушаем. А если узнают? Да, сейчас нам по шестнадцать, даже с половиной – но все равно стремно. Слишком уж они интеллигентные и чопорные, родаки ее.

Впрочем, нынче их нет. Ура-ура-ура!

***

Танюха валится спиной на тахту. Не без моей помощи. Юбчонка задирается. Трусики стремительно соскальзывают. К черту их! Кажется, в белых кружевах застряла коленная чашечка. Хорошо – не разбилась. Трусики упали на ворсистый ковер. Потом на место приставлю, чашечку эту коленную. Сейчас – не до того. Я брутален и одержим. Рррры!

Впиваюсь губами в Танькино лоно. У нее и там забавная рыжая шерсть. Была, когда не брила. Сейчас – гладко. Глянцево. Гламурненько. Смачно. Сочно… Да ну нах эти прелюдии, когда Танькина «йони» и так рыдает вожделением!

Стягиваю с себя джинсы и трусы, единым порывом. Под ремнем застрял обломок тазовой кости. Болтается где-то у колен. Тоже – потом на место прилажу. Все – потом…

Кончаю почти сразу. В три тычка. Но кончаю долго, мощно, истово, самозабвенно. Отстрелявшись, прикидываю: по три-четыре выплеска на каждую фрикцию. От этой статистики – пробивает на тупое хихиканье.

Танька озадачивается:
- Ты о чем подумал?

Отвечаю:
- Если скажу – ты меня снова по голове чем-нибудь стукнешь!

- Стукну – если не скажешь. Обязательно.

Колюсь:
- Ладно… Я подумал: бывают же случаи, когда результат стоит труда! Вот как сейчас. Трахал – две секунды, а кончал – с десяток…

Хлоп! Наверно, она специально положила на кровать этот свой «Навигатор игрового мира». Потому что знает меня. И лишний раз подтверждает свое тонкое знание:

- Гадом ты был, Саша… гадом тебя и убью, когда-нибудь!

Утешаю:

- Да лан-на, всё будет! Сейчас нормально поебемся, с толком, с расстановкой…

Предпосылки в наличии: мой *** продолжает стоять горделиво, упрямо и металлически, как давешний Александр Сергеич Пушкин в бронзе. Но наши надежды на полноценную еблю были истерзаны и развеяны противной, затяжной руладой дверного звонка.

- Наверно, родители… - Танька обескуражена. – Мамин звонок. Я думала, они до ночи в гостях.

Встает, подбирает трусики с ковра, поспешно натягивает, оправляет юбку. Идет открывать дверь. Удерживаю:

- Погоди!

- Чего?

Снова звонок – еще более противный и настойчивый.

Качаю головой, объясняю:

- Сразу – мы УЖЕ не открыли. Поздняк метаться. Если откроем сейчас… Ты – горячая и красочная… как морковка в овощном рагу… Я – вааще, наверно, как помидор… в том же рагу. Короче: пусть потрезвонят немного – рано или поздно догадаются позвонить тебе на мобилу. И ты извинишься, типа, телевизор громко орал, не слышали.

Танька кивнула, оценив мои конспираторские таланты. Я включил телик и поискал, чего там мало-мальски приличного кажут. Задача непростая: музыкальные каналы у Таньки почему-то не ловились, а по остальным – приличное бывает редко.

Остановился на «Поле чудес»: была пятница. Для тех, кто не в курсе: это такая, типа, тонко юмористическая передача для москвичей. Туда нагоняют всяких солох и фофанов из Мухосранска и Бабруйска, и они там отгадывают слова, по буквам. Но это все фигня, подоплека: слов они не знают, и букв не знают, и не морочатся даже, а знают только свои частушки, которые там поют. Без слуха, без голоса, без стеснения. И еще – водят хороводы вокруг барабана, заставляют своих киндеров читать стишки и подвергают ведущего Леонида Якубовича изыскам трансвестизма.

Мой Братец Леха, отмороженный московский шовинист, говорит так: «Порой, Саша, бывает мне стыдно и неловко, что Москва трахает провинцию. Но посмотрю «Поле Чудес» - и вновь обретаю душевный покой. Думаю: наверно, так и надо?»

***

Позвонить Танюхе на мобильник – предки догадались минуты через две. К тому времени мы охолонули, привели себя в порядок. Все чинно, благородно, культурно: мальчик с девочкой сидят на диванчике, на безопасном удалении друг от дружки, смотрят телик.

В комнату заглянул Танюхин папахен. Он – дизайнер-оформитель. Профессия, я бы сказал, рас****яйская, и публика эта – обычно рас****яи по жизни. Но этот – уникум. Истинный британский лорд (или дворецкий) из анекдотов. «Темза, сэр!» И Дживс, и Бэрримор, и принц Чарльз – но ни разу не Вустер. Невозмутим и непроницаем. Никогда не знаешь, всерьез он говорит или шутит. И умеет ли вовсе шутить.
- А, «Поле чудес»? – сказал он, заглянув в дверь. – Интеллектуально развиваетесь? А какой вопрос?

«Я ебу, что ли, какой вопрос?» - подумал я, скрывая досаду. Но Танька - «залегендировалась» основательнее. И выдала с академически серьезным видом:

- Средоточие девичьей чести. Пять букв. Отгаданы две. Первая «п», последняя «а».

Первой моей мыслью было: «Ну все, спермотоксикоз головного мозга в острой форме. Глюки пошли».

А вторая мысль: «Приколоться, что ли, Танюша решила?»

Но нет. Оказалось – впрямь такой вопрос. Кто бы мог подумать?

Папахен аристократично нахмурился. Высказал предположение:
- Полагаю, это все-таки «плева».

И закрыл за собой дверь. Мне понравилось его «все-таки». Наверно, у этого мужика !все-таки! есть чувство юмора. Но очень уж британское, неуловимое. Про матушку Танькину и говорить нечего: юрист, нотариус. Дама корректная, как ксерокс, – и столь же неулыбчивая.

Какое-то время мы с Танюхой уныло сидели и смотрели, как разгадывается слово «плева». Ведущему пришлось отмести две «з» и три «д».

Потом был стук в дверь нашей комнаты. Деликатный. Я подошел, открыл. В коридоре – никого. Гхм, какой-то детский, совсем уж дошкольный розыгрыш. «На цыпочках подкравшись к себе, я позвонил и убежал…».

Хмыкнул. И заглянул за дверь. На внешней ручке болталась табличка плотного картона, вырезанная плоттером. Фигурно и затейливо, словно вывеска на старой корчме. На табличке – тиснение столь же вычурными червонно-золотыми буквами, под старину:
«ЗАНЯТЫ ДЕЛОМЪ
СТУЧАТЬСЯ!»

«Делом» - через ять, обратите внимание. Я фыркнул, потом снова хмыкнул, и опять фыркнул. Показал Танюхе. Она пожала плечами:

- Я ж тебе говорила, они нормальные? – подумав, добавила: - И заботливые.

Я пристыженно потупился, но ненадолго. Вскинул свои похотливые очи:
- Ну чего, тогда займемся делом?

Танюха кивнула и молвила, строго и назидательно, как только она умеет:
- Пожалуй. А то – тема ебли не раскрыта.

***

Мы раскрыли эту тему. Вдумчиво, креативно, без спешки. По-человечески разделись догола и резвились на тахте. Пока не сверзлись на ковер, увлекшись «акро-****икой». На ковре тоже было прикольно. Он был мягкий, теплый и пушистый, как наши чувства друг к другу (я снова получил журналом по голове, когда сказал это… видимо, Танюха настаивала на том, что наши чувства все-таки горячие… не спорю).

Я слизал с Танюхи семь потов и три шкуры. Она высосала из меня комплект высокобелковых завтраков на всю МКС, а также - население Земли. А может, и на Юпитер бы хватило. Совокупный маршрут моего отважного спелеолога Дона Хулио по Танькиной катакомбе составил что-то около трех парсеков. Да что там говорить, поеблись на славу. Но у нас по-другому и не бывает. Но это была первая такая феерическая ебля у Тани на флэту. Почти как в древней песенке.

Ее родители впрямь оказались очень душевными и приятными пиплами. Потом мы частенько ****или с ними о всяком занятном за бутылочкой хорошего винца. Даже странно, что мне понадобилось два года пердолить их дочурку, чтобы разглядеть шарм ее родителей. Стыдно: ведь я – инженер человеческих душ…

***

Тесемочка, на которой висела табличка «СТУЧАТЬСЯ!», была каштановая, узорная, с вплетенными золотыми нитями. Такими тесемочками повязывали коробки с тортами в кондитерской лавке через улицу от Танькиного дома. Я не раз заявлялся к Таньке домой с тортиком оттуда. Возможно, и эта тесемочка – была от моего подарка.

Не знаю, почему, но эта мысль почему-то особенно меня умилила. Что раскрасило последующую еблю необычайно благостными и чистыми тонами.