Вот такая Любовь

- Люба, к телефону! – разнеслось по мастерской, по коридору и эхом отозвалось в курилке.
- Бегу, спешу!
Любовь Кузьминична неслась, как обезумевшая коза, сшибая на своём пути стулья, столы, мензурки, стоящие на столах, спотыкаясь об удивлённых сотрудников. Её бледные, длинные волосы развевались и путались и, наконец, исчезли за дверью мастерской.
- Да, слушаю... Дорогой, любимый... Да... Люблю...
Она пылала, как школьница.
- Когда приедешь?.. Не дождусь... люблю... приезжай. Целую, пока – пока.
Это повторялось каждое утро. После очередного звонка, ровный румянец долго не сходил с её лица, и она некоторое время сидела, взором устремившись в даль. Бесполезно было разговаривать с ней в такие моменты, она была вся со своим далёким любимым.

Любовь Кузьминичне сорок три года, по девичьи стройная, с длинными светлыми волосами без признаков седины, большими водянистыми, немного остановившимися глазами. Она обладала лёгким нравом и говорила только о своих юношеских влюблённостях и о фильмах, которые когда-либо посмотрела. О влюблённостях получалось лучше, а вот с фильмами не так хорошо. Она постоянно путала слова, и рассказ длился почти столько же, сколько и фильм.
Любовь Кузьминична очень любила свою работу и гордилась тем, что работает в московском музее.
- Алло, музэй! – гордо отвечала она по телефону, делая особое ударение на интеллигентном слове «музэй».
Просидела она там двадцать лет, реставрируя иконы и составляя на них подробную документацию. Делала всё быстро, споро, считалась хорошим специалистом.

Любовь Кузьминична родилась и выросла в деревенском доме без газа и душа, без телефона и центрального отопления. Любины старшие сестры Вера и Надежда давно покинули родное пристанище и переселились к своим мужьям. Одна только Люба продолжала жить в этом доме, лишенном всяких удобств, и заботиться о старой и больной маме. Возраст у мамы был более чем солидный, поэтому перевезти в город Люба её не решалась. Да и не хотела мама покидать свой родной дом – ведь она всю жизнь тут прожила! Любе оставалось радоваться, что её сын растёт на свежем воздухе.
Однако была одна трудно решаемая проблема - муж не вынес тягот деревенской жизни и сбежал. Не совсем, правда, сбежал, а навещал иногда. Приходил раза два-три в неделю с конфетами, вроде бы не муж, а любовник. Он, как патологический чистюля, не мог жить без горячей воды и без душа. И, вообще, в его московской квартире, в ванной комнате на полке стояла целая батарея всяких пузырьков и флакончиков, о чем Любовь Кузьминична всегда весело рассказывала, и не без злости.
- Ну, очень себя любит! Как зайдёт в ванную, пузырьки и флаконы один за другим открывает и на себя льёт, а потом ещё и похлопывает. Вот, так.
При этом она становилась в смешную позу, широко расставив ноги, и вытянув шею, и быстро хлестала себя по щекам.
Очевидно, подобный подход к своей внешности был ей в новинку. Ежемесячно Люба бегала на почту за алиментами, о чём каждый раз оповещался весь музей. Незнающие люди спрашивали:
- Люба, ты, что с мужем развелась?
Любовь Кузьминична удивлённо открывала глаза.
- Нет, конечно!
- А при чём тут, тогда алименты?
- А он мне денег не даёт, вот я и отсудила себе алименты, - Любовь Кузьминична невинно моргала бесцветными ресницами, - должна же я как-то жить с моей-то зарплатой!
А зарплата у Любиного мужа тоже была не ахти. Он, также, как и Любовь Кузьминична, жил со своей старой и больной мамой. Маме нужны были врачи и лекарства, а ему надо было поддерживать на полке заданную симметрию пузырьков и флаконов. Содержание Любы, сына и всего этого гиблого, неудобного хозяйства явилось для него непосильной ношей. Алименты стали той некрасивой формальностью, которая примирила Любовь Кузьминичну с отсутствием денег у мужа.
- Двести рублей на дороге не валяются! – объявляла Люба и с достоинством шла на почту.
С каждым годом супруг всё больше и больше раздражал Любовь Кузьминичну. Она весьма артистично изображала, как он мрачно приходит с работы, агрессивно ест, безразлично - устало сидит в кресле и тупо переключает с программы на программу. Всё это напоминало детскую игру в ассоциации. Там где ей не хватало слов, в ход шли театральные представления. Она в них вкладывала свои недовольство и обиду. В самом деле, вместо того, чтобы помочь наколоть ей дрова или принести воды он, исполнив супружеский долг, ехал ночевать к маме в теплую квартиру и залезал в горячий душ. Будь он неладен этот душ!
Семейная жизнь окончательно разлаживалась, на горизонте маячил развод. Останавливал в первую очередь сын, а сын, как известно, не дочь, ему нужен, хоть какой-нибудь папка. Мальчик, несмотря на свежий воздух, рос тихий и болезненный. Любовь Кузьминична терпела.
С крестьянской рачительностью, в своё время, она припрятала на черный день несколько сентиментальных воспоминаний «о том, как было хорошо». Сейчас воспоминания согревали ей душу, когда она в темноте залезала в холодную постель и натруженной рукой обнимала подушку.
 Люба свято берегла те минуты счастья, которое ей довелось, когда-либо испытать. Она доставала их из своей сокровищницы и с ними легко преодолевала трудности. Любина сокровищница была практически непотопляема, в ней имелся секрет. Если Любовь Кузьминичне уж очень досаждал муж, она «вынимала» воспоминания под названием «Любовь Всей Моей Жизни». Сведения об этом человеке крайне скупы и расплывчаты.
- Любовь Кузьминична, а кто он?
- Да, никто, - отмахивалась она – просто человек, которого я очень сильно любила.
И ничего больше.

Любовь Кузьминична, несмотря на обветренные щеки и загрубевшие руки, считала себя вполне столичной дамой.
- Эти провинциалы, - жаловалась она сестре, - такие настырные, всё лезут и лезут. Всегда добьются своего! Откуда только силы берутся?
Да, и чем Любовь Кузьминична была не столичная дама? Квартира есть, московская прописка имеется. И Москва всё подбиралась, подбиралась к Любиному домику, и, наконец, подобралась. Вон, из окна видать вашу кольцевую дорогу, а за ней сверкает Москва новыми белоснежными башнями. Там и квартира, двухкомнатная с ванной, туалетом, с большой кухней. Только, переехать туда не удаётся из-за мамы. Дай Бог ей здоровья!
Вся юность в Москве прошла, вся молодость, учёба, работа, первая любовь. А затем вторая и третья, и самая Главная – кто знает, сколько их было у Любови Кузьминичны! Это она в отца пошла - такая любвеобильная.
Её отец, Кузьма Поворотов, в своей жизни много накуролесил, правда, никого не обидел. Когда он умер, всё женское население деревни вышло его хоронить. Женщины рыдали, провожая любимого и дорогого им человека. Процессия тянулась через всю улицу. Впереди за гробом шла несчастная вдова и Люба с сёстрами, а за ними тянулся длинный черный хвост из женщин и детей. Любиной матери пришлось многое пережить в тот момент, но ни одна из шедших за гробом женщин не услышала от неё худого слова. Мама отличалась особым тактом и житейской мудростью и всё понимала. Её молодость прошла в тяжкие послевоенные времена: детей надо было рожать, а не от кого. Это ей так повезло – она вышла замуж, а вот другие не такие везучие. Зато Любе тоже повезло, у неё полдеревни сводных братьев и сестёр, таких же разбитных и весёлых, как её отец.
Да и сейчас, Любе такое счастье привалило, такая любовь, что слова кончаются, язык немеет и не передать, что она чувствует.
- А какой он был юный, когда мы встретились, совсем мальчик, ничего не знал. Я была у него первой женщиной. – Не без гордости вспоминала Любовь Кузьминична.
- А сколько времени прошло, сколько всего было...
Вот и мальчику уже восемь лет...
Зато сейчас у нас такая любовь, такая любовь...
Она вторила своим мыслям, чему-то недоговорённому, тому, чего не умела произнести вслух. Она впадала в мечтательную задумчивость и смотрела куда-то в даль, где в окнах соседнего дома играли солнечные блики, дети шли на экскурсию, а дорогу устилали ласковые осенние листья.
Телефонный звонок!..
Скорей! Любовь Кузьминична бросается на телефон, как ястреб на добычу.
- Алло, музэ-эй!..
Нет, не он. Вот досада! А ведь он сейчас на другом конце света, в далёкой северной стране, там и время другое и вообще сейчас ночь.

Да как же это у тебя получается, Любовь Кузьминична, научи! Такой бурный роман закрутила, и с кем – с собственным мужем! В чём твой секрет? А как же алименты, не расколотые дрова и не принесённая вода?.. Всё забыто?
 
Любовь Кузьминична дрожит от нетерпения. Сегодня её благоверный возвращается в столицу. Люба не может усидеть на месте, то и дело вскакивает, куда-то бежит, что-то забудет, снова садится и пытается что-то сделать, но тщетно. Нет терпения. Когда же шесть часов?
Глаза горят, щеки раскраснелись.
- Завтра на рынок пойдём, за обновками, - сообщает Люба, - всей семьёй.
Коля деньги из командировки привезёт. Я себе свитер новый куплю, ребёнку ботинки, а Коле нужен новый костюм.
Она ушла, расточая улыбки прохожим, переполненная счастьем и радужными планами на будущее.
Глядя ей вслед, я поняла, что сегодня в первый раз услышала имя её мужа.

Май – Октябрь 2003 года