Первое паломничество 1979 год 4

ПЕРЕВАЛ ПАРИШОН

14 августа
Вторник
Ночью и ранним утром дикий холод. Оказывается подлые осы укусили меня еще и в икру ноги. И чего это я им так понравился? Анатолий в семь часов ушел на прогулку и вернулся к десяти. Обсудили момент о согласовании дальнейших действий и пошли в кафе. Буфетчик накормил нас хлебом с маслом и напоил чаем. После завтрака мы взяли рюкзаки и вышли из калитки туристического лагеря, на которой красовалась табличка «Выход без инструктора строго запрещен!» Нас предупредили, что самовольный поход может для нас плохо кончиться, но мы пошли и, быстро набирая темп под палящим солнцем, двинулись вдоль северного берега озера по направлению к громаде Дождемерной горы и к реке Сарытаг. Дошли до реки. Перебрались на другой берег по мостику и переоделись в короткую колониальную одежду. Потом прошли по утомляющему серпантину и, спустившись на другую сторону, увидели поселок буровиков и речку Канчач. Перешли и ее. Потом двинулись по берегу в сторону реки Паришон. В месте слияния Паришона и Солинга ушли по ложной дороге высоко в поросшие сухой травой горы, дошли до каких-то развалин и снова спустились вниз. Здесь встретили маленьких ребятишек, с которыми поздоровались за руку. Они, улыбаясь, принялись клянчить мои очки, потом долго спрашивали, есть ли у нас «картина» (карта), и наконец выпросили-таки у нас коробок спичек. Обозначенный на карте кишлак оказался чабаньим палаточным лагерем. Я остался караулить вещи у ручейка, а Анатолий сходил в лагерь и получил там несколько лепешек. Потом пришла любопытная женщина с маленьким мальчиком, и мы долго беседовали с ней на разных языках, совершенно друг друга не понимая.
За лагерем чабанов больше не было никакой дороги. Вдоль реки вели еле заметные козьи тропы. Мы шли по правому берегу Паришона. Бурная река, течет порогами, шумит. Схема района начерчена от руки, поэтому совершенно невозможно было определить правильно расстояние. Встали лагерем у чабаньей стоянки. Из камней сложен очаг, рядом хворост, кизяк. Паришон шумит где-то внизу. На другом берегу покрытая снегом вершина. Впереди Гиссарский хребет, перевал Паришон сияет снегами и ждет нашего завтрешнего штурма. Высота около 4000 метров. Вечерами дует холодный ветер и заставляет кутаться в теплые одежды.

15 августа
Среда
Ночью смотрел на горные звезды. Они сияли, как бриллианты, украшая невообразимо яркую луну. Горы стояли в сумрачном безмолвии. Вдали глухо шумела река.
Утром быстро собрались и двинулись вверх по реке в сторону перевала. Ориентировались по козьим тропам и по помету. Подошли к Гиссарскому хребту. Он солидно возвышался перед нами, чернея скалами и белея ледниками. Два раза отдохнули и начали ВОСХОЖДЕНИЕ.
Вокруг наворочено множество обломков скал. Наворочено ужасно. Нога интуитивно выбирает правильное положение, палка утыкается в неприметные ямки, не хватает воздуха. Толик впереди, я сзади. Идем медленно, изредка восстанавливая дыхание. Впереди ледник. Ступили на снег. Он крупный, твердый и очень холодный. В снежнике видны козьи тропы и помет. Уклон градусов 60-70. снег и солнце слепят глаза, они начинают болеть, приходится их иногда прищуривать, давая им отдых. На полпути вниз по уклону сорвался Толик. Он покатился, как на санках. Потом всё-таки скинул рюкзак и затормозил. Потерял палку. Через некоторое время сорвался и я, но проехал значительно меньше. Толик отказался подниматься по снежнику и медленно пополз вверх, цепляясь руками за скалы. Я упрямо карабкался по снегу, выбивая в нем ботинками ступеньки и упираясь палкой и рукой. Рука время от времени замерзала, я останавливался и усердно на нее дул. Вокруг стояли безмолвные вершины. Мне удалось первому влезть на самую высокую точку снежника, она была выше седловины перевала. Вокруг засияли величественные Фанские горы. Я сбросил рюкзак и издал победный клич. Толик застрял там, где кончались скалы. Чтобы добраться до седловины, ему нужно было преодолеть совсем небольшую полосу снега, но он наотрез отказался от этого броска. Пришлось втащить его на веревке. Отдохнули на гребне, закусили и начали СПУСК.
Спускаться пришлось по каменной осыпи. Я отдал Толику свою палку, а сам пошел вперед. Спуск тоже крут. Рюкзак по инерции тянет вниз, поэтому иногда приходилось ехать по осыпи на боку, бесполезно тормозя ногами и руками. Через 300-400 метров осыпь раздваивалась: одна ветвь вела налево, другая, естественно, направо к высохшему руслу реки. Я пошел направо. К руслу реки пришлось спускаться по скалам метров 500, как в кошмарном бреду. Из-под ног вылетали большие камни, шуршал песок, ноги заплетались, несколько раз падал на задницу (рюкзак смягчал удары). Я потерял Толика из виду, изредка мы еще перебрасывались звериными выкриками, потом и они стихли. Под моими ногами начинался ручеек. Наконец я дошел до козьих троп. Идти стало легче, но ноги уже плохо слушались. Внизу показались чабаньи ишаки и собаки. При моем приближении собаки неистово залаяли, особенно черная. Я положил в карман камень и приготовился к самому худшему. Собака продолжала лаять. Я пошел прямо на нее и зашептал: «Ну, что ты, дурочка? Человек пришел с гор... Уйди в сторону». Собака продолжала лаять, но в сторону отошла. Вскоре я очутился в долине реки Замбар. Идти прямо или даже чуть в гору было несравненно легче, чем спускаться. Я выбрал небольшую полянку, скинул рюкзак и лег на землю, полностью расслабившись. Далеко-далеко на склоне горы чабаны гоняли взад и вперед отару овец. Полежав минут 5, я достал флейту и стал играть, вкладывая в магические звуки силу и бодрость для еще странствующего Анатолия (потом он сказал, что слышал звуки моей флейты). Через минут 15 появился Толик. Мы поприветствовали друг друга, он лег отдыхать, а я пошел за водой к реке. Спуск с перевала занял 3 с лишнем часа.
Вскоре к нам подошел молодой чабан. Поговорив с нами о том о сем, он пригласил нас к себе на стоянку. Растянули полатку. Поужинали. Меню состояло из жареной баранины, лепешек, пирожков, овечьего молока и чая с сахаром. Лепешки пекутся в казане и поэтому сохраняют чашевидную форму. Очень вкусные и питательные. Когда стало темнеть, всю отару пригнали к стоянке – более тысячи овец и коз.
Сидели за чаем до тех пор, пока на небе не появились звезды.

16 августа
Четверг
Встали в семь часов. Отара еще лежала. Мы с Толиком умылись и побрились в реке. Вода ледяная, сводит руки и ноги. Потом чай. Потом фотосессия чабанов, которые тщательно к этому готовились и позировали. В половине одиннадцатого двинулись в путь.
Не успели пройти и 500 метров, как обнаружили в реке утопающего барана. Голова барана была под водой, а тело на прибрежных камнях. Он отчаянно дергал ногами. Толик стал тащить его за дергающиеся ноги, а я побежал за чабаном. Когда я пришел с подмогой, баран уже лежал на берегу в траве и ужасно закатывал зрачки. Мы втроем принялись реанимировать животное. Заглоченная вода из него не шла, и баран изредка принимался сучить в агонии ногами. Я стал делать барану искусственный массаж сердца. Тот заметно ожил. Чабан сказал нам, что с бараном будет все хорошо, а главное, хорошо то, что мы его нашли, так как в любом случае даже, если баран и сдохнет, то будут шкура и мясо. Мы естественно пожелали барану жизни. А чабан, еще раз нас поблагодарив, взвалил барана на спину и пошел к своей стоянке, видимо резать.
Мы двинулись дальше в поисках брода, так как форсирование Замбара входило в наши планы. Река бурная и для форсирования мало подходящая. Наконец выбрали относительно удобное место. Форсировали в одних шортах. Первым пошел Толик, в ботинках и носках. Зепляясь за камни, он прошел слабое течение и броском взял стремнину. Во время броска у него оборвалась лямка рюкзака. Вторым в воду вошел я. Мои ботинки с носками были приторочены к рюкзаку. Перед форсированием стремнины Толик кинул мне веревку, и я спокойно перебрался на другой берег. Там остановились на просушку. Из-за камня выглянул суслик, внимательно посмотрел на нас и убежал. Высохли и пошли дальше. Мы шли вниз по Замбару к тому месту, где он должен был слиться с Дицхан-Дарой и превратиться в Каратаг. Дороги нигде не было, приходилось выбирать одну из многочисленных козьих троп. Иногда из-под ног выскакивали камни и, долго подпрыгивая, падали вниз к реке. Наконец вышли на тропу, на которой можно было разобрать и следы человека. Появились первые деревья, и мы устроили привал у реки.
Через метров 200 открылся Хаджи-Хасан. Мазар и место для уставших путников, святое место. Центр мазара – старая лиственница с треснувшим и полусасохшим стволом, окруженная сложенными в кучу камнями. На ветвях ленточки поломников, на камнях жертвенные подношения, типа завернутых в тряпочку клоков волос и привязанных к веткам, коробков со спичками или чем-то еще, между камнями рубль денег, в расщепленном стволе сковорода и казан, множество мелких очагов среди камней.
Внизу со стороны реки Замбар стоит ночлежная арча. Сложенные с наветренной стороны камни, очаги, на стволе множество надписей на разных языках. И это святое место подверглось нашествию «туристов» - современных поломников. Мы тоже растянули там свою палатку, прямо под священным деревом. По другой стороне холма, у другой речки тоже палатка. Там пасутся кони. Мальчик-таджик в синей рубашке уже рассматривал наш холм. Сварили кашу из брикетов, сварили чай в кумгане из священного дерева.

17 августа
Пятница
Встали до восхода солнца. В планах было солнце встретить на всходе. Я сделал утреннюю зарядку, увеличив каменную кладку мазара на два десятка булыжников. Сел в лотос момедитировать. Но медитации мешали мухи. Их было невероятно много, они были все различных видов и нападали каждая по-своему, некоторые были просто оводами. Одни просто вертятся около лица, другие садятся на незащищенные одеждой участки тела, третьи больно кусаются до крови, четвертые маааааленькие, как комары, кусаются тихо, но оооочень ядовито. Парочка таких мух-комаров укусила меня под подбородок. Теперь мой подбородок и горло раздулись, как у страдающего базетовой болезнью. Надеюсь. Что через пару дней подбородок все-таки примет свои нормальные очертания.
Восход в горах. Вначале за зубчатой кромкой скал появляется светлое сияние. Западные горы уже освещены солнцем. Наконец появляются боковые лучи, стремящиеся к соседним скалам. Потом ярким алмазом зажигается появившийся точечный краешек солнца – становится тепло и радостно. Затем из-за гор величественно выплывает всё светило.
После завтрака из-за холма пришел таджик и попросил для своего русского товарища сигарет. Толик отдал все, что было. Махмуд, так звали таджика, пригласил нас к себе на чай. Мы согласились.
Часов в десять к ним прилетел вертолет. Мы смотрели на этот вертолет сверху с холма. Из вертолета выгрузили какие-то мешки, вышел человек в соломенной круглой шляпе, дверь захлопнулась, и вертолет полетел дальше по ущелью.
Мы пошли в гости. Поздоровались с Махмудом и его русским товарищем, тоже Анатолием, и с человеком в соломенной шляпе, который прилетел половить рыбу. Махмуд и Анатолий пасли здесь лошадей, которые принадлежали геологоразведочной партии. Анатолий был типичным ковбоем. Голый по пояс, с бронзовым загаром, короткие выгоревшие волосы, постоянно прищюренные на обветренном лице глаза . мало зубов во рту, джинсовые штаны цвета хаки-сафари, горные ботинки, крепко сбитая фигура, готовая к любым испытаниям, не хватало только широкополой шляпы и кольта на бедре. В общении простой и веселый. Здесь нас накормили пловом, приправленным алычой, напоили чаем. Прилетевший рыбак заразил Белова рыбной лихорадкой. Толик захотел ловить в ту же минуту. Я решил составить ему компанию. Удочки вскоре были сделаны, река шумела под боком, сверху палило солнце. Через 2 часа энтузиазм рыбака и Белова ослаб, я уже забросил в реку две удочки. Через некоторое время Толик оборвал крючок и грузило, прекратил лов и пошел вздремнуть куда-нибудь в тень.
Сидя на холмике, поговорил с Анатолием-пастухом. Бродяга. Исколесил всю страну. Был в Сибири, в Азии с 1958 года, был и в Таллине, прекрасно помнит названия улиц и всякие другие мелочи. Он рассказал про мазар и про посещающих его поломников. Ходят они не только к мазару, но и к теплым источникам, расположенным поблизости. Ходят целыми семьями.
Вечером опять спустились к его палатке, попили чаю, поели густой ухи из пойманной рыбаком форели. Когда высыпали на небо звезды, наблюдали два спутника и один метеорит. Здесь над Таджикистаном проходят основные траектории наших и американских спутников.

18 августа
Суббота
Утром Анатолий-пастух решил объездить одичавшего жеребца. Одичавший жеребец покусал всех кобыл в табуне, ухитрился укусить самого Анатолия и лягнуть вдобавок его под ребра, за что был сурово побит раздробившейся в шепки палкой. В нашу обязанность входило придержать его до тех пор, пока Анатолий его не обуздает и не проденет подхвостник. Седло уже торжественно было водружено на его низкую спину. Жеребец никак не хотел брать удила и протестующе брыкался, обнажая зубы для рокового укуса. Жеребца придерживал я, а Белов стоял несколько поодаль, оказывая моральную поддержку. На помощь пришел усатый таджик, у которого, по его словам, было сто лошадей, и тоже попытался вставить удила, издавая языком специфический звук, похожий на завод наручных часов. Но жеребец не сдавался. Наконец после десятка отчаянных взбрыкиваний строптивого жеребца таджику таки удалось вставить удила, потом просунули и подхвостник. Теперь Анатолий решил оставить грызущего железо жеребца привыкать, а мы все, включая усатого таджика, пошли пить чай. Я предложил Анатолию вскочить в седло и продержаться на скакуне 15 секунд, держась за луку седла одной левой рукой, а правую выбросить высоко над головой. Анатолий отклонил моё предложение о родео. Вначале он спокойно посидел в седле, потом отвязал жеребца и прокатился на нем по окрестностям.
В полдень мы затеяли поход к святому источнику с теплой целебной водой, находящийся где-то в окрестных скалах. Мы узнали приблизительное направление и пошли... карабкались казьими тропами по скалам, а я был обут лишь в чешки-тапочки. Наконец в одной из впадин мы увидели заплесневелый ручеек, температура воды в нем показалась нам теплее обычной, и мы пошли к его истоку. Источников оказалось два, один выше другого. В более низком вода напоминала болотную, да и сам он выглядел, как маленькое болотце. Зато более высокий источник напоминал вытянутую ванну овальной формы с горячей водой. Мы с Толиком разделись и улеглись в эту самую ванну – блаженство! Вода и газ сочились отовсюду пузырьковыми струйками. Родоновая ванна. Пастух-Анатолий сидел на корточках у края ванны и, покуривая сигарету, как всегда рассказывал какую-нибудь историю из своей жизни. После того, как мы вылезли из ванны, туда полез он и, погрузившись в воду, блаженно закряхтел.
Под вечер вся компания пошла ловить накидкой форель. Я остался сторожить лагерь от воров-таджиков, «турков» - так называл их Анатолий. Однажды они украли у него несколько седел, а его напарник, Махмуд, уехал сегодня домой и прихватил с собой остатки консервов и три килограмма риса, оставив тем самым Анатолия умирать голодной смертью. Первым вернулся рыбак-Валентин. Мы пошли с ним за дровами. Приволокли огромную вязанку и приступили к приготовлению ужина. После того, как был готов суп, пришли два Анатолия с уловом в 10 форелей.

19 августа
Воскресенье
Утром начал варить уху из вчерашнего улова. Белов ушел с таджиками ловить рыбу накидкой, а Анатолий ускакал на строптивом жеребце к ушедшему выше по ущелью табуну.
В обед съели мою уху, она всем понравилась. Из-за недостатка хлеба я предложил самим выпечь лепешку из самосмолотой овсяной муки первобытным способом. Я молол овес между голышами, и к вечеру у меня уже была наполнена мукой целая кофеварка. Потом я замесил тесто: мука, вода и соль. Затем испек в золе лепешку.

20 августа
Понедельник
Утром в горах стоял туман. Оказалось это ветер-афганец, который несет с собой из афганских пустынь взвешенную пыль. К полудню испекли большую лепешку. Потом приготовили щи из крапивы с бараниной. Афганец продолжал свирепствовать. Видимость метров 200.
Недостаток еды давал себя знать. Поэтому Анатолий воспринял крайне оптимистично рассказ Валентина об утопшем выше по реке Дицхан-дара баране. Напарником в экспедицию за утопленником Анатолий выбрал меня. «Отрежем ему задние ноги, а остальное бросим. – заговорщическим тоном сообщил он. – Нож возьми». Я не горел желанием резать дохлому барану задние ноги, поэтому решил работу мясника оставить Анатолию, нож однако прихватил. Пошли вверх по течению. Анатолий рисовал картины мясного изобилия, убеждал меня и себя в том, что баран не мог испортиться в ледяной воде горного потока. Я мечтал о том, чтобы барана на месте не оказалось. Но баран отыскался, и к горлу подкатила легкая тошнота. Баран уже разлагался, мы его не тронули, и тошнота прошла.
Вернувшись, Анатолий предложил мне прокатиться на наровистом жеребце. Я согласился. Жеребец спокойно принял меня в седло и сам спокойно пошел в гору, потом поднялся выше на высокогорье очень далеко от лагеря и неожиданно встал. Я попытался его развернуть, но конь не подчинился. Пришлось спешиться и вести его за уздечку. Потом я опять сел в седло, и тут жеребец решил показать мне все свои дикие трюки: «козлить», как называл это Анатолий, или попросту брыкаться, высоко подбрасывая зад, наезжать боком на кусты и деревья, чтобы поранить ногу всаднику, пытался укусить меня за коленку. Однако я решил его укротить. Я несся на нем по плоскогорью, он пробегал под низко растущими ветвями арчи, резко останавливался, как вкопаный, перед пропастью, ожидая, что я перелечу через его голову, потом присмирел. В лагерь однако я привел его, держа за уздечку. Следующим коня оседлал Белов. Он уговаривал коня сделать хоть пару шагов, долго шепча ему что-то на ухо, поглаживая шею и нежно постукивая каблуками по его бокам. Конь не пошевелился. Это Толику надоело, и он уступил седло мне. На этот раз у меня в руке была веревка, которой я подгонял коня, как нагайкой. Я носился по берегу на скакуне взад и вперед, издавая индейские вопли.
Когда Валентин заканчивал печь лепешки своего изобретения, с гор с двумя лошадьми спустился Махмуд. Вообще-то он оказался не Махмудом, а Каримом, это фамилия у него Махмудов, но Анатолий уверенно называет Карима Махмудом, и тот был этим вполне доволен. Итак, Махмуд привез с собой арбуз, фрукты, хлеб и начатую поллитровку.
А афганец уже заполнил все небо пылью, заслонил от нас солнце. Всюду мельчайшая пыль.

21 августа
Вторник
Афганец продолжает гонять пылевые тучи. Съеденный вчера арбуз заставил нас несколько раз бегать ночью к спящим лошадям.
С раннего утра Махмуд взялся за приготовление плова. Все были подключены к приготовлению, и он получился очень вкусным. Анатолия мучило похмелье. После плова наступило нелимитированное время для отдыха. Я лежу в палатке и читаю «Воскресенье». Сверху сквозь брезент палатки и пелену пыли видно пятнышко солнца. Иногда вылезаю из палатки попить чаю и поесть лепешку. Все тихо, только изредка слышится храп коней и тихие, но настойчивые призывы к ним Толика: «Ить!.. Куда? У!.. Ыть!..», и возмущенное топанье его ног.
Вечером Толик решил половить рыбу и через минуту поймал первую форель. Я стал ее жарить. Еще через минуту Толик принес следующую рыбину. Потом целую кучу наловил Валентин. На троих съели около 15 рыбин – королевский обед, если считать, что госцена на форель 4 рубля 50 копеек!