Война с амазонками

 

 

Летнее утро. Городская площадь. Толпа у репродуктора, как в том грозном 41-м. Будоражат кровь военные марши. В годины народных бедствий трудно одному, хочется быть вместе, рука об руку. сердце в сердце с народом. Вот и Василиса, молодая, крепко сбитая бабенка, вылетела из столовки, где трудится поваром, даже не сняв белого колпака. В руке грозно, как сабля, сверкает на солнце половник. Смешавшись с толпой, спросила у пожилой интеллигентной женщины:
— А что это нынче по радио одни марши?
— Правительственное сообщение будет, — тревожно сверкнула очками интеллигентка.
— Может, кто из начальства помер? Давно не хоронили.
— Что вы! Музыка была бы классическая, а тут военные марши.
— Господи! Хоть бы не было войны… — вздохнула Василиса.
Музыка оборвались на каком-то сверхчеловеческом над¬рыве. Эхо понесло по улицам суровый голос диктора, словно холодный ветер осенние листья:
— Соотечественники и соотечественницы! Братья и сестры! Дамы и господа! Настал час смертельной |оиасности1 Орды амазонок вероломно вторглись в пределы СНГ. Наши доблестные войска, оказывая врагу ожесточенное сопротивление, от¬ступают по всем направлениям. Без единого выстрела пал Батуми, капитулировал Суху¬ми, сданы Ялта и Одесса. В плен к захватчицам попали тысячи наших славных воинов. Но пусть коварный враг знает: кто с мечом к нам пришел, от меча и погибнет. Бyдет и на нашей улице праздник, товарищи и господа! Сохраняйте спокойствие! Не поддавайтесь! Hе распускайтесь! Пресекайте!
— Господи, что это? — не поняла Василиса.
— Вставай, страна огромная! — вздохнула пожилая интелли¬гентная женщина.
— Да кто же они такие, эти треклятые амазонки?
 
— Могу дать полную историческую справку. Это тема моей диссертации…
— А ну сыпь, бабуля! — раздались голоса.
Толпа поставила интелли¬гентку на кузов “Жигулей”, как на танк.
— Амазонки — это воинственные женщины, которые издревле обитали на побережье Черного моря, в Крыму и на Кавказе. Каждое лето они шли в поход в со¬седние страны за мужчинами.
— Во сучки! — выпалила Василиса. — Это что, путанки? Они тоже на юга за мужиками едут…
— Нет, путаны едут за деньгами, а амазонки шли за потомством. Им нужны были девочки. Девочек они оставляли себе, а мальчиков убивали.
— Ох! А что они потом делали с пленными мужиками? — забеспокои¬лась Василиса.
- Тоже убивали.
— Изверги! Ну, вечно России не везет. Ни один агрессор ее стороной не обойдет, — умозаключи¬ла Василиса и стала поспешно выбираться из толпы...
Не чуя ног, она летела домой и виде¬ла, как народ штурмовал прилавки магазинов. Сметали последнее. Мелькали таблички: "Мэр ушел на фронт”, “Дума закрылась до окончательной победы”. Вонзался в душу палец с плаката :"А ты записался добровольцем на войну с амазонками?".
Василиса ворвалась в свой подъ¬езд, выбивая каблуками дробь по лестнице, будто полковой барабан утреннюю зарю. Ее муж, Миша Елкин, босой, в майке и спортивных тапочках, сидел перед зеркалом, брился опасной бритвой. Кошка Пуся, умываясь, повторяла каждое его движение, словно передразнивала.
— Мишка, слыхал по радио?!
- Слыхал.
- Они с гор спустились! — завопила Васили¬са. — Они за тобой пришли, Мишенька. Не отдам!
Миша пофыркал под краном, обмывая лицо от пены.
- Где мой новый костюм? - спросил супруг ничуть не встревоженным голосом.
Василиса машинально вынула из шкафа китайский костюм, сшитый по французским лекалам турецкой фирмой в Ростове.
 — Мишенька, а кто победит, как думаешь?
— Здрасте! Мы их всех пленим!
— Не надо! - встрепенулась Василиса. - Свои бабы лиш¬ние... А почему же мы от¬ступаем?
Миша надел костюм, снял соринку.
— Потому! Нас с кем воевать учи¬ли? С мужиками. А к войне с бабами мы не подготовлены, — снисходительно растол¬ковал Елкин. - Не беда, быстро подготовимся.
Он прошлепал к зерка¬лу, с интересом себя оглядел.
- Вот тут бы подгладит, морщит… Галстук где?
— Постой! Ты куда это наряжаешься?
— В военкомат.
— Повестки сперва дождись. Оделся, как на свидание…
— Эх, дуреха! Повестку в суд дожи¬даются, а на войну доброволь¬цем идут!
— А кто в том году пошел в военкомат, а где оказался? У Люськи в парикмахерской. Ты чего у нее делал?
— Укладку.
— В женском зале?
 — Лучше скажи, где мои новые туфли?
Василиса спрятала туф¬ли себе за спину.
— Не дам!
— Ну и не надо. Босой пойду.
Он надел шляпу, обильно сбрызнулся одеколоном.
— Не пущу! — Василиса заступила дверь.— Пущай хо¬лостые ребята воюют.
— Эх, Василиса! Темная ты баба! Какая разница: холо¬стой или женатый, если родина в опасности? Труба зо¬вет!
— А зачем оделся, как на свиданье?
—На смерть во всем чис¬том идут! — торжественно объяснил Елкин.
Василиса рухнула на порог, но туфли не выпустила.
— Не пущу!
— Одумайся! Кто участвовал, будет участником. Льготы дадут.
- А если калекой вернешь¬ся?
 - Повышенная пенсия обеспечена. Отдай туфли!
— Нет!
— Ладно. Босой на войну пойду.
Он перешагнул супругу и хлопнул дверью. За ним на лестничную клет¬ку выскользнула кошка. За кошкой Василиса.
Из противоположной квартиры появился сосед, ге¬нерал Мазов при полном па¬раде. Надраенные пуговицы сияли, как зеркало.
— Здравия желаю, товарищ генерал! — отрапортовал ему Елкин.
—А... сосед! Слыхал? Запахло порохом! — воскликнул генерал. — Это война кое-ко¬му наука! А то пишут в га¬зетах, дескать, армия велика! Какую-то конверсию придумали! Я своими глазами видел танк, запряженный в плуг. Танк па¬хал, а на орудийном стволе сушились, извиняюсь, подштанники тракториста. Я плакал и не стыдился слез старого сол¬дата... Сержант Елкнн, ты идешь на войну?
— Рад стараться, да вот жена не пускает.
— А пословица? По дому не тужу, в Красной Армии служу! Ты же в Чечне моим личным шофером был. Одной шинелькой укрывались, из одного котелка хлебали чачу.
— А разве ваша жена Оля вас на войну отпустила? — уди¬вилась Василиса.
— Наши жены — пушки заряжены. Нету моей голуб¬ки Оленьки. Еще до войны на юга отдыхать уехала. Что теперь с нею? Вдруг в окружение попала?
Мазов заметил бо¬сые ноги Елкнна.
— Почему босой?
— Жена обувку не дает.
— И не дам! — заявила Василиса. — Одного на юга не пушу! Пускай меня с со¬бой берет!
Мазов и Елкин триумфаль¬ным шагом спускаются по лестнице. Кошка и Василиса семенят за ними. Этажом ни¬же на инва¬лидной коляске Пеньков. Спереди приделан пулемет “максим”. На Пенькове невооб¬разимый мундир: смесь одежд от Преображенского полка до синих беретов, сбоку сабля...
— Товарищ ваше превос¬ходительство! Полный георги¬евский кавалер, гвардии ря¬довой Донат Пеньков! Сле¬дую как есть на театр воен¬ных действий, — отрапортовал он Мазову.
— И куда ты без ноги, сосед? — спросил Мазов.
— А зачем на войне нога? Ее там все равно оторвать могут.
Василиса ахнула:
— Дед, ты че, с печи упал? А если в плен к амазонкам попадешь?
— Уж лучше у них в пле¬ну, чем у своей бабы. Я все плены прошел. И шведский, и немецкий, и турецкий. И ничего, живой! — хмыкнул Пень¬ков.
 - Какой иконостас! — вос¬кликнул Мазов, с завистью оглядывая грудь Пенькова.
— У меня наград, как у сучки блох. Ету вот енерал Кутузов выдал, ету ене¬рал Самсонов, ету— командарм Буденный, етой — маршал Еременко одарил... Хороший был маршал, душевный, бо¬лее двух зубов за раз не вы¬бивал.
— Да ты герой! На каких войнах бывал?
— На всех, барин.
— Дед, а ты Чапаева знал? — осведомился Елкин.
— А то как жа! Он у Су¬ворова ординарцем служил. Труби в бой, товарищ ва¬ше превосходительство! — вскричал ветеран.— За ца¬ря-батюшку!
— Нету царя.
— За веру!
— И веры нету, солдат.
— За отечество!
Мазов только горько махнул рукой и пошел вниз.
У выхода из дома их под¬стерег мальчик в кожанке, в руке пистолет.
— Руки вверх! Лицом к стене!
Мужчины послушно исполняют его приказание.
— Колитесь на кого работаете. На амазонок?
 Василиса замахнулась на мальчишку половником.
— А ну сгинь, стервец. Щас уши надеру! Да вы не бойтесь, товарищ генерал. Пистолет у него игрушечный. Это Витек из семнадцатой квартиры.
— Крутой паренек! — усмехнулся Мазов.
— И не говорите, всех кошек в подъезде допросил.
 — Да, мимо меня мышь не проскользнет. Дяденьки, я знаю, куда вы идете. На войнушку. Возь¬мите меня с собой, — попросился мальчик.
— Дети до шест¬надцати лет на войну с бабами не допускаются, — отрезал Мазов.
— Зря. Я в кружок юного чекиста хожу. Могу проследить, могу допросить, могу доносить.
— А мамка тебя отпустит? - покачал головой Елкин.
— Пускай попробует не пу¬стить. Она у меня под кол¬паком. Самогонкой торгует. Мигом капну куда надо.
— А школа как?
— И школа меня под колпаком. На директора компро-мат. Он с десятиклассницами тусуется. Я на пленку заснял. Могу предложить средствам массовой информации.
— Да, крутой паренек! Лад¬но, беру тебя в сыны полка, - решил Мазов.
 * * *
День в полном разга¬ре. Солнце еще вполне безза¬ботно щурилось с неба, но счастливая мир¬ная жизнь кончилась.
Снова городская площадь. Гудит толпа резервистов и добровольцев. В руках чемоданы, рюкзаки, раскладушки, матрацы, одея¬ла, подушки...
Голос диктора из репродуктора режет душу, будто ножом по стеклу:
“Высо¬кий патриотический подъем охватил всю нашу страну. От Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных мо¬рей весь народ, как один человек, единодушно клеймит ве¬роломных амазонок. На¬ши доблестные войска закрепились на бое¬вых позициях у города Сочи. Сочи — это крепость, кото¬рую врагу никогда не взять. Сочи станут для амазонок вто¬рым Сталинградом!”
Мазов простонал:
— Сочи! Какой город! Сколько воспоминаний! Елкин, ты был в Сочи?
— Так точно! Никак нет! Я с женой ездил.
— Зря. Туда надо без жены. Или с же¬ной. но чужой. Отними у нас Сочи и что останется?
— Геленджик!
— Э, не тот шарм...
 Гаркнул на всю площадь:
 — Стано¬вись!
Мужчины встали в строй. Завопили бабы:
— Как думаете, разобьете этих развратных амазонок?
— За Русь не трусь, шап¬ками закидаем! — ответил Ма¬зов.
— А шапки откуда? У мое¬го вон последнюю зимой сня¬ли, — съязвила Василиса.
— У нашего солдата и ру¬кавица граната. Равняйсь! Смирно! — командовал Мазов.
— Уже уходите? — вы¬ли бабы.
— А чего тянуть? У пехо¬ты обычай такой: портянки высушил и в бой!
Древняя старуха вцепилась в Пенькова.
— Куды, кобель старый? Ты с кажной вой¬ны турчанку приводил.
— Верно! Мне за кажну войну льгота положена. За Бородино буханка "Бородинского", за Полтаву кило полтавки, за Ледовое побоище — фунт мороженой рыбы. А за енту войну пара амазонок.
Мать пытается вынуть Ви¬тю из строя.
— Витька, домой! Выпорю!
— А я на тебя в милицию насту¬чу...
Голос Мазова вознесся до небес:
— По машинам! Даешь Сочи!
Коляску с Пеньковым цепля¬ют на буксир потрепанной машины. Елкин за рулем, Мазов рядом в кабине. Грузовик тро¬гается. Пеньков приложил руку к ко¬зырьку, словно на параде. В его коляску летят цветы. За машиной трусит Василиса.
— Мишенька, когда встретимся-то?
— В шесть часов вечера после войны. Иди домой!— кричит ей Елкин. — Не реви. Не на свидание ухожу.
— Нет, на свидание, на свидание!
 Василиса осела, запричитала:
— Ой, Мишенька, пропадешь ты у амазонок! Ты же, как дите. Тебе в рот не положишь, ты и не поешь. Штаны задом наперед наденешь…
 * * *
До боли знакомая панорама города Сочи. Пляжи, пар¬ки, рестораны, очереди за сосисками, за пивом, за лежаками, за женщинами, за местом у мо¬ря и под солнцем.
Но теперь это фронтовой город. Много вооруженных до зубов военных. Ок¬на домов заклеены крест-на¬крест газетными полосками. Патруль про¬веряет документы. Даже у обитателей нудистского пляжа на боку противогаз. Грузовик с нашими резервистами сгружается прямо на пляже.
Чуть позже картина напоминает ночь перед Бородино. Кто-то дра¬ит сапоги. Кто-то пришивает чистый подворотничок. Кто-то пишет заявление: “Иду на верную смерть, прошу не считать меня коммунистом”. Кто-то торопливо, будто перед экзаменом, штудирует "Камасутру".
 Кто-то диктует сол¬датам письмо на родину, чтобы поскладнее: "Если я не вернусь, дорогая, скромным письмам твоим не внемля, не подумай, что это другая, это значит, сырая земля, это значит, зеленые ивы вниз склонятся над пра¬хом моим. Точка. Жив, здо¬ров, погода хорошая, море теплое, фрукты дорогие, вышли сто рублей”.
Оружие никто не чистит, драят сапоги, стирают в море портянки, стригут друг друга.
Новобранцы окружили ветерана Пенькова, будто Василия Теркина на известной картине:
— Дед Данат, соври получше. Скажи, в бою с амазонками страшно?
— Зарубите себе на носу, я сроду не врал. А вот сбрехать могу. Попервой, конечно. страшновато, а потом привыкаешь. Главное - гляди, чтобы амазонка в загс не затащила. Тогда пропал.
— А тещи у амазонок бывают? — улыбаются солдаты.
— Тещи бывают, но такие жа молодые, как их дочьки, а то и года на три помоложе.
— Да, брацы, рано мы женились.
Явился Витя, начал официальный допрос Пенькова:
— Дедушка Донат, смотреть мне в глаза. В глаза, кому говорят! Органам стало известно, что этой ночью ты был в самоволке? Куда нырял?
— Много будешь знать, пострел, скоро состаришься.
— Я все обязан знать. Я хочу в СМЕРШе служить.
— Тады другое дело. Я, унучек, не могу на энтих лежаках ночевать, старые кости болят. Вот и поехал себе фатеру искать. Весь город облазил, не нашел койку. Самый сезон, все сдали, вплоть до собачьей конуры. Хотел уже под пальмой пристроиться, аки пес шелудивый, да какая-то местная бабенка надо мной сжалилась, полкойки своей отдала. А ночью ейный муж из командировки без телехграммы вернулся. Ну, как в том анекдоте. Увидал в супружеской постели посторонний объект, схватил нож: "Зарежу!" А она ему в ответ: "Тише, Коля, мне удалось сдать солдату полкойки". А он ешшо пуще лютует: "Задушу! На энту площадь ты могла бы пустить цельный взвод!"
 Солдаты хохочут.
Мазов и Елкин на спасательной вышке с биноклем.
— Кажется, к врагу прибыло пополнение. Сплошные блондинки! Разобьем к чер¬товой матери! — бормочет Мазов. - Кто они в самом деле? Откуда пришли? Диверсантки? Интервентки? Интердевочки? Фу! Духами на всю нейтральную полосу несет... “Шинель №6”, как у моей жены, Оленьки… Где она сейчас, моя голубка. Все Сочи перерыл, как в воду канула.
- Гляньте, какие у них лифчи¬ки, товарищ генерал!
Мазов смотрит в бинокль.
-Нет, это не лифчики, это бронежилеты. Вернее, бронелифчики. Самые отборные части… А что у них в бу¬тылках? Зажигательная смесь, что ли? Коктейль Молотова? Плохо вид¬но, далеко. Ну-ка ты взгляни…
- Шампанское, товарищ генерал.
- Это еще опаснее!
В этот момент коварный про¬тивник зашел с тыла. Из-за гор вылетел конный отряд. Всадницы размахивали меча¬ми, свистели и улюлюкали. Из-под копыт летели песок и галька, ржали кони, их пришпоривали красивые длинные ноги в сапогах на высоком каблуке.
— Окружают! — схватил¬ся за голову Мазов. — Не пойму, сколько у них грудей? Одна или две? У настоящих амазонок од¬на, чтобы из лука стрелять не мешала. Глянь ты, Елкин. У тебя глаза помоложе.
Елкин берет бинокль.
— Две! Нет, три! Даже четыре!
— Что, в глазах двоится? Признайся, пил?
— За победу.
 Оторопело смотрит в бинокль.
 — Товарищ генерал, они применили новое оружие!
— Лазерное?
— Хуже!
— Бинарное?
— Еще хуже! Стриптиз!
Мазов вырвал бинокль. Сквозь сечения окуляров видны амазонки, сбрасывающие на ходу коротенькие маечки.
— Психическая атака! — в ужасе вскричал Мазов.- Идут в полный рост. Ни черта не боятся. Ух, какой у них боекомплект… Ох!
Солдаты закричали “ура!” и, не дожидаясь команды, броси¬лись на врага. Впереди всех Пеньков на коляске.
— Наши пошли в атаку?!—обра¬довался Мазов. — Орлы! На¬стоящие русские орлы! Но почему без ору¬жия и с поднятыми руками?
— В битве с амазонками сила не в оружии, — пояс¬нил Елкин.
Когда солнце вышло в зе¬нит, оно увидело, что сра¬жение кончилось. По всему фронту началось братание. Пушки уткнулись стволами в небо, а караби¬ны штыками в землю. Ама¬зонки вплетали цветы в гри¬вы коней. Разносился шалов¬ливый женский смех, ему вторил мужской гогот. Начались массовые танцы под гармошку Пенькова и его па¬цифистскую частушку:
С неба звездочка упала -
Прямо милому в штаны.
Хоть бы все там оторвало,
Лишь бы не было войны.
— Товарищ генерал, амазонки наших солдат в плен уводят! В том числе Пенько¬ва, и Витю! — схватился за голову Елкин.
 — На расстрел ведут?
— Никак нет! В кусты!
Мазов завопил в мегафон:
— Мальчишку отпустите, курвы! Он еще несовершеннолетний!
— Все, увели! — заохал Елкин.
 — Мы отом¬стим этим проклятым бабам, сержант! Нам не страшны никакие их прелести. Собирайся, пойдешь, к ним в тыл на разведку.
—Так точно! Никак нет! Какой из меня разведчик? Я же простой шоферюга...
— Сейчас ты нужен России, как разведчик, а не как шофер. Генеральный штаб требует точные тактико-технические данные противника. Количе¬ство грудей, качество, объем, раз¬мер... Чтобы бить врага, на¬до знать его оружие. Если у них одна, — показал впереди себя, — нужна одна тактика, если две, то две тактики. — Развернул кар¬ту. — Фронт перейдешь вот в этом месте, у озера Рица. Бывал там в мирное вре¬мя?
 — Так точно! Никак нет!
— Ах, какое озеро! Сколь¬ко приятных воспоминаний. А какие там подавали вина, какие были шашлыки! Но сейчас наш космический спутник за¬сек там большое скопление врага. Внедрись и возьми в плен амазонку. Самую главную. По предварительным агентур¬ным данным есть там у них такая фифа. Их королева! Красивая бестия! Доставь ее мне, а я - уж сам у нее все сосчитаю и измерю с точностью до сантиметра. Мне позарез ну¬жен бюст, то бишь “язык”…
— Не понял... Бюст или язык? — спросил Елкин.
— Бюст в смыс¬ле “языка”, вернее, “язык” в смысле бюста... Черт, сам запутался. Одним словом, без их королевы не возвращайся.
Елкин рявкнул:
— Будет! Что, что, а бюст будет!
Мазов обнял сержанта.
— Ну, сынок! Или грудь в крестах, или голова в кустах. В тыл к бабам шагом марш! И не ешь мяса… Путь к победе над амазонкой лежит через пустой желудок.
 * * *
Горо¬д в средней полосе России, откуда наши герои ушли на фронт. На пло¬щади женский митинг. Груз¬чицы как несли бревно, так и пришли с ним, пригодится таранить амазонок. С лома¬ми явились дорожные работ¬ницы. Женщины-землекопы прибыли с лопатами, дворничихи с мет¬лами, уборщицы с швабра¬ми, домохозяйки со скалка¬ми. Роль танков выполнят асфальтные катки. Всем раз¬дают оранжевые жилеты, как у путейных бригад. Васили¬са Елкина на трибуне воинственно размахивает все тем же половником. Произ¬носит пламенную речь:
— Кто спасет Россию? По¬лезные ископаемые? Дудки! Рынок? Фига! Баба завсегда Россию спасала. Россия - это советская власть, плюс баба, минус мужик. Дорогие бабушки, матери, сестры и жены, невесты и невестки, золовки и свояченицы, то¬варки и эти... как их...
— Залетки! — подсказала площадь.
— Правильно! К вам об¬ращаюсь я, подруги мои ми¬лые! Враг покушается на наших дедов, отцов, мужей, братьев, женихов, сыновей, хахалей и этих... как их...
— Командированных! — напомнила площадь.
— Правильно! Отступать некуда, за нами Москва. А ваш мужик увидал амазо¬нок, распустил нюни и рас¬стегнул ширинку. А все эти конкурсы красоты по телеку виноваты. Бриллианты! Валютные телки! Чувихи в шубах! А мужики глазеют. Чем их дома-то удержишь? Щами да кашей? Не отда¬дим наших мужичков амазонкам! Хоть и лоды¬ри, хоть и гвоздя в доме не прибьют, хоть и забулдыги, хоть не в семью, а из семьи несут, зато свои, россейские. Бабы, пора и нам с вами на юга идти!
— Загорать? — не поня¬ла та самая интеллигентная старушка в очках.
— Мужиков выручать!
— Что вы, милая?! Разве слабый пол в армию берут?
— Я всех беру! Женское ополчение со всей страны соберу! Всенародный клич брошу!
— Вы?!
 
— А чего? Пишут вон, что кухарка должна управ¬лять государством, а я пова¬ром в столовой работаю. Значит, мне с руки. Ну что, бабы, идете воевать?
— Служим России! — рявкнула площадь.
Василисе подают листок.
— Глянь-ка! Вражеская листовка. Амазонки подбросили…
Читает:
" Женщины всех стран, соединяйтесь! Берите власть у мужчин! Мужчина погубит Россию! Переходите на нашу сторону! Во главе семьи и страны должна стоять жещина."
 Василиса ярост¬но рвет листок.
— Враже¬ская пропаганда! Предатель¬ниц среди нас ищут. Не най¬дут!
Ядреная баба в клеенчатом окровавленном фартуке кричит:
— Василиса, меня первой запиши! Я всех амазонок своими руками раскидаю! Я на мясокомбинате годо¬валого бычка через забор перебрасываю!
 Еще ядренее в плечах тетка подхватила:
— И меня пиши! Я у себя на силикатном со смены сорок кирпичей в штанах выношу. Я этих амазонок половинками заки¬даю!
— А я у вас политруком буду, — говорит старая интелли¬гентка в очках. — Буду читать пленным амазонкам мораль, как нехорошо разбивать чужую семью, и принимать их в комсомол.
Василиса потрясает кулаком с трибуны:
— За наших мужиков! За наших недотеп! За алкашей н тунеядцев! За прописанных и бомжей! В общем, за Роди¬ну, за Ста... Черт, вот въелось... Только за Родину! На амазонок, мать их так, вот так и раз этак!..
Губы Василисы долго еще шевелились, но слов не слы¬шно из-за марша. Играет духовой оркестр. Женское ополчение уходит на фронт.
— А что-то я Люськи-парикмахерши не вижу? Куда она делась? Почему с нами на войну не пошла? Неужто сдрейфила? — пожимает плечами Василиса.
 * * *
До боли знакомый по открыткам пейзаж озера Рица. Утро. Странная женщина крадется в тылу у амазонок. Она в тунике, напоминающей древ¬негреческую. на голове парик, лицо неумело размалевано, волосатые ноги споты¬каются в туфлях на высо¬ком каблуке. Грудь огромная, но почему-то одна. Она из кустов фотогра¬фирует военные занятия противника. Это, как вы уже догадались, переодетый разведчик Елкин.
Амазонки под командованием своей королевы отрабатывают бой на мечах. Упражняются в верховой езде. Бросают копье в цель, где цель — красивый мужчина с рекламного плаката. Занимаются разными видами восточных единоборств. Щелкает фотоаппарат разведчика. Щелк, щелк.
 Вдруг среди амазонок Елкнн узнает свою зем¬лячку, па¬рикмахершу Люсю, ту самую, к которой так пылко ревновала Василиса своего благоверного. И почти без всяких оснований.
Люся сражается в паре с королевой.
— Ах, какой рассвет нам подарила богиня утренней зари Аврора…Руби! Коли! Сестра Люся, угадывай движения противника. На обман мужчины отвечай обманом. Представь, что перед тобой не я, мужчина. Твои действия?
Люся бросает меч, обнимает предводительницу.
— Правильно. Наши объятия сильнее любого оружия. А если ты ему не понравишься?
— Убъю гада!
— Правильно. Но сперва роди от него девочку.
 — Люська у врага! — ахнул Елкин. — Предательница родины!
Королева командует:
— Сестры, окончить боевую подготовку! Переходим к политзанятиям. Мы совершили удачную вылазку в Сочи, взяли пленных. А на днях мы идем на полный разгром Сочи, этой цитадели, где мужчины развле¬каются, словно мартовские коты. Сочи — ахиллесова пята мужчин, куда мы больно уда¬рим. Клянемся нашими покровителями: богом войны Аресом и богиней охоты Артемидой, что к бархатному сезону мы возьмем этот город и уведем с собой всех мужчин.
Амазонки падают на ко¬лени, стучат ладонями о землю, кричат:
— Клянемся!
— Клянемся, что каждая из нас родит девочку! —провозглашает королева.
Крики:
— Клянемся!
Появляется Витя с докладом:
— Ваше величество, на нашу сторону перешал полк путан из Сочей!
- Гнать их в шею! У нас с ними разные идеалы. У них свободная любовь, а нам она по уставу не положена. Никаких внебрачных связей. Загс, законная связь с мужем, утром его смерть. Все!
Елкин не может отделаться от впечатления, что королеву он тоже раньше где-то видел.
— Сестры, а теперь я хо¬чу поговорить о дисциплине в наших рядах, и прежде всего о бабовщнне. Сестра Люся, по какому праву ты отни¬маешь у новобранок бикини и косметику, заставляешь их стирать свои чулки?
— Потому как они салаги! - ответила Люся.
 — Кля¬нусь беспристрастной Фемидой, если еще раз узнаю, лишу тебя звания отлични¬цы боевой и политической подготовки. Разойдись! При¬ступить к утреннему туале¬ту! И постарайтесь выгля¬деть получше. Красота наше самое страшное ору¬жие.
Амазонки разбегаются. Люся| накручивается на бигуди, глядясь в воду озера, как в зеркало. Странная женщина в тунике, прячет фотоаппарат, вылезает из кустов.
— Привет, сестра! — говорит Елкин женским голосом.
Люся не узнала своего приятеля из далекого города.
— Привет. Сестра, у тебя пудра есть? — спросила Люся.
— Так точно!
Елкин отдал ей свою косметичку, предусмотрительно купленную на сочинской толкучке.
 — Помада! Тени! Пудра! Франция! Я торчу! Где взяла?
— Подарил один...
— Солдат?
— Никак нет! Сержант!
— Балдеж! Я себе тоже такого хочу оторвать.
— Скажи, а сколько у тебя этих…как их…грудей?
— А ты что, не видишь? Две.
— И у всех?
— Не считала.
— А вообще, кто вы та¬кие, амазонки? Откуда сюда при¬шли? — собирал разведанные Елкин.
— А ты что, не знаешь?
— Никак нет. Я новенькая.
— Честно говоря, я и сама толком не знаю. Я вообще-то не амазонка родом.
 — А кто?!
 — Я на их сторону переметну¬лась.
— Откуда?
— Из России.
— Но это же измена!
— Почему измена? Я мужа себе хочу пленить. Пле¬ню — и домой вернусь… Есть у меня на той стороне один клевый паренек. Тоже сер¬жант. Давно о нем мечтаю. Вот его-то и хочу пленить. из-за него к врагу переметнулась.
— Кто такой? Может, я его знаю? Я ведь из Сочей к вам перебежал…перебежала.
— Миша Елкин. Знаешь такого?
— Мишку?! Да кто ж его не знает? Он на все Сочи один такой. Орел! Герой!.. Нет, не знаю… А кроме всего прочего он женатый.
— Выходит, все-таки знаешь?
— Хорошие ребята холостыми не бывают…
— То-то и оно, — взгрустнула Люся. Она решительно спряга¬ла косметичку к себе в карман.
— Ты что, отдай…
— Конфисковано! Ты салага. а мне сто дней до при¬каза осталось. И платье у тебя крутое. Снимай. Туфли тоже клевые! Мой раз¬мер. Я хоть разок по фир¬ме упакуюсь. Ну, снимай!
Пытается его раздеть.
— Не дам! - пятится Елкин. — Караул! Грабят! Спа¬сите! Помогите!
 На шум прибежала королева.
— В чем дело, Люся? Что, опять неуставные отношения? Воистину Юпитер лишил тебя разу¬ма... Объявляю тебе три наряда вне очере¬ди! Будешь детей Доната Пенькова няньчить.
Королева по¬гладила Елкина по голове.
— Вся дрожишь, бедняжка. Как тебя зовут, моя хорошая?
— Миша...то есть Маша.
— Ты из Сочи убе¬жала, Машенька?
— Так точно! Мужики приста¬ют — спасу нет.
— Хочешь быть амазон¬кой?
— Никак нет! С детства мечтаю.
— Посмотрим, на что ты способна.
Бросает Елкину меч.
— Защищайся, сестра!
Елкин неумело сражается. Ловких приемом королева выбивает у него из рук меч, приставляет свой к его гру¬ди.
— Плохо... А теперь покажи, как должна идти амазонка в на¬ступление, — требует королева.
Елкин идет, виляет бедра¬ми, будто манекенщица на помосте.
— Фу, как вульгарно! Это надо назад. это вперед, а это прямо. Подмигни мне.
— Как?
— Ну, будто я мужчина.
— Зачем?
— Взмах наших ресниц бьет, как стрела.
Елкин моргает изо всех сил.
— Пошло! Сестра, тебе надо пройти полный курс молодой амазонки. И для начала мы отдадим тебя Донату Пенькову, десятой женой.
 — Только не Пенькову!— вопит Елкин.
— Ты что, его знаешь?
 — Так точно! Никак нет. Да я этого старого хрыча и знать не хочу! И вообще, я еще эта...как ее... дева... девственница. Непорочна, словно богиня Афродита.
— Что, ты не родила еще ни одной девочки? — вспле¬снула руками королева.
— Нет, и желаю умереть старой девой…
 — Не получится! К Пенькову в гарем! Он всему обучит, - прозвучал приказ.
Амазонки волокут упирающегося Елкина.
 * * *
Гарем Пенъкова. Дед в своей инвалидной коляске, свесив пьяненькую голову, наяривает на гармошке:
— Ходи ко мне передом,
 А я к тебе грудию.
 Растегни чего-нибудь,
 Покажи орудию.
 Жены пляшут. Люся вталкивает Елкина.
— Дед Донат, ты заявку на новую жену подавал?
— Ешшо неделю назад.
— Получай кралю. Кровь с молоком.
Дет Донат ущипнул Елкина за ляжку.
— Руки! — отпрянул Елкии.
— Ты глянь-ка1 Необъезженная лошадка! Вот та¬кие мне по душе. Ничего, милая, обкатаю. У меня тута гарем, а я завгар. Ознакомься. Вон ента, какая поширше, тьфу ты, имечко — Пенелопа. Видал, какая у нее?.. У какой поужее — Федра. Я ее выдрой зову. А вот ента... Не могу выгово¬рить... Евтерпа. Ну и так далее. Все они мои законные. Я их в строгости держу. Даже кошку на вы называют.
— Старый ты козел! Это в твои-то годы столько жен! — ужаснулся Елкин.
— Какие-такие наши го¬ды?
Дед выскочил из коляски, на одной ноге пошел вприсядку, при этом наяривая на гармошке.
— Барыня, барыня. су¬дарыня-барыня... Видал? Чудо случилось! Я с самой гражданской не вставал. А в плену оклемался. Молодая баба лучше любого дохтура.
Дед лихо сложил гармошку. Прогнал гарем:
— Всё, девахи, прощевайте до утра. А ты, новенькая, останься. Глянулась ты мне. Сердцу не прикажешь, тудыт твою…
Жены удалились.
— Сестра, роди двух маленьких амазонок сразу, — подмигнула Люся на прощанье.
— Двух? Так точно! Никак нет... — ахнул Елкин.
— Приказ короле¬вы: двух. Скоро штурм Сочей. Будут большие потери..
 Дед достал из коляски яркий полушалок, покрыл заботливо плечи Елкина.
— С головы до ног ода¬рю. Одену, будто княжну...
— Дел, ты куда лезешь? Глаза залил? Ты мне по пояс.
 — А я люблю здоровенных баб.
— Приглядись. У меня усы растут.
— А мне это дюже нра¬вится. Очень еротично.
— Щас как вмажу! Отстань, старый пень.
Дед огляделся по сторо¬нам.
 — Привет, Мишка! А ведь я тебя сразу признал.
— А чего лез, как на бу¬фет?.
— Чтобы тебя не выдать. Витька, поганец, всюду шпи¬онит и королеве сту¬чит. Он у амазонок начальникам СМЕРШа заделался… Что, браток, и тебя енти сволочуги, пленили? Во здорово! Хоть выпить будет с кем! А то крутом одно бабье. Тоска.
Дед достал пару флаконов одеколона. Один вручил Елкину.
— Это им такой боекомплект выдают, чтобы нашим голову кружить. И противогаз не поможет. Ну, со свиданьицем в тылу не¬наглядного врага!
Выпили не без удовольст¬вия.
— Поведай, Мишутка, как они тебя пленили.
— Меня не пленили. Если хочешь знать, я здесь в разведке, но это строго между нами, — поднял Елкин палец.
— А задание какое?
— Не имею права разглашать.
— Небось, королеву хочешь пленить?
— А ты откуда знаешь?
— А какого хрена тут ешшо де¬лать?
— Как полагаешь, ее пленить можно?
— Только осторожно. А так чего ж. Всякую бабу можно. Надо места знать.
— А какие у королевы слабые места?
— Те же. Подмигни, ущип¬ни, гостинец сунь — и в кусты. А можа тута останешься? Глянь, сколько девах. Еже¬ли с умом взяться, дивизию амазонок можно из строя вы¬вести на девять месяцев. Будем вместе в тылу врага вредить.
—Hет, я обещал я генера¬лу Мазову быстро вернуться. Со¬сед он мой все-таки. А соседей по лестничной клетке не предают… Значит, они мужиков все-таки не убивают?
— Почему? Очень даже убивают.
— А ты живой.
— Меня нельзя. От меня одни девки родятся. Такой у меня организм. Вот и держат на племя.
Елкин вздохнул.
— Эх, как там наши? Душа болит. Дед, у тебя радио есть?
Пеньков вынул из коляс¬ки транзистор.
Голос диктора по радио:
“Говорит Москва! Работают все радиостанции Российской федерации! Передаем послед¬ние известия. Как всегда в истории нашего отечества, в самый трудный час не остались в стороне наши славные жен¬щины-труженицы. Они ушли на войну. Вместо них к асфальт¬ному катку, на укладку рельс и шпал встали мужчины. В эту грозную минуту все женские патриотические си¬лы страны сплотила вокруг себя повар рабочей столовой Василиса Елкина — простая, скромная, сильная ду¬хом русская женщина. Это о таких, как она, сказал поэт: “Коня на ска¬ку остановит, в горящую избу войдет...”.
У Елкина отвисла челюсть.
 — Господи! Это же про мою Василису толкуют...
— Во баба! Зверь! — восхитился дед.
— А я, дурак, ее не слушался. Год просила забить гвоздь, чтоб ковер повесить, а я все в кресле по телеку футбол глядел. А она и дома, и на работе чертометом. Тяжеленные кастрюли в столовке таскает. А она вон кто — народная героиня. После победы обязательно ковер повешу.
— Ну, давай за ее здоровье еще по флакончику! — предложил Пеньков.
— Давай… А теперь пойду королеву в плен брать, — вздохнул Елкин. — Надо Василисе помочь с этой стороны фронта.
— Покедова, Мишутка. Кланяйся енералу. Передай нашим, что я не предатель, а вредитель. Партизан. Вывожу кадры врага из строя в меру своих половых сил и возможностей…
 * * *
Штаб амазонок. Елкин навытяжку веред ко¬ролевой.
— Сестра, тебя как зовут? Я запамятовала…
— Миша…в смысле Маша.
— Так вот, Машенька, у нас непредвиденные затруднения, — сообщает королева. — Мой начальник штаба ушел в де¬крет. И это накануне штурма Сочи.
— А мне тоже скоро в декрет, — рубанул Елкин.
— Уже?! — хмыкнула королева. — Пеньков постарался? Ну, прямо хоть детсад при нем открывай. Ладно, еще незаметно. Беру тебя в штаб начальником… Ты ведь из Сочи, хо¬рошо знаешь дислокацию войск противника.
Елкин ей подмигнул.
— Слушай, королева, а где я тебя раньше видел?
— Нигде. Клянусь Венерой!
— Врешь! Видел, а где - не могу вспомнить. Сними очки.
— Никогда!
Елкин снова отчаянно мигает.
— Сестра, ты зачем мне строишь глазки?
— Взмах наших ресниц бьет, как стрела.
Он ущипнул королеву.
— Ой! Ты ущипнул меня, словно какую-то шлюху, — рассвирепело ее величество.
Елкии схватил секретную карту со стола, сунул за пазу¬ху. сгреб королеву в охап¬ку. Бежит в лес.
— Охрана, ко мне! Похищение! — вопит королева,
В лагере амазонок тревога. Пого¬ня. Далеко ли уйдешь от группы захвата на высоком каблуке да еще с такой ношей ка плечах? Елкина быстро настигли. Витя заломил ему руку.
— Туши лампу! — ах¬нула Люся. — Машка хо¬тела предводительницу украсть! Зачем?
— Сейчас все узнаем. У меня заговорит. У меня мертвый и то заговорит, че¬стное пионерское, — грозит Витя.
— И не вздумайте бежать, — предупредила королева, — я бью белку из лука в глаз в ста метрах.
 * * *
СМЕРШ. Детектор лжи. Гудят зуммеры, мигают лампочки. По¬казания отражаются на эк¬ране. Люся и королева с обнаженными мечами, чуть что - голова Елкина слетит с плеч.
Елкин в кресле, опу¬танный проводами, словно змеями.
— Начинай допрос, Витя! — сухо бросает королева.
— Тетенька, а почему у тебя усы растут? — пытает Витя.
 — Забыла побриться.
Возмущенно гудит детектор.
— Так побрейся.
— "Электробритва "Харьков" сломалась!
Аппарат даже трясется от возмущения.
— СМЕРШу мозги пудришь? На кого работаешь? Колись! На врага?
— На амозонок…
Стрелки зашкаливают.
— Тетенька, а по¬чему у тебя грудь только одна?
— Говорю тебе: я амазонка!
— Но у всех две... Даже у королевы.
— Я настоящая амазон¬ка! А они нет.
Витя долго тянет из-за пазухи Елкина тряпку, слов¬но фокусник в цирке.
— Тетенька, да у тебя грудей вовсе нету! Ни одной.
— Отрезала. Стрелять из лука мешали! Я с обеих рук стреляю…
Детектор лжи вспых¬нул и сгорел от возмущения.
— Тетенька, а ты зна¬ешь. кто на самом деле? Ты
— дяденька!
— Так точно! Никак нет!
— Честное пионерское!
Витя сдернул с Елкина парик.
— Дядя Миша?!
— Тетя Маша!
— Елкин! Мишка! — ахнула Люся.
— Палкин, - уперся Елкин.
Люся кинулась Елкину на шею.
— Привет, Мишенька!
— Мужчина? Резидент? К стенке! — распорядилась короле¬ва.
Люся взмолилась:
— Ваше величество, пощадите! Он мой земляк! Я из-за него неровно дышу. Хочу пленить. На всю жизнь. Нравится он мне. Он такой…он такой…
— Ты что, его любишь?
— Торчу! — призналась Люся.
— А ты, знаешь, чем это те¬бе грозит по уставу? Амазонка не имеет права на любовь. Мужчины — только ради потом¬ства. Отрекись от него! Немедленно!
— Не могу!
— Одумайся!
— Нет! От любви не отрекаются.
— К позорному столбу ее! — приказала королева.
Амазонки привязывают Люсю к дереву, вешают ей на грудь таблич¬ку: “Она любит мужчину!”. Толпа женщин возмущенно кричит: "Позор"! Связанный Елкин потупил голову.
Взглянуть на казнь в своей коляске приехал ветеран Пеньков. Он вспоминает:
— А то еще раз с татарами было. Под Цусимой. Я толкую маршалу Коневу: "Барин, дадим в ухо шведу под Берлином!" Прощевай, Люська!
Амазонки поднимают копья, чтобы поразить свою сестру.
 — Амазонки! Какие же вы дуры!! — с вызо¬вом говорят Люся. — Вы даже не знаете, что такое настоящая любовь.
— И не хотим знать!
 — И зря. Вы хоть раз в жизни плакали из-за чувака?
Крики:
— Нет!
— Мочил ли он вас из ревно¬сти до полусмерти?
— Нет!
 —Пропи¬вал ли все до последней копейки?
— Нет!
— Мне вас жалко... Мишенька, миленький, а ведь я девочку от те¬бя хотела. А ты не соглашался…
— Девочку?! — переспро¬сила королева. — Это круто меняет дело. Отвязать ее!
Люсю освобождают.
— Бери его на одну ночь, а утром Елкина к стенке! Сестры, готовьте торжественный обряд…
На Люсю надевают фату, осыпают ее цветами.
Королева по ра¬ции:
— ППЗ! ПП3! Примите срочный вызов…
— Какой КПЗ?! — не понял Елкин.
 — Не КПЗ, а ПП3. Наш полевой походный загс. Приезжает быстрее “скорой по¬мощи”.
Прибыл отбитый у наших частей танк, на борту написано "ППЗ". Он весь в розовых лентах, на башке кольца, словно на свадебной “Волге”, на башне нарядная кукла.
— Лезьте в танк, Елкин, - приказала королева.
— А зачем?
— Мы хоть и дикие амазонки, но в связь с мужчиной без брака не вступаем.
— А вот и ничего у вас не выйдет. У меня нет с собой паспорта. Куда штамп ставить?
— А штамп мы ставим мужчине на лоб.
— Что, и первая брачная ночь будет?
Люся всхлипнула:
— А первая брачная ночь, Мишенька, будет для тебя последней. Утром, на рассвете я должна тебя своими руками... ко¬пьем в сердце... Так велит наш устав.
Пеньков успокаивает соседа.
— Земеля, не боись. Хоть ноченька да твоя. Всю жизнь на том свете помнить будешь. Амазонки девки — огонь.
— В танк! — требует королева.
— Не хочу! Я женатый. Люська, ты же мою Василису знаешь. Она убьет нас обоих, — уперся Елкин.
— Ничего, Василиса меня простит. Поймет. Она баба хорошая.
— Стерва ты.
Настало время обидеться Люсе:
— Вот ты, Мишка, какой. Ну. достал! Значит, ко мне в парикмахерскую ны¬рял. а в загс не хочешь? Поиграл — и в кусты?
— Не хочу в загс! Луч¬ше сразу расстрел. А к тебе я ходил укладку делать…
— И все?
 — Усы подстригать.
— И все?
— Ну, одеколонился.
— А почему ко мне в кресло всегда садился? Любую очередь выстаивал.
— Нравилось, как ты обслуживаешь.
Люся вскричала:
— Вы слышали, сестры? Сам признался, что ему нравилось мое обслуживание.
Возмущенный ропот амазонок. Люся тащит Елкина в танк, он изо всех сил упирается.
Пеньков пожалел земляка:
— Чего к парню пристала? Могу его заменить.
— Отстань, старый кобель!
Елкин делает последнюю попытку вырваться:
— Я распишусь…я распишусь. Только все равно ничего у тебя, Люська, не получится…
— Почему?
— А я этот…как его…импотент…
— Давно?
— С начала войны. Мне какая-то амазонка в бою ногой в самое чувствительное место заехала. И никаких делов. Я даже Василисе срочную телеграмму дал, разрешил любовника завести.
Дед забился в коляске.
— Видала, Люська. Придется мне его все-таки подменить.
Люся плачет. Королева пренебрежительно хмыкнула:
— Люся, успокойтесь. Врет ваш избранник сердца. Сейчас мы проверим его потенцию. Начальник СМЕРШа, применить к нему пытку номер один.
 — Что. бить будешь? — заволновался Елкин.
— Хуже, дяденька! — хмыкнул Ви¬тя.
— Иголки под ногти загонять?
— Еще хуже, честное пионерское!
Елкину подают на подносе шашлык на шампуре и бутылку армянского коньяка.
— Угощайся, дядя Миша!
— Отравленные, небось?
Витя демонстративно кладет в рот кусок шашлыка, делает глоток из бутылки.
— Ну, у вас и пытки! — поразился солдат. — Вот у нас в армии баланда на обед — это настоящая пытка.
 Поднимает рюмку.
 — Ваше здоровье. девочки!
 Пьет. Уплетает за обе щеки.
— Ух, я и проголодался.
Пеньков рвется к подносу.
— И я пытку желаю! Почему одним все, другим ничего.
— Не положено, — отрезал Витя.
— Люся, твоя очередь. Пытка номер два! — приказа¬ла королева.
— Слушаюсь, ваше величество!
Звучит легкая музыка. Люся вытирает слезы и исполняет перед Елкииым сладострастный танец. Что-то там у себя расстеги¬вает.
Витя еще наливает пленному.
— Дядя Миша, получше закусывай. Мужчина должен есть много мяса. Честное пионерское!
 Челюсти Елкина работают, будто смазанные. Люся в танце еще что-то с себя снимает. Елкин заинтересованно смотрит, не забывая пить и жевать. Люся опять что-то снимает. Елкин проявляет легкое беспокойство:
— Люська, прекрати…Люська, не смей…Где же твоя девичья гордость?..
Люся продолжает обнажаться.
 —Это что, стриптиз? Так вот какая у вас пытка...
— Догадался! — хохочут амазонки. — Сейчас увидим, какой ты импотент.
— Так вот зачем горячий шашлык и ароматный коньяк! Ой, какие изверги! Хуже фашистов. Люся, пускай будет стриптиз, но по-русски. Без раздевания.
 — Нет, только по-французски, — возразила королева.
Пеньков кричит:
— Мишка, держись! Самое страшное начинается.
Люся готовится снять последнее. Елкин бормочет:
 — Вы нарушаете Женевскую конвенцию. Вы негуманно обращаетесь с пленным. Завяжите мне глаза, я не могу это видеть…
— Не положено. Но вы сами их можете закрыть, если сил хватит, — язвительно произносит королева.
— Да как же я их закрою, если я с начала войны бабы не видел. Гады, лучше звезду мне на спине вырежьте. Люська, имей ввиду: стриптиз унижает женщину… А я не вижу! Я не смотрю!
— А что же глаза открыты? — смеются амазонки.
— А я не вижу с открытыми глазами. Я уже научился…Люська, прекрати! На тебе и так одна ниточка осталась…
Королева командует:
— Начальник СМЕРШа — проверить.
Витя подходит к Елкину, они на минуту отворачиваются.
Витя докладывает:
— Мужик стопроцентный. Честное пионерское!
— Что и требовалось доказать! — говорит королева сквозь смех.
Амазонки ликуют, поздравляют Люсю. Она снова натягивает фату. Елкин в сердцах выговаривает Вите:
— Сопляк, ты-то чего стараешься? Ты кто? Мальчик, то есть мужчина. Они тебя убьют согласно своего сволочного устава.
— Не убьют. Я им нужен. Я у них главный контрразведчик. Я подучусь пытать, а после войны буду в наших славных органах пытать. Работа всюду одинаковая. Честное пионерское.
— Мишенька, хватит ля-ля. Пошли-ка в танк. Чего резину тянуть? — просит невеста.
— Я пойду, я пойду, но тебе за меня отомстит Василиса. Она всем отомстит! Она сюда женское ополчение ведет.
— Врешь!
— Дура ты, Люська! Радио слушать надо.
Амазонки притихли.
— Ваше величество, с Василисой шутки плохи. Крутая баба. Надо разбегаться.
— Не паникуйте, Люся… Елкин мы подарим вам жизнь, если обрисуете дислокацию войск в Сочи. Где стоят ваши танки?
Елкин молчит. Пеньков советует:
— Мишка, спасай голову. Я за свою жизнь столько военных тайн выдал! Потому и живой. У начальства тайн море. Говори.
Елкин угрюмо:
— Танки на пляже.
— А наша разведка донесла, что там одни пивные ларьки.
— Да, а в ларьках танки.
— А где же ваши ракеты?
— Спрятаны в ресторанах. Под столиками.
— Да?! А что в оркест¬ре?
 — Командный пункт. Ес¬ли лезгинку заиграют, зна¬чит, боевая тревога.
— Клянусь Зевом, при¬думано весьма хитро, — покачала головой королева. — Куда советуете ударить в первую очередь?
— По женскому пляжу.
— Почему?
— Там наибольшее скопление солдат. В дырки на заборах подсматривают.
Королева рассмеялась:
— А что? Тактически тонкая мысль! Кто команду¬ет обороной города?
— Генерал Мазов!
— Мазов? Это интересно. И вы его хорошо знаете?
— Лучше вас. Он мой сосед… Он за меня отомстит. Он на вас дивизию десантников бросит.
— И как Мазов? Здоров!
— В полном здравии?
— Интересно, интересно…
— А что, вы его знаете?
— Так... слышала.
— Я его знаю, — заявила Люся. — Он тоже ко мне нырял.
Королева выхватила меч.
— Как нырял?! Убью!
— Стричься. Что с вами, ваше величество.
— В следующий раз выбирай выражения, сестра.
Царственная особа спрятала меч и продолжила допрос Елкина.
— Зачем вас забросили к нам в тыл?
— За “языком”, вернее, за бюстом. Количество, качество, объем, размер... Генеральный штаб требует точные данные.
— Понятно! Вам нужна пленная амазонка? Вот по¬чему вы пытались меня ук¬расть. Так, так… А хотите, я сдамся вам в плен, если вы достави¬те меня лично к Мазову?
 — На руках отвесу! — обрадовался Елкин. — Но у меня тоже есть условие. Требую выдать наших пленных. Всех. В том числе Пенькова и вот этого мальчугана.
— Не отдадим деда Даната! Не отдадим начальника СМЕРШа. Самим нужны! — вопят амазонки.
— Без пленных к генера¬лу не поведу! — уперся Елкин.
— Сесгры, придется пленных от¬пустить, — вздохнула королева. — Париж стоит мессы, а Сочи каких-то нескольких муж¬чин, кстати, один из них несовершеннолетний, а другому под сто.. Я намереваюсь вести с гене¬ралом Мазовым переговоры, чтобы он сдал город без боя. Зачем нам лишние потери? Я ли¬шу генерала воли! Я пущу в ход все свое обаяние. Я сделаю их полководца мягким и послушным, будто воск. Сочи — это ав¬гиевы конюшни, которые мы очистим не хуже Геракла. Долой мужскую диктатуру! Во главе се¬мья и страны должна стоять женщина!
Амазонки кричат “ура”, воинственно потрясая копьями.
— Елкин, мы уходим. Сию минуту!
— Как сию минуту? — не поняла Люся. — А загс? А первая брачная ночь?
— Откладывается. Надо успеть взять Сочи до прихода женского ополчения.
— Не пущу! — заревела Люся. — Я за ним всю войну охочусь. Истомилась. Ночами не сплю.
— Люсенька, я вам его верну после победы.

 * * *
 Снова Сочи. Знакомый нам пляж. Мазов зачитывает приказ
 перед строем:
— "Строго секретно! При¬каз: “Ни шагу вперед!”. В связи с большими потерями в живой силе каждый русский сол¬дат обязан сделать все, что¬бы не понравиться амазонкам. Категорически запре¬щается стричься, бриться, стирать форму, умываться, пришивать свежие подворот¬нички. Честь мундира — в грязных, сальных пятнах на нем. Лучше умереть в поле, чех в бабьем подоле!" Вопросы есть?
— Товарищ генерал, а в море купаться можно?
— В море что? Вода! Нельзя! Наряд вне очереди.
— А загорать?
— Запрещено верховным командыванием. Загар украшает мужчину.
— А пользоваться одеколоном?
— Только вовнутрь. Если на себя, два наряда вне очереди.
 Елкин вводит пленную амазон¬ку.
— Товарищ генерал, ваше приказание выполнено!
— Молодец, сержант! Я всегда в тебя верил. Королева?
— Так точно!
— Представлю к ордену.
— Согласен на медаль.
Мазав осматривает пленную.
— Попалась, бестия! Хороша! Волосы блондинистые, глазищи огромные, ноги прямо из ушей растут…все при ней. Вот такая была моя жена Оля…Пропала, голубка…Елкин, случаем, мою супругу у них в плену не встречал?
— Так точно! Никак нет!
— Еще раз благодарю за службу, сержант!
— Служу мужицкому союзу! — козырнул Елкин.
Мазов достает метр, старательно измеряет формы пленной.
— Девяносто, шестьдесят, девяносто… Теперь понятно, почему мы отступаем… Обнажи бюст.
— Нет, генерал.
— Разговорчики в строю! Я должен сосчитать. Генеральный штаб ждет.
Лезет рукой ей за пазуху, но получает полновесную пощечину. Солдаты хохочут.
— Отставить смех в строю! — гаркнул генерал. —Ты чего дерешься, такая-сякая!
—Вы ошиблись, генерал. Я амазонка, а не легкомысленная нимфа. Руки прочь!
Генерал потирает щеку.
— Что-то мне эта рука знакома. Сними очки! — при¬казал генерал.
— Нет, генерал! Амазонка в конце-концов может снять все, кроме очков. — отрезала пленная.
— Интересно... Очень интересно… Почему вы на нас на¬пали?
— Мы вас ненавидим! При одном виде мужчин нам хочется стрелять, ко¬лоть, резать, бить... целовать. Мы вас всех уничтожим или выйдем за вас замуж.
— И все-таки, сколько у вас грудей?
— Секрет.
— Сколько бедер?
— Военная тайна.
— Сколько коней, мечей, щитов, стрел, чулок, колготок, духов, косметики…?
 - Генерал, я хочу. что¬бы вы меня допросили тет-а-тет.
— Как, как? Не умею, — не понял Мазов.
— Визави.
— Гм…И так не умею, — растерян¬но сказал генерал. —А ты, Елкин?
— Не пробовал.
— Ах, генерал! Какой же вы непонятливый! Допросите меня в каком-нибудь уютном ресторанчике. Го¬ворят, в Сочи столько инте¬ресных заведений.
— С врагом в ресторан?! Какая наглость!
— Генерал, это мое пос¬леднее желание. Вы ведь рано или поздно меня расстреляете.
— Само собой. Ты —агрессор!
— Последнее же¬лание свято. Вы обязаны его выполнить. Бокал холодного шампанского, танец в полумраке — и может быть я открою вам все наши тайны, даже кое-какие лишние. Мужчина вы или нет, в самом деле? В конце концов, я могу за вас заплатить. Приходилось слышать, что у вас в армии крупные неплатежи…
— Российский офицер с женщин денег не берет! — . щелкнул Мазов каблуками. — Так и быть, допрошу тебя в ресторане. И правда, выпьешь, скорее язык развяжется. А деньжат мне займешь под получку.
 * * *
Ресторан, превращенный в штаб Мазова. Висит карта военных действий. Офицеры совмещают прият¬ное с полезным: пьют, тан¬цуют с дамами и обсуждают, как отразить штурм амазо¬нок. Офи¬цианты в смокингах. Пляшет луч прожектора. За столиком Мазов и королева. Витя и Елкин с автоматами за их спинами в личной охране генерала. Мазов наполнил бокалы.
— За победу!
— За нашу победу! — уточнила королева.
Пьют.
— Ого! Вы смотрите наши фильмы?
— Да, фильмы у вас бывают неплохие. А сами вы мне антипатичны. генерал! И ваши усы, и ваша седина, и ваша благородная осанка. Я готова за¬душить вас в своих объяти¬ях. Значит, вы женаты?
— Холост... То есть не¬много женат... Вернее, не¬много холост... Моя жена провала без вести. Здесь, в Сочи. Еще до войны поехала в санаторий. А тут вы…
— Да кто же супругу одну на юг отпускает? Только русские олухи!
— А когда мне? Всю жизнь на войне даже в мирное время. То Афганистан, то Чечня, то Югославия… А моя Оленька, слу¬чаем, не у вес в плену?
— Какая она из себя?
 — Рост твой. Фигу¬ра твоя. И все остальное. Только она у меня брюнеточка.
— Не видела, генерал. Мы с женщинами не воюем.
— Итак, нач¬нем допрос. Почему вы ка¬пали на нас, а не на Фран¬цию или эту... сапогом... Италию?
 — Французы и итальян¬цы хороши в роли любовни¬ков, а русский — только муж.
Она шарит pукой под столом.
— Что ты там ищешь?
— Ракету.
— Черт! Кто тебе выдал наш секрет?
— Елкин.
 — Ну, я с ним разберусь
Оркестр играет лезгинку. Королева падает на пол с воплем:
— Ложись!
— Что с тобой?
— Лезгинка — боевая тревога, официанты — ракетная прислуга. А в орке¬стре командный пункт.
— Тоже Елкин информировал?
 Мазов махнул Елкину. Тот подбежал.
— Ты почему разгласил военную тайну?
— Какую?
— Про мой ресторан... то бишь мой штаб.
—Виноват, товарищ ге¬нерал! Они меня пытали.
— И ты испугался пы¬ток? Трусливому бойцу по¬гоны не к лицу! Сын полка, немедленно доставить его в особый отдел.
— Могу и сам его допросить, честное пионерское! Я у амазонок научился.
— Ну, ну, покажи. Только учти: у чекиста должно быть .горячее сердце и холодные ноги... Нет, ноги горячие, а рукн длинные... Или как там? Ладно, не¬важно. Допрашивай, я послушаю.
— Фамилия, имя, отчество? — приступил к делу юный чекист.
— A ты что, не знаешь? — хмыкнул Елкин.
— Овечать! Вопросы задает следствие.
— Елкин Михаил Федоро¬вич!
— Звание?
— Сержант.
— Пол?
— Мужской.
— СМЕРШу мозги пудришь. А почему ты был был у амазонок в женской одежде? Tы кто в самом деле, дя¬денька или тетенька?
— Дяденька.
— А чем докажешь?
— Ты сам у амазонок мне в штаны заглядывал.
— Это не доказательство.
— Усы растут.
— Проверим. Может, наклеил.
 Витя дернул Елкина за ус.
— На месте? — усмехнулся Елкин.
Витя дернул сильнее.
— Ой, больно! — закричал Елкин.
Витя дернул изо всех сил и оторвал усы.
— Суду все ясно, чест¬ное пионерское! — торжественно провозгласил юный следователь. — Дяденька Миша, а ты знаешь, кто на самом деле? Тетенька Маша!
— Подлец! Ты бы еще вместе с головой оторвал!— стонет Елкин. — Господи, что же это творится? Там я мужчина — здесь женщина. Две контрразведки догово¬риться между собой не мо¬гут.
— Под трибунал пойдешь, тетенька-дяденька. За сокрытие пола от народа! — объявил Ви¬тя.
— Увести! — приказал генерал. — Судить по закону военного времени.
Витя распорядился:
— Тетя Маша, сдать ремень и шнурки из ботинок.
Елкин покорно снял, его уводят. Ботинки соскакивают с ног. Он несет их в руке.
— Вот жизнь! Опять я босяк.
Генерал с интересом разглядывает амазонку.
— Да, хороша чертовка! Неужто у вас все такие?
— Все, генерал!
— Опасно, очень опасно! Сними очки!
— Нет, генерал! Это наша форма одежды.
— Сколько вас?
— Дивизия.
— Боже мой! Дивизия блондинок захватила почти весь юг. А сколько у вас этих самых? — показал генерал впереди себя. — Одна?
— Две.
— Почему? Ведь, по пред¬варительным оперативным данным должна быть од¬на... Выходит, и древнюю ис¬торию надо переписывать? И там белые пятна?
— Грудь — наше глав¬ное оружие, генерал!
— Опять нам придется ме¬нять образ врага. Опасно, очень опасно! Кто вы такие? Откуда? Куда вы идете? Пошто вы пришли в наши мирные земли? Пошто топчете наши нивы, города и веси?
— Гене¬рал, я хочу танцевать. Это входит в мое по¬следнее желание, клянусь волоокой богиней Герой.
Они танцуют. Королева кла¬дет голову Мазову на грудь.
— Генерал, я хочу иметь от вас... девочку, малень¬кую, белокурую.
— Авось да небось на фронте брось! Еще одну ама¬зонку родить! Никогда! — После паузы. — Гм… Гм... А почему именно от меня?
— В ваших жилах течет благородная генеральская кровь.
Она прижимается к не¬му всем телом. Мазов от¬страняется.
— Враг рядом, бей при¬кладом!
— Хочу девочку... А мож¬но и мальчика.
— Мозоль не пуля, а с ног валит... А дети тоже вхо¬дят в последнее желание?
— Разумеется.
Она лезет к нему с поце¬луем.
— От врага не жди пирога! — уп¬рямится Мазов.
— А хотите, я перестану быть вашим врагом?
— Как это?
— Если вы сдадите мне Сочи, то я сдамся вам. Ну, вы понимаете?
— Ура грянет, врагу жар¬ко станет! Ну ты даешь, до¬рогая! Я тебе сдам целый город, а ты мне всего лишь себя.
— А разве я не стою Со¬чи? Взгляните на меня по¬лучше, генерал.
— Гм... Да, да...
— Не хуже вашей жены?
—Моя жена тоже молодая и красивая, но куда ей до тебя. Ты королева!
— А вы — Аполлон! Усы... Седина... Благородная осанка...
— Не жди пушку, лови врага на мушку...
Пытается посадить ее на колени, но она проти¬вится.
— Не так сразу, мой гене¬рал. Сперва подпишите акт о капитуляции.
— Успеется.
Лезет с объятиями, она его отталкивает.
— Я капиту¬лирую только в том случае, если капитулируете вы. Под¬нимите над Сочи белый флаг — и я ваша.
 — А где я его возьму? У меня нету.
— У интенданта,
— Нету.
— Так сшейте.
— Из чего? В нашем военторге клочка материи не найдешь. Мы нищие, как церковная крыса.
— Повесьте портянку. Свои кальсоны, на худой ко¬нец. — Самому нужны.
— Сейчас лето. Генерал, я вижу вы хитрите.
— Кто? Я?!
— Настоящий гусар отдаст женщине все, даже город. Смотрит на часы.
— Советую учесть: через час мы нач¬нем штурм Сочи. Зачем бессмысленные жертвы? Сда¬вайтесь!
Генерал раскрыл объятия.
— Сперва ты!
— Нет, сперва вы!
 Амазонка опять ускользнула из объятий.
— Эх, иль грудь в крестах, иль голова в кустах. Хорошо, я сдаюсь,— крякнул Мазов.
Она положила на стол ручку и бумагу.
— Ловлю на слове. Пиши¬те.
— Что?
— Акт о капитуляции. До штурма осталось сорок шесть ми¬нут. Поторапливайтесь.
— Ладно, диктуй.
Пленная диктует:
— "Акт! Город-курорт Сочи сдается амазонкам вместе с ресто¬ранами, барами, пляжами, пивными ларьками и мужи¬ками. Войска капитулируют на суше, на море, в возду¬хе и в лесу ". Подпишите.
 Мазов подписал.
— Генерал, по рации отдайте своему войску команду о немедленной ка¬питуляции. Это сохранит многим жизнь.
Генерал по рации:
— Солдаты, это я, ваш отец, прославленный гене¬рал Мазов. Мы с вами вы¬несли на своих плечах всю тяжесть войны. Мы дрались за победу, не жалея живо¬та. Чем тыл крепче, тем врага бить легче. Принял присягу, от нее ни шагу. Но теперь сопротивление становится бесполезным! Баба она и есть баба, она непобедима. Можно сказать, мы уже ле¬жим на лопатках. Приказы¬ваю сдать Сочи! Городом больше, городом меньше, Россия велика. Мы в начале войны всегда от¬ступали, такова традиция. Что главное в войне? Сдать Москву! Сдава¬ли полякам, французам, нем¬цев к воротам подпустили. И тогда врагу хана! Русский мороз погубил Наполеона, Гитлеру задницу прищемил, а амазонкам в их бикини... бикинях... словно трудное... ни¬как не устоять.
— Сейчас лето, — напом¬нила амазонка.
— Значит, комары нам по¬могут. Гнус грызет, враг бе¬жит, солдат спит, служба идет. А генеральное сражение мы дадим амазонкам в районе вечной мерзлоты.
Убрал рацию.
—Ты довольна, королева!
— Да, генерал. Клянусь Афиной!
— Теперь твоя очередь сдаваться. Садись. Не туда. Ко мне на колени.
— Зачем?
— Наш устав велит обращаться с пленными очень вежливо.
— Генерал, сперва надо прове¬рить наши чувства, нельзя же так сразу. Подружим пол¬года, походим в кино, пока¬таемся на шлюпке в море...
— К черту кино! Ты го¬воришь, будто моя Оленька, когда я за ней ухаживал. Сдавайся! Поднимай ноги…тьфу ты…руки.
Голос диктора по радио:
“Говорит Москва! Части ге¬нерала Мазова взяли в плен королеву ама¬зонок. За огромные заслуги в деле защиты Родины ге¬нералу Мазову присвоено высокое звание маршала!”
— Ура! Я уже маршал! — торжественно провозгла¬сил Мазов.
— Поздравляю, — усмех¬нулась пленная. — Если вы маршал, значит, я маршальша.
— А ты-то тут при чем?
— Надеюсь, мы будем не чужие?
Мазов прикрепляет на по¬гоны огромную звезду.
—Уже и звезду пригото¬вили?
— Плох тот генерал, который не меч¬тает стать маршалом. Эх, где же моя Оленька? Вот бы она за меня порадовалась.
Демонстративно рвет акт о капитуляции.
— Что вы делаете?! — ужаснулась королева.
— Я маршал! А если сдам Сочи, то меня ли¬шат этого звания.
— Но вы уже отдали команду о капитуляции.
Мазов хохочет.
— Рация — бесполезная хреновина. Давно батарейки сели, а новые не выдают.
— Это предательство, кля¬нусь волоокой Герой!
— Пошла ты со своей во¬лоокой! Неужто из-за какой-то ба¬бы Сочи отдавать. Велика Россия, но лишних городов у нее нету. Хорош грибок белый, а солдат сме¬лый. Знает и ворона, что нужна оборона. Но девочкой я тебя, так и быть, одарю.
Слышны воинственные женские крики, топот и ржанье коней, свист стрел.
— Что это?
— Амазонки пошли на штурм! — объявила ко¬ролева.
 Всадницы скачут по улицам города. Занимают пивные ларьки, откуда не успевают выползти танки. С женско¬го пляжа уводят солдат. Берут их тепленькими в го¬стиницах и барах. Путанок под конвоем выводят из валютных ресторанов, высылают за границу... Сочи.
Объявление по радио: “Приказ номер один женсовета города Сочи. Для мужчин вводится комендант¬ский час. Им разрешается выходить на улицу только после закрытия винно-водочных магазинов, но до от¬крытия ночных баров. Во избежание распития спиртных напитков запре¬щено собираться втроем."
По улицам ползет танк. Броня украшена лен¬тами и кольцами, на башне написано “ППЗ”. За танком волочится коляска с Пеньковым. Когда-то легендарный Олеко Дундич въехал на коне в воронежский ресторан, где расположился штаб Мамонтова. Теперь это делает танк.
— Местов нет! — заявляет швейцар.
Ему дали “на лапу” и служитель госте¬приимно распахнул двери. Лязгая гусеницами, танк въезжает в зал. В рестора¬не паника. Оркестр играет лезгинку. Официанты срывают с себя смокинги, теперь они в форме спецназа. Из-под столов выползают ракеты.
Из люка танка показывается Люся, в ее руке копье.
— Чуваки, а ну сдавайте ору¬жие! — командует она. — Ресторан окружен.
Солдаты поднимают руки. Словно нашкодившие коты,
ракеты виновато лезут под столы. Официанты опять в смокингах. Оркестр играет что-то лирическое.
Мазов подходит к тан¬ку.
— Люся, это ты! Ну да, конечно! Я у тебя под полу¬бокс стригся. А это тот самый танк, который пахал. Я узнал его! Танк, спаси страну! Накорми, одень, обуй, согрей.
 Гла¬дит броню ладонью, пла¬точком вытирает пятнышко. — Кто стране полезней: гражданский человек или военный? Военный полезнее. Но полезнее всех танк. Он не хнычет, не митингует, он разгоняет митинги. Ему не надо учить языки: ни афганский, ни чеченский, ни сербский… Достаточно команды: “Мотор!” .
— Ваше величество, вы свободны! — сообщила Лю¬ся королеве. — Мы прорва¬ли фронт! Всех мужиков пленили. Клево получилось! Они в ресторанах кайф лови¬ли, а тут наша конница.
— Дача! Машина! Адъю¬тант, охотничий домик! Все пропало. Погоны с плеч. — простонал Ма¬зов. — Люсенька, умоляю, выведи войско из Сочи.
— Это еще зачем? — на¬супилась Люся.
— Я стал маршалом, а те¬перь всего могу лишиться.
— Да здравствует воль¬ный женский город Сочи! — провозгласила королева.
— Кишка тонка! — вспы¬лил Мазов.—Вам не устоять перед всей державой.
Люся показала пачку те¬леграмм.
— Это телеграммы. К нам уже присоединились Ивано¬во и другие города с бабским населением... И по¬чему-то джигиты из Тбилиси... А эта вот срочная от Маргарет Тэтчер. Поздравительная. Эта от Аллы Пугачевой. А вот от Раисы Максимовны.
—Шеф, шампанского! Это надо обмыть, — приказала королева.
Официант наливает бока¬лы.
 — За победу над чувака¬ми! — провозглашает Люся.
Амазонки пьют.
Голос из оркестра: "В честь победы амазонок ис¬полняется “Танец с сабля¬ми” Арама Хачатуряна!”
Амазонки танцуют, воинст¬венно размахивая мечами.
 * * *
В окопах под Сочи кормит вшей наше женское ополчение. Все ополченки в оранжевых жилетах. Василиса с половником в руках держит речь:
— Пришла тревожная весть: амазонки взяли Сочи. Бабы, да неужто мы с вами это потерпим? У нас лишних мужи¬ков нету. Даю команду освобо¬дить Сочи от амазонок! Опе¬ративная установка: мочить их, мочить и еще раз мочить! В атаку, боевые подруги! Ура!
Ополченки с криком “ура” выскакивают из окопов. Врываются в город. Рота доярок на полном скаку останавливает коней амазонок. Пожарницы входит в горящие избы. Бок о бок с доярками сражается батальон научных работниц. Очки не мешают им выполнить свой ратный долг. Противник в панике бежит. Рота оперных арти¬сток хорошо поставленными голосами вопит “ура” так, что это пугает врага верст на десять. Отступающего оккупанта догнал батальон легкоат¬леток, нар¬вал крапивы, и всыпал агрессору по... тылу.
Группа захвата во главе с Василисой врывается в ресторан. Му¬зыка оборвалась.
— Руки вверх! Всем стоять, не дрыгаться! — распорядилась Василиса.
Вид у нее столь грозный, что даже амазонки подняли руки.
— Василиса, ты?! — ах¬нул Мазов.
— Мужи¬ки, вы свободны!
— Да ты врожденный полководец! Суворов! Грачев! — сыпет комплиментами Мазов. — Тебе надо дать самое вы¬сокое звание. Прапорщиком хочешь быть?
— Надо обмыть нашу победу,— сказала Василиса. — Офи¬циант, наливай!
— Шампанское кончи¬лось! Слишком много сегодня победителей, — бурчит метрдотель.
— Поговори, у меня! — цыкнула Василиса.
Официант наливает, Васи¬лиса поднимает бокал.
— За разгром сочинской группировки противника!
Голос из оркестра: “В честь победы ополченок ис¬полняется вальс!"
Ополчен¬ки танцуют. Входит порученка, докладывает Васили¬се:
— Мы отбили у амазонок пивной ларек номер один! Пива нет.
— Развивайте успех.
Василиса увидала Люсю.
— Люська, ты?! Привет, старая подружка! Ты что, амазонкой заделалась?
— Да, — с вызовом бро¬сила Люся.
— Небось, моего Мишку пленить хочешь? Я знаю, ты давно в его сторону не ровно дышишь. Ах ты, стерва! Да я тебя за не¬го своими руками придушу.
— Испугала! Амазонки никого не боятся.
— Ну, выходи один на один!
Василиса засучила рукава. Люся стала в стойку.
— Учти, амазонок учат каратэ.
— А нас учат мешки да ящики таскать. Бей!
— Ху!
Люся бьет, рука повисла, словно плеть.
— 0х! — завыла Люся.
— Другой бей!
— Ху! — Люся бьет другой рукой, снова стонет. — Ва¬силиса, у тебя шея или же¬лезо?
— Сковорода! Ногами бей!
Люся прыгает, Василиса ее ловит, держит под мыш¬кой.
— Вот так я у себя в столовке кули с мукой тас¬каю. Где мой Мишка, отвечай!
— Успокойтесь, дамочки, — засуетился Мазов. — Вашего Елкина я арестовал.
— Чего он опять натво¬рил? — насупилась Васили¬са.
— Понимаешь... Как бы это объяснить... Только не . падай в обморок. Оказалось, что он... женщина.
— Ой, помру! — захохо¬тала Василиса. — Мой Миш¬ка — баба!
— Да, и при этом амазонка.
— Ой, не могу!
— Зря смеешься. Сам признался. Собственноручно под¬твердил, что всю жизнь скрывал от народа свое ис¬тинное половое лицо. Готов по¬нести любое наказание.
— Подать сюда Мишку живого или мертвого! — по¬требовала Люся.
— Сын полка, введи арес¬тованного! — распорядился Маэов.
— Пойду, гляну, может, еще не успели шлепнуть, сказал юный чекист.
— Как шлепнуть?
— Под трибунал загудел.
Василиса замахнулась половником.
— Ах ты, маленький пога¬нец! Да я тебе!
Витя убежал.
— Это кто такая, полу¬голая? — заметила Василиса королеву амазонок. — Да у вас тут, я погляжу, кино! Прямо “Маленькая Вера”! Вон как вы воюете. Ресторан! Танцы-шманцы! Девки, полуголые! Только цыган не хватает.
Сразу после этих слов со сцены запели цыгане.
— Это мой штаб, — пояснил Мазов. — А расположился он в ресторане для маскиров¬ки. А это плененная амазон¬ка, я ее допрашиваю. Кстати, слыхала, как мне не повезло? Меня произве¬ли в маршалы, но амазонки захватили Сочи. Значит, раз¬жалуют? Но ты освободила город. Может, все-таки ос¬тавят маршала?
Витя вводит Елкина. Он без ремня, босой руки свя¬заны.
— Уже у стены с завязанными глазами стоял. Тя¬нут, вечно тянут, — посето¬вал юный чекист.
 Люся поспешно надела фату.
— Миша, я за тобой! Лезь скорее в ПП3!
— Я и так в КПЗ, — буркнул Елкин.
Василиса бросилась к мужу.
— Мишенька, живой!
— Как видишь, Василиса! С благополучным прибытием тебя в город-курорт, — со вздо¬хом ответил благоверный.
— Мишь, а где пои ши¬карные усы? — поинтересовалась супруга.
Витя вынул из кармана усы.
— Они у меня. Вещдок для трибунала!— объявил он.
— Миша, неужто правда признал, что ты женщина? Изменить своему полу еще хуже, чем Родине, — заявила Василиса.
— У них хоть что признаешь. Вон он маленький, а между ног ногой метит. Чему их только в школе учат? Я не¬навижу мужчин!
— Ты сам мужчина.
— И себя ненавижу! Та¬кой противный! Трусли¬вый. Начальства боюсь. Гвоз¬дя забить не умею. Лучше я буду женщиной, сильной и гордой. Я сделаю у амазонок карьеру! Я пленю всех мужчин! Я заставлю их на себе жениться!
Василиса гладит его по го¬лове.
— Успокойся, Мишенька! Ну, женщина ты, женщина. Какая разница? Бигуди тебе куплю. Кудри отрастим, бантики по¬вяжем.
 Показала Мазову кулак.
 — Пытали, гады?
В своей коляске проснулся Пеньков.
— Люська, а кады твоя свадьба? Горько! — заорал он.
Люся сорвала с себя фату.
— Какая тут свадьба? Он бабой оказался. Пря¬мо страна импотентов.
.— А я? — обиделся Пень¬ков.
— Да вот только ты один на всю державу остался.
К Василисе подбежала порученка.
— Докладываю! Мы отбили у амазонок пивной ларек номер два!
— Почему мы отступаем? — спросила королева у Люси.— Где наша первая рота?
— В декрете.
— А вторая?
— Тоже в декрете.
— Третья?
— В роддоме, — довольно хмыкнул Пеньков.
— Пеньков, ты всех дос¬тал? — покачала головой королева.
— А кто же ешшо? — прыснул Пеньков. — Раком вам эта агрессия выйдет.
— Ах ты, хрыч старый! Ты у нас в тылу вредительством занимался? Пятая колонна?
— А что же, семечки с ва¬ми шшелкать? Я Расею спа¬сал.
— Ни черта не понимаю, — вмешалась Василиса. — Люська, не настоящая амазонка, А королева-то хоть на¬стоящая?
— У нее спроси.
Василиса засучила рукава, подошла к королеве.
— Ты кто такая, отвечай!
— Королева амазонок! — гордо от¬ветила королева.
— Витя, допросить! — бро¬сила Bacuлиса.
— Запросто! — козырнул Витя. — Пятая графа?
— Какая еще графа! — не поняла предводительница.
 — Национальность?
— Амазонка!
— Место рождения?
— Я спустилась с горы, где орел клевал печень Про-метея.
— СМЕРШу мозги пудришь? Какие орлы? Курицу в стране не увидишь. Только импортные окорочка. Пытка ей нужна, честное пионерское. Как у амазонок. Подать шашлык и коньяк.
Метрдотель развел руками, мол, кончились.
— Ладно, обойдемся! Му¬зыка!
 Звучит томная мелодия.
— Мужской стриптиз! — объявил Витя. — Дяденька генерал, прошу. Сломай ей волю.
— А почему я?
— Ты хочешь знать, отку¬да враг пришел?
— Танцуй, кому велят! — приказала Василиса.
— Пуля-дура, штык -молодец, — бормочет Мазов, но танцует.
Снимает с себя фу¬ражку.
— Витек, глянь, сло¬мал я ей волю?
— Нет, рано.
— Вот холодная бестия!
В танце Мазов расстегивает пуговицы на кителе.
— Сломал?
— Нет, дышит ровно.
— Какие же ледяные эти амазонки! Эх, чего не сде-
лаешь ради победы!
Снял китель.
— Что вы себе позволяе¬те? —сказала королева ледя¬ным тоном. — А честь офи¬цера? А уважительное отно¬шение к даме? Кстати, поче¬му рубашка несвежая?
— Нам приказ стирать не велит.
Мазов снимает сапоги, рас¬кручивает портянки.
— Нет, только не портян¬ки! —. кричит предводитель¬ница в ужасе. — Прекрати¬те! Я все скажу!
— Ну, говори! Ты кто такая? — впился Витя в коро¬леву вглядом.
— Жена Мазова, — был от¬вет.
— Что?! — хмыкнул Ма¬зов. — Какая еще жена?
— Законная.
— Ты что, гражданка, бе¬лены объелась? Моя женя брюнетка, а ты блондинка.
Витя сорвал с предводи¬тельницы парик, теперь она брюнетка. Очки королева сня¬ла сама.
— Узнал, дорогой?
Василиса всплеснула рука¬ми:
— Оля! Соседка, ты?! Неужто нашлась?
— Но у моей жены нет родинки на щеке, — упря¬мился Мазов.
— Маскировка!
Короле¬ва платком стерла родинку.
Мазов растерянно бормочет:
 — В бою окопался — жив остался. Интересно, у кого сейчас пивные ларьки?.. Вот бы холодненького... Оля, прости, дорогая. Как же я, идиот, свою родную супругу не узнал?
— Потому что редко меня видишь. То в Анголу от меня смоешься, то в Никарагуа, то в Афган, то в Грозный. в любую заварушку лезете. Хоть маленькая война, хоть вот такусенькая. Вам лишь бы дома не сидеть.
— Служба такая. Давно пора вернуть наши исконные русские земли: Аф¬рику, Латинскую Америку, Океанию...
— А разве Океания наша?— не поняла Василиса.
— Океан наш, значит, и Океания наша.
Люся подтвердила:
— Теперь и я ее узнала. Я ей дома и химию делала
 и перья и выщип.
Королева снова дает мужу пощечину. Он стонет:
— За что?
— К амазонке приставал?
— К какой еще амазонке?
— Ко мне.
 — К жене!
— Тогда ты еще не знал, что я твоя жена.
— Я это чувствовал! Та¬кая красивая женщина может быть только моей женой.
Пришел черед изумляться Елкину:
— Мать честная! Так это я вашу половину в плен взял?
— Надо смотреть, кого бе¬решь, валенок! — рявкнул Мазов. — Оля, как же ты, жена видного российского ко¬мандира, перешла на сторону врага?
— А врага-то и нету!
— Как так? Неужто все амазонки наши жены?
— Почему? Есть и неза¬мужние, — ответила Оля. — Вот Люси, к примеру. Я со¬звонилась, списалась со сво¬ими подругами, они со своими, и пошел тайный призыв по всей державе. Мы собрали в колхозах брошенных коней, заказали в одной военной фирме мечи, копья и луки, сшили себе форму. На юге достаточно бикини. Собрались в горах и объявили вам, мужчинам, войну.
— Но почему именно ты возглавила? — недоумевал Мазов.
— Я — жена генерала, значит, генеральша.
Василиса обняла коро¬леву.
— Соседка! Моя боевая под¬руга! Выходит, мы со тобой за одно и то же по разные стороны фронта кровь проли¬вали?
— А вы за что сражались, Василиса?
— За наших мужиков.
— А мы против них. Мы за мужчин! За настоящих мужчин!
— Где они нынче, настоящие-то? Не до жиру. Какие ни есть, а свои.
— Лучше никаких, чем такие.
— Тебе-то легко говорить, ты вон какая интеллигент¬ная. У тебя, небось, одних любовников дюжина.
. — Любовники, к сожале¬нию, тоже мужики, а не мужчины. Положе¬ние женщины очень тяжелое.
— Точно! — заржал Пень¬ков. — Наша женщина всегда в положении.
Мазов осторожно полюбо¬пытствовал:
— Оля, а насчет этих... девочек? Это была шут¬ка?
— Почему же шутка? Ва¬силиса, вы хотите девочку?
— А то нет? Такую, маленькую, кучерявую. Да, разве мо¬его Мишку заставишь? Ему надо для себя пожить.
— И моему вечно недосуг, — вздохнула королева.— Вечно где-нибудь воюет. Превратившись в амазонок, мы хотели заставить их исполнить свои обязанности.
— Могу подтвердить, — радостно запрыгал в коляске
дед.
Василиса подумала и ре¬шилась:
— Значит, иностранок_в вашем войске нету? Все свои? Тогда другой коленкор. Кажись, мы в самом деле не то спаса¬ла. Я спасала Россию от ама¬зонок, а ее надо-то от мужиков спасать. Проворовали, профу¬кали, пропили, пробазарили они Россию. Нет, во главе страны и семьи дол¬жна стоять баба. Ты проиг¬рал эту войну, маршал! — заявила она Мазову.
Надева¬ет на себя его фуражку, ки¬тель, сапоги, все что он успел снять в танце.
— Маршалом теперь буду я! Бабы, объявляю переми¬рие между амазонками и ополченками! Призываю бра¬таться и вместе идти на Мос¬кву! Приказываю женщинам быть генералами, а не генеральшами, а мужики пускай варит щи, стирают пе¬ленки, становятся на уклад¬ку шпал и к асфальтному катку. Назначаю парад на Красной площади! Парад принмать буду я! Форма одеж¬да — бикини!
Мазов вскричал:
— Москва, что гранит, ее никто не победят.
Приставил пистолет к своему виску.
— Брось оружие! — приказала королева.
— Нет, вы пройдете на столицу только через мой труп! — Нажал спусковой крючок, выстрела не последо¬вало. Вынул обойму.
— Пус¬тая! Последний патрон для себя хранил, и тот солдаты выкрали, амазонкам загнали. Нашу армию нельзя, побе¬дить, ее мож¬но только купить. Генералами быть захотели!? Королевами? Услыхали, что кухарка должна управ¬лять государством. Да ведь это писалось специально, что¬бы вы, дуры, были кухарка¬ми, а мнили себя королева¬ми. Ваша вечная участь: пеленки, пли¬та, лом, шпалы...
 Василиса погрозила ему ку¬лаком:
— А вот по телеку говорили, что, дескать, гене¬ралов .да маршалов у нас слишком много.
— Чем больше, тем лучше! Если все наши люди станут генералами, то у них будут большие оклады, слу¬жебные машины н персональ¬ные дачи. Так страна выйдет из нищеты.
— А парламент, нам ну¬жен? — спросила Люся. — Нужен, но во главе со старшиной.
— Со старейшиной, — по¬правила его Люся.
— Нет, со старшиной, а то и ефрейтором. Пускай он ко¬мандует: “Кто за демокра¬тию, руки вверх!”.
— Разжаловать его в рядо¬вые! — распорядилась Васи¬лиса. — Арестовать! Допросить!
Витя козырнул.
— У меня заговорит. У меня не то маршал, генералиссимус и тот заговорит. Тетеньки, а вы меня с собой возьмете? Я у вас начальником СМЕРШа буду.
— Возьмем, лезь в танк! И тебя, Мишка возьмем, коль ты баба. Санитаркой у нас будешь, — со¬гласилась Василиса под об¬щий смех.
— Тогда и меня берите! — взмолился Мазов. — Я буду командовать обеими сторона¬ми: и мужчинами, я женщи¬
нами.
— Как это? — не поняла Люся.
— Сперва в нашем штабе разработаю операцию, потом в вашем. Сперва мы наступа¬ем, потом вы. Сперва. вы нас пле¬ните, потом мы вас. Сначала вы женщины, потом мы. У меня есть опыт такой войны. В Африке... Я там негром был. Нет, в Южной Америке... Нет, в Юго-Восточиой Азии... Был китайцем. В плане борьбы за мир наше правительство по¬ставило оружие двум враж¬дующим племенам А какие из дикарей вояки? Вот и при¬шлось мне сразу с двух сторон ко¬мандовать. Сажей намазался, кольцо в нос — в верто¬лет. Одно племя в атаку под¬нимешь, опять в вертолет, другое племя к отра¬жению атаки готовить.
—И какая сторона побе¬дила? — спросила Люся.
—Обе.
Василиса скомандовала войску:
— На Москву шагом арш!
Строй амазонок и ополченок уходит. Тро¬гается танк, увозит за собой коляску с Пеньковым.
 * * *
Штурм Москвы. Идут в бой первые красавицы страны, через плечо ленты: “мисс красоты”. Командиры Канте¬мировской дивизии имени Дзержинского кладут знамена к их длинным обнаженным но¬гам. Помните миф о Троянском коне? Когда оплченки подошли к столице в Москве подняли восстание лимитчицы. У них ведь тоже мужей нету, только дети. Идет поезд, на теп¬лушках написано: “Сибиряки спасут Москву”. Женщины-путейцы разбирают
 рельсы. Поезд остановился, не про¬шел к столице. Солдаты заго¬рают на крышах. Манежная площадь. Плакат: “Грабь на¬грабленное мужиками!”. Правительство, переодевшись в женское платье, бежит в Куйбышев, ныне Самару Женщины штурмуют ГУМ. Раздается клич: “Вперед, лимита!” Пре¬зидент жмет руку Василисе, подписывает безоговорочную капитуляцию.
Красная площадь. Звучит песня: "Утро красит нежным све¬том стены древнего Крем¬ля". Ее играет и поет по микрофону Пеньков. На три¬буне Василиса, Оля, Люся, другие женщины в форме ге¬нералов и маршалов. На пло¬щади строй мужчин в оран¬жевых жилетах. Королева амазонок произносят речь:
— Победа над сильным по¬лом, о необходимости кото¬рой не раз сигнализировали женщины, свершилась!
Крики “Ура!.
— Впервые в истории чело¬вечества к власти в одной, отдельно взятой стране, при¬шли женщины. Теперь ку¬харка и только кухарка бу¬дет управлять государством! Сегодня мы торжественно за¬являем: нынешнее поколение наших людей будет жить при матриархате!
Раскатистое "Ура-а-а!"
Василиса командует
— Мужики, равняйсь! Смирно! На пра-во! Лопаты и ломы на пле-чо! К торжественному маршу побатальонно! Дистан¬ция на одного линейного! Первый, второй, третий, чет¬вертый батальоны прямо на работу, класть асфальт и грузить вагоны, — остальные на кухню шагом марш!
Строй мужчин идет парадным ша¬гом.
— Верной дорогой идете, товарищи! — машет рукой Василиса.


 
 Конец