Кимберли

КИМБЕРЛИ
Глава 1. Оптимистическая Кимберли.
Мне всегда нравилось женское имя Кимберли, а вот краткая форма Ким – не очень. Ким больше подходит мужчинам, впрочем, мужское Ким создано от другого корня или даже аббревиатуры.
- Этот пакет и дискету передайте Кимберли.
Я встряхнулся и с недоумением посмотрел на грузового инспектора.
- Что?
- Кимберли. У вас в следующем порту инспектором будет Кимберли. Мы с ней из одной компании. Она приедет с лэптопом и сделает полный комплект документов по выгрузке.
Черт, я почти сутки не спал, сдавая венесуэльский мазут, а этот узкоглазый тип, которого судовладелец нанял для защиты своих интересов, продремал все время в салоне у видака и даже не сподобился подготовить документы на первую партию груза. Инспектор скучающе смотрит на меня. Он лет десять назад перебрался в Штаты с Филиппин, натурализовался и чувствует себя настоящим американцем. Наши «филиппки», матросы и мотористы, роились вокруг него, заискивающе подхихикивая. Привыкший к этим азиатским церемониям, он смотрел на них с презрительным равнодушием. Я часто встречал таких ленивцев в США и всегда удивлялся, за счет чего страна процветает. Хотя, конечно, портовые инспекторы – это еще не вся Америка.
Капитан спрашивает по УКВ-рации:
- Старпом, документы подписали?
- Наши и грузополучателей подписаны. Грузовой инспектор говорит, что для судовладельца полный комплект сделают в следующем порту.
- Хорошо. Забрось папку на мостик и отдыхай. На аврал не выходи. Пошлем на бак Андрея, а тебя поднимем на подходе к Нью-Йорку.
Спасибо, капитану-пакистанцу. Душевный человек, всегда следит, чтобы я не выдохся окончательно. Переход из Филадельфии в Нью-Йорк всего 12 часов, а там еще одни бессонные сутки на выгрузке. Беру папку, киваю инспектору:
- Гуд бай, май френд.
- Старпом, не забудь передать, - он лениво протягивает пакет, на котором выведено красным маркером «Kimberly».
- Дискета там, внутри, - я не успеваю ответить удаляющейся спине и спортивной сумке, покачивающейся на его плече.
Хорошо быть инспектором в Америке.
Появился Андрей с заспанным лицом:
- Мастер сказал подменить тебя на аврале, иди отдыхай. Что это за Kimberly?
- Инспектор оставил на следующий порт. Придет какая-нибудь толстая недовольная мулатка, найдет кучу ошибок и будет меня доставать, пока не выгрузимся.
- Угу, - Андрей плюхается в кресло и начинает искать глазами пепельницу.
Он несколько лет занимался бизнесом, погорел и вернулся на флот. Нужен оборотный капитал, чтобы начать новое дело. В Одессе его ждет девушка Юля, очень красивая и к тому же «мисс Черное море». Она почти на 20 лет моложе Андрея, но что такое 20 лет для моряка, бизнесмена и вообще гарного одесского хлопца.
Мысленно предвкушая быстрый горячий душ, и прохладу чистых простыней, поднимаюсь на мостик, но добрый капитан-пакистанец держит меня почти целый час. Он неторопливо составляет телексы для агентов, грузополучателей, судовладельца, фрахтователей и перепроверяет каждую позицию по несколько раз, доводя меня до изнеможения. Наконец вахтенный второй помощник Вова Дмитренко докладывает о прибытии лоцмана, и меня отпускают. Мне хочется только одного - доползти до постели, но лучше все-таки сначала принять душ. Еще неизвестно, какая ситуация в следующем порту. Так закрутишься - не до купаний будет.
Не успел приложить мокрую голову к подушке и закрыть глаза, как зазвонил телефон. Это Вова:
- Алекс, подходим к лоцманской станции. Готовься к авралу и занеси капитану на мостик бумаги для этого порта.
Вот те на, проспал полдня и не даже заметил.
На мостике привычная суета, капитан ободряюще кивает:
- Ну что отдохнул? Швартовка сходу. Готовь магистрали и насосы.
До аврала еще около часа. Можно, не торопясь, переодеться, перекусить тем, что мне оставили в холодильнике от пропущенных ужина и обеда, и посидеть расслабленно в кресле у грузовой панели в CCR (cargo control room).
Потягивая кофе из своей любимой кружки, настраиваюсь на швартовку и выгрузку. Не люблю это делать в Штатах, особенно в Нью-Йорке. Много бюрократии и контроля и почему-то всегда попадаем на убогие древние причалы, где и пришвартоваться, и пришланговаться, и трап установить – сущее мучение.
Вскоре ко мне присоединяется Вова. Андрей сменил его на мостике, а Вова будет руководить швартовой командой на корме. У Вовы был двухлетний перерыв, он пытался работать на берегу в фирме. Но жить в Питере дороговато, и вот вернулся на флот. Вова сам бывший старпом, но был вынужден пойти вторым помощником. Начальство его уважает и, судя по всему, на следующем контракте Вова вернется в старпомы. Ему все интересно, и он просматривает бумаги, что я приготовил на выгрузку.
- А это что за Кимберли?
- Ай, и не знаю. Какая-нибудь местная дура набитая. Как тот инспектор в Филадельфии, что в салоне кемарил.
Вова хмыкает, а мне становится неловко. Кимберли так замечательно звучит. Не может женщина с таким именем быть набитой дурой.
По УКВ-рации раздается команда «All stations», аврал, значит, по-русски. Ну что ж, за работу.
На баке приветствую собравшуюся команду. Там у меня интернационал. Боцман и матросы – филиппинцы, кадет и донкерман - индусы и два бирманца, которых взяли сверх штата на аккордную работу – красить межтрюмные шахты и туннель двойного дна. Филиппинцы отвечают, подхихикивая и подергивая головами на коротких шеях. Это у них национальная особенность. Индусы и бирманцы ведут себя сдержаннее. Донкерман и кадет докладывают о готовности магистралей и насосов, приятно – ты спишь, а рабочий класс не ленится и помнит о своих обязанностях.
Буксиры ведут нас сквозь узкий пролив в районе Bayonne, где вдалеке виднеется маковка православной церкви. Я не раз выгружался здесь на неудобных, убогих нефтепричалах, но буксиры тянут дальше в район Нью-Джерси. А там огромные контейнерные терминалы и стремительные контейнеровозы, размерами не уступающие авианосцам. Где же наш причал? Не понятно. Нас по-прежнему тянут к одной из контейнерных стенок. Буксиры, повинуясь невидимым командам с мостика, дружно берутся за работу. Гул работающих двигателей, едкий дым, дрожание, а потом мощная вибрация корпуса и наш танкер аккуратно втискивают между пассажирским паромом и китайским контейнеровозом. Я с интересом наблюдаю, как на причале раскрывается люк, и оттуда краном поднимают шланги, превращая контейнерный терминал в нефтепричал. Мы подаем швартовы, а маленький буксирчик тянет вдоль корпуса плавучее боновое заграждение. Это на случай аварийного розлива нефти. Портовские работают быстро и слажено, поднимая нам настроение.
- Look, chief, there is a woman!
«Филиппки» дружно кивают на причал и хихикают, они, словно подростки, реагируют на каждую особь женского полу.
На парковке у шлангоприемников миниатюрная женщина выходит из шикарного шевроле-кабриолета, и достает несколько сумок, среди которых угадывается разная оргтехника. Ноутбуки, портативные принтеры и прочие навороты, соответствующие образу продвинутого американского инспектора.
- Неужели Кимберли? - мелькает в голове. Ужель та самая Татьяна?
Но размышлять некогда, с мостика и причала идет команда за командой, не успеваешь отвечать.
Как это часто бывает, на корме закончили швартовку первыми и начали установку трапа. Вскоре на борт потянулась вереница портовых чиновников, а вслед за ним эта миниатюрная женщина, обвешанная сумками. И тот же час капитан дал команду:
- Алекс, оставь боцмана за старшего, а сам иди, встречай инспекторов.
О-кей, это мне нравиться, скорей Алекс, пошли знакомиться с Кимберли.
В «CCR» я обнаруживаю Вову, помогающего миловидной женщине расставить на письменном столе ноутбуки и портативный принтер. Они так увлечены подсоединением кабелей, что не обращают на меня внимание. Что ж, я тоже невозмутимо подхожу к панели и начинаю проверять настройку магистралей.
Вова спохватывается:
- Познакомьтесь, это наш старший помощник.
- Очень приятно, здравствуйте, я Кимберли.
- И мне очень приятно, у меня для вас есть персональный пакет.
Я прижимаю пакет к груди, так чтобы уголок касался нижней губы и прикрываю веки.
- Спасибо. Я знаю. Ваш судовладелец нанял меня для защиты интересов судна. Если будут непредвиденные задержки или трудности с выкачкой груза, информируйте меня, и я подготовлю бумаги для страховой компании.
Кимберли произносит это, не отрывая глаз от экрана ноутбука. Мысленно чертыхаясь, отдаю пакет и сам себе делаю внушение: «Stop it, Alex, иначе сейчас тебя внесут в базу данных пошляков и недоумков, и эти данные разойдутся по всем американским сетям».
В это время приходят еще два инспектора, один от грузополучателей, другой от фрахтователей. Пора идти на замеры и отбор проб. Ситуация разряжается. Инспекторы знают друг друга и работают вместе не в первый раз. Они постоянно балагурят и похохатывают, Кимберли, чувствуя ответственность за судно, общается больше со мной. Ее интересует порядок выгрузки и зачистки, и я замечаю, что она подготовлена гораздо лучше, чем тот инспектор из Филадельфии. Она чуть ниже меня ростом, крепенькая, ладненькая, темные волосы гладко зачесаны назад и собраны в пучок. Совсем не похожа на раскормленных рыхлых американок, заедающих Биг-Маки таблетками от ожирения. В ее речи неуловимо чувствуется акцент. Когда закончили замеры, не удержавшись, спрашиваю:
- Кимберли, вы ведь не американка?
- Well, я родилась здесь, но родители, да, они приехали из Европы. Мама француженка, а отец – португалец.
Какая великолепная смесь.
- Значит вы не вполне американка, вы … э-э … south-european?
- Well, Mediterranean.
Да, это звучит точнее, как поется в одной старой песенке «вот такая черноморочка, как такую не любить», то есть в нашем случае «средиземноморочка».
Приходим в «CCR» и каждый погружается в расчеты. Закончили быстро. Те два инспектора дружно поднимаются и говорят:
- Chief, мы пошли делать замеры в береговых емкостях. Начнем выгрузку через пару часов. Вот тебе наша «Моторола», будем держать связь через нее.
- O.K., fellas.
Кимберли смущенно спрашивает, в какой каюте останавливался инспектор на выгрузке в Филадельфии.
- Да он всю выгрузку просидел в видеосалоне и как-то обошелся, но вам могу предложить лоцманскую, впрочем, других свободных помещений нет. Пойдемте, покажу.
Поднимаемся на верх, я предлагаю донести сумку с вещами, но Кимберли категорически отказывается. Мол, она на службе, да и вообще не принято. По пути я соображаю, что возникает не совсем комфортная ситуация. Наше судно строилось в Японии для азиатского судовладельца и к нынешнему хозяину попало после многих перепродаж. Но внутреннее устройство осталось прежним, рассчитанным на неприхотливых азиатов. Только каюты старших командиров оборудованы душами и туалетами. А для остальных есть помещения на палубе механиков и палубе штурманов. Там стандартный набор: кабинки душей и туалетов, стиральные машины и сушилка, вот и все радости жизни. Теперь моя очередь смущаться и объяснять особенности нашего судового бытия. У меня мелькнула мысль, не предложить ли ей свою каюту, все равно буду сидеть в «CCR», уж спать-то я точно не буду. Но с другой стороны, кто ее знает, эту продвинутую американку, еще посчитает такое предложение намеком на sexual harassment, и придется потом оправдываться. Видя ее замешательство, объясняю, что на этой палубе живут вторые помощники Вова и Андрей, и начальник рации индус с женой-индуской. Вова с Андреем заступили на шестичасовые стояночные вахты, то есть один будет спать, а другой пропадать на грузовой палубе или в «CCR». И вообще, все уже привыкли к жене радиста и знают, если bath-room закрыт изнутри, значит, там женщина, поэтому никто ломиться не будет. Тут к моей радости появился радист со своей индуской, и они рука об руку пошли вниз в кают-компанию. Присутствие еще одной женщины успокаивает Кимберли, она облегченно вздыхает, бросает сумку на диван в лоцманской, и мы тоже отправляемся на ужин.
Проходит час, другой. С берега все нет команды начинать выгрузку, и мы нудимся в «CCR». Андрей после обхода палубы пытается развлекать нас одесскими анекдотами, компенсируя недостаток английского громким смехом и жестикуляцией. По праву холостяка он уже положил глаз на Кимберли и явно с ней заигрывает. Кимберли корректно улыбается, но не заметно, чтобы отработанные одесские приемы на нее действовали так же, как на торговку с Привоза, и у меня появляется желание включиться в игру. Тем более я здесь старший по званию.
- Знаете, Кимберли, - говорю я, - за мою многолетнюю практику вы вторая женщина-инспектор.
Это не совсем так, но действительно женщина-инспектор большая редкость, если не брать бывший СССР, где, предположим, торгово-промышленная палата, хлебинспекция, ветконтроль и прочие службы чуть ли не на все 100% состояли исключительно из женщин, но это наше тяжкое прошлое эпохи «победившего социализма». К тому же мне просто хочется сделать комплимент.
- Кимберли, как вам удалось стать инспектором. Вы ведь единственная такая на весь Нью-Йорк?
- Ну не совсем так, Нью-Йорк большой порт, я знаю, по крайней мере, еще одну, к тому же это не основная моя работа. Я здесь подрабатываю на part-time в отпуске.
- И кем же вы работаете, если не секрет.
- Я ваша коллега.
- What!?
- Работаю в американской компании, тоже старпомом на танкере.
- What!?
У меня в голове мелькает образ женщины-комиссара из фильма «Оптимистическая трагедия», артистка Маргарита Володина в кожаной тужурке, выстрел из пистолета и суровый вопрос: «Ну, кто еще хочет попробовать комиссарское мясо?».
Она смеется и, отсмеявшись, преображается, как будто из нее ушло внутреннее напряжение. Преображается и Андрей уже без одесского зубоскальства. Мы заваливаем ее расспросами. Да, работает на танкере. Закончила морской колледж, прошла все ступеньки: кадет, третий, второй помощники, уже два года старпом и сдала экзамен на капитанскую лицензию. Недавно купила себе дом за 300 000 баксов, в кредит, конечно, но ежемесячные выплаты такие, что волей-неволей приходится подрабатывать в отпуске.
- Если б вы увидели мой дом, - восторженно говорит она, - девятнадцатого века постройки, двухэтажный, с колоннами, я всегда о таком мечтала, но там нужно столько ремонтировать - с ума сойти. Не знаю, за что браться и с чего начинать.
Я вспоминаю свою убогую девятиэтажку 95-го года постройки и ремонт лоджии, который я никак не могу закончить и думаю: «Нам бы ваши заботы, господа хорошие».
С профессиональным азартом, задаем ей пару специфических вопросов, понятных только танкеристу. Кимберли, принимает игру, улыбаясь, дает правильный ответ и даже советует кое-что, исходя из собственного опыта. Все, пора прекращать глупые проверки. С ней нужно говорить на равных, иначе она сама проверит нас и выставит дурачками.
- Кимберли, а разве у Америки есть танкерный флот?
Спрашиваем, потому что американские судовладельцы давно уже попрятали свои суда под удобными флагами и набирают дешевые экипажи со всего света.
- Ну почему же, конечно есть. В нашей компании несколько танкеров. Все под американским флагом и с американскими экипажами.
Да, такие встречаются. Обычно это 40-50 летние «старички» с мощными корпусами, выдерживающие ракетный или торпедный удар. Их берегут, как резерв ВМС и не отдают под «удобные флаги». Забавно было бы увидеть на палубе неуклюжего реликта холодной войны эту маленькую симпатичную женщину.
- Кимберли, а палубными работами вы руководите?
- Разумеется.
- И по утрам к вам приходит боцман с докладом, чтобы получить задание на день?
Смеется.
- Все как положено!
- А потом после вахты делаете обход и даете нагоняй и боцману, и матросам?
- Зачем?
- Ну, так, для порядка.
Опять смеется.
- Ну, знаете, у нас палубная команда – народ пожилой, в возрасте. Есть отставники с ВМФ, есть иммигранты. Их гонять не надо.
- А когда вы даете команду, они как отвечают? Yes, sir?
Уже хохочет.
- Зачем же? Отвечают: yes, mam! Как положено!
- То есть, no problem?
Она задумывается.
- Конечно, проблемы бывают, люди ведь разные. Я понимаю, не всем нравится, когда командует женщина. Они знаете, что иногда делают?
- Что?
- У нас судно старенькое с ручными клапанами на грузовых трубопроводах, знаете, с такими большими маховиками на штоках. Так вот, иногда они меня вызывают на палубу и говорят: «Мэм, опять клапан заело, открыть не можем». Тогда я беру вот такой самодельный ключ, знаете? (знаем, знаем – это кусок трубы, к которой приварили пару рожек) Вставляю его в маховик и сама открываю клапан.
- А они?
- А они говорят: о, спасибо, мэм!
Опять смеется.
- Поэтому, чтобы не терять форму и быть готовой ко всему, я сейчас в отпуске хожу в фитнес-центр качаться. Вот смотрите.
Она отдергивает вверх рукав и сгибает руку в локте, показывая упругий бугорок бицепса. Впечатляет. Это скорей не женщина-комиссар среди анархистов, а Линда Гамильтон в «Терминатор-2», качающая мускулы перед побегом из психушки. Или Деми Мур, она же «Солдат Джейн».
- Всякое бывает. Вот однажды в носовом отсеке заело клапан. Решили его менять. А там такое узкое пространство между шпангоутами, что никто не мог подлезть. И вот я двое суток в таком положении (она сжимается в комочек) срезала пилкой по металлу восемнадцать болтов. А там ни свет толком не провести, ни вентиляцию сделать. Ну, ничего, клапан заменили, работает.
- И охота было?
- Куда ж деваться. К тому же это, так, случай. Я вот скоро еду на курсы. Мы будем заниматься на специальных тренажерах две недели. Вот там, говорят, гоняют, почти как в армии.
- А нужно?
- Ну, необязательно, конечно, но после этих курсов я поеду на приемку нового судна, а там все по последнему слову и клапаны с гидравлическими приводами (смеется). К тому же получу сертификат, очень важное дополнение к моей капитанской лицензии. То есть, у меня будут реальные шансы на выдвижение.
У Андрея более конкретный интерес:
- Кимберли, ну все-таки, вы одна в мужском экипаже, ну, вы понимаете?
Она понимает.
- Нет у нас строго, на судне должны быть только служебные отношения.
Андрей:
- Вот, вот, я про то и спрашиваю, про служебные отношения.
- Знаете, когда я была кадетом, ко мне даже боялись приближаться. У нас ведь как - чуть что, сразу иск в суд. Sexual harassment. И не каждый может позволить себе нанять хорошего адвоката. А потом я стала командиром, ну, в общем, вся история.
- Поясните.
- Ну, там не до того. Работа, вахты, погрузки, выгрузки, авралы.
Андрей изображает на лице непонимание. Ну и что, мол.
- Вот был у меня последний контракт. Четыре месяца. Мы работали в Мексиканском заливе. Переходы между портами 12-15 часов, погрузка выгрузка столько же. А у нас, как и у вас, только старпом и два палубных офицера. То есть, мы перерабатывали больше, чем положено по Конституции. А компания не платила, потому что не имела права показывать такую переработку. Мы долго боролись, профсоюз помогал. И вот там теперь еще один палубный офицер сверх штата. Правда, его прислали, когда я уже списалась.
Она грустно вздыхает. Андрей оживляется.
- Это все понятно. Мы тоже последний месяц с шестичасовых вахт не сходим. Ну, а на берегу-то как? Дом-то большой, надо ж, чтобы кто-то в доме был, помогал ремонтировать.
У Кимберли дежурная американская улыбка.
- Well, мужа пока нет.
И видя, что энтузиазм Андрея нарастает, добавляет:
- Но бой-френд есть.
У меня появляется желание отправить его на ежечасный обход палубы, но тут спасительная «Моторола», оставленная береговыми инспекторами шипит, и оттуда спрашивают, готовы ли мы начинать выгрузку. Конечно, готовы. Берег тоже готов, начинайте.
Все, хорош трепаться. Я отправляю Андрея к шлангоприемникам и даю вахтенному механику команду на запуск насосов.
Кимберли задумчиво говорит:
- Конечно, семья – это замечательно, но я не знаю, готова ли я к тому, чтобы создать семью.
Андрей все еще торчит в дверях:
- Ну, а как же дети, Кимберли?
- Дети? Я очень люблю детей, но все не так просто. В любом случае, ребенка можно взять на воспитание. Вот мои родственники усыновили русского мальчика, вы не представляете, какой это красивый и умный ребенок. Они так счастливы с ним.
Я машу Андрею, давай, дуй на палубу. Стрелка тахометра грузового насоса качнулась и пошла вверх. Из машинного отделения сообщают, можете брать управление насосом на себя и поднимать обороты. Вахтенные матросы-филипинцы рапортуют: на шлангоприемниках есть давление. А из «Моторолы» доносится: о-кей, чиф, груз поступает в береговой танк. Я концентрируюсь на панели управления насосами и думаю про себя, вот Кимберли сказала: «My cousin adopted a Russian child», - и, не переспросив, невозможно понять, кто это «my cousin». Отсутствие родовых окончаний обезличивает фразу. Это может быть и двоюродный брат, и сестра и вообще неполнородственный кузен или кузина. Интересно было бы подискутировать о национальных особенностях языков, но сейчас не до этого, надо выгружать венесуэльский мазут. Капризная штучка этот мазут. Его нужно греть, иначе не выгрузишь. Только, не дай бог, насосы от горячего мазута перегреются, и сработает реле защиты. По закону подлости такое случается, когда уровень груза ниже трубок подогрева. Тогда, пиши, пропало, может так застыть, что никаким насосом потом не возьмешь, а если в трубопроводе застынет, то совсем хана. Случаи бывали, когда по несколько тысяч тонн оставались не выгруженными. Такое может стоить карьеры старпому-танкеристу.
Прошел час с лишним, у меня в работе четыре насоса, вроде бы все идет нормально, а значит, можно слегка расслабится. Кимберли что-то печатает молча, время от времени звонит куда-то по мобильнику и дает информацию о начале выгрузки. Наше молчание нарушает Андрей. Он появляется в «CCR», принося специфические запахи, которые бывают на палубе танкера во время грузовых операций. Такая смесь морской свежести и мазутной вони, комбинация не доступная ни одному парфюмеру. У Андрея пошел последний час вахты, он докладывает, что все «all right» и на палубе, и в помповом и просит пятнадцатиминутный перекур на сигарету и кофе. Мог бы обойтись до смены вахт, но вид у него утомленный, ему уже не до Кимберли. Понять можно, когда между шестичасовыми вахтами бывают еще авралы и другие прелести морской службы, то шкала приоритетов может поменяться в сторону крепкого недолгого сна.
Андрей ушел. Кимберли закрыла крышку ноутбука и спрятала мобильник в чехольчик.
- Алекс, я вижу, у вас все идет нормально, и чувствую себя лишней. Я наверно пойду, прилягу. Если возникнет какая-нибудь проблема, дайте мне знать. Хорошо?
- Хорошо. А если проблем не будет, во сколько вас разбудить?
- Спасибо, я встану сама. Увидимся в шесть утра.
Она протягивает руку, и я пожимаю маленькую крепкую ладонь. Какое замечательное прикосновение, это может понять тот, у кого пошел третий месяц контракта.
- Вас проводить?
- Ну что вы, я помню, где моя каюта, спасибо.
Одному долго побыть не удалось. Появился Андрей, пахнущий теперь сигаретным дымом и кофе, и сразу поинтересовался:
- А где же Кимберли?
- Ушла спать.
Он разочарован.
- Слышь, Алекс, как ты думаешь, когда она в рейсе, кто в ее особнячке живет?
- Спроси у нее утром.
- Ну, не может быть, чтобы она четыре месяца в рейсе, а дом стоял пустой на замке.
- Мне это неинтересно.
- А как ты думаешь, кабриолет она в гараже оставляет или кому-нибудь на время отдает?
- Ничего не думаю.
- А мне вот что кажется, пока она в рейсе, ее бой-френд на этом кабриолете девочек катает, и наверняка ключи от дома у него есть.
Андрей сладостно причмокивает.
- Тебе лучше знать, ты же разведенный.
- Алекс, а как ты думаешь…
- Я думаю, тебе пора к смене вахты готовиться и журналы заполнить.
Определенно я начинаю раздражаться. Наконец появляется Вова, и оба вторых помощника заняты приемом-сдачей вахты, давая мне передышку. Получив короткий доклад, Вова уходит на палубу. Андрей торопливо заполняет журнал и, не задерживаясь, оставляет меня одного. Через пять с половиной часов его снова разбудят на вахту, поэтому дискуссию о неверном бой-френде он оставляет на потом.
Вовы долго нет. Я уж собрался сделать контрольные записи на час ночи в черновом журнале, как он вернулся и стал бурчать, что Андрюха, как всегда не подготовил вахту к сдаче. И то не так и это не так, короче говоря, нет порядка. Вова – этнический херсонец и стал «питерцем», когда поступил в Макаровское училище. Он не утратил хохлацкой домовитости и хозяйской жилки. У него желто-соломенные волосы и белесые брови и усы. Ему бы очень подошла круглая соломенная шляпа и рубашка с украинским вышитым орнаментом, как у Хрущева на кукурузном поле.
Вова делает отметки в журнале, вводит данные по грузу в «Load Master», жует усы и удовлетворенно хмыкает. Он деловито обводит глазами «CCR» и спрашивает:
- А где же Кимберли?
- Спит.
- Когда ты ее разбудишь?
- Сказала, что сама встанет в шесть утра. А что?
- Да так. Хотел посмотреть ее ноутбуки. Потом, может она знает что-нибудь про распродажи. Говорят, в Нью-Йорке порою можно дешево купить компьютеры и прочее.
Вовин сын учится в престижном питерском ВУЗе на программиста, и такой ответ звучит правдоподобно. Прошел еще час. Вова сделал очередные записи и расчеты.
- Ну, как?
- Летит со свистом. До обеда закончим, даже раньше. Они что, на берегу подхватывающие насосы запустили?
- Не знаю, ничего не говорили, по-моему, своими справляемся.
Я тоже обратил внимание, что груз уходит стремительно. Похоже, верно настроил режим работы, когда взял в параллель четыре насоса так, чтобы они помогали друг другу, а не гнали потоки мазута навстречу самим себе. Центробежный насос нужно чувствовать, иначе он будет крутиться вхолостую, не выталкивая груз из своей магистрали.
А может, произошло что-то другое, странное, необъяснимое, может, кто-то управляет нами свыше, посылая нам знаки и подсказки, облегчая нам выбор, если мы угадываем и узнаем эти знамения и символы.
- Алекс, я добавлю немного обороты, резерв есть.
- Давай, только осторожно, пусть твои «филиппки» следят за давлением на шлангоприемниках.
Да, пора Вове становится старпомом. Он уже точно рассчитал и прикинул, что нужно сделать, чтобы выгрузка с зачисткой закончились до обеда, и аврал и с отходом пришлись на его вахту. Андрей бы так не среагировал.
К шести утра становится ясно, что груза на все четыре насоса не хватает. Я останавливаю один и даю команду начать прогрев зачистного насоса. Заспанный Андрей появляется ровно в шесть, меня это слегка раздражает. В старом советском Уставе было записано, что вахтенный помощник должен приходить за 10 минут, а вахтенный матрос за 5 минут до начала вахты. Но мы работаем в иностранной компании, здесь нет единого Устава, а в наших буклетах и в «Job description» ничего такого не сказано. Работодатель демократически оставляет личные взаимоотношения вахтенных на усмотрение самих работников, доверяя самоорганизующим инстинктам коллектива.
Вова тоже недоволен, но вслух об этом не говорит, только пожевывает усы. Они быстро обмениваются фразами. Вова показывает на журнал:
- Все здесь, - и добавляет, - обход я сделал, на палубе и в помповом все о-кей, концы потравили, на первый час тебе хватит.
Андрей равнодушно кивает, теребит пачку сигарет и спрашивает меня:
- Алекс, я курну и попью кофе, а то никак не приду в себя.
- Ладно, бери кофе и кури здесь, мне самому надо минут на 15 отлучиться.
Он уходит, а я чертыхаюсь про себя. Мне следовало заняться собой, пока Вова был на вахте, а теперь с Андреем не расслабишься, и придется все делать второпях. Андрей появляется с полной кружкой и с сигаретой, весь в дыму и пару, как броненосец «Потемкин».
- Так, следи за оборотами, если насосы начнут «гулять», снижай нагрузку, а я мигом – и обратно.
Быстро поднимаюсь к себе. Прохожу мимо «bath-room» на палубе штурманов. Там шум работающего душа. Интересно, кто моется, Вова или Кимберли? Судя по тому, что дверь закрыта, скорее всего, Кимберли, а Вова или злится в своей каюте, когда же эта баба освободит помещение, или прагматично пошел вниз на палубу механиков.
Через 15 минут я, растирая по физиономии крем после бритья, сбегаю вниз в «CCR». Андрей уже допил кофе и закуривает вторую сигарету. Он флегматично сообщает:
- Только что звонил мастер. Просил, чтобы ты перезвонил ему.
Черт, вот так всегда. Стоило немного отлучиться, как сразу позвонил капитан. В принципе ничего страшного, но он недолюбливает Андрея и соответственно не любит, когда я оставляю Андрея одного в «CCR». Звоню капитану и чтобы поднять ему настроение, бодро докладываю: задержек нет и к 10 утра закончим зачистку.
- Как ты думаешь, остатки будут.
- Ну, попробуем зачистить насухо, хотя какие гарантии могут быть с мазутом.
- Well, держи меня в курсе, как будет идти зачистка.
Андрей мечтательно пускает струю дыма.
- Ну, все, хорош курить, давай на палубу, скоро начнется самое веселое.
Я останавливаю еще один насос и вызываю донкермана с кадетом. Они у меня ребята толковые, но прядок есть порядок, и дополнительный инструктаж перед зачисткой не помешает. Появляется Кимберли, и с ее приходом все сразу оживляются. Она переоделась в свежую футболку и в аккуратные чистые джинсы, волосы, чуть влажные от утреннего душа, по-прежнему гладко зачесаны назад. Я машу кадету и донкерману: все, ребята, инструктаж закончен, завтракайте и на работу!
Кимберли сразу замечает, что у меня под нагрузкой только два насоса, а датчики дистанционного замера показывают, что груза осталось совсем мало.
- О, Алекс, как быстро выгрузка идет!
- Стараюсь.
- Здорово, мне столько нужно сегодня успеть, я боялась, что у вас будут задержки, и никуда не попаду. Какой вы молодец!
Я украдкой сплевываю через левое плечо.
- Кимберли, это все благодаря вам. Такого вдохновения от присутствия инспектора я раньше не испытывал. Советую вам сходить на завтрак. А то потом будет поздно.
- Может, позавтракаем вместе.
Она что, издевается? Так и хочется сказать: «В шесть часов вечера после войны».
- Спасибо Кимберли. Я что-нибудь здесь в «CCR» перехвачу.
Нас приветствует капитан-пакистанец. Он по-утреннему бодр, в хорошем настроении и галантно уводит Кимберли в кают-компанию. А стюард-филиппинец подает мне из буфетной кружку кофе и омлет, свернутый рулетиком. Когда капитан и Кимберли возвращаются, я останавливаю последний центробежный насос и запускаю поршневой, чтобы начать зачистку.
Капитан довольно хлопает меня по плечу.
- Видите, Кимберли, какой у нас старпом – молодец!
- Я ни при чем. Это Кимберли – она движущая сила.
Капитан понимающе смеется. Кимберли скромно улыбается и включает свои ноутбуки, достает мобильник, раскрывает папочки. Рабочий день инспектора начался.
- Алекс, какие остатки груза вы ожидаете после зачистки?
- Надеюсь, все будет «по нулям», - я опять осторожно сплевываю через левое плечо.
Как и планировалось, к десяти утра закончили. На замер остатков пришли еще четверо инспекторов. Двое вчерашних и еще два других, кто там кого представлял, не знаю, мне уже было не интересно. Так и пошли ватагой по палубе. Впереди донкерман с замерным штоком и кадет с ветошью, за ними четыре инспектора, а я с Кимберли замыкал процессию. Донкерман бросал шток, чтобы было слышно звяканье удара о днище, затем быстро выбирал линь, и невозмутимо демонстрировал кончик штока, едва замаранный мазутным следом.
- Зеро? – вопрошал один из инспекторов.
- Зеро, зеро, - все дружно отвечали, и мы шли дальше к следующему замерному лючку.
Инспектора опять балагурили и хохмили. Я не всегда улавливал смысл шуток, которые были понятны своим или посвященным.
- Ну, старпом, ты просто молодец.
- Хвалите Кимберли. Это все благодаря ей. Она приносит вдохновение и удачу. She is an inspiration and a driving force.
Кто-то из инспекторов что-то брякнул, и все взорвались дружным хохотом. Я опять ничего не понял. Голову переполняли посторонние мысли, хотелось думать о чем-нибудь другом. Обычная реакция утомленного организма на внешние раздражители.
Прямо с палубы пошли в судовой офис. Там нас поджидали капитан и начальник рации, которому жена индуска помогала разложить судовые документы. Капитан радушным жестом показал на ящик, где теснились красные баночки с кока-колой и зеленые с севен-апом. Никто не отказался, и пару человек сразу попросили льда. Подали лед в глубокой тарелке, капитан, зная об американских пристрастиях, позаботился обо всем.
- Капитан, мы должны вас поздравить. Выгрузились за пятнадцать часов и по всем танкам «зеро». У вас отличный старпом.
- А старпом говорит, что это благодаря Кимберли. Правда, старпом.
- Yeah, she is a great inspiration. Я бы советовал всем судовладельцам нанимать ее инспектором. Тогда бы в Нью-Йорке все выгружались без проблем.
- Особенно, если старпом – русский!
Все засмеялись.
- Да, раз уж у нас получается нормально в космосе, почему бы не попробовать на выгрузке мазута.
- Что Кимберли, хорошо с русскими работать?
Кимберли ничего не отвечала, только улыбалась и продолжала печатать.
Наступила пауза, все молча углубились в расчеты и заполнение многочисленных проформ. Я закончил первым, но чтобы меня лишний раз не дергали, продолжал сидеть, опустив глаза в свои бумаги. Кимберли допечатала одну из проформ и послал команду на принтер. Она слегка откинулась в кресле и мечтательно сказала:
- I so wish to adopt a Russian child.
- Adopt me, please, - тихо ответил я, не поднимая глаз .
И тот же час судовой офис взорвался хохотом. Американские инспекторы ржали, как мустанги. Я поднял глаза, увидел улыбку Кимберли и в ответном взгляде мне почудилось: Алекс, у тебя есть шанс.
Инспекторы пустили бумаги по кругу, чтобы каждый подписал. Бумаги перемещались по столу, достигали капитана, тот подписывал, ставил печать, отдавал судовой экземпляр начальнику рации и пускал их в обратный путь. Я почувствовал себя лишним и поднялся с кресла.
- Алекс, на аврал выйдешь?
- Выйду, если надо.
- Я хочу, чтобы Владимир сразу поднялся на мостик. А ты после аврала иди отдыхай. Твою вахту поделю со вторыми помощниками.
- О-кей, капитан, я только спущусь на причал, позвонить домой надо.
- Давай, только быстро, через полчаса будет лоцман и буксиры.
Об этом можно и не говорить, главное успеть проскочить впереди уходящих инспекторов, у нас парадный трап длиной двадцать метров, а эти американцы такие неповоротливые.
Остаток на моей телефонной карточке позволил всего лишь передать приветы с поцелуями, после чего запрограммированный голос предложил внести на депозит сколько-то там долларов и дал отбой короткими гудками. В принципе этого было достаточно, важен сам факт разговора, а не о чем говорили.
Я вернулся в офис и снова встретил Кимберли. На ней висели две сумки с ноутбуками, сумка с принтером и сумка с вещами.
- Кимберли, давайте я вам помогу.
- Мне право неловко, у нас не принято.… Но, спасибо.
Наконец продвинутая американка стала нормальной женщиной и с благодарностью отдала сумки с вещами и принтером. Кажется, со времен средней школы я не испытывал такого блаженства. Мы вышли к трапу, там стоял Андрей и матросы-филиппинцы.
- Кимберли, - сказал Андрей, - нам уже дали команду разойтись по авралу, но мы все стоим здесь, чтобы сказать на прощание, до свидания, Кимберли.
Филиппинцы захихикали.
- Good bye, everybody, - ответила Кимберли, улыбнулась и мы пошли вниз по трапу.
Подойдя к кабриолету, Кимберли достала брелок с ключами и нажала кнопку. Кабриолет, как живой мигнул пару раз фарами, гуднул и стал открывать крышу, превратившись на мгновение в плоского зверя с широко открытой пастью. Эх, прыгнуть бы внутрь на манер крутого Уокера, не открывая двери.
Я поставил сумки на сиденье рядом с водителем, Кимберли протянула руку на прощание. По закону жанра нужно было бы поцеловаться, но это так не просто, когда сверху с палубы на тебя смотрят двадцать завистливых глаз.
- Кимберли.
- Алекс. Спасибо. Вы так хорошо выгрузились. Очень была рада встретить вас. Жаль, что вы уходите.
- Алекс, капитан говорит, чтобы ты со своей командой шел на бак подавать буксир, - это Вова с мостика сообщает по УКВ-рации.
- Кимберли, я не знаю, встретимся ли мы еще когда-нибудь, но если это случится, и вы будете капитаном, и я буду капитаном, то мы пойдем в ресторан и отпразднуем вместе. Договорились?
- Договорились!
- Алекс, мы убираем трап, - а это Андрей кричит с палубы.
- Вы думаете это случится?
- Обязательно случится! Я – оптимист, - сказала Кимберли и вставила ключ в зажигание.
- Алекс!
Кабриолет тронулся, а я побежал вверх по трапу.

Глава 2. Грегори, разбивающий сердца

Прошло два месяца. Андрей списался и уехал в Одессу к красивой девушке Юле. Его сменил молодой, только что взращенный из кадетов, индус, придав нашей иерархии классическую форму: капитан – старпом – второй и третий помощники. Вова сидел на чемоданах, мечтая о том, как он вернется в Санкт-Петербург и купит новый автомобиль. У меня пошел пятый месяц контракта. Накопленные усталость и раздражение стали портить не только мой характер, но и взаимоотношения с капитаном-пакистанцем, который уже не был таким добродушным и благожелательным.
Мы погрузились мазутом в Венесуэле и снялись на США. Кто-то радовался, но я, вспоминая американскую бюрократию, жесткость контроля и объем бумажной работы, злился и все больше раздражался.
К тому же возникли проблемы с зубами. Пока грузились в Маракайбо, Вова, выросший в рижском пароходстве до старпома, сбегал на соседний причал, где стоял танкер под латышским флагом. Он рассчитывал встретить старых друзей или хотя бы узнать последние новости из пароходства, но вернулся лишь с ворохом русских газет. Я взял одну из них, развернул и прочитал глупую статейку о том, почему люди зажмуриваются, когда чихают. Там утверждалось, что при чихании в голове поднимается давление настолько, что могут вылететь глаза. При первом же позыве к чиху я вспомнил Вия и придержал свои веки. Потом чихнул и почувствовал, что у меня вылетели две пломбы. Этим было доказана вредность бульварной прессы и низкое качество пломбировки зубов у платного стоматолога в моем родном городке. Будучи в прескверном настроении, я доложил об этом капитану, а тот хладнокровно ответил, что гарантирует посещение дантиста только, если случится длительная задержка выгрузки по указанию с берега. Я почувствовал приступ ностальгии и желание сесть на чемоданы рядом с Вовой.
Десять дней спустя, мы пришвартовались в Филадельфии к причалу рядом с тепловой электростанцией. Как обычно после аврала я вернулся в «CCR» и встретил там высокого полноватого мужчину с добродушной физиономией. Увидев меня, мужчина тряхнул короткими кудрями и радостно протянул руку:
- Здравствуйте. Вы старпом? А я ваш инспектор от судовладельца! Очень приятно! Значит, будем работать вместе? Ха-ха! Вы ведь русский? Да-да, я вижу – вы русский. Я Грегори, но русские зовут меня Гришья или Григорий. И вы зовите меня Григорий.
Не разделяя его показной веселости, я буркнул:
- Если не возражаете, я буду называть вас Грегори-пек?
Он с недоумением и сомнением посмотрел на меня, а потом бодро расхохотался. Видя, что его ничем не прошибешь и чтобы загладить неловкость, я предложил на выбор чай, кофе или софт-дринкс.
- Чай, чай! – согласился он с энтузиазмом, - и не беспокойтесь, я сам, всегда сам, только покажите, где у вас буфетная.
Я остался один и занялся панелью управления грузовыми операциями. Грегори вернулся с кружкой, где в белесоватой бурде плавал мешочек с чаем.
- Я пью чай с молоком, - объяснил он, - хотите, и вам заварю.
Я отказался и пошел в буфетную, чтобы разболтать растворимого кофе. Тоже, кончено, бурда, но, во-первых, привычка, а во-вторых, мне на подсознательном уровне хотелось показать Грегори, что между нами очень мало общего.
Вскоре прибыли два инспектора от грузополучателей, и мы отправились на замеры и отбор проб.
Выгрузку начали без задержек, но берег сделал ограничение по давлению груза в трубопроводе, поэтому хватило двух насосов и стало ясно, что будем нудиться долго. Грегори сделал очередную кружку чая с молоком и присоединился ко мне.
- Ну что Алекс, за сутки выгрузишь?
- Сомневаюсь.
На мгновение на его лице мелькнуло огорчение, но он тут же встряхнулся, изображая стандартную улыбку жизнерадостного американца.
- Well, убытки спишем на берег, они же дали ограничения! А народ в город сходит, отдохнет. Капитан сказал, что тебя возможно к дантисту отправят.
И когда он только успел все разнюхать?
- Грегори, у тебя есть свежие газеты почитать?
- Ой, оставил целую пачку охраннику на проходной, если б я знал…
- Ну, ты даешь, идешь на судно и газеты не приносишь.
- Алекс, завтра у тебя будут газеты, мне нужно в город на часок, я тебе привезу.
Я протянул два доллара, он замахал руками даже выскочил в коридор, но тут же вернулся. Меня отвлекли вызовом по УКВ-радио, потом приходил третий помощник с докладом, затем позвонил капитан и дал указания на ночь. Я отвлекся и на некоторое время забыл о Грегори, который запустил на своем ноутбуке карточный пасьянс и углубился в игру, изредка прикладываясь к кружке с чаем. Мы сидели молча и под приглушенный гул насосов в помповом я стал впадать в полудремотное состояние. Грегори заскучал и начал ерзать, поглядывая на меня поверх экрана ноутбука. Я встряхнулся, и отправился в буфетную за растворимым кофе, а Грегори с воодушевлением присоединился и заварил очередную порцию чая, разбавленного молоком.
И тут меня будто черт за язык дернул. Я спросил Грегори, не знает ли он Кимберли. Он от восторга чуть не расплескал свой чай.
- Кимберли? Конечно, знаю! Мы ведь на одну компанию работаем! А почему ты спрашиваешь Грегори о Кимберли, а? – он игриво погрозил пальчиком.
Как можно более равнодушно я попытался объяснить, что, мол, мне просто интересно узнать о женщине-инспекторе, такую же не каждый день встретишь, и совсем не к месту чисто по-фрейдистки ляпнул словечко «inspiration». Грегори аж задергался, будто у него внутри вулкан заработал.
- Вдохновение, говоришь, ха-ха, значит от Грегори у тебя нет вдохновения, а от Кимберли есть! А чем же тебе Грегори, ха-ха, не хорош?
- Послушай, - огрызнулся я, - если тебе нечего рассказать, то не скачи вокруг меня и не брызгай своим чаем.
Он уселся на диван, отпил с наслаждением из кружки и, щурясь от избытка чувств, изобразил повышенное внимание.
- Ну?
- Well, Алекс.
- Ну, рассказывай, если что-то знаешь.
Он смутился,
- Знаю, что она в рейсе. Вот, в общем, и все.
- Капитаном?
- Нет, старпомом.
- На новом судне?
- Нет, все на том же.
- Тебе приходилось с ней работать?
- Нет, да я ее толком и не знаю. Увидел раз, когда был третьим помощником, а она была кадетом на соседнем судне, и ее с каким поручением к нам послали. Кому-то что-то передать и отнести обратно. Познакомился с ней позже, когда она стала в нашей компании инспектором подрабатывать. Вот и все.
Он погрустнел, и мы немного посидели молча. Я решил, что надо сменить тему.
- Грегори, у тебя акцент не местный, ты что, не американец.
- Нет, не американец. Я англичанин. У меня зеленая карта.
О господи! Я должен был сразу догадаться, когда он первый раз попросил чаю с молоком.
- Ну, ты даешь! Ну, ладно, я из бедной России, тебя-то, как сюда занесло? Я бы ни за какие деньги из Англии сюда не переехал.
Он смущенно улыбается. Вся игривость и веселость куда-то улетучились.
- Получилось так. Закончил морской колледж и попал в американскую компанию. Однажды познакомился с девушкой. Она оказалось англичанкой, работала по контракту. Тоже с зеленой картой. Поженились, вот и живем здесь.
- С флота ты ушел?
- Да, я был вторым помощником, а она говорит, не хочу, чтобы был «part-time husband», мне нужен «full-time husband». Ну, я и завязал. Кем только потом не работал. Тяжеловато было, ну ничего, вот уже десять лет в этой компании инспектором.
- Дети есть?
- Трое. Они настоящие американцы.
- В смысле овсянку на завтрак не едят?
- Ха-ха, все ты знаешь! Да, им больше «бургеры» и жареная картошка по вкусу. Старшему скоро в колледж поступать.
Он задумался, а я критически оценил его поношенные джинсы и видавший виды свитер с отвислыми локтями и спросил осторожно.
- Ну как? На жизнь хватает?
- Когда с флота ушел, тяжеловато было. Сейчас ничего, живем. Накоплений нет, все в кредит, но не бедствуем. Компания помогает, да. Вот машина у меня, я ведь ее в компании по дешевке купил. Они списывали, а я перехватил. У дилера раза в два дороже вышло бы. Шесть лет езжу, и горя не знаю, - он сделал неуловимое движение головой и рукой. Я перевел этот «body language» как поплевывание через левое плечо.
Он задумался, коротко вздохнул и добавил:
- Только масло и колодки менял. Ну, свечи еще, сам знаешь, да. Аккумулятор. Колеса бы надо поменять. Вот, вернусь домой, поменяю.
Он опять вздохнул.
- А что за машина у тебя?
- Плимут-вояджер, минивэн. У меня ж семья большая, ха-ха! Когда выезжаю с ними, то минивэн – в самый раз.
- А как же они сейчас дома без тебя и без машины?
- Ну, ничего, дети на школьном автобусе, а жена на городском до центра, а там немного пешком до работы, ей даже полезно, ха-ха. Они привыкли, я же часто уезжаю.
- Значит, все у тебя, o’key?
- Yes, sir. Мне бы только детей в колледж определить.
Он с сомнением посмотрел в свою пустую кружку и сказал, вставая:
- Ладно, Алекс, не буду тебе мешать, увидимся утром.
Утро выдалось суматошное. Нам дали команду остановить выгрузку и сниматься с остатком груза на Нью-Йорк. Стало ясно, что ни один из филадельфийских дантистов не узнает, отчего могут выпасть пломбы у человека с широко открытыми глазами. Грегори подписал акт замера остатков груза и сказал, что весь комплект документов сделают в следующем порту. Так, история двухмесячной давности повторяется, кажется, это называется дежа-вю.
- А кто будет инспектором в Нью-Йорке?
- Пока не знаю, я наверно.
- Ты?
- Это как офис решит. Чего удивляешься? Мне туда по хайвэю пять часов езды. Раньше вас доеду.
Он прищурился насмешливо.
- Ха-ха, Алекс, я знаю, о ком ты сейчас думаешь. Не прощаюсь. Увидимся.
Он пошел на парковку к своему облезлому минивэну, а я на бак отшвартовываться.
Незапланированный переход не дал возможности отоспаться, как в прошлый раз. Надо было сделать перебалластировку и спустить мазут из всех трубопроводов обратно в танки. Температура воздуха была той же, что и температура застывания мазута, поэтому рисковать не хотелось.
Мы прибыли на лоцманскую станцию Нью-Йорка около полуночи, но долго ждали лоцмана, затем освобождение фарватера и буксиры. Потом, теряя время, мучились, пришвартовываясь к одному из неудобных причалов Bayonne, не приспособленных для больших современных танкеров. Напрасно я шарил глазами по парковкам, нигде шикарных кабриолетов не было, а вот минивэнов хватало. Последние полчаса мы промаялись, втискивая на узкий пятачок причала судовую сходню. Все злились, даже послушные старательные филиппинцы досадовали, а я не сдержавшись, пару раз ругнул и хозяев этого нефтерайона и всю Америку в целом.
Внизу у береговых стендеров толпились портовые офицеры. Они зябко ежились от утренней ноябрьской прохлады и нетерпеливо перетаптывались. Грегори высокий и полноватый был заметен издалека, он время от времени вскидывал свою круглую голову и махал нам рукой, а потом шел по кругу от офицера к офицеру. Что он там говорил, мы услышать не могли, наверно, пытался взбодрить и настроить благожелательно к судну и экипажу.
Наконец боцман доложил: «Сходня готова». Я свесился через перила и крикнул: «Welcome onboard». Цепочка портовых чиновников потянулась на верх, последним ступил на палубу Грегори и радостно завопил:
- Что Алекс, не ждал! Надеялся, что будет Кимберли, а пришел Грегори, ха-ха!
- Ты газеты привез?
- Ой, забыл.
Он испугано и виновато посмотрел на меня. Судя по его помятому виду, большую часть ночи он провел в своем минивэне, сэкономив на гостинице и чаевых официанту.
- Ладно, пошли делать наш бизнес.
Он поплелся следом, но как только вошли в надстройку, сразу завернул в буфетную и, немного погодя, присоединился ко мне с неизменной чашкой чая с молоком.
Около десяти утра мы начали выгрузку. В «CCR» спустились капитан и судовой агент. Капитан просмотрел план выгрузки и, уточнив, что в ближайшие четыре часа не ожидается никаких изменений в режиме работы насосов и не будет переходов с танка на танк, удовлетворенно сказал:
- Алекс, переодевайся, сейчас тебя и электромеханика отвезут к дантисту. Думаю, без тебя справимся. А с 12 на вахте Владимир, ты же сам говорил, что он готов в старпомы, вот пусть и выгружает.
- O’key, captain.
Меня уговаривать долго не надо, через 10 минут мы уже ехали по одному из многочисленных нью-йоркских мостов и радовались возможности поглазеть на панораму города с такой высоты.
Дантист оказался пожилым и очень добродушным пакистанцем. Я нахально спросил, не родственник ли он нашего капитана. Оказалось, что не родственник и даже не знакомый, но дантист был очень рад проникновению пакистанцев во все уголки цивилизации и нагрузил меня буклетами и визитными карточками, прокладывая новый канал пакистанского распространения. Мой случай оказался легким. Получив две новые патентованные пломбы, я освободился на полтора часа и пошел побродить. Вокруг был интересный район, на каждом втором доме красовалась вывеска «Dentist», и зачем они селятся так кучно? Через квартал я обнаружил парикмахерскую и решил подстричься, в надежде, что таким образом смогу улучшить себе настроение, а может и судьбу.
Мы вернулись на судно - электромеханик с вырванным зубом, а я с новой стрижкой, двумя американскими пломбами и надеждами на новую жизнь.
В «CCR» капитан и Вова оживленно разговаривали. Вова показал расчеты, по которым выходило всем нам окончание выгрузки к завтрашнему утру, а мне еще одну бессонную ночь. Капитан с сомнением посмотрел на меня, вздохнул и сказал:
- Ладно, Алекс, отдохни до следующей вахты, у нас тут с Владимиром неплохо вместе получается.
Я потрогал свою коротко остриженную голову, чтобы проверить, не начинается ли новая жизнь, и передал капитану буклеты и визитки от дантиста. Ладно, пусть пакистанцы распространяются, если мир от этого не страдает. Уснул сразу и спал крепко без сновидений.
В 6 часов вечера в сопровождении третьего помощника я спустился в «CCR», где мы сменили капитана с Вовой. Новая жизнь не начиналась, но настроение было лучше. Грегори не было видно, но на моем столе лежала разворошенная пачка газет. В отдельную стопочку были собраны страницы с объявлениями о продаже автомобилей и оргтехники. Вова постарался, никак не успокоится, доказывая, что питерское образование не способно переделать натуру хлопца «с пид Херсону». Третий помощник, еще сохранивший трепет, который вколачивают индийские старпомы в своих кадетов, сделал отметки в журнале и сразу ушел на палубу. Я остался один, и мне ничего не оставалось делать, как, скучая, рассматривать датчики на панели грузовых операций.
Грегори появился поздно вечером.
- Алекс, чай пить будешь?
- Нет. Спасибо за газеты.
- Пломбы вставил?
- Вставил.
Он открыл крышку ноутбука и запустил пасьянс. Я молчал, и ему было некомфортно.
- Что Алекс, скучаешь? Груз медленно идет, и нет вдохновения?
- Ты, я смотрю, тоже не весел. Дом-то твой далеко отсюда?
- Отсюда ближе, чем от Филадельфии. Триста миль по хайвэю. Часа за четыре сделаю при нормальном трафике.
- Значит, завтра будешь дома?
Он помрачнел.
- Не знаю. Должен был вернуться, да тут еще один танкер из вашей серии на подходе. А инспектор, говорят, заболел, ну и меня придержали, пока не прояснится ситуация.
- Какая ситуация?
- Ну, кто тем судном займется, а грузополучатель еще с причалом не определился, как бы не пришлось опять в Филадельфию ехать.
Он неожиданно хохотнул.
- Вот была бы Кимберли в отпуске, мы бы ее вызвали, а Грегори поехал бы домой, ха-ха!
- Значит, ты нас проводишь и поедешь в гостиницу отлеживаться?
Он погрустнел.
- Если офис подтвердит оплату, поеду в отель.
Ага, не иначе как в багажнике минивэна у него хранится спальный мешок и походная кухня.
- Ты бы Грегори подружился с Кимберли. У нее дом с колонами и много свободных комнат. Было бы, где остановиться.
- У нас это не принято.
Он посмотрел в пустую кружку, поднялся и пошел в буфетную. Его опять долго не было. Дело шло к полуночи, третий помощник пропадал на палубе, готовясь к смене вахт. Под мерное гудение насосов я стал впадать в легкий транс.
- Что Алекс, грезишь наяву (daydreaming)?
Я встрепенулся, в проеме дверей стоял Грегори с неизменной чашкой чая.
- Все мечтаешь о Кимберли, а тут появляюсь я Грегори, ха-ха, и у тебя пропадает вдохновение.
Я критически осмотрел его, он поставил кружку на стол и подтянул вечно сползающие джинсы.
- Хорошая у тебя работа, Грегори, я вот мазут выгружаю, а ты чаи гоняешь.
- Кто на что учился, сэр, мы живем в свободном мире.
- Ну и в чем же наша свобода?
- В выборе. Я вот завязал с флотом. А ты продолжаешь.
- Ну, допустим, это не совсем так.
- Well?
- Тебе ведь жена сказала, что ей не нужен «part-time husband»?
- Yes, sir! Но решал-то я!
- Да, только ты десять лет в разъездах, и как был, так и остался «part-time», отчего ушел, к тому же и вернулся.
Ему что-то не понравилось, он засопел и вышел в коридор.
Прошла смена вахт. Вова убедился, что отобранные им странички газет никуда не делись, и пошел с обходом на палубу.
Чтобы взбодриться, я сходил в буфетную и сделал себе кофе. Вернулся в «CCR», а там опять Грегори со своим чаем. И как мы с ним разминулись?
- Что ж ты, Алекс, оставляешь пост без присмотра?
- Имею право, я сам себе начальник.
- Все бродишь, мечтаешь, да? Потом заходишь в «CCR», а тут я – Грегори, ха-ха.
Он определенно начинает меня раздражать.
- Ну ладно, у меня служба такая, ты-то чего маешься? Лоцманская каюта свободна, иди отдыхай, может, не скоро до нормальной постели доберешься.
- Вот еще чаю попью, а там видно будет, - сказал он и вышел.
Вернувшись, Грегори остановился в проеме двери и смачно отпил из кружки.
- Ах, хорош чаек, напрасно ты, Алекс, чай не пьешь.
- Для тебя берегу, вдруг не хватит.
- Ха-ха, в следующий раз я тебе из дома привезу, настоящий, наш английский. Ты в России такого не пробовал.
- Ты уверен насчет следующего раза?
- Что надеешься, что приедет Кимберли, ха-ха? Будешь ждать Кимберли, а приеду я Грегори нагонять на тебя вдохновение.
Он противно засмеялся.
- Послушай, Грегори-пек, шел бы ты действительно отдыхать, а то через неделю приедешь домой отощавший, и жена не узнает своего «part-time husband» и на порог не пустит.
Я, кажется, задел скрытые внутри чувствительные струнки. Он засопел, помолчал и некоторое время продолжал стоять в проеме двери. Я отвернулся к панели.
- Алекс?
- Ну что еще?
- А ты знаешь, кто у Кимберли бой-френд?
- Well?
- Повар на ее судне. И совсем не такой, как Стивен Сигал в «Осаде». Она там старпомом, а он поваром.
Я конечно совсем не Шварценегер, но, наверно, в моем ответном взгляде было нечто такое, отчего Грегори, немного помявшись, развернулся и молча поплелся наверх в лоцманскую.
Вова вернулся с обхода и взял газетный листок.
- Я тут нашел пару интересных объявлений насчет машин, вот думаю, что, если отправить тачку контейнером на Петербург? А?
- Боюсь, не успеешь, времени мало.
- Надо бы с Грегори посоветоваться, может он за пару сотен возьмется организовать?
- Попробуй.
- А где Грегори?
- Не знаю, я его прогнал.
- Чего так?
- Надоел он со своими шуточками. Достал. Сейчас приперся и кривляется в дверях: знаешь, кто у Кимберли бой-френд, повар у нее бой-френд. И совсем не Сигал, а урод какой-то. Ну, я его и послал подальше.
Вова задумчиво и с сожалением пожевал свои хохлацкие усы.
- Ну что ж, все правильно. Кто у русского старпома подруга? Повариха. А кто у американской старпомши должен быть друг. Повар. Все, как положено.
Вот и конец истории, но мне кажется, продолжение будет.