Летайте самолетами! Реквием рейсу 612

«Летайте самолетами…!»

Смерть на взлете или посадке всегда внезапна, всегда ожидаема… Катастрофа со снижением, с падением из-под облаков, страшна в своей бесконечной растянутости во времени. Её преследует Ужас. Ужас за отведенные ему мгновенья успевает схватить, захватить власть над живыми… пока ещё живыми…
Сначала возникает, замешательство. Потом беспокойство - предвестник разгорающегося страха, отца всевластного Ужаса. Гул за бортом и суета стюардесс подливает масла в огонь. Все обеспокоены, напряжены…
Ужас… Рождается, самовозгорается в душе каждого. Ужас каждый пытается гасить по-своему, но тушит его точно так же, как и все… Как все на борту этого злополучного рейса:
«Нет, это временно…», «нет, этого не может быть…», «нет, это происходит не со мной…», «нет, так иногда бывает…», «нет, всё образуется…», «нет, всё будет хорошо…».
Как часто мы говорим себе и близким «Всё будет хорошо»?.. Говорим и не верим в это, подаренное нам Скифами слово. Хорошо…
Да… Шорох степного заклинания, как нельзя лучше способствует убаюкиванию, усыплению самых глубинных душевных волнений. Шепот или громкое «Хорошо!» помогает глушить, давить железными, железобетонными доводами писки тонких струн, называемых интуицией, что подавали свой голос еще в аэропорту, на подъезде к аэропорту, накануне – вчера, ещё перед поездкой сюда, в эту сторону... Закрыто и забыто!..
Нет, не забыто! Почему-то именно сейчас вспоминаешь эти тихие, но настойчивые позывные, от которых ты отмахнулся знаменем материализма, флажками срочных дел. Именно сейчас мечтаешь вернуть время вспять и с Ужасом понимаешь, что Невозможно! Вот он, этот самый - материализм… Получите…
И что же теперь?..
Округлившиеся глаза пассажиров. Тревожный говор со всех сторон. И вопросы… Вопросы наивные и прямые сквозь шум вокруг, в пространстве, сквозь сердца стук везде внутри… внутри, везде и повсеместно… Вопросы к тебе, беспомощному… Вопросы от твоих детей…
Давление, давление, давление… И, как ни странно, приступ непрекращающейся невесомости… Зачем мы сели на этот рейс?! Уши закладывает, но умелые или случайные сглатывая пересохшим ртом, кое-как нормализуют давление внутри черепной коробки… Зачем я, мы! вообще полетели на самолете, ведь есть же наземный транспорт!..
Стюардесса с перекошенным лицом объявляет о вынужденной посадке! Посадке! Посадке… Никто не слышит вместо успокоенного: «посадка» - паническое: «падение»! Всем объявляют посадку. Мысли о смерти – прочь! Спасительное: «Не может быть» и «Все будет хорошо» слышится повсюду, но ты не веришь в него. Не веришь, но надеешься. Надежда, надежда, надежда – пока еще есть надежда! Пока ты жив, пока мозг твой о чём-то думает, отдает приказы телу – ты жив! Пока ты жив, хоть даже самую последнюю секунду – есть надежда…
Но плач детей, не научившихся давить, искажать сокровенно-простое по взрослому, ныряет сквозь слух и тянет, тянет за собой сводящий судорогой Ужас!.. Ужас обволакивает тебя словно с… скафандр, словно с… саван… Земля так близко, а скорость так велика, что никто уже не верит в Посадку…
Нет!
Нет… Все-таки верит…
Каждый верит, что это лишь сон или в относительность личных ощущений скорости. Ведь томительное предчувствие опасности присутствует почти у любого пассажира, даже когда авиалайнер достаточно мягко касается взлетно-посадочной полосы, окончив свой обычный благополучный полет. Поэтому и сейчас, летящее навстречу зелено-серое пятно земной тверди, в преломлённом Ужасом времени, Ужасом сжигающем тело и разум, кажется не таким уж быстрым…

Последние мгновения… и стукнувшиеся друг о друга плохо сомкнутые зубы… и удар, отдающийся в лоб, в затылок… и с треском порванное небо… прекратившийся гул и плач…
Взорванный Ужас разлетелся клочками по степи, в которой когда-то родилось умиротворенное слово Хорошо…

Ужас ещё какое-то время не отпустит обратно в небо души тех, кто был когда-то "легок на подъем"…

Плач и яростная тоска всё ещё живых… пока ещё живых… когда-то близких… с глупыми, бумажными купюрами в дрожащих руках…

«Летайте самолетами…!»
«Летайте самолетами…!»
«Летайте самолетами…!»


Вместо эпилога:
Через три дня тот грозовой фронт, что равнодушно толкнул рукавом крылатую скорлупку-самолетик - шумел, лил воду в недосягаемом пункте назначения злосчастного рейса, говорил о непреднамеренности, доказывал свою непричастность…
Но не с-моют раны его фронтовые до-воды...