Армстронг

Я прошла по черному узкому коридору, забрызганному какой-то херней, издали отдающей красным светом, может кровь? Не знаю. Но до заветной желтой двери было недалеко. А может и сто километров – в последнее время не часто верю своим галлюцинациям.
Я шла, за мной шли еще десять людей, рзных национальностей, которые говорили между собой на родных языках. А может их было и больше. А может и меньше. Помню, что отчетливо слышала итальянский. Да, кажется, та девушка говорила что-то вроде «Dono sono le chiavi?» и я тогда еще подумала что фраза «Где ключи?» я вляется главной в сегодняшнем путешествии.
Мы повернули направо и снова попали в бесконечный туннель с зеленой ковровой дорожкой по середине, по-моему я к тому моменту затоптала ботинками на стальной подошве пару попсовых людишек, а может и нет. Но то что я зотопчу их – можно не сомневаться!
Мне сказали по-испански, что мы придем уже очень скоро. Испанец был миловидным пареньком. Больше ничего не помню.
Коридор снова свернул вправо и я оказалась у желтой двери с надписью «Хижина Старого Армстронга». Луи или Билли Джо?
Дрожащими от напряжения руками, хотя с чего – я ведь иду сюда уже в пятый раз, прошлые двадцать я проигрывала, но может сегодня мне повезло – я толкнула дверь и…
В глаза бросился портрет Эллы и фиолетовые обои в синий цветочек. Комната с обшарпанной и старой мебелью 19, а может 16 века, с кожанным креслом и неоновой лампой на полу.
- Армстронг? – громко позвала я.
- Не ори! Ты все равно спишь, зачем будить весь город? – ответил мне из темноты голос.
- Сейчас пять часов. Обычно в это время я иду на работу в университет профсоюзов. Я не сплю.
- Не неси чепуху!
Мне навстречу вышел толстый улыбающийся мужичок с саксофоном в руках, исписанных нотами и португальским матом. Это молодой Луи или старый Билли Джо? А сколько в мире еще есть Армстронгов?
Молодая китаянка принесла нам чай. Зеленый, с жасмином., заваренный в керамическом чайнике, который подогревали на отборных дровах из апельсиновых веток.
Я села в кресло и темнота снова сгустилась над лицом Армстронга. Я видела только руки и часть когда-то белой рубашки, торчащей из-под серого пиджака. В воздухе плавали ноты саксофонной музыки, они разливались, окутывали и проходили сквозь меня, наполняя гармонией и чувством удовлетворенности.
- Вы хотели поговорить.
- Да, хотел. Потому что через – он посмотрел на часы, вздохнул и продолжил. – через семь часов я умру. Элла просила меня об этом. Джазовая эра закончилась, началась эра рока и красоты. Ты не думаешь, что все это из-за меня?
- Нет
- Это хорошо. Думать вообще не стоит. Знаешь, надо относится к жизни проще. Не строить себе пирамиды неразрешимых проблем и не давить на людей. Живи! Просто живи. Не нужно писать романы о любви – они ни кому не нужны и никогда не сбудуться. Это закон. Писать надо о музыке. Она – вечная. Не думаю, что она когда-либо умрет. Даже не смотря на то, что скоро умру я. Нет, дело не в этом. Ты продолжишь мой путь. Ты не сможешь не продолжить его, потому что у тебя будет мой сакс.
- Я не умею играть на саксофоне.
- Зато знаешь английский. Найди Джейда и он тебе поможет. Главное – найти его. Я думаю, он в парижских катакомбах. Вторая мировая повлияла на него очень сильно – теперь он навсегда спрятался в катакомбах. Там ему спокойнее. Но он еще жив. Я чувствую это. Ведь он – музыкант. Музыка… Она спасет мир, а не эта паршивая красота. Зачем рожать красивых детей, если можно родить уродов и дать им деньги на пластику?
- Не у всех есть деньги на пластику.
- Да, тут ты права. Но все равно красота – это слишком рыхлое понятие, это абстракция. Ее ведь нет. Здесь многое зависит от человека. Если человек считает тебя красивым – то ты можешь считать себя красивым, по крайней мере у тебя будут сообщники. Красоту можно создать только в своей голове. Скажи, ты хоть раз встречала свой идеал?
- У меня нет идеалов.
- Правда? Это очень хорошо. Потому что их все равно нельзя встретить. Поэтому, чтобы не разочаровываться, лучше об этом не думать. Но когда ты встретишь того, кто тебе нужен, ты это почувствуешь. Моментально поймешь. Жаль правда, что я так и не встретил ее, и умирать мне через шесть с половиной часов, и как-то грустно от этого становится. Но зато в моей жизни все же случилось чудо! Я ведь прекрасно играю на саксофоне – все об этом только и твердят. Видишь, я пользуюсь своей теорией! Раз у меня есть сторонники, то можно себя и похвалить. Думаю, это срабатывает. У тебя есть сторонники?
- Нет.
- Это плохо. Тебе надо их найти. Обязательно. Хотя Джейд… Он был бы ствоим сторонником, если бы не Вторая Мировая и не его хреновы катакомбы. Неплохо он живет там, неплохо – бутерброды ест, кофек пьет и даже «Вдову Клико», но все равно… Главное в нашей с ним жизни – это саксы. И ты имеешь на них полное право. Музыканта видно сразу же. Играет ли он в переходе в бедном квартале или в Сэн-Шапель перед сотней людей, заплативших огромные деньги за концерт, если он – музыкант, это видно. Джейд – музыкант, хоть и играет только для себя и в катакомбах. Кстати, парижане считают, что он – привидение. – тут он захохотал, очень весело, громко, по-японски. – Да… Эти парижане – смешные люди, они верят во всю эту чушь про привидения… Как дети, честное слово! Ладно. Кстати ты суеверная?
- В чем-то.
- Правильно. Не перебарщивай с этим! Будешь слишком суеверная – все пойдет наперекосяк! И ты потом не сможешь выбраться из этого круга. Не сможешь. И не станешь музыкантом. Эшли тоже могла бы играть и петь, но как-то раз ее дорогу перебежала черная коша и в тот же день она повесилась. Хм… Дурочка! Как можно было испугаться безобидной кошки? Я понимаю, волка, но кошки… Никогда не верь в приметы, ну разве что в самые логичные. Не верь и тогда тебе будет проще учится играть.
Я поставила пустую фарфоровую пеалу на стол и та разбилась на тысячу маленьких кусочков. Музыка продолжала играть и в воздухе стоял все тот же терпкий аромат. Но теперь еще пахло мускатным орехом. Неужели та китаянка готовит рис?
- И вот еще что. Я прошу тебя не рассказывай никому об этой беседе. Ты ведь умеешь хранить тайны?
- Умею.
- Если человек умеет хранить тайны, значит в он не пуст и он интересен. А если там все наружу – это настораживает. Ему перестают доверять и снова жизнь пойдет по другим рельсам и все: капут! Так что обязательно держи в себе что-то. Это поможет тебе в музыке. Очень поможет – у тебя будет секрет твоей неповторимой игры. Но нужно молчать о нем. Это можно рассказть только самому близкому человеку. Твоему отцу.
- Почему именно ему?
- Я знаю его. Твой отец – святой человек, он талантлив, он умен, он доволен собой, он знает, что такое музыка. Он художник, но его картины – эта та же музыка. Ты видела как он пишет картины? Как держит кисть? Как смешивает цвета?
- Да.
- Он пишет. Он не рисует, не малякает, а пишет. И делает это так, как музыкант играет. Он тоже музыкант. Живописный музыкант. – Армстронг улыбнулся и поставил пустую фарфоровую пеалу на стол. Я думала она разобьется, но нет, она снова наполнилась чаем. – Ты смотришь на мою пеалу?
- Да. Она не разбилась.
- Не разбилась. Просто я музыкант. А пеалы музыканта не могут разбится. А ты еще ученик. И сделаешь еще кучу ошибок. Но в конце концов твоя пеала перестанет разбиваться. И тогда ты поймешь, что ты стала музыкантом высшей степени. Таким как я.
- Не думаю. Я не смогу достичь вашего уровня.
- Сможешь. Главное – перодолеть себя. И тогда ты все сможешь. Джейд поможет тебе. Он хороший парень, только не говори с ним об оружии. Никогда!
- Хорошо.
- Ты все время со всем соглашаешься!Это плохо! Нужно уметь отказать. Если ты сумеешь отказать – ты станешь сильнее.
- Я соглашаюсь только с вами.
- И мне можно отказать.
- Но я вам доверяю и считаю вас умным человеком.
- Я не человек. Здесь ты ошиблась – я не человек. Я ведь саксофонист. Музыканты – это не люди. Они в истории человечества стоят отдельно. Они всегда были и будут обособлены. Хотя и у них есть пагубные страсти. Они умеют любить. Они романтики. У них больше достоинств, чем у скопища паршивых людишек. Ну что, сыграем?
- Да.
Он достал из кармана пачку игральных карт и положил ее передо мной.
- Сегодня твоя очередь.
- Нет. Я сдавала в прошлый раз.
- Ах, да, точно!
Армстронг взял в руки карты и заиграл ими. Короли, тузы и дамы мелькали своими лицами среди шестерок и десяток, встречались вместе и перелетали из одной руки в другую, играли, светились, радовались, что их наконец взяли в руки.
- Козырь – пики. – отчетливо произнес он и положил передо мной шестерку.
- Вы сегодня выиграете?
- Не буду предсказывать будущее – оно мне неизвестно. Я знаю только точную дату и время своей смерти, а вот выигрыш или проигрыш предсказать не могу. Вообще будущее не следует предсказывать, иначе жить становится неинтересной. Если ты знаешь, что будет с тобой, то не так занимательно думать о новом кожанном диване. Или о виски. А еще лучше о вине. Так иногда прекрасно мечтать о хорошем урожае винограда и не знать, что посередине июля выпадет снег и убьет столетний виноградник. Без предсказаний наша жизнь становится более легкой. 13.
- 68. Вы проиграли.
- У меня два джокера. Так что проиграла ты. Итак, о предсказаниях. Джейду одна гадалка сказала, что он будет великим писателем, и он поверил и написал абсолютно бездарный роман про любовь, назывался по-моему «Мы». Не помню. Но признаться честно, ничего хуже не читал в своей жизни. А потом я подошел к нему и подарил свой сакс. Теперь Джейд – музыкант. Выходит, я поставил его на правильный путь. Направил по рельсам бесконечно звучной жизни. Сдавай.
Я быстро перемешала карты и положила колоду на стол.
- Не хотите сыграть на мою жизнь?
- Нет. На жизнь я не буду сегодня играть, во-первых через четыре часа я умру, а во-вторых мне не нужна твоя жизнь. Лучше сыграем на мой саксофон. Хотя он все равно достанется тебе. Наследственность. Ты знаешь, что у тебя очень хорошая наследственность?
- Почему?
- Потому что я знаю твоего отца. Знаешь, я попрошу тебя сделать следующее. У меня есть три саксофона. Мой самый старый и самый любимый сакс ты возьмешь себе. Тот, что играет самые высокие ноты – твоему отцу, а третий, новый и абсолютно пошлый, ты продашь и на деньги уедешь в Париж. Джейд уже ждет тебя. Ты пойдешь в катакомбы, найдешь черепную комнату. Там, за черепом монаха из Лейпцига, живет Джейд. 4.
- 36. Есть ли у вас джокеры?
- Да. Один. Я снова выиграл. Ты хорошо поняла меня?
- Да. Скажите, почему у вас всегда есть джокер?
- Потому что я не предсказываю будущее. И не надеюсь выиграть. Удача сама идет ко мне. Удача – это то, ради чего я купил мой первый сакс. Ведь сначала я не был уверен, что у меня все получится, но, как видишь, рискнуть иногда не помешает.Я пошел на риск и нашел свое истинное счастье. Ты никогда не думала, что риск и счастье взаимосвязаны?
- Нет. Я считала иначе.
- А это так. Попробуй однажды, просто попробуй рискнуть и когда у тебя все получится ты наконец почувствуешь, узнаешь, что такое счастье. Это заоблачное чувство, тоже весьма абстарктное. Для музыканта счатье – играть, для поэта – писать, для художника – рисовать. А всем этим мелким людям счастья не достичь. Для того, чтобы достичь его, надо быть талантливым. Талант… У тебя он есть. И у твоего отца он есть. У Джейда. Был у Эшли. Но вот у остальных, знаменитых, которых я знаю, его нет. Талант – это умение жить и делать то, что ты хочешь. Уметь совмещать наслаждение и работу. 28.
- 17. Джокер?
- Нет. На этот раз все чисто. Ладно с картами покончим. Перед смертью я играть не буду. Это слишком рискованно. Демон может не принять. А ты продолжай. У тебя неплохо получается. Главное – не думай о том как выиграть.Ты – музыкант. Когда ты достигнишь музыки удача сама придет к тебе и принесет все, что тебе захочется. Но не проси у нее слишком много. А то ведь и уйти может. Удачи много не бывает. Так же как и счастья. И любви. И даже музыки. Музыка, казалось, есть везде, но хорошей, настоящей музыки, ее очень мало. Крайне мало. Со временем ты все этой поймешь. За все время наших разговоров ты уже должна была многое усвоить. По крайней мере что именно ты поедешь к Джейду, а не кто-то другой.
- Я бы не назвала себя избранной.
- Ты не избранная. Просто музыка обычно сама выбирает людей. Теперь она выбрала тебя.
- Я не верю в это.
- А ты поверь. Я тоже во многое не верил, пока не понял, для чего я живу. Я не верил в себя и это было главной моей ошибкой. Надо верить в себя. Только ты сам можешь построить свою судьбу и никто другой. Даже Бог. Вера в Бога – это слишком. Людям просто нечем занятся, они не то что не верят в себя., - они даже положится на себя не могут. Вот и думают, что могут положится только на Высшие Силы и верят в это. Свято верят. А Высшие Силы – это музыка. И вообще творчество. А вовсе не Бог.
- А как быть с Дьяволом?
- Его придумали пессимисты. – улыбнулся Армстронг, потом посмотрел на часы и улыбка медленно сошла с его губ. – О! Пожалуй мне пора! Проверю правильность своих вычислений. Саксофоны ждут тебя на выходе.
- Подождите. Можно еще один вопрос? Пожалуйста!
- Только один.
- А что тогда рай и ад?
- А ты сама подумай: могут нормальные люди придумать себе путь души? Я же говорил – нельзя предсказывать будущие. А если тебе интерестно это… Тогда обратись к Иронимусу. Он-то наверняка знает! Ты помнишь мои указания?
- Да.
- Джейду от меня поклон. Я уверен в тебе. Ну, собственно, все…
Армстронг поднялся с кресла и с улыбкой подошел к шахматной двери. За ней начиналась бесконечность. Черная, серая, белая – я не знаю. Думаю, она полна музыки… Стоп! Нельзя предсказывать будущее.
Я вышла из комнаты. Передо мной лежали три черных чехла.
1 – себе, 2 – отцу, 3 – продать.
Взяв саксофоны я прошла по черному узкому коридору, забрызганному какой-то херней, издали отдающей красным светом, может кровь?