Начальная военная подготовка

Эй, молодежь и подростки! Эй, школяра-акселераты! Помешались вы на деньгах, погрязли в спорах: чей компьютер круче и чей мобильник дороже. Истрепались в ревности, оценивая машины, которые привозят ваших одноклассников к школе. Да и девочки вас интересуют все больше виртуальные, а друзья – все чаще гомосексуальные. Нет для вас большего счастья и беспримерного героизма, чем избежать призыва в армию, пусть даже ценою принудительного лечения в наркологическом диспансере. Так сказать, с романтикой жизни вы встречаетесь разве что на уроке ОБЖ, а чаще, прогуливая оный в компании, где есть курево, пиво и, простите, доза.

А спросить бы вас в наше тревожное время: чем отличаются сержантские погоны, скажем, от майорских; как выглядит человек в противогазе и без него; что значат аббревиатуры: ГСМ, КПП, СКС, АКМ? А дать бы вам в руки этот самый АКМ и предложить разобрать и собрать его, положим, за двадцать семь секунд – да с завязанными глазами, на спор, за то же самое курево. А вывести бы вас за город на стрельбище, чтобы пострелять из того же АКМа; да настоящими патронами; да по движущимся мишеням; глянуть, как вы с заложенным левым ухом, с вытаращенными глазами станете доказывать друг другу, кто поразил главную мишень. А поставить бы перед вами на первой парте в классе противотанковую мину: настоящую, новую и не факт, что «учебную»…

Все это вы могли бы получить лет десять-пятнадцать назад на уроке НВП, т.е. начальной военной подготовки, под чутким отеческим присмотром военного руководителя, какого-нибудь капитана или майора, а то и полковника в отставке...
Вот об одном таком человеке я и хочу вам рассказать.

Ох, не были вы в нашей шкуре и не знали нашего военрука!
Капитан Курчак имел все качества отставного офицера: веселый нрав, почти лысую голову, солидное брюшко и толстый зад.

Будучи виртуозным баянистом, он – с помощью каких-то примочек, электронных штучек, подключенных к баяну, – вполне заменял небольшой музыкальный коллектив; за это его звали «человек-оркестр». Не было такого банкета, свадьбы (а, может и похорон), где бы он не играл. Как не было такого певца среди старшеклассников, который не участвовал бы в его школьном ансамбле.

Капитан мечтал о погонах майора и часто говаривал, что если начнется война, ему присвоят это звание автоматически. А так как в то время войны не ожидалось, и главным доказательством этому был мелькающий повсюду лозунг: «Миру мир», – впору было напомнить ему слова из песни Высоцкого: «Капитан, никогда ты не будешь майором!» Но, в отличие от героя этой песни, обижать капитана не хотелось. Бедняге и так было не сладко: что только не вытворяли мы над ним, какие только шутки не выдумывали!

Больше всего доставалось его красному ушастому «Запорожцу». Выпустить воздух из шин, затолкать в выхлопную трубу какую-нибудь гадость, отнести за два квартала от школы – это еще полбеды. Хуже – просто поставить тут же, в небольшом скверике, но так, чтобы и сзади, и спереди, а то и с боков машину подпирали деревья. Сколько раз военрук бегал по району в поисках своего «друга», пыхтел с насосом, выковыривал очередную затычку из выхлопной трубы или чесал лысую макушку в думах, как в одиночку вызволить «Запорожец» из плена коварных тополей и акаций.

За эти шутки капитан не раз обещал закатать нас в подводный флот. Гораздо позже мы узнали, что от него ничего не зависело. Но тогда!.. Так как подготовка к призыву в армию начиналась со школьной парты и под руководством военрука, мы в страхе, что все так и будет, оставляли его в покое. Но только на время, потом шутки возобновлялись...

Надо отдать ему должное – занимался он с нами добросовестно: теория, строевая подготовка, полевые учения, газовая атака, стрельба из пневматического, малокалиберного и автоматического оружия, разборка и сборка автомата – все, что должен знать и уметь будущий солдат.

Забегая вперед, ради смеха, хочу сказать: в армии мне ничего, кроме строевой подготовки, не пригодилось. Не учили нас этому. Разбирать и чистить пришлось не автомат, а карабин – и то в оружейной комнате, вне стен которой нам доверяли только штык-нож. Так что до армии узнал я о военном деле и пострелял из всякого оружия гораздо больше, чем когда был солдатом. Спасибо урокам НВП…

Однажды военрук принес в класс мину – не абы какую мелочь, а мину противотанковую – водрузил на первую парту и стал знакомить нас с ее устройством. Как сейчас помню: девчонки (что с них взять?), безразличные к такому грозному оружию, остались на своих местах. А мы, ребята, кучей собрались вокруг мины – большой, круглой, блистающей свежей краской, и стали наперебой задавать вопросы. Кто-то спросил:
- Она учебная или боевая?
- Конечно, учебная! – со знанием дела ответил военрук и, раздуваясь от гордости, добавил, – товарищ мой, начальник военного склада, одолжил на время как учебное пособие!
- А как она работает?
Последовал подробный рассказ: что-то вроде того, что мина по головку зарывается в землю, потом нажимается какая-то кнопка и боек становится на изготовку; танк проезжает по ней и раздается взрыв.
- А какую кнопку нужно нажать? – спросил тот же голос.
- Вот эту… – капитан не успел закончить фразу, как чей-то палец мигом нажал на указанную кнопку.
Честно! Прошло больше двадцати лет, я подробно не помню того, что тогда произошло с миной: вроде, раздался звук тикающих часов и что-то (видимо, боек) стало подниматься из горизонтального положения в вертикальное. Все замерли...
Но я точно помню, что произошло дальше.

Открыв рот и округлив глаза, военрук вмиг растолкал нас, схватил мину, заметался и, подбежав к распахнутому окну, размахнулся было выбросить ее со второго этажа на улицу, но... О, несчастье! Там, внизу, красным пятном блестел его ушастый «Запорожец». Не медля ни секунды (промедление смерти подобно), без тени сомнения (ибо это удел трусов), он бросился в другую сторону, к двери из класса.

Нет, он не побежал на улицу, чтобы подальше от школы унести дьявольскую машину, а там, может быть, накрыв ее своим телом, стать героем. Исчезло бы тогда с барельефа у входа в школу далекое, чужое: «Леня Голиков», а красовалось бы до боли родное, всем знакомое имя – В. В. Курчак...

Нет, он поступил по-другому: бросил мину в коридор, где шумела толпа школьников из младших классов и, закрыв дверь, вжался в угол между косяком и доской. Потом, видимо опомнился, выглянул за дверь и, размахивая руками, заорал:
- Уходите, там мина! Уходите-е!
Дети, как это часто бывает, наоборот собрались вокруг интересного предмета и даже стали пинать его ногами.
- Уходите же, ну! – военрук закрыл дверь и вжался в угол. Лысина его покрылась бисеринками пота, на перекошенном лице отразилось отчаяние. Он снова выглянул в коридор и, размахивая руками, закричал то же самое.

Вся эта беготня заняла не больше двух-трех минут, в течение коих мы, как в немой сцене из «Ревизора», застыли на своих местах. Если на лице капитана было отчаянье, то на наших лицах – недоумение. Нас мучил один вопрос: он же сам, с такой уверенностью сказал, что мина учебная, чего же так волноваться? В тот момент мы и в мыслях не могли допустить, что военрук принес в школу боевую мину.

Вскоре капитан понял свою оплошность. Усмехнулся, обтер платком пот с лысины, вышел в коридор и, наорав на детвору, взял мину подмышку. Когда вернулся в класс, ошарашил нас глубокомысленой фразой:
- Придурки! Кто ж ее знает, учебная она или боевая!..


14.02.2005г.