От психолога слышу

Счастлив математик Григорий Перельман, доказавший теорему Пуанкаре. Некому украсть его интеллектуальную собственность. Те считанные единицы, кто хотя бы приблизительно понимают, о чем идет речь в этой теореме, не промышляют воровством. Они – не от мира сего.

Другое дело – психология. В ней разбираются все. И многие уверяют, что делают это профессионально. За последнюю пару десятилетий психологами стали и бывшие преподаватели марксизма-ленинизма, и армейские замполиты, и школьные учителя, и врачи, и окончившие краткосрочные «пулеметные» курсы домохозяйки…
 
Узнав, что слово «психология» в переводе с греческого – «наука о душе», люди, не определившиеся в своем будущем, загорелись энтузиазмом. Можно ли придумать лучшую сферу профессиональных интересов, чем душа? Она, ведь, как известно, потемки. А в мутной водичке можно всю жизнь рыбку ловить. Большую и маленькую.

Но на поверку оказалось, что психология уже долгие годы пребывает в беспросветном кризисе. Изобилие психологических идей и методов – кажущееся. На деле, многие из них – лишь плод чьего-то воображения, не больше. Их любопытно изучать, как диковинных зверей, но применить с пользой почти невозможно.

Заложниками этого кризиса стали не только психологи-«новообращенцы» – они-то как раз меньше других осознали весь драматизм ситуации – но и заслуженные, авторитетные обитатели психологического Олимпа. «Что же теперь делать?» – Вопрошали они, совсем как отчаявшийся Шура Балаганов. – «Как снискать хлеб насущный?!»

Между тем, жизнь требовала от психологов реальной помощи. Политики, управленцы, предприниматели, маркетологи, криминалисты и прочие граждане желали найти в психологии не абстрактную «науку о душе», а набор действенных инструментов управления поведением.

Люди – это тоже ресурс. Важнейший, но весьма сложный и проблемный. Его количество в мире постоянно растет, а качество, увы, снижается. К примеру, менеджеров и педагогов все больше, а эффективность управления и обучения падает. Руководители отчаиваются мотивировать к труду своих подчиненных чем-либо, кроме денег. Да и деньги не помогают… Рынок труда наполнен специалистами, а выбрать не из кого… Любящие супруги ожесточаются, расходятся, проклиная друг друга, и не понимают толком причин конфликта… Отцы рвут на себе волосы, беспомощно наблюдая, как деградируют их дети. … Вот где развернуться бы психологам, с их-то знанием человека!
 
И психологи, не сознаваясь при посторонних в существовании кризиса идей, откликнулись, ринулись, куда кого позвали. Впрочем, скоро выяснилось, что реальных бойцов в психологической когорте немного. Большинство способно лишь на шаманство, наведение тени на плетень, раздувание щек, словом, на более или менее впечатляющую профанацию реальной деятельности. В сухом остатке их напряженного труда оказались невнятные советы, неопределенные суждения. Право слово, любой «не психолог» справился бы лучше!

Помню, моя знакомая обратилась к детскому психологу, которого ей посоветовали, как признанного специалиста. Нужно было обсудить поведение сынишки – по мнению матери, чересчур активное, агрессивное и эксцентричное. Дама-психолог повозилась с мальчиком несколько не бесплатных сеансов, что-то бубня себе под нос. А потом заявила клиентке: «А вы не пробовали его… высечь?!»

Очень характерное заявление. Высказывания примерно в том же духе, той же научной глубины, многие психологи считают нормальными в своей консультационной практике. Они убеждены, что повторение банальных истин, пустопорожних призывов – это все, чем они могут помочь. «Главное, дать человеку высказаться. А там – время залечит», «Мы даем клиенту не рыбу, а удочку. Пусть выкручивается сам» – вот популярные тезисы подобного рода психологии. Дескать, что еще мы можем сделать? Мы не боги. Даже Гиппократ не говорил своим ученикам: «Вылечи!», всего лишь: «Не навреди!»

Моя приятельница больше никогда и ни к кому не обращалась за психологической консультацией. Сын, что называется, «перерос» трудный период, и проблема ушла сама собой. Знаю, так же поступают и другие клиенты. За исключением тех немногих, кто находит в беседах с психологом интеллектуальное развлечение и готов за это платить.

Люди дела разочаровываются в методах психологии, воспринимают даже упоминание о них с понятным раздражением – плодом обманутых надежд. Это знает каждый, кто пытается утвердиться на рынке психологических услуг. Моему коллеге, продвигающему в массы реально результативный поведенческий тренинг, было прямо сказано: «Мы видим, что это интересно. Но, пожалуйста, вычистите из вашего продукта психологический душок». Из комплекса услуг, предлагаемых консалтинговыми фирмами, заказчики уверенно вычеркивают любые упоминания о психологии: «Вот уж этого нам не надо!»

Горько говорить об этом мне – человеку, всю жизнь посвятившему психологической науке и практике. Реальной практике, где не было возможности отделаться наукообразным бормотанием, неопределенным прогнозом. Нужно было формулировать ответы на задаваемые вопросы кратко, четко, по существу.

Вопросы того стоили. «Человек, заявляющий, что он знает убийц популярного тележурналиста, говорит правду или сознательно обманывает следствие, заводя его в тупик?» «Есть ли пособники у террориста, захватившего самолет с пассажирами в «Шереметьево», или он действует в одиночку?» «По характеру повреждений на трупе можно ли сказать, что собой представляет убийца, как личность? По каким приметам его следует разыскивать? И является ли этот – шестой по счету труп – аналогичным пяти предыдущим, или это кто-то еще маскируется под маньяка?» «На самом ли деле боевики, захватившие «Норд-Ост», готовы взорвать себя или они блефуют, подготавливая пути к отступлению?» «Будет ли эффективен в работе топ-менеджер, нанимаемый компанией за полмиллиона долларов в год, в условиях ее специфической корпоративной культуры?»…

Попробуй тут, отделайся мычанием, общими фразами! В следующий раз не спросят, не позовут на помощь. А ведь спрашивали, звали, и до сих пор зовут, если надо. Двадцать лет подряд.

Уверен, и в «моем полку» не так уж мало народу. Как и в любой профессии, в психологии есть настоящие корифеи, сумевшие так уложить в своем сознании всю разнокалиберную психологическую методологию, так отделить «зерна от плевел» и обильно полить эти зерна своим потом, что в результате в их руках оказались действительно эффективные и востребованные психотехнологии.

Но почему же не мы, уважаемые коллеги, определяем лицо современной российской психологии? Почему позволяем некомпетентным людям представлять общественности наш профессиональный цех, давая повод недругам смеяться над нами, а несчастным нашим пациентам – плакать?! До каких пор это будет продолжаться?! Я, по крайней мере, молчать больше не собираюсь – довели!

Последней каплей в чаше моего терпения стало даже не воровство у меня концепции некоего телевизионного проекта (недаром я в начале позавидовал счастливому Перельману). Это была предпоследняя капля. Убило то, что эту концепцию, изложенную во всех подробностях, языком, понятным и академику и водопроводчику, умудрились опошлить и провалить в эфире. Провалить с треском, на горькую потеху публике. Просто потому, что тот, кто украл, посчитал, что все едино: хоть пнем сову, хоть сову об пень. Истинного содержательного значения концепции он не сумел оценить. Видимо, понравилась неизбитая, оригинальная форма проекта. И только. А психология, дескать, она и есть психология…

Как-то, случайно, через вторые руки, ко мне в дом попала потерявшаяся собака – черный лабрадор. Из любви к несчастному животному я стал кормить ее «на убой», самыми лучшими, как мне казалось, продуктами, в неконтролируемом изобилии. Судьба не дала лабрадору погибнуть мучительной смертью – я вовремя увидел клеймо клуба и разыскал хозяев. Уже потом я узнал, что категорически нельзя наполнять утробу собаки человеческими деликатесами – рано или поздно откажут и печень, и почки… Да, я ошибся. Признаюсь в этом с раскаянием. Но я же не объявлял себя собачником! И вернул псину тому, кто умеет ее содержать!

Мой лабрадор-найденыш, как оказалось, был элитной собакой, шоу-класса. А я своими некомпетентными действиями чуть не угробил его. Телевизионное психологическое шоу, в этом смысле, та же собачья жизнь.

«Когда в хрусталь налить навозной жижи – не станет ли хрусталь безмерно ниже?» – Вопрошал еще Саша Черный. Так что везде следует соблюдать гармонию формы и содержания. Но чтобы найти эту гармонию, нужно хорошо разбираться в предмете, а не хватать, что плохо лежит.

В феврале этого года я разработал и передал известным на российском телевидении персонам концепцию цикла телепередач на тему управления конфликтом. Я был уверен, что сделан первый шаг к публичной реабилитации психологии. «Люди поймут, каковы ее истинные возможности», – думал я, – «и это откроет дверь на ТВ (и не только!) специалистам, мягко говоря, посильнее «доктора Курпатова». Оставалось только ждать реакции телевизионных продюсеров.

Ее не последовало. Ни через месяц, ни через полгода. И вот, к моему удивлению, я узнаю из СМИ о запуске на Первом канале программы «Понять. Простить» на аналогичную тему. Читаю анонс этой программы в Интернете, выпущенный PR-дирекцией канала, и узнаю даже собственную фразеологию. Смотрю, с замиранием сердца, первые серии этого проекта…

Да, это он. Мой проект. Без сомнения. Так владелец узнает угнанный у него автомобиль и с перебитыми номерами. Есть тонкие детали, дорогие сердцу подробности… А в титрах значится: «основано на оригинальной концепции «Privat life», разработанной Mastiff media holding AB».

Сначала я сильно огорчился. Затем несколько воспрянул духом. Мне показалось, что проект неплохо воплощен. Наверное, так мать чуть успокаивается, когда находит пропавшего сына упитанным, веселым и хорошо одетым. Но уже следующая увиденная серия, а за ней – другая, третья, четвертая разочаровали до слез, до сцепленных зубов.

Нельзя так глумиться над психологией! Судите сами. В центре одной истории – брат и сестра. Неожиданно брат начинает испытывать сексуальное влечение к родной сестре. Это беспокоит его, и он идет к психоаналитику (!) Тот советует юноше признаться сестре в своих чувствах. Совет приводит к еще более бурному развитию противоестественных отношений. Девушка, придя в ум, останавливается на грани и отказывает брату в близости. Брат готов из-за этого покончить с собой. Совершенно независимо от советов и действий психолога выясняется, что молодые люди – не родня. Мальчик был в раннем детстве усыновлен. Любовь возможна. Happy end. Резюме психолога: «Никогда не скрывайте от детей факт их усыновления».

Что это такое?! При чем здесь психология? А если бы герои в реальности оказались единоутробными? Что тогда? Инцест? Суицид?

Один опытный хирург, профессор, шутил со своими студентами-медиками: «Если не сможете сами поставить диагноз, засомневаетесь в лечении – вызывайте врача!» Впору посоветовать участникам этого – наскоро запатентованного, но импотентного – проекта: «Вызывайте психолога!»

На правах автора концепции готов провести экспресс-консультацию. Если любовное переживание человека фиксируется на его близком родственнике, это означает, что у него есть серьезные проблемы в общении с «чужими» окружающими. Каким бы он ни выглядел коммуникабельным.

Этот человек просто не имеет того полноценного окружения, в котором он чувствовал бы себя реализованным и востребованным. Эти важнейшие человеческие потребности не удовлетворены. Вот причина страстного, нетерпеливого поиска тех, кто «тебя понимает и принимает таким, какой ты есть». У человека возникает иллюзия, что желанная самореализация может состояться только среди самых близких ему людей.

Вслед за этой иллюзией (осознанной или воспринимаемой на уровне эмоций) формируется влюбленность. Эмоции – всегда реакции. Они возникают не «до», а «после» какого-то события. В данном случае, как дополнение к иллюзии, что только своей сестре (матери), ты по-настоящему нужен.

Юные подруги телегероя, с которыми он по сюжету флиртует и занимается сексом, относятся к нему примитивно-потребительски. Они не видят в нем личность, не интересуются его внутренним миром. Это заставляет его страдать и, вначале неосознанно, а затем все более определенно искать близости с родной сестрой. Уж ей-то он надеется раскрыть себя целиком. А от душевной привязанности до сексуального влечения – полшага. Это вопрос времени и темперамента.

Чтобы решить эту проблему, необходимо всерьез разобраться, что мешает молодому человеку построить глубокие интимные отношения с женщинами. Скорее всего, он просто не понимает сути проблемы и не владеет нужными технологиями общения.

Но от иллюзии, заменяющей жизненно важную реальность, человек по доброй воле никогда не откажется. Уговоры и убеждения в таких случаях не срабатывают. Суррогат хуже подлинника, но лучше, чем ничего.

Поэтому, прежде всего, следует прервать физический контакт героя с сестрой (не разрушая на первой стадии его надежды на близость с ней). Например, пусть она срочно уедет в другой город по неотложным делам, на короткое время (которое можно потом постепенно продлевать). Он пусть надеется, ждет… и общается с психологом, который обучает его коммуникационным и иным полезным поведенческим технологиям (мальчик в этом отношении не по возрасту неразвит), исследует его личность, определяет в ней наиболее устойчивые, опорные свойства. Пусть психолог поможет ему найти среду общения, сферу деятельности, наиболее соответствующие этим сильным сторонам. И все, кто заинтересован в судьбе юноши, пусть способствуют его все более глубокому погружению в эту перспективную для него сферу.

Проще говоря, если, например, он обладает природной агрессивностью и склонностью к риску, пусть приобщается к экстремальным видам спорта и отдыха. Но не в порядке самодеятельности, а под руководством опытных наставников. Если для этого понадобятся дополнительные средства, которых у семьи нет – пусть, опять же с помощью более опытных взрослых, попробует заработать их самостоятельно.

И дело не в примитивно понимаемой сублимации влечения. Потребность человека реализовать себя, раскрыть подаренные ему природой возможности может быть удовлетворена в деятельности, а может – в сексуальных отношениях. В деятельности это происходит не сразу, требует труда, терпения, зато результаты действительны всю жизнь. В сексе, кажется, проще и быстрее можно выразить себя, добиться эмоционального самораскрытия, слиться с желанным партнером духовно и физически. Но, без подкрепления реальными ресурсами (информационными, интеллектуальными, технологическими, материальными и т.д.), иллюзия самореализации в сексе быстро растает («Любовная лодка разбилась о быт»). С этой точки зрения, неотвязное желание близости с другим человеком сродни азартной игре, запойному пьянству… И здесь, и там – сладкая, притягательная иллюзия самореализации: «Я любим! Я оценен! Я необходим кому-то! Я занят серьезным делом! Я на пороге счастья!» Вот о чем идет разговор.

Важно понимать, что только в том деле, которое тебе по-настоящему интересно, к которому у тебя есть способности, ты сможешь раскрыться полностью, по-настоящему, реализовать себя без остатка. И именно там возникает самый реальный шанс найти единомышленников, соратников, и, как закономерное следствие, обрести подлинную, а не суррогатную, любовь.

Если для воплощения этой стратегии понадобится сломать сложившуюся жизнь, коренным образом изменить ее – не возбраняется. Даже полезно. Клин вышибают клином.

Вот, что было бы интересно экранизировать. А не беспомощное: «Какое счастье, что все так обошлось!»

В другой истории проблема гораздо более банальная – неприязнь между невесткой и свекровью. И опять пустые хлопоты и слова: «Конфликты возникают от нашего нежелания слушать и понимать друг друга». «Ищите компромисс – это единственный способ сохранить семью»…

Уважаемые господа – ведущие и авторы сценария проекта «Понять. Простить»! Конфликты возникают из-за некомпетентности партнеров по социальному взаимодействию. И не из-за чего больше. И компромисс – не единственный способ сохранить отношения. Компромисс, к вашему сведению, приводит к разрушению отношений. Может быть, несколько позже, чем конфронтация или уступка, но все же.

Компетентная свекровь и компетентная невестка – то есть женщины, хорошо понимающие суть и технологии этих социальных ролей, – не будут конфликтовать никогда. В конфликт вступают те, кто еще не поняли, каковы их новые роли (цели, обязанности) в изменившемся составе семьи. И пока они объективно не освоят всего, что связано с этими ролями, уговаривать их «слушать и понимать друг друга» – бессмысленно.

С управленческих позиций, нет большой разницы между семьей и, скажем, предприятием. Если друзья, объединившись для занятий бизнесом, не превратятся в скором времени в компетентных менеджеров, продавцов, финансистов и т.д., то их альянс распадется. На место дружеской привязанности и доверию придет ненависть… Если же сумеют совершить это превращение, освоят необходимые компетенции – есть шанс выжить и развиваться дальше.

Воссоздать на экране процесс разумного перераспределения и освоения новых ролей под руководством психолога было бы очень полезно и поучительно. Чего, к сожалению, нет. Приходится, увы, соглашаться с мнением Светланы Хрусталевой («Комсомольская Правда»), что этот проект напоминает слабый в художественном отношении, неубедительный по содержанию сериал.

Господа, уж если вы украли машину, так научитесь хотя бы ездить на ней как следует! Не бейте ее на глазах бывшего владельца обо все фонарные столбы и ворота! Эх, да что там!...

После драматических событий 11 сентября 2004 года кто-то выступил с инициативой создать международную ассоциацию психологов и психиатров, способных внести вклад в борьбу с терроризмом. Мне тоже прислали приглашение, очень вежливое: «Имеем честь пригласить Вас…». Собрали всех в Свято-Даниловом монастыре, провели тематическую конференцию. А потом началась дискуссия на тему: «в случае, если у террориста будет выявлено психическое заболевание, будет ли этичным сообщать его диагноз спецслужбам?»

Стало очевидно, что, несмотря на блеск научных и профессорских регалий, собравшиеся в большинстве своем понятия не имели, чем следует заниматься этой ассоциации. Я сразу представил, как мне – опытному оперативному психологу, ветерану боевых действий и кавалеру орденов – придется таскать каштаны из огня для этой академической братии, добиваться реальных результатов, а они с докладами будут ездить в ООН и, искажая форму и суть достигнутого, превращать мою работу в посмешище. Я встал и тихо ушел.

Нельзя браться за то, в чем мало что смыслишь. Как бы ни хотелось прославиться, получить приличный гонорар. Выходит одна чушь, сапоги всмятку. И за профессию становится обидно. В конце концов, подобным поведением рубится сук, на котором мы все сидим. Сидим, заметьте, а не висим. Пока.