Цитатник

Всё познаётся в постели.
(народная мудрость в лице Л. А.)

Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: перейди отсюда туда во Имя Мое; и она перейдёт, и ничего не будет невозможного.
Иисус Христос
(Интересно, можно ли с таким же эффектом верить в себя? - примечания меня – Когутенко А. В.)

Любовь без искусства есть просто утоление желания, а искусством нельзя наслаждаться, если подходить к нему без любви.
 
Когда реальность подавляет, люди пытаются утешить себя мифами.
(И я так жил, мёд-пиво пил; по усам текло - в рот не попало.)

Подлинно разумная раса, вероятно, не может быть недружественной.

Он был исследователем, а все исследователи ищут то, чего им недостает. Редко они находят искомое, и еще реже это приобретение доставляет им счастье большее, нежели сами поиски.
- Смотрите! - вдруг воскликнул Элвин. - Вот что я хотел показать вам. Понимаете ли вы, что это означает? - Корабль был теперь над полюсом, и планета под ним стала идеальной полусферой. Глядя вниз, вдоль полосы сумерек, Джезерак и Хилвар могли одновременно видеть восход и закат над противоположными сторонами мира. Символический смысл этого зрелища был столь ясным и впечатляющим, что миг этот запомнился им на всю последующую жизнь.
Эта Вселенная вступала в ночь; тени удлинялись к востоку, который никогда не узнает другого восхода. Но где-то звезды были еще молоды, и брезжил свет утра; и наступит миг, когда Человек вновь пойдет по пути, уже преодоленному им однажды.
(А. Кларк, «Город и звёзды»)

Быть может, Бог послал им подобную смерть потому, что для них она - самое лучшее.

Манеры нужны лишь в отношениях между людьми, чтобы поддерживать их пустые затеи в рабочем состоянии. Конечно, манеры делают человека, но ведь не Бога же.

Это повесть о любви прежних времён, когда зрелые люди любили верно, - но не история нынешних дней, когда подростки следуют низменным спазмам кинематографа. Люди, о которых мы рассказывали, четверть века боролись, пытаясь понять друг друга, и ныне в их жизни наступила пора, подобная бабьему лету. Ланселот пожертвовал для Гвиневеры своим Богом, она же в ответ вручила ему свободу.

По сельским лужайкам парами брели на закат влюблённые простолюдины, не отличавшиеся особым добронравием, брели, обвив друг дружку за талии руками и напоминая сзади заглавную букву «Х».

В ту пору люди любили друг друга так долго, как жили, не прибегая к удобным выдумкам вроде бракоразводных судов и психоаналитиков. У этих людей был Бог в небесах, а на земле богиня, - и поскольку человеку, который вручает всю свою жизнь богине, поневоле приходится проявлять в выборе её некоторую осторожность, они искали себе богинь, основываясь не на преходящих, исключительно плотских критериях, и не покидали своих избранниц играючи, едва только плоть переставала оправдывать их ожидания.

Не вожделение любовника, но вожделение матери - вот что растлевает сердце и душу. Оно-то и обрекает трагического героя на смертельный путь.

Самое фантастическое в любой войне состоит в том, что ведётся она из-за ничего - в доподлинном смысле этого слова. Границы - суть воображаемые линии. Одна лишь география является причиной - политическая география. И всё. (К сожалению, Теренс забывает о таком вечном движителе похоти человеческой, как деньги, или благосостояние, а так как заработать столько, чтобы удовлетворить свои амбиции полностью, и быстро, потому что хочется всё здесь и сейчас, невозможно, то остаётся только грабить: с миру по нитке - нищему рубашка, а богатому - замок, город, страна и т.д. К сожалению - потому что было бы очень приятно, хоть и наивно, думать, что люди благороднее, чем они есть.)

Судьба человека - того ли, иного - нечто менее капли, пусть и сверкающей, в огромном и синем волнении озарённого солнцем моря.
( Теренс Х. Уайт, «Свеча на ветру»)

Меч - оружие благородное, олицетворение уважения к противнику. Меч решает, кто из двоих сильнейший. А кнутом погонщик загоняет в стойло быка, зная, что бык сильнее. Кнут - символ презрения, отсутствия всякого уважения, кнут - орудие принуждения, укрощения. Мечи могут вести разговор, кнуты - нет. Кнут только бьёт. (Другое мнение: меч - только оружие, он не приспособлен ни к чему другому, кроме убийства. (Роберт Джордан))

Это очень старая истина: человек легко переносит удар по лицу - удара не переносит его самолюбие.

В практически любом виде деятельности необходимо понимание сути происходящего, чёткий расчёт и максимальное управление процессом, а так же высокая чувствительность к возникновению любых возможных нарушений и вмешательств, полная готовность на них отреагировать. (Вообще, связи и коммуникации и скорость сообщения по ним является одним из самых важных показателей, отвечающих за успешность системы, её конкурентоспособность с другими формами жизни или любыми другими упорядоченными структурами.)

(О сознании)
… Интеллект - «рот». Логика - «язык». Способность к анализу - «зубы». Память - «желудок». Способность забывать - гм… «прямая кишка».
Как должна функционировать такая система? - известно как - откусывать, жевать, поглощать, усваивать и отбрасывать. Всё должно идти туда и ничего назад - и хозяин этого «тракта» будет здоров и доволен.
Как «ест» сознание «нормального» нашего человека?
Прежде всего, во рту у него всё время находятся какие-то полупереваренные остатки, которые он называет «принципами» и «идеями». Более того, извне поступает всё новая и новая «пища» - впечатления (информация + эмоциональный заряд). Они перемешиваются с содержимым «рта», переполняют его и вываливаются наружу, портя аппетит окружающим. В довершение всего, измученный «желудок» периодически выбрасывает наружу своё содержимое, так как часть пищи попадает в него вовсе непрожёванной, а другая часть, принятая за пищу ошалевшим «языком», оказывается просто мусором. Несчастное сознание остается вечно голодным, постоянно пытается есть, но опять и опять хватает «ртом» собственную «рвоту». Беспорядок усугубляется тем, что больной «желудок» страдает ещё и совершенно неуправляемым «поносом» забывчивости…
Что, страшно? Ага! А ведь именно так вы и живёте почти всю свою жизнь и ещё пытаетесь гордиться «вечным голодом пытливости ума».
 (Юрий Юрьевич Сенчуков, «Искусство пресечения боя»)

Чем меньше партнёры любят друг друга, тем больше правил, обязательств, клятв и условностей им необходимо, чтобы быть вместе.

Равноправие обусловлено зрелостью индивидуального эго и уровнем интеллектуального развития человека.

Истинная любовь к самому себе противоположна эгоизму. Эгоизм - это неудачная попытка компенсировать отсутствие любви к самому себе.

…ревность означает смерть любви. Там, где есть любовь, действует только желание оградить любимого человека от тревог и страданий. (В общем-то, на мой взгляд, это нормальное желание в отношении любого человека, но книгу-то писал выходец капиталистического мира, где невероятна сама возможность формирования подобных взглядов. Или Запад ко времени написания книги уже настолько напоминал социализм? Однако, такое желание губительно в самой своей природе по отношению к объекту любви. Оно может лишь размягчить человека перед лицом опасности окружающего мира. Я думаю, что настоящая, осознанная любовь, которой не свойственно затмевать разум, как страсти, будет стремиться оградить человека от тревог и страданий его же руками, его же силами. Конечно, есть разница между бросанием в огонь судьбы ребенка, ничего не ведающего об огне, и того, кому поведано уже о многом, но бережёного легко сломить без берегущего, а привыкшего бороться сломить почти невозможно.)

Зависть - постоянный спутник ревности… (Собственно, зависть это ревность, проявляемая в связи с лучшим отношением общества к тому или иному индивиду ввиду каких-либо его успехов. Можно сказать, что это извращённая форма восхищения.)

Духовность - это высшая мудрость, а не набожность, ибо последняя по существу ограничена.

Внутренне осознанное решение измениться действительно представляет магическую формулу, которая может помочь человеку от его психологических недугов.

Нет пациента хуже, чем тот, который не желает излечиться.

Любовь не может быть пассивной, ибо в самой её природе заложены жизненность и волевая активность.

Самым главным препятствием в любви и источником самых значительных трудностей является слабое, неразвитое эго. Когда индивид лишён сильного, зрелого и сформировавшегося «Я», он прибегает к различным эмоциональным ухищрениям, чтобы защитить своё представление о собственной личности, которое, как ему кажется, находится под угрозой из-за принятых в любви правил игры. Подобно тому, как слабый человек может превратиться в жестокого деспота, чтобы прикрыть собственную слабость, влюблённые выбирают определённые психологические позы, стремясь сохранить самоуважение на должном уровне.

… люди производят на свет детей, руководствуясь чувством неудовлетворённости, отчаяния или стремясь компенсировать какие-то личные недостатки. Очень редко случается так, что дети рождаются как результат эмоционального и интеллектуального благополучия супругов. Это и есть одна из главных причин упадка человечества, которым руководит единственно стремление к накопительству…

Для Homo Sapiens проблема заключается в том, что его нельзя [на данный момент] считать ни животным, ни человеком. Он утратил природную мудрость и [ещё] не обладает высшими знаниями.

…современное человечество - результат импровизаций в области репродуктивных ритуалов.
Для искренних отношений необходимо полное отсутствие страха.
(Джон Бейнс, «Наука любви»)

- А ведь в этом-то и главная мерзость, - вскрикнул он. - Разврат ведь не в чём-нибудь физическом, ведь никакое безобразие физическое не разврат; а разврат, истинный разврат именно в освобождении себя от нравственных отношений к женщине, с которой входишь в физическое общение. А это-то освобождение я и ставил себе в заслугу…

…если бы одна сотая тех усилий, которые положены на лечение сифилиса, были положены на искоренение разврата, сифилиса не было бы и помину. А то усилия употреблены не на искоренение разврата, а на поощрение его, на обеспечение безопасности разврата.

…А всё-таки в этом первом падении было что-то особенное и трогательное. Помню, мне тотчас же, там же, не выходя из комнаты, сделалось грустно, грустно так, что хотелось плакать (и мне…), плакать о потери своей невинности, о навеки (слава Богу, кажется, нет) погубленном отношении к женщине. Да-с, естественное, простое отношение к женщине было погублено на веки. Чистого отношения к женщине уж у меня с тех пор не было и не могло быть. Я стал тем, что называют блудником. А блудник есть физическое состояние, подобное состоянию морфиниста, пьяницы, курильщика. Как морфинист, пьяница, курильщик уже не нормальный человек, так и человек, познавший несколько женщин для своего удовольствия, уже не нормальный, а испорченный навсегда человек - блудник. Как пьяницу и морфиниста можно узнать тотчас же по лицу, по приёмам, точно так же и блудника. Блудник может воздерживаться, бороться; но простого, ясного, чистого отношения к женщине, братского, у него никогда уже не будет. По тому, как он взглянет, оглядит молодую женщину, сейчас можно узнать блудника. И я стал блудником и остался таким, и это-то и погубило меня…
(А ещё лучше просто прочитать произведение - у меня, жаль, сканера нет, а всё переписывать… Кстати, Лев немного неправильно, на мой взгляд, дал определение разврата. Он сказал о его частном проявлении, что, как известно, является только вершиной айсберга. На самом деле, развращение есть процесс превращения средств достижения человеком абсолюта в окончательные цели жизни. См. «Кажется, так думаю я…»)
(Лев Николаевич Толстой, «Крейцерова соната»)

Она не могла почти физически переносить недобрые отношения между людьми. Ей так ясно было, что от этого ничто не может стать лучше, а всё будет хуже. Да этого она даже не думала, она просто страдала от вида злобы, как от дурного запаха, резкого шума, ударов по телу.
(Лев Николаевич Толстой, «Отец Сергий»)

Беги - когда приходится, сражайся - когда должен, отдыхай - когда можешь. (Всё остальное время – учись.)

Как он вдруг открыл для себя, легче быть храбрым, когда кому-то нужна твоя защита. (По-другому поступать - безумие, хотя иногда необходимо быть безумным, чтобы достичь мечты. Хотя мечты безумцев - безумны.)
(Роберт Джордан, «Око мира»)

 - Некоторые мужчины, - сказала она, не поднимая взгляда от его руки, - сами делают выбор в пользу величия, в то время как других к нему принуждают. Всегда лучше выбирать самому, чем по принуждению. Человек, которого к чему-то принуждают, никогда не будет до конца хозяином самому себе. Ему приходится действовать по воле тех, кто его принуждает, он танцует по воле тех, кто дергает за ниточки. (Слова по-видимому отрицательного персонажа - Селин.)
(Роберт Джордан, «Великая охота»)

Больше всего в жизни он сожалел о том, что не вырос среди богатства, что его не портили, не сделали мотом. Он всегда хотел быть мотом, но теперь, когда он мог позволить себе это, обнаружил, что для получения радости от мотовства ему не хватает соответствующего воспитания.

Прожив столько лет в одиночестве, Гейдель чувствовал, что понимает природу человека лучше тех, кто прожил всю жизнь в городах. Видя, он мог судить.
(Роджер Желязны, «Умереть в Италбаре»)

Когда мы поддаёмся своим желаниям (т. е. страстям), чем мы становимся? - Изменниками самим себе.
(William Shakespeare, «Что хорошо кончается», диалог дворян)

Очень жаль, что дуракам нельзя говорить умно о тех глупостях, которые делают умные люди.
(William Shakespeare, «Как вам это понравится?», монолог шута)

Кто должен памятку любви хранить,
Тому способна память изменить!

Наш век недолог. Нас немудрено
Прельстить перелицованным старьем.
(William Shakespeare, «Сонеты», перевод С. Я. Маршака)

При бросании камней в воду - смотри на круги, ими образуемые. Иначе это бросание будет простою забавою.
(Козьма Прутков)

Маленькие опасности, если о них забывать, имеют обыкновение перерастать в большие…

Тётушка говорила, что мужчины - забава получше соколов, но до нынешнего дня [и этого флирта] я не понимала её правоты.

Удача - лошадь не хуже прочих: оседлай, да скачи…

Убивать так же легко, как и умирать – любой дурак может сделать и то и другое.


– …У него есть обыкновение чувствовать вину за то, чего он не может изменить.
– Мужчины вечно полагают, что им под силу управляться со всем вокруг себя…

Коли идёшь на виселицу, брось толпе шутку, а палачу - монету, и даже в петле улыбайся.

Лишь проигранная битва вызывает печаль большую, чем вызывает битва выигранная.

Что толку остаться в живых, если жить в клетке. (Есть шанс, что когда-нибудь вырвешься…)

Создатель сотворил женщин радовать взор и терзать разум.

Смерть будет освобождением от всего, с чем он вынужден жить.
(Роберт Джордан, «Огни небес»)

Одним сердцем всех не обогреешь.
(Когутенко Василий Андреевич, мой отец)

Прими то, что сможешь вынести, радуйся тому, что можешь спасти и не оплакивай свои потери слишком долго.

За героями водится скверная привычка героически погибать, что его отнюдь не прельщает.

Не всё потеряно, пока ты жив.

(О ДИПЛОМАТИИ):
Каким люди увидят тебя впервые, таким ты и останешься в их памяти - так уж повелось в мире. Потом ты можешь сойти с престола, можешь вести себя, словно фермер в свинарнике, всё равно каждый из них будет помнить, что ты восседал на троне. Но если сначала люди увидят в тебе простого деревенского паренька, таким ты и останешься в их глазах. А взойдёшь на трон - они затаят обиду, невзирая на все твои права и всё твоё могущество.
Не выказывай враждебности, если того можно избежать, но всегда будь выше и чрезмерного дружелюбия. И никогда не поддавайся первому порыву.

(О СТРАТЕГИИ):
Появляйся там, где тебя не ждут, атакуй внезапно. Отступай, когда враг ждёт нападения, нападай, когда он ждёт, что ты побежишь. Внезапность - залог победы, быстрота - залог внезапности. Для солдата быстрота - это жизнь.
Никогда не строй планов, не выведав о противнике всё, что возможно. Не бойся менять планы, если получил новые сведения. Никогда не думай, будто тебе известно всё. И никогда не жди, пока узнаешь всё - тот, кто бездействует, рассчитывая со временем выведать о враге всё, рискует обнаружить, что этот самый враг уже поджёг шатёр, в котором ты сидишь.
(Роберт Джордан, «Властелин Хаоса»)

Нет любви вечной, есть только та, которую люди хотят дарить друг другу. И длится она, пока они хотят дарить её.
(Праджнаяма сутра, мой сон)

Не в бархатный сезон пришёл в мир наш герой, прожил жизнь, как велели, и неужели кто-то осудит, что в эти минуты он сидит за кружкой пива?
(Ильф и Петров (?))

…Кирпиков понимал, что запрягся в историю, и надо тянуть до конца…

Если бы в пивной могли выжить мухи, было бы слышно, как они пролетают…

Чешем в затылке, а лысеем со лба.

Бутылки звякали на две октавы выше - Вася не тянул…

Какое ни бывает сильное участие к человеку, человек одинок в боли.

Солнце хлестало во всю теплынь и светлынь…

Пьяные кажутся себе остроумными, способными на любые житейские и любовные подвиги, но на трезвый взгляд они смешны и придурковаты. А, может, они и пьют оттого, что не сильные, не остроумные? Может это и надо - чтоб человек подумал о себе лучше, чем есть? Как знать. Задолго до смутных времён сказано: «Бог нашей драмой коротает вечность: сам сочиняет, сам ставит и глядит…»

Жена да муж - змея да уж.

Душа - мера, а душа у нас без берегов…

…зараза заводится в тепле.

Фотограф проследил весь человеческий путь - правда, без конечной инстанции. Он, конечно, снимал и её, но для рекламы не повесил: никак не вписывалось соотношение вертикалей остающихся и горизонталей уходящих…

В отрывном календаре Кирпиков прочёл, сколько людей на земном шаре рождается и умирает в одну минуту, но цифры ничего не сказали ему и не запомнились. Земля-матушка велика, находились чудаки, что шли вокруг неё пешком, и шли непрерывно по два года. И тут же другая скорость - космонавты за одну ночь обкручивались вокруг планеты раз по шесть, по семь. Земля - песчинка рядом с Солнцем, а Солнце - песчинка рядом с другими звёздами. Но все эти сопоставления о разных скоростях, об одновременности рождения и смерти были слабыми подступами к тому, что хотел понять Кирпиков. А что он хотел понять? Обошёлся ли бы без него этот мир? Тут он уже ответил: вполне. А близкие? Варвара? Дети? Но мог быть другой. Так что он был заменим со всех сторон. А Маша? Что Маша? И была бы Маша и была бы так же кому-то дорога. Ну, может быть, не так же. А, может, даже больше.
Ну, ладно, всё бы без него обошлось. Но он-то жил. Он-то жив. Он-то топтал землю, земля носила его шестьдесят лет. За что ему была такая радость - жить, чем он отблагодарил? Да ничем…

Кирпиков захоронил собачий череп и стал зарывать яму. Он вспомнил, что уже несколько дней не видел мерцания светляков [на гнилушке], потому что забросал нижний венец глиной. Торопливо стал отбрасывать землю. Брёвна сруба вновь обнажились. Кирпиков задул лампу и приготовился воспарить в мерцающем окружении. Одиночество казалось неполным без этого мерцания. И оно появилось. Но воспарения, сходства с плаванием в межзвёздном пространстве не получилось. Трудно удержаться, чтоб не заметить, что ничего не возвращается.

Кирпиков подумал вдруг, что когда специально старался думать о жизни, ничего не выходило, а взялся за работу - и одолевают мысли.

Не от нас зависят наши мысли…

…Ведь пьянство, друзья мои, от ненайденного призвания.

…прожив такую жизнь, они [так и] не научились освобождать друг друга.

(о сердечном приступе):
…сердце не давало встать, толчками отдавалось в горле, валило обратно. Кирпиков не сердился на него, отнюдь. «Изболелось, ты, милое, - думал он, - а я всё тебя мучаю. Ноги не держат, руки отнимаются, одна голова жить хочет».

 - Читали бы книги, - сказал Кирпиков. - Какая красота! Как хорошо - мы детей учили, не отдёргивали. Это такая, мать, красота - книги.

…Зачем-то всё надо было, натаскивал. Мечтал что-то построить, да так и промечтал. Четырьмя днями промелькнуло детство: зимним - белым, осенним - золотым, весенним - дождливым и летним - зелёным.

- Лёгкие деньги всегда не в пользу, - сказал Кирпиков, - к хорошему не приведут.

Спать долго - вставать с долгом.

Свой своему поневоле друг. - Поневоле?!

И вот, согреваемый с двух сторон - солнцем и кирпичами, - он понял вдруг, что наступило самое счастливое время в его жизни - старость. Ведь ему ничего больше не нужно, он никому не в тягость, а сам он знает, что нужно другим, и будет стараться помочь.
А день уже вовсю разошёлся, будто и не было ночи. Никакая тучка не мешала солнцу греть землю и всё, что есть на ней. Но такие дни посылаются не только для радости, они и для работы. Надо обязательно делать что-то хорошее и нужное, чтобы делом своим, пусть маленьким, отблагодарить за такой день.
Но самое смешное, что делать в такие дни ничего не хочется. Так бы сидел да грелся на солнышке. А к ногам бы потихоньку падали листья, и земля бы потихоньку становилась золотой.
Некоторым листьям повезёт упасть в воду, и они будут долго плавать по ней. Становишься на колени перед родником и видишь такой кораблик, а в нём уже маленький паучок - и ползает там, и боится, чтоб его не тронули. Когда вырастают дети и внуки, надо приводить к таким родникам.
И было бы тихо.
И никто бы не ссорился.
И было бы спокойно думать, что те, кто был до тебя, видели такие дни, и хорошо бы, чтобы те, кто будет после, увидели бы их тоже.
(Владимир Крупин, «Живая вода»)

Прошлое прошло; наступило настоящее, и следует принимать его таким, какое оно есть. Всякое другое отношение лишь усугубляет страдания.
(Роберт Джордан, «Корона мечей»)

Нетребовательная любовь, любовь неразумная, ревниво оберегающая от всего дурного, питающая стерильной житейской кашицей, вместо того, чтобы приучить к грубой подножной пище, - сколько матерей испортили ею своих детей, вырастив из них анемичных уродцев или махровых эгоистов-захребетников, не приспособленных к общежитию, отравляющих себе и другим существование.

У этого человека было всё умеренно, приглаженно, ничто не бросалось в глаза - полноват без дородства, прост лицом, лысоват со лба, добродушен, но не угодлив, взгляд мягкий, не увиливающий и не прилипчивый, голос приглушенный, с лёгким, неназойливым достоинством. Такие люди вызывают уважение, но не западают в душу, не запоминаются. Они не взлетают высоко, однако, угнездившись где-то, устраиваются прочно и основательно.

Часто ли бескорыстно любят? Даже от бабы ждут - наградит за любовь.

Плох не тот человек, кто не читал не одной книги; плох тот, кто прочитал всего одну книгу. (Болгарская пословица.)

Опасны не полные неучи, опасны недоучки.

Педагог должен совершенствовать людей - тех, кого поручили ему, - конкретных Колю, Славу, Соню, Ваню, а не вообще всех оптом, не какого-то абстрактного общечеловека.
Совсем, окончательно плохих, как и безупречно хороших, людей нет.
(Василий Тендряков, «Расплата».)

Витькины слова падали в тишину бесшумно, как овальные камни в спокойное озеро…

Ссоры никогда не приводят к установлению истины.

С той поры столько было выпито водки, что реальность путается с фантазией.
(Виль Липатов, «Серая мышь»)

Когда вы окружены - устройте заговор, когда прижаты к стене - деритесь.

Хороший лук трудно натягивать, на хорошей лошади трудно ехать, хорошими людьми трудно управлять.

Для того чтобы видеть дальше и знать больше, поднимитесь на следующий этаж башни.

Наиболее важное соглашение не может читаться через золотую монету.

С лягушкой из колодца нельзя поговорить об океане. С червём, не пережившим лето, нельзя поговорить о зимних снегах. С бедным человеком нельзя поговорить до следующей трапезы.

Нет ничего страшнее вооруженной борьбы.

Желать съесть рыбу, стоя и смотря на озеро, глупее, чем пойти и сделать сеть.

Мастер, что хочет сделать хорошую работу, должен сначала наточить инструменты.

Хороший воин укрепляется там, где он не может потерять людей и не может проиграть.

Как воробей может знать желание лебедя? Как он может иметь такие же желания?

Текущая вода не становится грязной, а летящую стрелу не могут съесть черви.

Расстреливайте свой драгоценный жемчуг в птиц, что в небе, и мир будет смеяться над вами.

Слух, что самурай живёт позорно, должны повторить трое, чтобы он стал правдой; слух о том, что повелитель недостойный, едва ли нужно повторять.

Быть яростным сначала и заканчивать боязнью на своей стороне - воплощение неуместности.

Тот, кто озабочен своей хорошей репутацией, неспособен принимать решения, приносящие критику и победу.

Поскольку море не отвергает воду, текущую в него, оно велико. Поскольку гора не отталкивает никакой камень, она высока.

Только когда человек заставляет оскорблять себя, его оскорбят. Только когда семейство разрушает всё вокруг, его уничтожат. Только когда земля просит о вторжении, её захватят.

Важная вещь в войне - победа, не постоянство.

Тот, кто не рассматривает, что ещё далеко, найдёт неприятности под носом.

Оружие, что не используется, может заржаветь. Навык, которым не пользуются, может пропасть. Самурай, что простаивает, плачет о чести.

Индивидуум без стратегии, кто с лёгкостью побеждает своих врагов, неизбежно окажется их пленником. (Попал пальцем в небо, и испугался…)

Смысл жизни - в борьбе. Чего достигнет человек, что не преследует цель, когда, кажется, он что-то делает?

Богатство, что не используется, не выгодно никому, кроме человека, делающего коробки.

Действовать в соответствии с астрологическими прогнозами не настолько важно, как расставить войска.

Насколько невыносимы те, кто весь день твердят о возвышенном, но тратят своё время на мелкие хитрости.

До конца своей жизни плетёт кокон шёлковый червь. Пока не догорит до конца масло, даёт нам свет лампа.

Когда дерево срублено плотник использует всю древесину без остатка согласно её силе и крепости.

Защита - во времена недостатка. Нападение - во времена излишества.

Сегодня вы побеждаете себя вчерашнего, а завтра - людей побольше.

Если вы не в состоянии защитить свою страну от бедствий при жизни, то пожелайте при смерти, чтобы ваш дух был настолько зол, чтобы нападал на ваших врагов из могилы.

Те, кого хвалят не всегда достойны, те, кого хулят, не всегда злы. Лучше спросить: кто платит поэту?

Истребление врага - цель стратегии, и не нужно ничего выдумывать другого.

Золото слишком мягко, чтобы делать из него меч, но его вес в одиночку может сокрушить врага.

Самурай может быть обеспокоен собственным недостатком способности, но никак не неспособностью других распознать его достоинства.

После изнурительной борьбы двух могучих тигров даже дряхлая собака способна разорвать их в клочья.

Как только повелитель заговорил о деле, он должен начать совершать поступки.

Гнев может смениться радостью и восхищением, но разрушенную землю непросто восстановить, а мёртвых нельзя вернуть к жизни.

Повелитель не должен забывать то, что для него сделали другие, но ему иногда полезно забыть, что он сделал для других.

Честь - не деньги, с крестьян новой не соберёшь.

Собираясь помыться, вы не нуждаетесь в море. Если вам необходимо ехать, вы не ищете лучшего коня.
(Японские пословицы и поговорки из игры «Сёгун: Тотальная Война».)

Еврей - это человек, которого другие люди воспринимают как еврея и который должен искать выход из созданной для него ситуации. Ибо у нас есть качества, возникающие только благодаря мнению других людей.

Назвать значит показать, а показать значит изменить.

…Прав Расин, когда говорит о Федре, что «здесь страсти даны наглядно лишь для того, чтобы показать все вызванные ими разрушения». Но это при условии, что нет желания вызвать отвращение к любви. Но изображать страсть значит уже её преодолеть, освободиться от неё. Неудивительно, что в то же время философы предлагали излечиваться от страсти через её познание…
(Жан Поль Сартр, «Что такое литература?»)

Если на счету в банке нет долларов, то это не брак, а свидание.

Дружба для того и существует, чтобы один говорил, а другой слушал.

Если хочешь узнать характер человека, дай ему немного власти.

(TV-сериал «Воздушные замки».)

Скучно мне оберегать
От себя людей.
Скучно кликать благодать
На чужих друзей.
(1922)

Не повторяй - душа твоя богата -
Того, что было сказано когда-то,
Но, может быть, поэзия сама -
Одна великолепная цитата.
(4 сентября 1956)
(А. Ахматова, из стихотворений, не вошедших в сборники)

Все хорошие люди уже разобраны. Если кто-то еще свободен, значит, на это есть причина.

В конечном счете, любовь не что иное, как отражение в людях собственных достоинств человека.
(Р. Эмерсон)

Любовь - интереснейшая и самая простительная из всех человеческих слабостей.
(Чарльз Диккенс)

Поцелуйте слезинку на ее губах, и вы узнаете, почему роза милее, когда на ней роса.

Ревность всегда глупа: она возникает или слишком рано, или слишком поздно.
(В. Франкл)

Нам нравятся за что-то; мы любим несмотря ни на что.
(Анри де Монтерлан)

Модные пороки сходят за добродетели.
(Мольер)

Излишний анализ порождает ошибочность суждений.

Как только ты начинаешь воображать, что что-то знаешь, это закрывает путь к дальнейшему познанию.

Каждый цикл жизни - это реакция на предыдущий цикл.

Богатство есть инструмент свободы, но стремление к богатству есть путь рабства.

…У тебя, как и у всякого человека есть выбор. Умереть раньше или позже.

Мудрость для людей - это отражение их собственных мыслей в чужих словах.
(Фрэнк Герберт, цикл «Дюна»)

Матери воспитывают нас маленьких и унижают нас взрослых.
(сериал «Чарльз в ответе»)

Смерть - это всего лишь часть жизни.
(фильм «Форест Гамп», слова матери главного героя)

Счастье, наверное, в том, чтобы несмотря ни на что чувствовать себя счастливым.
(…)

Настоящий учитель всегда чувствует себя самозванцем, занявшим место другого - более сведущего, более мудрого, более… того, каким бы хотелось быть.

Доблесть карлика - дальше плюнуть.

…Актёр не должен быть рабом своих страстей, рабом настроения. Позорно сидеть и ждать, что вдохновение придёт к тебе, словно дешёвая потаскушка! Такой человек, мнящий себя актёром, однажды может даже в порыве сыграть роль замечательно - но на этом все его достижения и закончатся, как жизнь мотылька-однодневки. Нет! Подлинный мастер всегда готов выложиться до конца, даже если его разбудят пинками посреди ночи и голым вытолкают на сцену; так же истинный самурай всегда готов сражаться - ибо никто не даст воину времени подготовиться и занять удобную позицию. Вот это я и называю настоящим мастерством, настоящим искусством! А эти пустозвоны, что рассуждают о снизошедшем и вновь покинувшем их вдохновении, - пусть, пусть тешат себя этими байками… Вдохновение приходит и уходит, а цветок мастерства остаётся при мастере всегда! (А по-моему, мастер потому и мастер, что он умеет входить в состояние вдохновения по своему желанию, по необходимости. Ведь те же актёры японского театра Но (которые послужили прототипом для книги) перед выступлением, перед тем как надеть свои маски, концентрировались на них, на характере персонажа, которого им предстояло играть. Своего рода, «ключик» для вдохновения. У самураев, монахов, бойцов были (и есть, то есть, могут быть и даже есть) жест, слово, крик, поза или даже особым образом сложенные руки, которые приводили их в состояние «боевой машины». Стили подражания животным в у-шу даже используют медитации, настраивающие на олицетворение себя с неким тотемным животным, что приводит к результатам, превосходящим результаты простых тренировок с отработкой движений. Суть же мастерства, на мой взгляд, состоит в том, чтобы суметь правильно поставить задачи и цели, суметь определить то, к чему необходимо стремиться, и как стремиться, добиваясь чего-либо. Ведь желая победить, не придаёшь значения самой борьбе - и проигрываешь, горя желанием создать шедевр, не придаёшь значения мелочам - а ведь именно они создают атмосферу, придают целостность образу - и в итоге получается воплощенное в материале желание создания шедевра, а не истинный шедевр. Суть мастерства в том, чтобы поставить правильно вопросы и уметь направить свои мысли на их решение. Суть таланта - уметь давать ответы на определённый круг ответов. Вопрос - решение - опыт - вопрос - решение - опыт… и так далее. Мастерство дает опыт для преодоления определённых проблем. Мастерство - опыт в использовании вдохновения по своему желанию, в то время, когда тебе нужно. Не использование волны сёрфенгистом, но помня её образ, форму, ощущения, создание своей волны. А «ключик» - просто абстрактный психослепок с оригинала ощущения для приведения себя в это состояние в дальнейшем.)

Мастер - образец подражания для дилетанта; дилетант - образец подражания для мастера.

Часами просиживал Мотоеси на голой вершине облюбованной им скалы, на краю обрыва, на мшистом склоне под сенью изломанной ветрами вековой сосны.
Поначалу он просто сидел и смотрел.
Прошёл год, прошло ещё пять месяцев - и он начал видеть.
Мотоеси потерял счёт времени. Он уже не обращал внимания на смену сезонов, на ветер или зной, на дождь или снег. У него была какая-то одежда - он одевался, у него была еда - он ел. Но всё это было сиюминутным, преходящим; всё это мимоходом скользило по задворкам сознания, не оставляя следа. Он видел, ощущал, впитывал, в себя отчаянный багрянец осенних листьев и торжествующее благоухание горных ирисов весной, суровость каменной красоты скал и шершавую мудрость сосновой коры. Он был без остатка поглощён происходящими в нём переменами, ему не было дела до того, что творится снаружи. Окунаясь с головой в окружающий с головой мир, сын Будды Лицедеев растворялся в нем, тёк звенящими струями горного ручья, трепетал на ветру облетающей хвоей, с шумом срывался в ущелье подтаявшей шапкой ноздреватого снега - и ему хотелось ещё, ещё!… […]
…Теперь у него были горы, ручьи, деревья, небо над головой, которое иногда удавалось впустить в собственное сердце.
У него был весь мир!…
(Г. Л. Олди, «Нопэрапон или По образу и подобию».)

Легенда утверждает, что когда Уллис после долгих странствий возвратился в родную Итаку, то первыми, кто приветствовал его там, были собаки.
(...)

- Он вознаградил себя за потерю коня и отомстил, - сказал я, чтоб вызвать мнение моего собеседника.
- Конечно, по ихнему, - сказал штабс-капитан, - он был совершенно прав.
Меня невольно поразила способность русского человека применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить; не знаю, достойно порицания или похвалы это свойство ума, только оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения.
(М. Ю. Лермонтов, "Герой нашего времени".)

...И тогда она поняла. Дело не в том, что Бог не наблюдает за ней. Дело в том, что никто не хочет сказать ей, как отличить добро от зла. Она не находила утешения даже в том, чтобы сделать что-то просто из чувства противоречия. Все решения ей придётся принимать самой, а потом жить в соответствии с ними...
(Ted Williams, "Башня зелёного ангела", цикл "Орден манускрипта")

Пью из Леты,
Убегаю от тоски.
Пью из Леты -
Чашку-память на куски.
Мы - поэты,
Нам хреновее, чем всем.
Пью из Леты...
Насовсем... [...]
(Олег Ладыженский, "Амнистия")

Ищу в туманной дали я:
Куда пропала Далия?!
И бюст её, и талия,
И ноги, и так далее?..
(Олег Ладыженский, Эпиграмма Далии Трускиновской)

Стыдно убивать героев только ради того, чтобы растрогать холодных и расшевелить равнодушных.

И в трагических концах есть своё величие. Они заставляют задуматься оставшихся в живых.
Шварц.

Мысль изречённая есть ложь...
Тютчев.

Для писателя одна из самых страшных бед - начать оправдывать ожидания.
Генри Лайон Олди (Олег Ладыженский и Дмитрий Громов).

Любовь не может мешать творчеству, потому что творчество и есть любовь.
Олди (и я полностью согласен).

К чему упорно стоять за свой образ мыслей, когда всё вокруг нас меняется?

От чего стараешься избавиться, то с самого начала нужно улаживать как следует.
(Гёте, драма «Эгмонт»)

Горя бояться – счастья не знать.
(Гёте, «Фауст»)

Если за покером вы посмотрите на игроков и не поймёте, кто в дураках, то это вы.
(т/ф «Викторина»)

Любить - значит испытывать волнение при мысли о некоей возможности, которая затем перерастает в потребность, настойчивое желание, навязчивую идею. (Я считаю, что подобное может называться не любовью, но страстью, ибо любовь дарит нам силы жить, бороться, желать, добиваться всего и во всём «во имя», а страсть перенацеливает наши устремления, заставляет желать не многого, но одного, не лучшего, а любыми средствами, не дарить, но владеть…)

Касается ли дело мужчин или женщин, любви или политики, в этом мире преуспеет тот, кто умеет и поскучать.

Гёте в свое время заметил, что нет ничего привлекательнее, чем занятия молодого человека с девушкой: ей нравиться узнавать, а ему обучать.

Сцены (ссоры) только тогда эффективны, когда редки. В странах, где грозы гремят чуть ли не каждый день, на них никто не обращает внимания.
(Андрэ Моруа, «Письма незнакомке».)

Бойся женщину улыбающуюся.

Вверху, простреленная навылет несколькими звездами, шуршала невидимая
листва. (Каков оборот, а?)

- Ни черта себе приборчик!.. - пришибленно пробормотал Влад по-русски
и некоторое время ехал молча. - Да ведь это просто страх, Чага! А вы его
принимаете за чутье!
 Она равнодушно повела плечом.
- Какая разница! Главное – почувствовать...

 - Ты безжалостна, - тихо сказал Влад.
 - А ты всех жалеешь, - хмуро ответила она. - Но только почему-то все умирают от твоей жалости...

 - А тебе никогда не приходило в голову, - задумчиво промолвил Дик, - что наша так называемая гуманность для них - особо изощренная форма жестокости?..

"Пенелоп" то и дело норовил лечь бортом на истоптанную ветром воду. (каков язык!)

Слушай, Андрей, а ведь все, оказывается, просто. Ты искал в ее лице какие-то особенные черты, а нужно было просто вспомнить о том, чего в нем нет.

Обыденность, будь она проклята! Она вылепляет наши лица заново, по-своему, сводит их в гримасы, и не на секунду – на всю жизнь. Она искажает нас: угодливо приподнимает нам брови, складывает нам рты – безвольно или жестоко.
И оглядываешься в толпе на мелькнувшее незнакомое лицо, и недоумеваешь, что заставило тебя оглянуться. Это ведь такая редкость – лицо, на котором быт не успел поставить клейма! Или еще более драгоценный случай – не сумел поставить.

Одно воспоминание потянуло за собой другое: не зря показалось сегодня Андрею, что разговор с Леной он уже когда-то пережил. Было – он действительно сидел однажды посреди пустой сцены, и подходила к нему разъяренная Лена Шабина и задавала очень похожий вопрос.
Обыденность... Бессмысленная путаница замкнутых кругов, и не сойти с них, не вырваться!..
«Хочу туда, - подумал он, словно переступил невидимую грань, разом отсекшую его от остальных. - Вот в чем, оказывается, дело... Я не могу больше здесь. Я хочу туда».
 
Может быть, и я ожил бы, может быть, и вернулся бы на свой замкнутый круг, но теперь не могу. Потому что видел...

"Не надо было дотрагиваться. - Андрей с ненавистью смотрел на темно-синий овал. - Наблюдал и наблюдал бы себе... Нет, захотелось, дураку, чего-то большего! Потрогал руками? Прикоснулся? Вот и расплачивайся теперь! Был ты его хозяином, а теперь оно твой хозяин".

Не было сил уже ломать голову, строить предположения, даже прибавить шагу - и то не было сил. И, словно сжалившись над Андреем, истина открылась ему сама собой, незаметно, безо всяких там "неожиданно", "внезапно", "вдруг"...
Он не удивился и не обрадовался ей, он подумал только, что все, оказывается, просто. И что странно, как это он сразу не сообразил, в чем дело.
Монтировщик сцены А.Скляров - далеко не обыкновенный человек. Мало того: он - единственный, кто нашел "окошко" и видел в нем будущее.
Мир был заведомо обречен, и в миражике, возникшем однажды в заброшенном "кармане" захолустного драмтеатра, месяцы, а может быть, и годы отражалась серая мертвая пустыня. Пока не пришел человек...
Требовался ли здесь именно Андрей Скляров? Видимо, этого уже никто никогда
не узнает - случай неповторим... Но он пришел, и сразу же возникла большая вероятность, что этот увидевший сможет что-то изменить. Андрей лежал тогда на каменном полу, жалкий, проигравший дотла всю свою прежнюю жизнь, никому ничем не обязанный; он не видел еще "окошка", а оно уже менялось: в нем таяло, пропадало исковерканное здание, и проступали цветные пятна неба, травы, проступали очертания коттеджика и спиралей на том берегу...
Город спал. Город был огромен. И казалось невероятным, что на судьбу его может как-то повлиять человек, одиноко бредущий по светлым от влаги и белых ламп асфальтам.
Он должен был что-то сделать. Какой-то его не совершенный еще поступок мог спасти летнюю желто-серебристо-зеленую степь и хозяйку забавных металлических зверьков...
Когда это должно случиться? Через год? Через десять лет? Завтра? Или,
может быть, сейчас - через несколько шагов?
Он замуровал себя в себе самом, в своей обиде на жизнь. Теперь предстояло взломать эту уютную обжитую обиду: снова всматриваться в лица, вслушиваться в разговоры, сопоставлять строчки газетных сообщений... И так - пока не почувствуешь, как чувствуют боль ампутированной руки, огромный живой организм - человечество.
И все это для того, чтобы понять однажды: вот оно! Пора. Сейчас его слабенький своевременный рывок вызовет цепную реакцию, даст поправку, и мир - эта невообразимая громада - пройдет по краешку мимо серой песчаной смерти.
 ...И никто не поможет, не посочувствует, потому что придется обо всем
этом молчать, хотя бы из боязни: не убьешь ли ты миражик тем, что расскажешь о нем еще кому-нибудь...
 ...И пробираться время от времени к своему "окошку" со страхом и надеждой: не пропустил ли ты решающее мгновение, жива ли еще степь, светятся ли еще спирали на том берегу?..
Андрей остановился посреди пустой площади и поднял голову.
- Дурак ты, братец, - с наслаждением выговорил он в проясняющееся, со смутными звездами, небо. - Нашел, кого выбрать для такого дела!
В бога он, естественно, не верил - следовательно, имел в виду весь этот запутанный клубок случайностей, привязавший к одному концу нити человека, к другому - целую планету.
- Я попробую, - с угрозой пообещал он. - Но если ни черта не получится!..
 Короткими злыми тычками он заправил поплотнее шарф, вздернул воротник
пальто и, снова запрокинув к небу бледное измученное лицо, повторил, как поклялся:
- Я попробую.

Недоперепил…
Запорхали матерки.

– ...простите, а что я сказал веселого, Никита?
Зажмурясь и ухватив переносицу двумя пальцами, Никита Кляпов сотрясался от беззвучного злобного смеха.
– Извините, – сказал он и встряхнул головой. – Просто мне подумалось, что все мои проблемы тогда, действительно, будут решены... Отупеть и на все наплевать – да я чуть ли не мечтаю об этом!
(Любовь Лукина, Евгений Лукин.)

В ту секунду я понял – точно так же смогу корчиться под пулями и я сам. Если не заставлю каждого встречного джереми вздрагивать от одного моего взгляда... И почти сразу узнал, как этого добиться. Достаточно превзойти их в жестокости. Достаточно выместить свой страх на ком-то еще более испуганном и беззащитном, вроде той несчастной девчонки в захваченном нами доме. Запредельная жестокость в первую очередь ужасает любителей жестокости в меру.
(С. Лукьяненко, «Атомный сон».)

Если бы делать было бы так же легко, как знать, что делать, то часовни стали бы храмами, а бедные хижины – дворцами.
(William Shakespeare, «Венецианский купец».)

Любовь смиряет гордые сердца, учит высокомерных снисхождению, но главное ее свойство – все возвышать и облагораживать.
(Майн Рид)
Любовь стоит ровно столько, сколько стоит человек, который ее испытывает. Все чисто у чистых людей.
(Р. Роллан)

Сдержанность в любви или в дружбе была бы глупой причудой и к тому же актом себялюбия, убивающем всякое чувство сначала в нас самих, а затем и в любимом человеке.
(Жорж Санд)

Отношение к женщине – тончайший измеритель чести, совести, порядочности, благородства, высокая школа воспитания чуткости.
(В.А. Сухомлинский)

Удачный брак – это строение, которое нужно каждый день реконструировать.
(А. Моруа)

Антипатия, боязнь, подозрение и ревность вытекают из недостатка доверия и уважения.
(Д. И. Писарев)

Только влюбленный имеет право на звание человека.
(А. Блок)

Бедна любовь, если ее можно измерить.

Истинная любовь не может говорить, потому что истинное чувство выражается скорее делом, чем словами.

Ревность – чудовище само себя зачинающее и рождающее.
(William Shakespeare)

Бурная ревность совершает более преступлений, чем корысть и честолюбие.
(Ф. Вольтер)

Ревность – это искусство причинять себе еще больше зла, чем другим.
(А. Дюма-сын)

Жизнь – это четки, составленные из мелких невзгод, и философ, смеясь, перебирает их. Будьте подобно мне, философами, господа, садитесь за стол, и давайте выпьем, никогда будущее не представляется в таком розовом свете, как в те минуты, когда смотришь на него сквозь бокал шамберьера.

Обычно люди обращаются за советом только для того, чтобы не следовать ему. А если кто-то и следует совету, то только для того, чтобы было, кого упрекнуть впоследствии.
(А. Дюма)

Ангелы зовут это небесной отрадой, черти – адской мукой, люди – любовью.
(Генрих Гейне)

Великий грех, для которого нет прощения, и оправдания – это умертвить жизнь любви в другом человеке.
(Г. Ибсен)

Привязанность не должна обладать слишком острым зрением, а любовь не должна изготавливаться при помощи увеличительных стекол.
(Т. Браун)

Целомудренна та, которую никто не пожелал.
(Овидий)

Любовь, желающая быть только духовной, становится тенью. А если она лишена духовного начала, то она – пошлость.
(Г. Сенкевич)

Любовь – вещь идеальная, супружество – реальная; смешение реального с идеальным никогда не проходит безнаказанно.

По выбранной мужчиной невесте легко судить, каков он сам, и знает ли он себе цену. (По тому, кого выбрала невеста можно судить ещё легче…)

(И. Гёте)

Буйной любви надо страшиться так же, как и ненависти. Когда любовь прочна, она всегда ясна и спокойна.
(Г. Торо)

Человек не зверь и не ангел; он должен любить не животно и не платонически, а человечески.
(В.Г. Белинский)

Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел.

Существуют разные лекарства от любви, но нет ни одного надежного.

Человек, истинно достойный, может быть влюблен, как безумец, но не как глупец.

Строгость нрава у женщин – это белила и румяна, которыми они оттеняют свою красоту.

Легкое поведение – это наименьший недостаток женщин легкого поведения.

На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела их добродетель

Всецело предаться одному пороку нам обычно мешает лишь то, что их у нас несколько.
(Ф. Ларошфуко)

...Дни мои стремительно улетали из рук…

Видите ли, Джуффин, я с рождения абсолютно уверен, что совершенно замечателен сам по себе, и никакая дурная репутация мне не повредит! То есть, я слишком самовлюблен, чтобы утруждать себя попытками самоутвердиться, если вы понимаете, что я имею в виду...

…что-то с нами не так. Это "не так" они и называют "тьмой"... Тебе иногда бывает страшно, или весело, просто так, ни с того, ни с сего? Ты выходишь на улицу, спешишь по какому-то глупому делу и вдруг задыхаешься от невероятно острого ощущения бесконечного счастья... А иногда бывает, что у тебя все в полном порядке, рядом спит любимая женщина, ты молод, и жизнь полна щенячьего восторга, и вдруг ты осознаешь, что висишь в полной пустоте, и ледяная тоска сжимает твое сердце, потому что ты умер... да нет, что-то в тебе понимает, что ты никогда и не был живым... А иногда ты смотришь на себя в зеркало и не можешь вспомнить, кто этот парень, зачем он здесь... Можешь ничего не говорить, я и так знаю, что все это время от времени происходит с тобой... И со мной творится то же самое, Макс, только у меня было достаточно времени, чтобы привыкнуть. Это случается, потому что нечто непостижимое прикасается к нам... кто его знает, откуда и зачем... Доторани, моя жена, тоже что-то чуяла, сама не знала, что. Говорила, что иногда я какой-то "ненастоящий", "словно тревожный сон"... Не могла объяснить лучше... В общем, мы с тобой имеем талант к некоему странному ремеслу, в котором никто ни хрена не понимает!

Говорят, мы искренне привязываемся к тем, кому оказали бескорыстную услугу.

Моя нижняя челюсть улеглась на грудь.

Но главное удовольствие мне доставляет тот факт, что Шурф - совершенный убийца. Когда стоишь так близко от смерти, твердо зная, что она тебя не коснется, испытываешь нечто особое! Ни на чем не основанную, но бесспорную уверенность в собственном могуществе. Головокружительная штука!

Что может быть более продолжительным, чем смерть?

 - …Знаю. Мне тоже. Но жизнь не так уж похожа на удовольствие... Тебе нужно привыкать и к этому.

…нет дурацкого обычая носить траур. Боль каждого - его личное дело. И какие-то прилюдные подтверждения скорби совершенно ни к чему!

- …Такие вещи сами собой не случаются. Конечно, вы должны найти того, кто... Но боюсь...
- Знаю, что вы хотите сказать. Ничего ТАКОГО не было. Всегда кажется, что до того, как стряслось несчастье, с человеком ничего особенного не происходило. А потом выясняется, что самые непримечательные поступки и стали первыми шагами по тропе беды.

- …Вы - молодец, незабвенная! - Искренне сказал я. А про себя подумал, что хотел бы обладать таким же мужеством, чтобы самому воспользоваться собственными советами, если когда-нибудь любопытные Небеса снова решат проверить на прочность мое глупое сердце...

Не обижайся, парень, способность понять зависит от личного опыта, а не от умственных усилий...

В этом беда талантливых людей, Макс. Вы сначала делаете, а потом пытаетесь понять, как это вас угораздило! Мы, бездари, куда надежнее...

Все мы горазды на мудрые советы, пока дело не касается нас самих.

Не переживай на этот счет: ясность ощущений - дело наживное...

(Макс Фрай, «Лабиринт»)


…ночью дороги пусты, как напрасные хлопоты...

Говорил же мне как-то Шурф, что "абсолютно нормальный человек попросту не подходит для нашей работы". Думаю, что он был прав! Стоит посмотреть на этих нормальных ребят и на эту слегка чокнутую леди, и сразу хочется пару раз стукнуться головой о ближайшее дерево, для полной уверенности, что меня никто никогда не вылечит, потому как наше безумие - отличная штука..."

- Надежда - глупое чувство! - Машинально процитировал я фразу сэра Махи Аинти, впрочем, теперь я имел полное право на эту цитату. Кажется, я уже успел лично выстрадать его печальную мудрость, хотя бы отчасти.

В какой-то момент я мог поклясться, что этой леди никогда не было, я просто выдумал ее, идеальную женщину, как раз в моем странном вкусе. Я всегда отличался пылким воображением и чудовищной мечтательностью... Жизнь становилась все более удивительной: леди Меламори крутила задницей перед белокурым результатом групповой медитации арварохских буривухов, я спешил на свидание к собственной галлюцинации, мы все сошли с ума, один Мелифаро оставался нормальным человеком: он воевал, грустил, напивался и спал, как и положено настоящему мужчине...

Нередко обыкновенная человеческая лень становится причиной непоправимых трагедий.

Наверное, я действительно живу как во сне, и не очень-то соображаю, что происходит вокруг: мне и в голову не приходило, что когда я встаю ночью и иду на кухню, чтобы сделать себе бутерброд, в голове моей любимой женщины начинает работать калькулятор. Пережить это откровение оказалось гораздо труднее, чем все остальное: это был окончательный и бесповоротный крах всех моих иллюзий, какая уж там коллекция! Я молча повернулся и пошел вниз, напрочь забыв о существовании лифта. Между мной и остальным миром вырос прозрачный непроницаемый барьер, действительность больше не соприкасалась со мной, она осталась где-то далеко, и это было не так уж плохо, во всяком случае, я наконец-то перестал чувствовать что бы то ни было.

Потом я долго бродил по городу, немного промок и замерз, но это не мешало получать удовольствие от прогулки. Вечерний город казался мне чужим и прекрасным, я с удивлением понял, что мог бы его полюбить, если бы у меня было на это время. Может быть, все дело в том, что ночь преображает пейзажи, а может быть в том, что я чувствовал себя совсем чужим на этих широких улицах, а любить чужие места легко: у нас нет к ним никаких претензий, мы принимаем их такими, какие они есть...

В общем, мне пришлось признать, что с Миром, в котором я родился, все было в порядке, это со мной, болваном, что-то всегда было не так, пока я принадлежал ему. Нет никакой разницы, где находиться. Если вообще что-то имеет значение, так это - существо, из сердца которого ты смотришь вовне. Кто ты сам - это действительно важно.

Впрочем, к отпущенному мне времени я относился еще легкомысленнее, поскольку легче всего распоряжаться тем, что тебе не принадлежит...

- Вместо этой ерунды, - я помахал перед носом Меламори своей левой ладонью, на которой буквами всеми забытого древнего алфавита было начертано мое так называемое "истинное имя", - вместо этой мистической бредятины мне следовало бы написать здесь нормальными человеческими буквами: "люди - не то, чем они кажутся", и начинать каждое утро с обязательного зачитывания вслух сией немудреной истины. А то в один прекрасный день какой-нибудь очередной сюрприз меня доконает!

(Макс Фрай, «Волонтёры вечности»)

- …может случиться так, что потом ситуация здорово переменится, а пути назад уже не будет.
- Пути назад у тебя уже и так нет. - Жестко сказал Джуффин. - Потому что никакого "пути назад" вообще не существует, ни для кого. Это просто очередная успокоительная сказка, из тех, что так хорошо заменяют нам колыбельную...


Под небом рождается слишком мало существ, чьи желания имеют какое-то значение...

- Мне тоже кажется, что сэр Киба Кимар - лучший из лучших. - Внезапно сказал Шурф. - Ему как-то удается говорить о вещах, которые действительно имеют значение... и недоговаривать ровно настолько, насколько это необходимо, так что договаривать приходится тому, кто его слушает - иногда мы даже не осознаем, что сами создаем собственное продолжение услышанного...


- И потом, не навсегда же ты уезжаешь, в конце концов! Не понравится - вернешься. "Оставь надежду, всяк сюда входящий" - это не мой девиз, ни одна дверь на свете не закрывается навсегда!
- Вы не впиливаете, Макс. - Печально сказал Андэ. - Я уезжаю навсегда, и вообще все всегда уезжают навсегда. Вернуться невозможно - вместо нас всегда возвращается кто-то другой, но это никто не впиливает...

(Макс Фрай, «Тёмная сторона»)



"Я его перевязал, - говорил Паре, - а господь его вылечил".

Первому пациенту Паре остановил кровь и туго стянул повязкой руку, рассеченную ударом алебарды, следующему мощными щипцами "вороний клюв" вырвал стальной обломок лопнувшего арбалета, пробивший щеку и вонзившийся в изгиб скуловой кости. Раненые находились в шоке и почти не кричали. После перевязки Жан, чтобы привести в чувство, давал им по глотку крепкого вина и отводил под навес.
 У третьего была огнестрельная рана. Пуля попала в бок, но, отразившись от ребер, вышла наружу. Его еще можно спасти. Паре быстро очистил рану и протянул руку за меркой. Прозрачное бузинное масло медленно кипело в начищенном котелке, поставленном на угли жаровни. Паре пинцетом расширил рану и влил туда полную мерку масла. Раненый захлебнулся криком. Остро запахло горелым мясом. Паре, стараясь не дышать, повторил выжигание, сверху наложил смягчающую повязку из терпентина и яичного желтка, откинул полог палатки и хрипло крикнул:
 - Следующий!
 Двое служителей из числа легко раненых отнесли лежащего без сознания оперированного под навес. Паре, бледный, словно это его терзали только что, смотрел, как беднягу укладывают на соломе. Потом повернулся и пошел в палатку, где уже полулежал в кресле очередной пациент. У него тоже было пулевое ранение.
 Вскоре Амбруаз потерял счет и времени, и операциям. Он сшивал, резал, прижигал, извлекал пули, стрелы и обломки костей. Вопли уже не задевали его слуха, а когда кто-то умирал прямо на столе, он лишь досадливо махал рукой и кричал:
 - Это уберите и давайте следующего!
 Жан метался, как угорелый, не успевая подносить лекарства, корпию, полотно, и оттаскивать тазики полные крови и отсеченных частей человеческого тела…

Главное - не принимайте близко к сердцу то, что не стоит того. Смех – свойство человека, а что касается интриг вашего любимца Дубле, то, как написано в одной книжке, папа позволил всем испускать газы безвозбранно.

Да, здесь страшно. Но теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я хотел бы, прежде всего, видеть людей сытыми, веселыми, одетыми и вылеченными, и лишь потом спрашивать с них высокие добродетели. Посмотрите, кто лежит здесь, это больные, им полагается щадящая диета. А чем кормили их сегодня? Похлебка из засохшей и попросту тухлой плохо просоленной трески со щавелем и крапивой. Еще они получили по ломтику хлеба и по кусочку той самой трески, из которой варилась похлебка. Что они будут есть завтра? Похлебку из соленой трески! И так каждый день. В лучшем случае, им дадут чечевичный суп или отварят свеклу. Неужели люди, которые так живут, способны увлечься иным идеалом, кроме сытного обеда? Вы скажете: те, что в четверти мили отсюда только что слопали годовой доход богатейшего епископства во всем королевстве, никогда не испытывали голода. Это не так. Вы врач и знаете, что такое фантомные боли. Единственный сытый среди голодной толпы неизбежно окажется самым ненасытным. В нем просыпается невиданная жадность. Такого невозможно образумить словом. Слово не пробивает ни рясы, ни лат.
- Их пробивает меч, - сказал Мигель, - но поднявший меч, от меча и погибнет, даже если оружие было поднято за правое дело.


- Я вижу лишь один путь к нравственному совершенству, - продолжал Рабле. - Когда-нибудь, сытая свора обожрется до того, что лопнет или срыгнет проглоченное. Поглядите, в мире все больше богатств, а грабить их все труднее. Поневоле кое-что перепадает и малым мира сего. Двести лет назад смолоть хлеб стоило величайших трудов, а ныне водяные и воздушные мельницы, каких не знали предки, легко и приятно выполняют эту работу. Попробуйте сосчитать, сколько мельниц стоит по течению Роны? И так всюду. Подумать только, ведь греки могли плавать под парусами лишь при попутном ветре! Искусство плыть галсами было им неведомо. Сегодня любой рыбак играючи повторит поход Одиссея. Мы живем в замечательное время! Возрождение - это не только восстановление древних искусств, но и рождение новых. Пусть богословы Сорбонны и Тулузы разжигают свои костры, ремесло сжечь невозможно. Именно ремесленник свергнет папу. Пройдет немного лет, и плуг на пашне станет двигаться силой ветра и солнца, морские волны, ловко управляемые, вынесут на берег рыбу и горы жемчуга. Может статься, будут открыты такие силы, с помощью которых люди доберутся до источников града, до дождевых водоспусков и до кузницы молний, вторгнутся в области Луны, вступят на территорию небесных светил и там обоснуются. Всякий нищий станет богаче сегодняшнего императора, и власть денег потеряет силу. И вот тогда, только тогда наступит желанное вам царство простоты.

Рабле улыбнулся. Все-таки, смех разлит повсюду, только надо извлечь его, очистить от горя, бедности и боли, которые тоже разлиты повсюду. В этом смысле труд писателя сходен со стараниями алхимика, а вернее, с работой легких, процеживающих и очищающих воздух. Люди равно задыхаются, оставшись без воздуха и без смеха.

Рука, отделенная от тела – лишь по названию рука. (Аристотель.)

Шесть лет он пробыл в аду. «Оставь надежду, всяк сюда входящий!» Но сказано и другое: «Invia virtuti nulla est via! - Нет дороги непроходимой для доблести».

(Святослав Логинов, «Драгоценнее многих»)

Одинокая женщина в ночном клубе в два часа ночи вовсе не редкость, и он почти всегда точно угадывал, что им нужно. Среди них были пьяницы, которые не могли сами купить лишний бокал спиртного, были и взбалмошные американские девицы, мотавшиеся в поисках приключений, пока папаша не закрывал им чековую книжку и не сажал насильно на пароход, везущий их домой. Встречались и голодные, обычно разведенные дамы, которые каждую минуту болезненно ощущали мгновения уходящей молодости и старались как можно дольше растягивать получаемое от бывшего мужа пособие. Они боялись, что покончат собой, если им придется провести еще одну ночь в одиноком номере гостиницы. Конечно, клуб предназначен для увеселений, и хозяин делал все, чтобы поддерживать эту видимость, но от него ничего не скрывалось…

И хозяин подумал, что она очень похожа на тех двух или трех женщин, которых он встречал в своей жизни, с первого взгляда определяя, что они слишком хороши для него… …И в этой тоже было то редкое сочетание – мягкость и одновременно уверенность в себе. Почему она не вошла в эту дверь десять лет тому назад?


- Обожаю приходить сюда и болтать с вами, Жан, - сказал он. - Как
мудро вы разделяете женщин и удовольствие…

Трудно рассуждать о том, чему собираешься посвятить свою жизнь, не становясь при этом напыщенным, правда?

Слушая Оливера, Петтерсон почувствовал, как холодок пробежал по его спине от внезапного открытия. Он наверняка разочарован, подумал Петтерсон, должно быть чувствует, что его жизнь пуста, если так много требует от своего сына. Но тут же отбросил в сторону эту мысль. Нет, возразил он сам себе, просто Оливер привык всем руководить. Ему легче управлять, чем позволять людям делать что-то самим. Его сын – просто очередной предмет, которым можно автоматически управлять.

Можно прожить всю жизнь и так и не научиться дышать.

Мы знаем много современных семей, в которых супруги позволяют друг другу принимать самостоятельные решения. И всякий раз, когда я вижу женщину с недовольным выражением лица, я сразу же могу сказать, что ее муж разрешает ей решать самой за себя.

Хотя Люси выглядела вполне счастливой, она производила впечатление скорее гостьи в собственной семейной жизни, чем полноправного участника. Это было отчасти следствием ее застенчивости, от которой ей еще не удавалось избавиться, отчасти с манерой Оливера всем управлять и доминировать, весело, учтиво, без всяких усилий, иногда даже ненамеренно, над любой компанией, в которой бы он ни оказался.
После одного из визитов Петтерсона в Нью-Йорк Катрин спросила его, счастлива ли Люси по его мнению. Он задумался и сказал, наконец: "Да, полагаю, что счастлива. Или почти счастлива. Но она надеется стать счастливой потом..."

Ее верность мужу была не столько результатом высокой морали, сколько смесью любви, благодарности и страха перед Оливером. Она была убеждена, что Оливер спас ее от неопределенности и мучений молодости, и память об этом избавлении, каковым она считала свое замужество, заставляла ее почти автоматически отвергать всякие мимолетные желания по отношению к другим мужчинам, которые ей случалось испытывать за все эти годы.

Он успел прошептать "навсегда", щекоча губами ее шею. Вспомнив это, она подумала о том, насколько молодым нужно быть, чтобы сказать "навсегда".

Она так привыкла к своей невинности, что даже теперь, когда согрешила, инерция и привычка долгих лет будут поддерживать ее в этой лжи.

Джеф пойдет в свой колледж, и они не будут видеться несколько месяцев. А может, не увидятся никогда. Плохое слово, но иногда приходится смириться. Но даже если бы они с Джефом часто встречались, то все равно это было бы не то. Одно дело, когда проводишь с человеком каждый день, совсем другое дело, когда встречаешься с ним раз в несколько месяцев. Через такое долгое время люди уже думают о чем-то другом.
Это была одна из причин, по которой ему не хотелось уезжать в школу – когда он приедет обратно домой, мама тоже будет думать о чем-то другом. Взрослые не придают этому большого значения. Они при расставании просто говорят "до свидания", жмут друг другу руки и думают о том, что может не увидят друг друга долгое время – месяцы, годы – может они прощаются навсегда. Взрослые не умеют дружить. Даже когда умерла бабушка, ее похоронили, но отец почти не изменился. На следующее утро он, как всегда, за завтраком читал газеты и через день после похорон, как обычно, отправился на работу, а через неделю уже играл вечером в бридж, будто ничего не произошло.

Вот что значит – быть верным мужем, грустно подумал Оливер: Она необходима.

Петтерсон отметил про себя, что никакая дружба не может считаться полноценной, пока друг не обратится к тебе за помощью в трудную минуту.

- Измена, - тихо пояснил Петтерсон, - это форма самовыражения средней американки.

- А твоя жена? - перешел в наступление Оливер. - Как насчет Катрин?
 После момента нерешительности Петтерсон ответил:
- Катрин потерянная покорная душа. Она оставила все свои надежды,
когда ей было девятнадцать. А может, и не оставила. Может, я вовсе не знаю
ее. Может, она забирается на чердак и пишет порнографические романы или
имеет толпу любовников как отсюда до Лонг-Айленда. Мы так редко общаемся,
что я не успел определить. У нас совсем другой брак, – с сожалением заключил он. – Не существует поступка с моей или ее стороны, который мог бы вывести из равновесия кого-то из нас. - Он горько улыбнулся. - Или даже просто взволновать.
- Почему же тогда ты так долго терпишь? - настойчиво спросил Оливер.
- Почему ты не ушел?
 Петтерсон пожал плечами и почти откровенно признался:
- Не стоит утруждать себя.
- Бог мой, - сокрушался Оливер. - Вот тебе и семейная жизнь.

Знаешь, нельзя перегружать ребенка правдой, я точно знаю. Надо говорить правду, но не больше, чем ребенок хочет знать в настоящий момент.

- Когда приезжаешь в страну, - сказала Тони. - Обнаруживаешь, что о ней никогда никто не говорил правду.

- Девушка сержанта, - пояснил он. - Она направляется в гальюн и машет
тебе как юнга с мачты.

(Ирвин Шоу, «Люси Краун»)

Вот так хотела бы я жить всегда: в мирной беседе под ветвями каштана. Я боялась прошлого, страшилась будущего. Остановить бы навсегда это мгновение. Но для остальных оно не было образом железной вечности, а лишь проходящим моментом повседневности. Они не были так запуганы, как я.

Я мало знаю вас и вообще мало знаю женщин, так как я холост, но я хорошо знаю Максима, а также то, что скромность и доброта больше нужны в семейной жизни, чем остроумие и гордая красота.

Если бы Максим был рядом со мной, я бы все время наблюдала за его настроением, думала о том, не скучает ли он со мной. Он был моей единственной отрадой и смыслом всей моей жизни, и все-таки я отдыхала без него.

Интересно, все ли люди чувствуют такое облегчение после того, как уходят гости? – думала я про себя.

Я почувствовала, что согласилась бы жить здесь, в Мандерли, совсем изолированно, не видеть его и не говорить с ним – лишь бы посторонние люди ничего не знали об этом. Мне нужно было, чтобы мы разыгрывали роли благополучных супругов перед Беатрисой и нашим домашним штатом. На этих условиях я согласилась бы жить совсем отдельно от него. Мне казалось, что на свете нет ничего более позорного и унизительного, чем неудачный брак, распавшийся через три месяца после свадьбы. А наш брак действительно оказался неудачным.
(Дафна дю Мурье, «Ребекка». А вообще, книжка – фуфло.)

Вы, надеюсь, уже знаете, что у меня всегда только двенадцать клиентов, не больше и не меньше. Я называю их своей "дерьмовой дюжиной", - он улыбнулся. - Я заключаю с каждым из них годичный контракт. Это поддерживает в них чувство незащищенности. Это очень важно в нашем бизнесе - таланты должны чувствовать себя незащищенными. В противном случае они начинают верить во всю ту ложь, которую я распространяю о них. Потом начинается мания величия. Они начинают считать, что человек, который их создал потом и кровью - то есть я, - недостоин их. Если же они работают и все получается, то через год я продлеваю контракт…
…Незащищенность. Вот почему они все терпят. Вы можете подумать, что я жестокий человек. Но это для их же блага. Я – для них самое лучшее, со мной они должны оставаться, кто бы их ни переманивал. Найдется немало менеджеров и рекламных представителей, готовых сманить знаменитость. Но кто готов рискнуть, связавшись с безвестностью? Скажите на милость, почему бездарность, лишенная воображения, должна пожинать плоды того, что было посеяно и взращено мною, а?…
…Знаменитость, как бы высоко она не стояла, должна думать, что завтра может лишиться всего. Даже если удалось покорить Эверест, ни у кого нет гарантии, что завтра не скатишься оттуда вниз головой. Я никогда не позволяю им забыть об этом. И знаете почему? Потому что это – истина. (На мой взгляд, мастерски построенный диалог – я привожу слова только одной стороны, но в ней великолепно смешаны здравый смысл и здоровый эгоизм, потихоньку ускользающий в нездоровый. Именно это оживляет персонаж – не соответствие действию и течению романа, а мнение, несколько однобокое, в чём-то провокационное, но это – мнение, а наличие мнений – черта большинства людей. Живых людей. Как ни жаль это признавать, но мышление большинства из нас однобоко. Вероятно, не так уж много людей, позволяющих жить вероятностям в своей картине реальности. Большинство хочет постоянства. Большинство слишком лениво, чтобы быстро реагировать на события, и слишком трусливо, чтобы желать перемен… …Вообще книжка – класс!!! Рекомендую. Мастерство с первых страниц – это что-то…)

Казалось, он нуждался в чем-то, свойственном именно ей: возможно, в ясности взгляда аутсайдера. (???)

Наша жизнь сложилась неплохо, свои взлеты и падения, как у всех, но у нас никогда не было детей. Правда, я никогда особенно не понимал, ради чего их заводят? А теперь я могу уложить в постель любую девчонку, они все меня хотят, потому что я старше. Я знаю, как с ними надо говорить и общаться. А они, в большинстве своем, думают, что я сделаю их знаменитыми. Но теперь я женат, и хотя это ни в коей мере не может меня остановить, некоторые неудобства все же создает. (Как я и заявлял ранее, прекрасно созданный «неидеальный» персонаж.)

Джерри, позвольте мне дать вам совет на тот случай, если вы когда-нибудь соберетесь сами продюсировать пьесу или фильм: если клиенту нравится сценарий, это означает только одно: сценарий – полное барахло, но зато каждую секунду эти звезды маячат на экране.

Джерри вдруг поняла, что уже первые пять минут [шоу] вызывают у зрителя легкое недоумение, а это уже кое-что.

Выглядела она лет на пять, но обладала раздражающей логикой подростка.

Джерри поняла, почему он так нравится детям. Все было пронизано фантазией,
безобидным хулиганством, а с живыми игрушками Шальной Дедди обращался так,
словно они были настоящими людьми с такими же правами как у всех. Джерри подумала, что подростки, особенно те, кто помладше, идентифицируют себя с героями шоу: Рыбой – протестующим представителем социально направленного отверженного меньшинства; Крошкой Анжелой, нимфеткой, изображающей из себя умудренную даму и Мышью-Альфонсом, хвастуном и обманщиком, прекрасно осознающим, что никто не верит его диким историям, и все же страстно желающим завоевать слушателей.

- А ты когда-нибудь читала "Ветер в ивах"?
- Даже не слышала, - ответила Силки.
- Это детская книжка. Но, как и все хорошие детские книжки, на самом деле она - для взрослых. Прочтите. И еще Мэри Поппинс.
 
Детские книги обычно очень плохо экранизируют. Самое главное в детской литературе – воображение. А когда видишь реальных людей на экране, приходится подчиняться представлениям режиссера о том, какие они, а не давать волю своей собственной фантазии.

- Высшее выражение мазохизма, - сказал Дик.
- Что?
- Это место. Моя теория сводится к тому, что люди ходят на дискотеки с целью достижения мазохистических переживаний. А эта пользуется такой популярностью потому, что воплощает в себе наибольший садизм. Посмотри вон туда.
Он повел ее в сторону, где выстроилась длинная очередь в небольшую комнатку с надписью "девибрационная комната". В ней ничего не сотрясалось, и внутри были расставлены кресла для отдыха. Входной билет стоил доллар. Комната была настолько мала, что в ней одновременно могли находиться только шесть человек. Выражение лиц выстроившихся в очередь людей с каждой минутой становилось все плачевнее. Силки и самой было не по себе.

- Я обязательно прочту книги, о которых вы мне говорили, – добавила она.
 Он улыбнулся.
- Я завидую тебе, ты будешь читать их впервые. Спокойной ночи, – и он
ушел.

Жить одной значит страдать от одиночества, ходить на свидания – страдать от неловкости.

Люди менялись. И совсем не так, как меняются дети, когда растут, как, например, его дети, наблюдать за которыми было одно удовольствие. От того, как менялись взрослые, становилось страшно. Они делались подлыми, нервными…

Наконец она обнаружила другую ванную, декорированную под офис – коричневый мрамор, гардероб, стульчак, покрытый вышитой накидкой, огромное кресло и телевизор перед ним. Стены обшиты темным деревом, а для того чтобы найти туалетную бумагу, можно было созвать настоящее совещание.

Джерри огляделась: лица окружающих женщин были напряжены и светились притворной радостью. Мужчины казались не более счастливыми. А ведь это был один из тех нью-йоркских приемов, за приглашение на который они были готовы продать душу и отсутствие на котором они сочли бы величайшей трагедией.

Если он любит ее, или полюбит со временем, он скажет, когда будет готов к этому. Грустно, когда всего опасаешься, но иначе она не могла себя вести. Она узнала, что любовь это нечто, что испытываешь или считаешь, что испытываешь в течение часа, не обещающее никаких гарантий. Она реальна, пока ощущаешь ее.

Джерри уже знала, что секс делает отношения однобокими: люди ощущают большую близость, чем есть на самом деле. Друзьями сразу не становятся. А вот любовниками становятся за одну ночь. Любовник - это не друг.

Она обнаружила ящик шампанского с запиской: "Пей это дома, чтобы не писать у меня".

Его многие спрашивали, но Винсенту никогда не приходило в голову изменить пол. Он был мужчиной и гордился этим. Ему нравились гомосексуалисты, а они не спали с девушками. Он знал нескольких ребят, сделавших себе операцию. Они продолжали ходить в бары гомосексуалистов, но им, бедным ничего не светило. Они стали мужчинами еще в большей мере, чем были до операции. Винсент знал, что никакая хирургия не превратит мужчину в полноценную женщину. Сменить пол – значит отрезать именно ту часть тела, которую голубые ценили больше всего.

Силки знала, что Дик встречается с Джерри. Она надеялась, что это скоро пройдет. А потом даже была готова смириться с мыслью, чтобы Дик попеременно встречался с ними обеими. От надежды она перешла к готовности получать жалкие крохи. Она ведь так старалась быть с ним счастливой. Но, конечно, он видел, как она нервничала, это было нелегко утаить. Постепенно исчезли шутки и радость. Осталась лишь улыбка и та деланная. Почему же она
так изменилась и перестала радоваться? Она так старалась оставаться прежней. Но когда знаешь, что тебя не любят, трудно радоваться, даже если очень стараешься.

Если хочешь избавиться от девушки с утонченным садизмом, подари ей что-нибудь романтическое и дорогое. Она всегда будет беречь подарок и никогда не сможет о нем забыть, как бы ни старалась. (Только расчёт здесь – увы – на жадность, а девушку, лишённую этого порока – увы – трудно бросить.)


Боитесь? Боитесь? Вы и должны бояться. Это хорошо. Самоуверенный актер это не актер.

Она так по нему скучала, что ей казалось, что у нее постоянно болит сердце.

- Любят меня? Ты так думаешь? - он уставился на нее. - Эта любовь мгновенно может превратиться в ненависть. Я тебе расскажу, что случилось однажды. Кто-то меня узнал, потом меня узнали все вокруг, а затем к ним бросились остальные, думая: "Там на что-то смотрят. И мне надо посмотреть!" Я же – развлечение для них. Они ждут, что я буду их развлекать. Они все время ждут от меня чего-то: любви или пуговицу от моего пиджака, или мой палец, который они бы с радостью оторвали. Им не хватает того, что я делаю перед камерой, и того, что придумываю в своих сценариях. Этого мало, это не считается... Они хотят кусочек меня самого. Ты знаешь, почему люди хотят получить автограф?
- Так они могут доказать, что встречались с тобой?
- А вот и нет. Они хотят автограф потому, что это принятая в обществе форма межперсональных отношений. Ты не думай, что я знаю все эти высокие слова, хорошо? Я их не сам придумал. На самом деле они хотят сказать: "Поговори со мной, посмотри на меня, будь моим другом, проводи со мной время". Но они не могут, они не знакомы со мной, я очень занят, а их так много... И, кроме того, если какой-нибудь незнакомец подойдет к знаменитости и скажет все это, знаменитость решит, что он свихнулся. Поэтому они и просят автограф. Они просят его всегда, когда только встречаются со знаменитостями. Некоторые заставляют давать им по четыре автографа зараз, пока ты стоишь на улице и думаешь, куда бы сбежать. Они хотят твое время и твою дружбу, а вовсе не твою подпись. Они даже торгуют твоими автографами. Но на самом деле сам по себе он их не волнует. Их волнует лишь минута, которую они провели с тобой, и твое внимание к ним. А самое обидное, что стоит знаменитому человеку проигнорировать их и убежать, как это только что сделали мы с тобой, они тут же перестают тебя любить и начинают ненавидеть. Вся эта любовь превращается в ненависть.

Она вдруг поняла, что никогда не испытывала удовольствия от деликатесов, которыми угощал ее Дик в дорогих ресторанах. Она была влюблена, и ее заботило совсем другое. Любовь – это нервное потрясение, стихийное бедствие. Кто придумал, что любовь все делает лучше вокруг себя? Это ложь. Любовь вмешивается во все мелочи жизни. Вы теряете аппетит или страдаете несварением желудка. Плохо спите. Вы не можете спокойно принять ванну. От переживаний трудно сосредоточиться на чем-нибудь важном. Влюбиться – значит устроить своему организму хорошую взбучку.

Они оба влюблялись и раньше. Но взрослые редко открывают друг другу свои сердца. Она любила его совсем не так, как других мужчин. С ним она все время чувствовала себя счастливой. Никаких сомнений, невысказанных вопросов, никаких игр взрослых людей. Она была счастлива с ним, все было хорошо. Ей хотелось оградить его от всего дурного.

Вот она, слава! Сплошь – мишура и позолота. Живешь в своей собственной пластиковой коробочке, улыбаешься, и делаешь вид, что счастлив, но все это ложь. В пластиковый домик другого нельзя проникнуть, да никто этого и не допустит.

- Я просто знаю. Надеюсь, ты не подумаешь, что я что-то хочу от тебя и лишь поэтому здесь с тобой. Я бы с удовольствием пригласил тебя к себе. Мне ни от кого ничего не нужно.
- Я тебе верю, - сказала она.
Он покачал головой.
- Я лгу. Мне нужен кто-то, кто будет ко мне привязан.
- А кому не нужен?
- Таких очень много.
Да, таких немало. Она знала слишком многих, кто не нуждался и даже не хотел этого. Все они держали себя в руках, а людей – на расстоянии.

Было самое время показаться на публике у модного водопоя…

Так всегда бывает! Когда что-то хорошее с тобой случается, ты начинаешь притягивать к себе счастье, и удачи случаются вновь и вновь.

Подростки обожают слегка женоподобных актеров, в них нет скрытой угрозы. (???)

(Рона Джеф, «Закулисные игры».)

А смеется не так, как этот, по связям с общественностью, – громко, свободно смеется, весело оскалясь, и смех расходится кругами, шире, шире, по всему отделению, плещет в стены. Не ватный смех по связям с общественностью. Я вдруг сообразил, что слышу смех первый раз за много лет.

Как в мире комикса, где фигурки, плоские, очерченные черным, скачут сквозь дурацкую историю...

(Кен Кизи, «Над кукушкиным гнездом».)

Если ты глупа, то утешение в том, что тебя легко прощают.
(телефильм с А. Бандерасем.)

Сначала прошло десять минут, которые готов подождать каждый, когда ждет женщину, потом еще десять лишних, потом еще десять, которые были совсем ни к чему, и, наконец, еще десять, совершенно не входящих в программу.
(Антонио Моравиа, «Естественно».)

Там почти никого не было, кроме каких-то сутенеристых типов и шлюховатых блондинок.

С ней танцевать – все равно, что таскать по залу статую Свободы.

Он из тех, кто думает, что его будут считать бабой, если он не сломает вам все сорок пальцев, когда жмет руку.

Вечно я говорю "очень приятно с вами познакомиться", когда мне ничуть не приятно. Но если хочешь жить с людьми, приходится говорить всякое.

Когда что-нибудь делаешь слишком хорошо, то, если не следить за собой, начинаешь выставляться напоказ. А тогда уже не может быть хорошо.

Вся беда с девчонками в том, что, если им мальчик нравится, будь он хоть сто раз гадом, они непременно скажут, что у него комплекс неполноценности, а если мальчик не нравится, будь он хоть самым славный малый на свете, с самым настоящим комплексом, они все равно скажут, что он задается. Даже с умными девчонками так бывает.

Фильм был до того гнусный, что я глаз не мог отвести.

Забавная штука: достаточно наплести человеку что-нибудь непонятное, и он сделает так, как ты хочешь.

"Признак незрелости человека – то, что он хочет благородно умереть за правое дело, а признак зрелости – то, что он хочет смиренно жить ради правого дела". (Вильгельм Штекель.)

Многие, очень многие люди пережили ту же растерянность в вопросах нравственных, душевных, какую ты переживаешь сейчас. К счастью, некоторые из них записали свои переживания…

- Не хочу внушать тебе, что только люди ученые, образованные могут внести ценный вклад в жизнь, - продолжал он. - Это не так. Но я утверждаю, что образованные и ученые люди при условии, что они вместе с тем люди талантливые, творческие - что, к сожалению, встречается редко, - эти люди оставляют после себя гораздо более ценное наследие, чем люди просто талантливые и творческие. Они стремятся выразить свою мысль как можно яснее, они упорно и настойчиво доводят свой замысел до конца. И что самое важное, в десяти случаях из десяти люди науки гораздо скромнее, чем люди неученые, хотя и мыслящие.

- Есть еще одно преимущество, которое тебе даст академический курс. Если ты достаточно углубишься в занятия, ты получишь представление о возможностях твоего разума. Что ему показано, а что – нет. И через какое-то время ты поймешь, какой образ мысли тебе подходит, а какой – нет. И это поможет тебе не затрачивать много времени на то, чтобы прилаживать к себе какой-нибудь образ мышления, который тебе совершенно не годится, не идет тебе. Ты узнаешь свою истинную меру и по ней будешь подбирать одежду своему уму.

Но глаза у меня сами закрывались, и я уснул. Потом случилась одна вещь. По правде говоря, и рассказывать неохота.
Я вдруг проснулся.

В этом-то и все несчастье. Нельзя найти спокойное, тихое место – нет его на свете. Иногда подумаешь – а может, есть, но, пока ты туда доберешься, кто-нибудь прокрадется перед тобой и напишет похабщину прямо перед твоим носом. Проверьте сами.

(Джэром Сэлинджэр, «Над пропастью во ржи».)

С задней скамьи послышался горестный вздох. Это невестина подружка таким образом выразила обиду и разочарование. Наступила полная тишина. Впервые за последние несколько минут я взглянул на маленького старичка с незажженной сигарой. Задержка в пути явно не трогала его. Очевидно, он установил для себя твердые нормы поведения на заднем сиденье машины – все равно, какой: стоящей, движущейся, а может быть, даже – кто его знает? – летящей с моста в реку. Все было чрезвычайно просто. Надо только сесть очень прямо, сохраняя расстояние от верхушки цилиндра до потолка примерно в четыре-пять дюймов, и сурово смотреть вперед, на ветровое стекло. И если Смерть – а она, по всей вероятности, все время сидела впереди, на капоте, – так вот, если Смерть каким-то чудом проникнет сквозь стекло и придет за тобой, то ты встаешь и пойдешь за ней сурово, но спокойно. Не исключалось, что можно будет взять с собой сигару, если это светлая гавана.

Она сидела, помешивая ложечкой питье, и чувствовала себя отчужденной. Она тревожится, когда ее любовь ко мне то приходит, то уходит, то появляется, то исчезает. Она сомневается в ее реальности просто потому, что эта любовь не всегда весела и приятна, как котенок. Один Бог знает, как мне это грустно. Как человек ухитряется словами обесценить все на свете!

По-моему, ее ко мне влечет и материнское, и чисто женское чувство. Но, в общем, дать ей счастье я, наверное, не смогу. Господи, господи, помоги мне! Единственное, довольно грустное утешение для меня в том, что моя любимая безоговорочно и навеки влюблена в самый институт брака. В ней живет примитивный инстинкт вечной игры в свое гнездышко. То, чего она ждет от брака, и нелепо, и трогательно. Она хотела бы подойти к клерку в каком-нибудь роскошном отеле, вся загорелая, красивая, и спросить, взял ли ее Супруг почту. Ей хочется покупать занавески. Ей хочется покупать себе платья "для дамы в интересном положении". Ей хочется, сознает она это или нет, уйти из родительского дома, несмотря на привязанность к матери. Ей хочется иметь много детей – красивых детей, похожих на нее, а не на меня. И еще я чувствую, что ей хочется каждый год открывать свою коробку с елочными украшениями, а не материнскую.

Дитя – гость в доме, его надо любить и уважать, но не властвовать над ним, ибо оно принадлежит Богу.

Я до сих пор думаю, что окурок этой сигары надо было тогда же послать Симору – все свадебные подарки обычно бессмысленны. Просто окурок сигары в небольшой, красивой коробочке. Можно бы еще приложить чистый листок бумаги вместо объяснения.

(Джэром Сэлинджэр, «Выше стропила, плотники».)

Свобода есть утрата всех надежд.

Потребители одержимы атрибутикой преуспевания.
(т/ф. «Бойцовский клуб».)

…И тогда мастер сказал своим ученикам:
- Вы должны научиться тому, как учить, ибо человек не желает, чтобы его учили. Сперва вы должны будете научить людей тому, как учиться. А перед этим еще необходимо объяснить им, что существует нечто такое, чему следует учиться. Люди воображают, что они уже все знают. Они хотят изучать то, что они считают необходимым изучать – а не то, что должно быть изучено прежде всего. Только когда вы поймете все это, мы сможем изобрести метод обучения. Знание без специальной способности учить – это не то же самое, что знание и наличие этой способности.

- Варвар – тот, чьи восприятия настолько грубы, что ему кажется, будто через ощущения и размышления он способен понять то, что можно постичь только в результате эволюции и постоянного приложения усилий на пути к Богу.

(Ахмад аль-Бадави (умер в 1276 году))

Обычно явные истины познаются слишком поздно, но я понял, что основная разница между счастьем и радостью – это то, что счастье – твердое тело, а радость – жидкое. Радость, переполнявшая меня, стала утекать уже с утра…

(Джэром Сэлинджэр, «Голубой период де Домье-Смита».)

Истинная вера не имеет к этому отношения. Только те могут приобрести подлинную веру, кто пережил нечто. И когда они уже пережили... рассказы о способностях и благословенности лишаются для них всякой ценности.
(Саид-Шах из ордена Кадирийа (умер в 1854 году).)

В кривом зеркале твоего ума ангел может показаться тебе дьяволом.

(Хаким Санаи, просветленный мудрец из Газны ~1130гг.)

Новые органы восприятия пробуждаются тогда, когда в них есть необходимость. Поэтому, о человек, увеличь свою необходимость, чтобы увеличилась твоя восприимчивость.
(Джалал ад-дина Руми)

Зрелище трагедии исцеляет.

Истина, какой бы горькой она ни была, дарует нам свободу.
(…фильм)

Изменить идею легко, веру изменить – трудно.

Любовь зла, просто надо не бояться использовать её во благо.
(…)

Судьба – это когда два невротика точно знают, что они друг другу подходят.
(фильм «Неспящие в Сиэтле».)

На молнии, сверкавшие со всех сторон, я не обращал внимания. Либо уж на какой-нибудь из них стоит твой номер, либо нет.

Отцы и учителя, мыслю: «Что есть ад?» Рассуждаю так: «Страдание о том, что нельзя уже более любить». (Достоевский)

(Джером Сэлинджэр, «Дорогой Эсм с любовью – и всякой мерзостью.»)

(обращаясь к девушке) …Им хочется думать, что у тебя от каждого знакомого мальчишки всю жизнь с души воротило. Я не шучу, понятно?
(Джером Сэлинджэр, «Лапа-растяпа»)

Самый плохой способ отражения нашего времени – это когда люди настолько неуверенны в себе, что говорят: давайте вернёмся в прошлое.
(Архитектор Манфреди Николетти (итал.))

Если не было в «Новостях», то вообще не было…
(телесериал «Miami Heat».)

Что такое человек без его детства?
(фильм «Последние холода».)

Ему нужна была женщина, но лень было её добиваться. Не хотел никаких уловок и ухищрений. Он не хотел тратить время на ухаживание. Не хотел больше врать. Дело того не стоило.
(Э. Хемингуэй, «Дома» из книги рассказов «В наше время».)

Сначала человек хвастается тем, что женщины для него ничего не значат, что он никогда о них не думает, что они его не волнуют. Потом он хвастается, что не может обойтись без женщин, что он дня не может без них прожить, что он не может уснуть без женщины. Это всё враньё. И то, и другое враньё. Женщина вовсе не нужна, пока не начнёшь о ней думать. […] А тогда её находишь, рано или поздно. Когда приходит время женщина всегда найдётся. И заботиться не надо. Рано или поздно оно само придёт.

(Э. Хемингуэй, «Прощай оружие».)

Если муж дурак, а жена дрянь, какие у них могут быть дети?..
(Э. Хемингуэй, «Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера».)

Красавица – это меч, разрубающий жизнь.
(Японская поговорка.)

…красота существует как объективная реальность, а не создаётся в мыслях и чувствах человека. […] …красота – это наивысшая степень целесообразности, степень гармонического соответствия противоречивых элементов во всяком устройстве, во всякой вещи, всяком организме. А восприятие красоты нельзя никак иначе себе представить, как инстинктивное. Иначе говоря, закрепившееся в подсознательной памяти человека благодаря миллиардам поколений – с опытом осознаваемым. Поэтому каждая красивая линия, форма, сочетание – это целесообразное решение, выработанное природой за миллионы лет естественного отбора или найденное человеком в его поисках прекрасного, то есть наиболее правильного для данной вещи… (Эрго: красота – понятие инстинктивное, любовь как наивысшее стремление к красоте, соответственно, тоже.)

- Парамахамса!
Витаркананда сделал отстраняющий жест.
- Не зови меня лебедем неба – это неприятно мне. И не только потому, что я не заслуживаю такого высокого звания. Люди, остановившиеся на пути, чувствуют довольство достигнутым. Тогда неизбежно родится ощущение, что ты выше других, а оно ведёт к жажде поклонения. Идущий же должен всегда видеть себя со стороны, взвешивать, понимать всё ничтожество достигнутого, всю необъятность мира и прошедших времён. Из этого возникает не детская застенчивость, а неизбежная скромность.
Даярам хотел что-то сказать, но профессор продолжал:
- Ты не должен возвеличивать меня ещё потому, что возвышение одного неотвратимо рождает принижение другого. А принижение, особенно добровольное, ещё опаснее, оно рождает привычку быть руководимым, снимает ответственность за свои поступки, за свой путь. Тогда в расплату за облегчение жизни прекращается воспитание души, её совершенствование. Путь есть путь, и никто не может его избежать, если не может стоять на месте (и если не хочет заплатить ещё большим, вплоть до самой жизни, не должен даже пытаться избегать его). Только путь можно удлинить или укоротить.
- Но короткий, наверное, трудней, как в горах, - тихо заметил художник.
- Это верно понято тобой. Странно, как мало людей знают, что всюду, всегда и везде есть две стороны, что где сила – там слабость, где слабость – сила, радость – горе, лёгкость – трудность, и так без конца…
(Вообще-то, писал смертный, так что все мы можем ошибаться, но я пришел вот к чему по этому поводу: если «пытаться удлинить путь», что можно сделать только одним способом (то есть я вижу один путь)– отказаться преодолевать испытание, посланное судьбой, то есть заработанное нами прошлыми поступками, либо необходимое для дальнейшего развития. Но отказаться значит не преодолеть, а не преодолеть значит проиграть. Проиграть значит остановиться, упасть, согрешить. Потому что выбор стоит перед нами лишь какой-то протяжённый во времени момент, который может длиться, но может и кончиться. И если не выбрал вовремя, то НЕ выбрал.
Пример: идет дождь с девушкой мне навстречу. На девушке – длинная ситцевая юбка, и короткая кофточка. Зонта у неё нет, она даже поёживается от легких порывов ветра. У меня зонт есть, на мне – свитер куртка, джинсы, короче, тепло, даже немного слишком. Может, я спешу? Нет, не спешу. Я просто думаю о ней лишь мгновенье, и то не как о человеке, который замёрз и мокнет потихоньку. Я думал о ней, как о девушке, то есть некоей возможности, способной перетечь в вероятность… говоря заёмными словами… То есть я осознал, что НЕ сделал хороший поступок, когда мне это ничего не стоило, лишь двести метров спустя, по одной причине – мне не пришло в ГОЛОВУ его сделать. Лишь когда я перестал ДУМАТЬ, мне стало СТЫДНО и ГОРЬКО, что я стал ТАКИМ, которому нужна «домашняя заготовка» варианта поведения в подобных ситуациях. А ведь сейчас я этого уже не смогу исправить. Момент ушёл.
Думать надо быстро, ведь иногда это мгновения. Значит, надо не думать, а чувствовать такие вещи, ибо чувствуем мы быстрее, сознательно вслушиваться в зов сердца, но не закрываться от мира – «что значит, крыша горит?! – не мешай, я слежу за порядком…», а жить честно, радостно, открыто, постоянно. Надо не думать – а просто быть. Здесь и сейчас.
Красавица – это меч, разрубающий жизнь. До и после… :)) Но и серьёзно – до, и после…)

Чтоб вы знали, мысли большинства недоразвитых людей текут примерно таким образом: «Раз «Глаша не наша», то бей её, сволочь такую». Из пословицы: «Хороша Глаша, да не наша».

…Ты чистый человек, ты видишь цель жизни в том, чтобы работать для людей, ты узнал меру в своих стремлениях. Из меры и цели родится смысл и порядок жизни…

Разве можно вынуть что-нибудь из твоей груди насильно? Разве то, что останется, будет – ты, а изменение – твоим восхождением? (Не отторгать то, что есть ты, но изменять плохое, что ещё есть в тебе…)

Не бойся страдания. Ты обладаешь сильной душой, а потому и страдаешь сильнее других и стараешься всячески избежать этого. Но страдание ведёт к высотам и весь мир благодаря ему становится лучше. Только, как и всё в жизни, страдание должно иметь меру, иначе оно обратится гибелью души и станет источником зла.

- Без этой женщины тебе нет дороги, не забывай никогда закона двойственности, всесильного в этом мире, помни о смятениях чувств, плутающих между животным телом и человеческой душой! Ты и Тиллоттама – ибо все по-настоящему любящие стремятся слиться воедино – неизбежно будете двумя сторонами этого единства. Чем теснее вы будете сливаться, тем резче будут противоположности, проявляющиеся в вас. Не удивляйся этому, не пугайся, не давай овладевать собой этим разделяющим вас порывам. Девушка полюбит тебя. Неизбежно и естественно она захочет быть твоей со всей силой своей горячей, открытой души. Что будешь ты тогда делать, если с новой яростью оживут демоны? Тиллоттама ничем не сможет помочь тебе. Чем сильнее будет её стремление принадлежать тебе, тем больше тебе будет казаться, что она лишь вспоминает прошлое.
- Это правда, учитель, - с отчаянием вскричал художник, - что же делать? Помоги!
- […] Тантры говорят, что есть предначертание судьбы в таком состоянии мира [Кали-Юга]. Люди пали так низко, что уже не способны понять своё падение, не могут увидеть путь к спасению. Поэтому задачи Тантр – сделать религиозный культ привлекательным для людей через пять элементов (таттв), иначе называемых «Пять М». Как яд, могущий убить человека, превращается в лекарство в руках врача, так, предавшись всем плотским удовольствиям под умелым руководством гуру, человек излечивается от них. Но так же, как при употреблении яда, малейшая ошибка ведёт к смерти, и на пути Тантр очень легко погибнуть. [Когда средство освобождения становится целью.] […] После того как ты дойдёшь до третьей ступени посвящения на пути Тантр, ты примешь участие в обряде Шри-Чакра – отрешённом от всего [мирского – эмоций, желаний, вожделения] поклонения Шакти в образе обнажённой женщины.
- Я видел такой образ, учитель. И знаю теперь, что могу уже сейчас участвовать в Шри-Чакра.
- Это та, твоя Тиллоттама?
- О, если бы моя! – неистово вырвалось у Даярама.
- Вот в этом и есть главная опасность! Ты не готов!
Даярам виновато опустил голову. Йог улыбнулся.
- Я хочу обратить твоё внимание на одно место из Рудраямала-Тантра, где говорится: «Там, где есть мирское наслаждение, нет освобождения, там, где есть освобождение – нет мирского наслаждения. Но для великолепных поклонников той формы Шакти, которая называется Шри-Сундари (священная красота), и наслаждение и освобождение находятся между их сложенных ладоней…» [так тонка эта грань] Потому что, погрузившись в чувства, развивая и утоньшая их до крайних пределов остроты, надо остаться господином над ними. Иначе безумие, разложение и развал души. Надо пройти по лезвию меча над пропастью, наполненной грозными призраками.
(Иван Ефремов, «Лезвие бритвы»)

Страстно мечтаю
Слиться с величием гор,
Но люди неодолимо
Влекут меня к себе.
(Эйдзи Ёсикава, «Десять меченосцев».)

Благо общее и благо конкретное редко встречаются вместе.

Непродуманные, но благие поступки приносят больше пользы, чем продуманные, но жестокие.

…Именно молчат, а не спят. Лишь синевато-красные пятна дрожали на окнах – всюду работали телевизоры. Это уже стало привычкой, когда страшно, когда тягостно – включать телевизор.
(Сергей Лукьяненко, «Ночной Дозор»)

Павлыш понял, что у Гражины глаза пантеры. Это не значит, что Павлыш видел много пантер на своем веку и заглядывал им в глаза. Но такие вот светлые холодные зеленые глаза должны быть у пантеры. Наверное, смотреть в такие глаза боязно. Но парадокс влюбленности лежит как раз в том, что явления, в обычной жизни вызывающие протест, в объекте любви пленяют. Любовь кончается тогда, когда человек начинает тебя раздражать. Мелочами, деталями, голосом, жестами. А Павлыш подумал, какие красивые глаза у пантер.

Они стояли, как люди, столкнувшиеся на улице после долгой разлуки, которым неловко расставаться, но нечего друг другу сказать.

В ту ночь Павлыш заснул почти мгновенно. Добрался до своей каюты и лег, чтобы думать о Гражине.
 Но заснул.
 А утром проснулся от ощущения счастья.
 И само ощущение счастья было настолько приятным, ласковым и спокойным, что он даже не старался вспомнить, а что же произошло? Потом вспомнил.

(Кир Булычев, «Тринадцать лет путешествия»)

Гостеприимство не должно сопровождаться жертвами.

– Вы уверены, что тревога ложная?
– Иные варианты слишком опасны, – ответил лаконично Ван.
(Кир Булычев, «Белое платье Золушки»)

Где появляется человек, природа превращается в окружающую среду.

…У всех осталось тягостное чувство ненужной размолвки…

- Только не развязывайте, – предупредила Татьяна, – а то сбежит. Где я еще такого поймаю? Сурки на дороге не валяются.
 Сурок вздохнул. Он-то валялся на дороге.
(Кир Булычев, «Закон для дракона»)

Будьте песком, и только время возьмёт вас. Камни должны стать им, волны и ветер должны перенести его, и тот, кто думает, что держит его, находит, что он скользит сквозь его хватку, всегда оставляя след в укромном уголке, хоть, на первый взгляд, и не заметно.
(«Песчинки», «Neverwinter nights»)

Чем мельче звание, тем строже себя держи, а то как раз себя замараешь…

Наиболее виновные – наименее великодушны [это общее правило].

… В тебе, может быть, меньше однообразия, больше задора в обращении, какое-то особое обаяние, иной раз, пожалуй, и неуступчивость.
Наши жёны думают, что если они нас любят, то это уже всё. Вбили себе это в голову и уж так любят, так любят (в том случае, если действительно любят), и до того предупредительны, так всегда услужливы, неизменно и при любых обстоятельствах, что в один прекрасный день, к вящему своему изумлению, вместо того чтобы вновь ощутить блаженство, начинаешь испытывать пресыщение.
(Бомарше, «Безумный день или женитьба Фигаро»)

Итак, преобразило солнце Йорка
В благое лето зиму наших смут.
И тучи, тяготевшие над нами,
Погребены в пучине океана.
Победный лавр венчает нам чело,
Мы сбросили помятые доспехи,
Мы гул боёв сменили шумом пиршеств
И клики труб музыкой сладкогласной.
Свиреполикий бог войны разгладил
Морщинистый свой лоб: уж он не мчится
На скакунах, закованных в броню,
Вселяя ужас в души побеждённых;
Нет, развлекая дам, он бойко пляшет
Под нежный звон сластолюбивой лютни.
Но я, чей облик не подходит играм,
К умильному гляденью в зеркала;
Я, слепленный так грубо, что уж где мне
Пленять распутных и жеманных нимф;
Я, у кого ни роста, ни осанки,
Кому взамен мошенница-природа
Всучила хромоту и кривобокость;
Я, сделанный небрежно, кое-как,
И в мир живых отправленный до срока
Таким уродливым, таким увечным,
Что лают псы, когда я прохожу, –
Чем я займусь в столь сладостное время,
На что досуг свой мирный буду тратить?
Стоять на солнце, любоваться тенью,
Да о своём уродстве рассуждать?
Нет!.. Раз не вышел из меня любовник,
Достойных сил времён благословенных,
То надлежит мне сделаться злодеем,
Прокляв забавы наших праздных дней. […]

(William Shakespeare, «Ричард III» (перевод М. Донского), монолог герцога Глостера,
впоследствии короля Ричарда III, который был от рожденья горбат, кособок и хром.)

Кто женщину вот этак обольщал?
Кто женщиной овладевал вот этак?
Она моя, – хоть скоро мне наскучит.
Ха!
Нет, каково! Пред ней явился я,
Убийца мужа и убийца свёкра;
Текли потоком ненависть из сердца,
Из уст проклятья, слёзы из очей, –
И тут, в гробу, кровавая улика;
Против меня – Бог, совесть, этот труп,
Со мною – ни ходатая, ни друга,
Один лишь дьявол разве, да притворство;
И вопреки всему – она моя!
Как! Неужели ею позабыт
Её супруг, славнейший принц Эдуард,
Кого, – тому три месяца всего лишь, –
При Тьюксбери в сердцах я заколол?
Природа на него не поскупилась:
Второго рыцаря, чтоб был, как он, –
Юн, мудр, отважен, и хорош собой,
И царственен – не сыщешь в целом свете.
И вдруг теперь она склоняет взор
Ко мне, к тому, кто сладостного принца
Скосил в цвету и дал ей вдовью долю?
Ко мне, кто весь не стоит пол-Эдуарда?
Ко мне, кто так уродлив, так убог?
Нет, герцогство поставлю против пенса,
Что я досель не знал себе цены!
Чёрт побери! Как это мне ни странно,
Я для неё – мужчина хоть куда!
Придётся, видно, зеркало купить,
Нанять портняжек дюжину другую:
Пусть приоденут этот стройный стан.
Уж раз теперь к себе мы втёрлись в милость –
Расщедримся на нашу красоту.
Сейчас спихну вот этого в могилу
И возвращусь к любимой – повздыхать.
Пока ж я зеркалом не обзавёлся,
Свети мне, солнце, чтобы каждый день
Мог лицезреть я собственную тень.

(William Shakespeare, «Ричард Ш», монолог герцога Глостера, впоследствии короля Ричарда III)


…Не следует роптать на Божью волю.
Неблагодарными зовём мы тех,
Кто с недовольством хмурым платит долг
Великодушному заимодавцу;
Ещё чернейшая неблагодарность
Роптать на Небо: дав нам жизнь взаймы,
Оно потребовать уплаты вправе.

(William Shakespeare, «Ричард Ш», слова Дорсета королеве Елизавете)

Мы быстротечных милостей людских
Взыскуем, позабыв Господню милость!
Но ищущему милостей не лучше,
Чем пьянице на корабельной мачте:
Ведь можно от малейшего толчка
Свалиться вниз, в бездонную пучину.

(William Shakespeare, «Ричард Ш», слова Хестингса перед его казнью)

Королева Елизавета
Постой, постой, искусница в проклятьях!
Дай мне урок, как проклинать врагов.

Королева Маргарита
Не спи, не ешь, всё думай днём и ночью
О мёртвом счастье, о живых скорбях.
Воображай детей милей, чем были.
Убийцу их – гнуснее, чем он есть.
Всё размышляй о горестной утрате –
И хлынет из тебя поток проклятий.

Королева Елизавета
Мои слова бессильны… Помоги!

Королева Маргарита
Скорбь даст им силу, и падут враги.
(Уходит.)

Герцогиня
Слова! У горя есть ли в них нужда?

Королева Елизавета
Летучие ходатаи скорбей,
Крылатые заступники печалей,
Душеприказчики былых утех!
Ужель их можно удержать в неволе?
Не защитят, не оградят права,
Но могут сердце облегчить слова.

(William Shakespeare, «Ричард Ш»)

Убивший в себе творца – мёртв, а убивший его добровольно – мёртв десятикратно.
(Олег Ладыженский, Дмитрий Громов, «Дорога»,
цикл «Бездна голодных глаз»)

Пока теплится хоть искорка жизни, ползаешь, как червяк, стараясь не попасть под ноги тем, кто давит червей.
(Исаак Башевис Зингер, «Шоша»)

О содеянном тобою зле скажи сам, и зло исчезнет само собой...

В юности я был старцем, а к старости стал молодым. Я не высох от неутоленных желаний, как это свойственно старикам, и не предаюсь плотским страстям, как это делают молодые. Во всяком случае, жизнь моя, если и не была счастливой, то уж наверняка была спокойной.

(Акутагава Рюноскэ, «Водяной»)

Атон чувствовал, что должен сторониться женщин, пока не разгаданы остальные тайны. Женщина где угодно создаст неприятности.

Ничто так не бесполо, […] , как нагота.

Атон подумал: "Химера – враг, которого не видишь".

[…при употреблении алкоголя…] Душа Атона стала чиста, и он понял, что смех пребывает даже в грусти.

 – …она под запретом?
 – Лишь легенда. Женщины оттуда – сирены, которые живут вечно. Говорят, что... что любить их убийственно.
 – О! – воскликнул Номер 14, настораживаясь. – Вы влюбились в одну из сирен! Надеюсь, что, к вашему счастью, эта легенда лжет. Даже обычная женщина достаточно скверна…


(Пирс Энтони, «Хтон»)

Борьба за выживание в XX в.: слабый гибнет не потому, что сильный его убивает, а потому, что предоставляет ему умереть.
Идет японская экскурсия во Владивостоке по городу. Впереди шагают мужчины средних лет, как авангард, за ними мужчины в возрасте и пожилые, затем молодежь. И только после них – женщины все вместе!
На даче в скворечнике поселились скворцы. Сначала прилетает самец, оглядывает окрестности, нет ли поблизости опасности. Замечает меня и начинает громко кричать. Потом прилетает самка, ныряет в скворечник, кормит птенцов. Птенцы пищат, но их почти неслышно из-за крика самца. Самка улетает. Через некоторое время за ней летит самец. Тишина. Скворец защищал гнездо, отвлекая на себя внимание.
На крышу домика села кукушка. Я у нее спрашиваю: «Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось?» А в это время у соседей по даче говорит радио: «Восемь часов ровно!» «Ку!» – сказала кукушка и улетела. Прошло семнадцать часов, а я ещё жив. Надувательство!
С одной стороны NN говорит дело, умные вещи, рассудительно и не беспочвенно. Но, с другой, она не хочет смотреть вперед, задумываться о будущем. Ей нравится то, что происходит сейчас, но ведь потом этого уже не будет, если сейчас не позаботиться. Правда, чтобы это понять, нужно почувствовать, а для этого нужны условия, примеры, работа над ошибками… А я задумываюсь о своем будущем?
(Дмитрий Денисов 18.06.03)

Я выкуплю свою любовь букетом роз, и с неба тучи упадут потоком слез.

Жаль, что мысли покидают голову бесследно.

Не говори о себе плохо: тебе могут поверить.

Быть умнее, чем можно казаться – вот в чем сложность.

Если ты дорожишь дружескими отношениями с человеком, ни в коем случае не открывайся ему полностью.

Его лицо сделалось белым-белым, а глаза черными-черными, потому что расширившиеся зрачки начисто съели некогда радужную оболочку.

По нехоженым тропам вселенной одиноко пульсирует свет.

(Дмитрий Денисов… или не он?)

…чем по своему семантическому значению рифмы находятся дальше друг от друга, тем больше между ними поэтического пространства. (АГАША)

Учти и помни, что лягушка строго критикует бредовый полёт ласточки. (Федерико Гарсиа Лорка)

Искусство – это одна ступень от видимого к неизвестному. (Джебран Халиль Джебран)

Друг увёл невесту… Это не друг и это не невеста. (Юрий Богатырёв (Стихи.ру))

Судьба это страшная сила!!! Но играть с ней любопытное дело!!! (Поющийветер (Стихи.ру))

В борьбе нет смысла вообще, кто не направляет энергию на созидание, тратит ее на разрушения. Это для разность потенциала. Зачем нужна армия, если нет врагов? Куда ее девать, если все враги уничтожены? Выход есть - нужно создать врага ;-) На этом держится этот мир на Земле и зовется политикой. Что будет с самураем когда не будет врагов? Тогда не будет и самураев. Снимая по лепестку с капусты и смотрим на истину, она отличается от лепестков, но все же их мать. Чем отличается Самурай от Мага? (Де С-адик - 2004/03/19)


Воин по имени Нобусигэ пришел к Хакуину и спросил его, есть ли на самом деле рай и ад.
- Кто ты? - спросил Хакуин.
- Самурай, - ответил воин.
- Это ты-то - самурай? - воскликнул Хакуин, - какой же правитель мог взять тебя в охрану? У тебя же лицо проходимца!
Нобусигэ так рассердился, что стал вынимать из ножен меч. Хакуин продолжил:
- А у тебя и меч есть? Небось такой тупой, что ты им мне и голову не срубишь...
Когда же Нобусигэ обнажил меч, Хакуин заметил:
- Вот так открываются двери ада.
Самурай смутился и, спрятав меч, поклонился.
- А так открываются двери рая, - сказал Хакуин.
(притчи)



Души всегда возвращаются к Богу...А Рай и Ад...Это здоровье или болезнь души...парадоксально физическая коррозия души...

Бог...- он чист...и не осуждает своих детей...любит их такими, какими они есть...и прощает...а вот душа может умереть от коррозии совести...превратиться в ничто...только ОНА сама решает после смерти уберегли ее от болезни или нет...Бог не может спасти душу...Но он не наказывает душу...только тело...

Это не зависит от Миров...души одни везде...тела разные...

Ирбис Руа - 2005/08/26

Я лучше буду – пьяна искусственно, чем натурально – трезва.

Литературным отношениям, не хватает литературной новизны…

(Ленка Воробей)

Мир нужно полюбить хотя бы для того, чтобы не скатиться к тупой ненависти и презрению к нему.

(Самурай)

Хочешь послушать сказку – спроси, хочешь услышать правду – промолчи. (Наталья Маржан)



Мне это жизненно необходимо - хотя бы пару часов в день проводить в полном одиночестве. Когда на меня никто не смотрит, можно опустить вечно вздернутый подбородок, расслабить плечи и мышцы лица, погрузиться в молчание, перестать наконец бесконечно придумывать удачные ответы на вопросы, которые, скорее всего, так никогда и не будут мне заданы, но теоретически - вполне могут прозвучать, пока рядом есть люди, все равно кто.
(Макс Фрай, Хроники Ехо)
…И так-то не все велики, но, похоже, каждый только тем и занят в жизни, что пригибает пониже остальных…

Он – это он, вот в чем дело. Может быть, тем и силен, что всегда остается собой…

– Судя по всему, она вам далеко не ровня. Как вы полагаете, чем же она вас так пугала?
– Я её любил…

(Кен Кизи, «Над кукушкиным гнездом»)

Пошлость бессмертна.
 
Для молодого и здорового мужчины есть много способов проснуться. Самый приятный — это когда тебя целуют в ушко и нежно говорят: «Дорогой... спасибо, это была незабываемая ночь...» Как ни странно, самый ужасный — точно такой же. Только голос при этом мужской и говорит с кавказским акцентом.
 Но посередке между этими двумя крайностями лежит огромный выбор из различных пробуждений. Там есть «вторая бутылка была лишняя, но посидели хорошо», «найти носки — и сваливать, пока не проснулась» и даже довольно экзотичный вариант: «Я заснул за рулем, доктор?»
 Однако обычно пробуждение случается куда прозаичнее. Как правило, молодой мужчина просыпается с мыслью «Как я ненавижу эту работу!». Распространены также варианты «Этот ребенок когда-нибудь прекратит орать?» и «Какой идиот звонит мне среди ночи?».

 — Я тоже. И подруга эта мне несимпатична. Только напускать на нее полицейского — все равно что овчарку на болонку натравить.
 Я развел руками:
 — Котя, а чем эта болонка думала, когда начинала гавкать? Пошли допивать пиво.
 — Ты способен пить пиво, когда где-то убивают женщину? — ахнул Котя.
 — А ты способен?
 Котя подумал и грустно признал:
 — Способен. В мире все время кого-нибудь где-нибудь убивают. Не умирать же от жажды.

У детей существуют два способа передвижения, один из которых утрачен большинством взрослых. Первый — это плестись и волочиться. Второй — это бежать вприпрыжку. Как правило, нормальный ребенок первым способом движется в школу, а вторым — обратно.
 У взрослых, как вы понимаете, утрачен второй способ.

 Три с лишним года я жил самостоятельно от родителей. В общем-то заслуга в этом только их. Сам я на квартиру копил бы еще лет десять. Они мне квартиру подарили и прямо-таки выставили из дома. Я вначале даже слегка обижался — при всех бесспорных преимуществах отдельного житья. Потом посмотрел на друзей-приятелей, живущих с родителями, и понял, как были правы мои предки. Все-таки жизнь с мамой и папой, если ты из школьного возраста вышел, человека портит. Ты можешь при этом зарабатывать неплохие деньги, можешь содержать родителей, но если ты остался жить в родительском доме — ты прекращаешь взрослеть. Принимаешь манеру поведения и жизни родителей. Консервируешься, становишься молодой копией отца. А это только в крестьянской семье хорошо — и то лишь в отношении старшего сына. Недаром во всех сказках больших успехов добивается младший сын, отправляющийся куда глаза глядят счастья искать. Тысячи таких младших сыновей в пути исчезают, но кто-то все-таки ловит свою синюю птицу. На крестьянскую пашню, к трудолюбивому и обстоятельному старшему сыну, синие птицы не залетают...

Если у нас есть мужчина и женщина, едва знакомые, но чем-то привлекательные друг другу, то в их отношениях рано или поздно наступает странный момент: «Я вдруг...» Или не наступает — но тогда и отношения заканчиваются, не начавшись.
 Момент этот состоит в том, что в квартире девушки (чаще) или мужчины (реже) раздается звонок в дверь. Или звонит телефон. И тот, кто пришел, произносит фразу: «Я вдруг решил к тебе зайти». Иногда добавляется «Мне показалось, что ты меня ждешь», но это уже зависит от наличия в душе романтической жилки. Главное тут — «вдруг».
 Я вдруг решил к тебе зайти. Я вдруг решила тебе позвонить.
 «Извини, это не к месту, и я сам не понимаю, что мы будем делать... Ты прости, я шла мимо и вдруг подумала...»
 Случайность или даже абсурдность поступка в таких делах принципиально важна. Любовь принципиально нелогична, за что ее так не любят люди, по ошибке родившиеся человеком, а не вычислительной машиной.
 Событие «Я вдруг...» еще ничего не гарантирует. Возможно, они выпьют чая и разойдутся. Возможно, лягут в постель, но все равно расстанутся.
 Но если «Я вдруг...» вообще не случилось — то любви еще нет. Есть дружба, страсть, привязанность — множество хороших вещей и чувств. Но не любовь.

(Сергей Лукьяненко, «Черновик»)

Ведь давно известно, что, резко осуждая чужие недостатки, мы становимся сами к ним склонны, в то время как наивное удивление помогает сторониться порока.

— Жизнь жестока, — сказал Кадрах.
— Безжалостнее лишь смерть, — подтвердил Дождавшийся Друга.

Он бросался на все, что, казалось ему, несло в себе смысл. Он пробовал воевать, пробовал строить. Он любил и ненавидел, творил и рушил. И только когда жизнь его стала клониться к закату, человек понял главную истину. Жизнь не имеет смысла. Смысл — это всегда несвобода. Смысл — это жесткие рамки, в которые мы загоняем друг друга. Говорим — смысл в деньгах. Говорим — смысл в любви. Говорим — смысл в вере. Но все это — лишь рамки. В жизни нет смысла — и это её высший смысл и высшая ценность, В жизни нет финала, к которому ты обязан прийти, — и это важнее тысячи придуманных смыслов.

— Может, мы и не живем? — спросил Мартин. — Не живем — умираем, а наша жизнь проносится перед нами… лишь иногда память шепчет — все это уже было, было, было… И я валяюсь сейчас на больничной койке, дряхлый и бессильный, или с пулей в груди тону в чужеземном болоте… а передо мной крутится напоследок рекламный ролик прошедшей жизни.

(Сергей Лукьяненко, «Спектр»)


Плохие поэты стирают следы превращений, хорошие - открыто демонстрируют их.
(И. Канетти)

Принцип диспута заключается в том, чтобы корректно отвечать на любые корректные замечания своего оппонента и не реагировать на его некорректные выпады.
(Лауринда Батьковна Тупицына)