Сказка о грустной мышке

       Раз, зимою, случилась в природе исключительно прекрасная погода. Да такая расчудесная, что всех до единого повылазило гулять на улицу, дабы развеяться и попукать на свежем, морозном воздухе, после скушанных домашних щей да каш разваристых.
       Выперлись все на снежок да под слонышко и начали туда-сюда гулять: кто в гости, кто из гостей, кто и туда и отсюда сразу... Кто-то даже на радостях порося заколол-зарезал: порешил шашлычком побаловаться да самогоночки попить не без повода. Короче говоря, кругом настала радость и веселье безграничное.
       Добрый сказочник Писалка встретил этот день тоже не так, как обычно. Он весело вскипятил самовар, счастливо выпил чайку с калачом медовым и, сияя, открыл свою заветную шкатулку в ящичке, где он всегда хоронил свои уже готовые рукописи и чистые бумаги с карандашами. Он чиркнул в листочек какие-то радостные слова и тоже решил пойти на выгул, как все: оделся потеплее в свой старый добрый телогреер, уютные киловатные штаны, родную меховую шапку, взял с печи её теплом нагретые варюжки и вышел на снежные бураны и улицу.
       Вышел, огляделся и поглубже воздухом затянулся. Уф! Хорошо! Стал он дверь за собой прикрывать, чтобы мороза и воров в дом не допустить, вдруг, смотрит - стоит у двери на задних лапках небольшая такая мышка-наврушка серенькая и дверь эту передними лапами вроде как придерживает, чтобы её Писалка не закрыл нечаянно и мышку не придавил.
       Удивился добрый сказочник неслыханно: где это видано, чтобы мышки на задних лапах стояли и такие мудрёные дела выкидывали - двери держали? Толкнул Писалка легонько для пробы дверку: что мышь на это делать будет?, а та отскочила в сторону, упала на снег ничком и голову передними лапками прикрыла, чтобы дверь поверху прошла. Прямо как солдат на войне под бомбами. Удивился Писалка невиданно: где это слыхано, чтобы мышки серые так себя сноровисто вели, соблюдая рекогносцировку, военную субординацию и вспышку сверху?
       - Да-а-а... - задумавшись, протянул сказочник Писалка слишком короткое и простое для такого сложного случая слово "да", - вот это да-а-а...
       Наклонился он к мышке-ворушке, щелкнул её слегка пальцем по загривку, чтобы валенком не напугать, и говорит:
       - Ты откуда такая странная мышка взялась? Почему ты на задних лапах ходишь?
       Подняла на эти слова мышка голову, махнула горько лапкой: дескать, ну тебя в жопу, человечище, и без тебя тошно...
       Удивился этим мышкиным мыслям сказочник Писалка немерянно: где это писано, чтобы мышки как в сказках ходили на задних лапах и думали такие горестные мысли? Что за чудо такое?
       Решил тогда добрый Писалка взять эту мышку к себе домой и показать её всем, и в первую очередь - мудрому Думалке: он много знает колдовства разного, видел ли когда такое?
       Взял он мышку в руку и внес её в дом свой холостяцкий.
       Оставив странную гостью, отправился Писалка к волшебнику Думалке, чтобы спросить его про мышку и показать её ему.
       Приходит он к дому Думалки и вдруг видит на дверях записку-табличку, которую добрый волшебник всегда вывешивал, когда глубоко и серьёзно работал, чтобы ему не мешал никто: "Не влезать! Работают люди!" Разочарованно сказав "да-а-а", сказочник Писалка почесал свое левое плечо, а через правое обернулся, зорко оглядывая окрест.
       - Может, к попу Мараске сходить? - вслух спросил он сам себя, и сам же себе про себя ответил: "Пойду схожу!".
       Поп Мараска тем временем вот уже три дня как пребывал в состоянии утонувшего бревна на дне у Варварки-Пьянки небезызвестной. Он сильно запасался перед постом строгим, как верблюд в горбы, но горбов у него, помимо сутулости, не было, а в животе, хоть и толстом чрезвычайно, у него ничего не держалось, и поэтому в доме Варварки и его вокруг было весьма грязно и пахло тоже довольно отвратительно. Но хитрый поп не оставлял надежды, и в тот час, когда сказочник Писалка решил его навестить, добывал себе в доме Варварки какую-нибудь пробку, с целью прекратить утечку запасов из своего туловища и организма в соображении поста и нужды великой.
       - Варварка, злыдня, не гневи бога! - грозно кричал он, - ибо... ибо нужна мне для молебен и по каноничеству, тебе, дуре, недоступному, пробка или другая какая затыкалка, дабы смог я небесною дланью своей всурьмяжить енту закулдыкалку в мяготь, земле плодородной подобную, чтоб не оскудела она и плоды свои сохранила...
       Принесла ему, наконец, Варварка искомую затычку деревянную - из бутыли порожней вынутую, дает смиренно:
       - На, - говорит, - святой отец, коли влезет...
       - Влезет, влезет, дура, - обрадовался Мараска, - ты только подсоби...
       Подсобила Варварка попу, обушком топорика да кияночкой. А потом, для верности, уплотнила пробочку паклей, замутила вару, да и залила горяченьким для вящей пущности и надёжи.
       - От спасибо... - кряхтел, остывая, Мараска, - от уделала, так уделала!.. теперь наверну!.. охххх...
       И опять выпивал и закусывал впрок, как корабль-танкер перед путепрошествием дальним.
       Приходит сказочник Писалка в поповскую обитель. Видит: нет попа и записок-табличек на дверях тоже не замечается.
       - У Варварки, небось, отец-то наш, - думает вслух Писалка, - по чарочку пошел, святой человек...
       И направился, ударив для справедливости пару раз ногой по двери поповой, в сторону вертепа Варварки-Пьянки.
       Нашед Мараску, зачал сказочник Писалка того про разные вещи спытывать: что нового видел или слышал в округе? Может, странности какие?
       - Нету, - говорит в ответ ему поп, уминая ложкой в мисочке деревянной полбу на свинячем сале, - ничего не видал и ничего не слыхал... и вообще: у меня таперича подготовка к говению, не мешай духовному лицу настраиваться на сё дело богоугодное...
       - Да, - согласился Писалка, - говением тут здорово воняет...
       Тут поп остановился кушать и осторожно, чтоб Писалка не заметил, потрогал под рясой пробочку.
       - То дело давнее, - сказал он, успокоившись и вновь принимаясь за еду вкусную, - тому и глаз долой!..
       - А что скажешь ты, Мараска, если я покажу тебе мышку, которая, аки человек какой, на задних лапах ходит и мысли грустные в голове имеет? - спрашивает Писалка.
       - А то и скажу, - выпив стаканчик отвечает поп, - что жизнь - есть такая тревожная и паскудная, прости господи, штука, что от неё не удивительно не то что человеку - царю звериному, но и мышке незаметной затужить и закручиниться...
       - Царь звериный - это большой дикий кот, львом называемый, и волосом буйным на щеках поросший, - ввязывается в разговор умный Варварка-Пьянка, - а вовсе не человек...
       - А ты молчи, плёха, когда я говорю! - прикрикнул на неё поп, - дай-ка мне ещё стаканчик и мясо давай из печи: ужо, небось, зарумянилось!..
       Подала ему Варварка требуемое и Писалке чарочку предложила, хитрым глазом подмигивая да подмаргивая:
       - Может, и ты, Писалка, дерябнешь за компанию честную? Больно охота мне на тебя во хмелю посмотреть! Говорили люди, что творишь ты при деле ентом непотребности великие и красных девок за перси хватаешь!..
       - Цыц, кукураковна! - снова прикрикнул на неё поп и стукнул розовым кулачком по столу, - всё бы тебе сплетничать!
       Да, видать, сильно поднапрягся поп, кричавши, да стукавши, ибо пробка, в него забитая, вдруг с шумом вырвалась наружу.
       - Ой! - взвизгнул Мараска, хватаясь за лавку, на которой сидел, силясь прижать себя к суковатому дереву, - опять пошло!..
       - Да что же ты, отец родной: опять решил понеистовствовать? - всплеснула руками Варварка-Пьянка, видя, как из-под попа враз полез запах и жижа, - опять сраться начал?!..
       - Не богохульствуй, злыдня! - расстроился по вновь утерянным запасам Мараска, - давай опять меня затыкать...
       Посидел сказочник Писалка у Варварки в каморке еще немножечко, надышался вволю поповским духом, да и встал, пошатываясь от незнакомой слабости.
       - Ты это, поп... того... как освободишься... фу! как ос... фу! до меня дойди... я тебе мыша покажу... фу!..
       И с этими словами вышел Писалка вон из варваркиной халупы, притворил за собою поплотнее дверь и, вляпавшись у порога на посошок в кучку дерьма, пошёл в сугробы.
       Погуляв там немного и продышавшись, как следует, подумал Писалка такую мысль:
       - А, может, сходить к отставному моряку Тонулке великому? Он многие страны дальние обплавал и видывал чудес разных во множестве достаточном. А видел ли он такую чудесную мышку, что на задних лапках ходит и, как человек, грусть в мыслях имеет?
       Подумал так Писалка и пошел к отважному моряку.
       Моряк Тонулка вот уже многие годы как был не в плавании - дома в лодке сидел, детишкам кораблики вырезал: из деревянных чурочек, да из чушек глиняных... Скучно ему было после смерти жены его неверной от руки утеса высокого и моря глубокого - поговорить и подраться не с кем. Ходил моряк Тонулка по базу целыми днями, вахту нес: песни пел, в дудку боцманскую свистел - искал себе на парус приключений...
       А тут приходит к нему целый сказочник Писалка и прямо с порога начинает его расспрашивать про всякие разности и прочие чудеса. Обрадовался моряк Тонулка, пустил доброго сказочника за порог, в избу, поднял над ней штандарты праздничные, усадил гостя дорогого на красное место, а сам вокруг уселся...
       Рассказал моряк Тонулка сказочнику Писалке много чудесных историй и загадочных сказов. И вдруг спросил его неожиданно Писалка, как из пищали выстрелил:
       - А не встречал ли ты, моряк Тонулка, в своих походах дальностранственных такую мышку, чтобы она, как человек, на задних лапах ходила и грустные мысли внутри себя держала?
       Удивился моряк Тонулка, картофелиной подавился.
       - Чудно, однако! Видывал я в странах дальних много заморских чудищ: под землею был и встречал адского пса Цербера о трёх головах и лернейскую гидру; в лесных кулижках попал даже раз на индрик-зверя, но чтобы кто из них, окромя медведя, на задних лапах ходил?.. Нет, не припомню я такого. А что до мыслей грустных, то несчастней медузы липкой я никого в своей жизни не встречал: каждый, как её увидит, старается поразить чем-нибудь сражу зе, и никто её не любит...
       - Это не та грусть, поверь мне, Тонулка, - вздохнул Писалка, - пойдём ко мне, я тебе её лучше покажу...
       И пошли они оба по лесной тропинке, по сугробам ухабистым, домой в гости к доброму сказочнику Писалке. По дороге зашли, правда, вновь к волшебнику Думалке, но на двери его, как и прежде, висела, накренившись на бок, табличка-написка, и друзья не посмели тревожить своими простыми глупостями трудную работу волшебника.
       - Жалко, - только сказал Писалка по сему поводу, - Думалка - великий кудесник, он мог бы объяснить нам, почему мышка эта такая грустная и мог бы переколдовать её на счастливую...
       - Да, - согласился отважный Тонулка, почесав свою зимнюю меховую бескозырку, - он может и перекладовать... Большой кладун.
       Пришли они домой к Писалке. Раздели с себя одежду с валенками, вытряхнули снег из ушей, за стол сели.
       - Ну, что, - говорит моряк Тонулка, легонько стукнув себя по штурвалу ладошкой, - кажи свою чудную мышку...
       Достал Писалка свою найденную мышку из-под шапки на печке, поставил её на стол.
       Увидела мышка моряка Тонулку и к нему по столу побежала. Отпрянул смелый моряк назад всем туловищем, в морях закалённым, и упал вместе с табуреткой на пол.
       - Ух, Писалка! Как она кинулась!.. - бодро заговорил он, поднимаясь и косясь впуклым военно-морским глазом на стоящую у края стола мышку, - Ты видел?!.. Аки коршун бросилась!..
       А мышка опять махнула горько лапкой, вздохнула тяжко и побрела назад по столу к сахарнице. По дороге она нашла какую-то крошку, подняла её и пожевала задумчиво. Вздохнула опять и прилегла возле чашки пустой и треснутой сбоку напополам.
       - Видишь, Тонулка, какая грустная она? - говорит Писалка.
       - А может она кушать хочет? - задумался Тонулка, почесывая зимнюю ватную тельняшку.
       - А что же ей дать-то? - спросил Писалка, - мышка - это ведь тебе, брат Тонулка, не свинья - всё подряд жрать не станет...
       - А ты ей кашки свари, - предложил кок Тонулка, - из морской капусты. Я сбегаю...
       - Нет, что ты, - возразил Писалка, - я, пожалуй, ей мяска сейчас поджарю... Да и сами поедим.
       Стал Писалка по хозяйству хлопотать: горшками греметь, печку двигать. А смелый моряк Тонулка ходит вокруг стола, как козёл на веревке, и со всех сторон мышку оглядывает...
       Долго ли, коротко ли, а вскорости запахло кругом здорово и крепко мяской да лучком жареным. Печка пыхтит, горшки булькают, сковородки шкварчат... Потянуло вкусным духом мясным из трубы на улицу снежную, в лес да в поля. Донесся тот дух и до кулижки, где мазанка скволыги, зануды и гунделы Забодалки стояла. Высунул Забодалка свою нюхалку красную в форточку на мороз и слушает, чем в лесу пахнет. А тут - мясной дух, да со с луковицей прожаренной! Чуть себе нос не прищемил, быстро выскакивавши, подлец Забодалка. Выскочил, да и кинулся прыжками тройными, доставая макушкой до еловых шишек на соснах, навстречу запаху...
       В эту пору и поп Мараска, отчаявшись запастись впрок скоромной пищей, дал Варварке-Пьянке за всё огромную звонкую оплеуху, натянул на провонявшую дерьмищем рясу пропахнувшую говном ягу и отправился, вспомнив приглашение писалкино на мыша, в путь-дорогу.
       Прибежал, запыхавшись мясным духом с луковицей и прочим воздухом, в дом к Писалке жадюга Забодалка. Постучался постуком нетерпеливым:
       - Туктуктуктук!!!
       А сам к щёлочкам, да к окнам приникает, в трубу заглядывает...
       Открывает ему Писалка.
       - Здравствуй, Забодалка, с чем пожаловал? - спрашивает, - что пронюхал?
       - Прослышал я, - говорит Забодалка, - что... про...
       - Про мышку что ли? - ввязывается в разговор подошедший и отважный во все времена суток моряк Тонулка.
       - ... про неё, болезную! - выпаливает, как из картечи, хитрюга и жмот до добра чужого Забодалка, - вы её что - жарите, или... под соусом луковым?..
       - Дурак ты, Забодалка, - говорит ему Писалка с доброй улыбкою, - ладно уж, заходи... Ты, кстати, волшебника Думалку не видел? Не выходил ли он еще из мастерских своих?
       - Нет, - помрачнев челом отвечает Забодалка, - не видел я вашего Думалку с тех пор ведра поганого, говорящего...
       - Ну, заходи, заходи...
       Прошли все вновь и расположились втроём тесным кругом вокруг квадратного писалкиного стола обеденного. А на столе лежит на боку, тоскливо в потолок глядючи, грустная мышка и тяжело вздыхает.
       Подивились все опять на неё время некоторое, и пошёл Писалка, прихватив ухват залихватски, к печи за кушаниями состряпанными. Вынул, чего надо, и на стол выставил. Поставил. Начали мышку потчевать: усадили её за спичечный коробок на пробочку и кусочки стали небольшие понемногу ей подкладывать. Кушает мышка кусочки меланхолически и по-прежнему вздыхает горько. Покушала, напилась, поклонилась хозяевам, да и пошла опять к сахарнице - на бочок прилегла.
       Тут раздался за дверями шум великий, и в дом ввалился поп Мараска, пахнущий неизвестно чем и весь в дым захмелевший.
       - Здравствуйте, дети мои, - заговорил он шатающимся голосом, - где тут у вас мышка чудная? Интересуюсь я ею весьма и очень, ибо... ибо... и боюсь пропустить, судя по духу мясистому, все её скоромные, а тако же филейные части...
       - Грешно, - отвечает ему сказочник Писалка с упрёком горьким, - грешно тебе, Мараска, такие слова произносить. Неужто порешил ты, что мы мышку ту грустную порешили и зажарили убиенную на огне горячем?..
       - Да кто вас, сказочников, знает, - тихо пробормотал поп Мараска, подходя к столу, - вам человека целого зажарить - две строчки написать...
       Подошед, он увидел на столе грустную мышку.
       - Эва! - наклоняясь, заулыбался он, - какая махонькая!..
       Вдохнула тут мышка дух поповский, вскочила на слабые ножки свои, облокотилась одной лапкой на сахарницу, а другой за горло схватилась. И начало тут её рвать и тошнить: то, что съела - всё назад выбросила.
       - Эх! - расстроенно протянул Забодалка, - не в коня корм! Лучше б я съел...
       - Помолчал бы ты лучше! - строго сказал Писалка, мышкиным бомбометанием обескураженный.
       - Да-а-а... - протянул ноги под стол моряк Тонулка, - ей бы рыбьего жира сейчас...
       Тут мышку опять вырвало, и она устало прилегла на спинку, вновь в потолок уставившись.
       - А может ей мыша надо? - вдруг догадался целомудренный поп Мараска, - может, она через это такая грустная?
       Услышав это, мышка вскочила и испуганно замахала передними лапками: дескать, с ума сбесились что ли?!!
       - Не-е-е, - вновь протянул ноги моряк Тонулка, - для мыша она ещё молода... Наверное, она ещё девушка-мышинка...
       - Ты, Тонулка, - морской человек, - обиделся на критику моряка поп Мараска, - откуда тебе-то в тварях земных понятие иметь? Ты в этом разбираешься, как конь в яблоках!..
       - А как конь в яблоках в этом разбирается? - не понял попа умный матрос Тонулка.
       - Как конь в яблоках в апельсинах, - подсказал Забодалка.
       - Так он в апельсинах или в яблоках? - удивился вновь догадливый Тонулка, - никогда не видел коня в апельсинах...
       - Это свинья в апельсинах, - разъяснил трудности сказочник Писалка, - а конь - в яблоках!
       - Ну? - сказал Тонулка.
       - Да нет же! - нетерпеливо заговорил Мараска, - в яблоках бывает утка... вернее, яблоки бывают в утках... Утки с яблоками!
       - А кони? - взвизгнул Забодалка, - а где кони?! Кони где?!!
       - Кони - они все в поле, - спокойно молвил Писалка, - они там всегда пасутся...
       Все замолчали и задумались о конях в поле, о яблоках в утках, о свиньях в огороде, о синицах в руках и о журавлях в небе.
       - Совсем вы меня запутали, - сказал тут Тонулка, - в каком ещё поле? Кто пасётся?
       - В поле пасутся мыши-полёвки! - вдруг вспомнил добрый сказочник Писалка.
       - Так значит нашу мышку нужно отвести обратно в поле! - радостно и твёрдо сказал поп Мараска, опираясь на стол обеими руками, чтобы не упасть, - она заблудилась, наверное, от стада отбилась и теперь не знает, где её поле!..
       Обрадовались тут все, стали одеваться быстро. Накинули шапки-варежки, валенки-кацавейки, и, взяв мышку грустную в писалкин карман объемистый, вышли на улицу.
       Глядь - а на улице зима и снег кругом холодный. Остановились тут все, как закопанные.
       - Так как же мы её поле-то найдем? - удивился растроенно поп Марака, - всё под снегом кругом и вокруг... И кочки.
       - Да-а-а, - протянул опять находчивый моряк Тонулка, - что же теперь делать-поделывать будем?
       - Идёмте лучше всё-таки к волшебнику Думалке, - сказал сказочник Писалка, - я к нему уже два раза заходил, но он всё время работал. А если он и сейчас занят будет, то потревожим мы его, ибо... ибо...
       - Ибо, - обрадовался слову любимому поп Мараска, - ибо дело у нас важное до чрезвычайности, и нету в мире более блага, чем живой твари померную помощь оказать...
       - А кто тут помер? - опять не понял попа моряк Тонулка.
       Посмотрели тут все на него с укоризною и пошли к дому доброго волшебника Думалки.
       Приходят и видят на двери дубовой по-прежнему табличку-записку фанерную висящую.
       - Ну, дети мои, - говорит поп Мараска, - давайте стучаться, да Думалку тревожить, ибо...
       Не договорил поп Мараска, ибо начали тут все в дверь ногою стучать и колотить: шум и грохот устраивать.
       - Открой, Думалка! Открой!
       Но не отвечал им никто.
       Долго уже колошматили в дверь они; зануда Забодалка нюхалку свою во все щели засовывал, на трубу опять лазил - тишина и покойствие в доме у Думалки, как на буйвище...
       - Что-то тут не так, - задумался Писалка, - давайте-ка замок выламывать, а то не случилось ли чего с Думалкой?..
       Согласились все. Притащили брёвнышко небольшое, да и выбили думалкину дверь вовнутрь дома, на пол. Упала дверь, грохнула. Лежит - не шелохнется.
       Вошли все в дом. Глядь - нету Думалки! Никого в хате нет. Только кот его - Мякиш сидит на полу, да во всю варежку свою зубатую мяукает.
       - Эй, Мякиш, кис-кис! - позвал кота Писалка, - где хозяин-то твой делся?
       Молчит кот. Только горло понапрасну дерёт.
       - Странно всё это, - насторожился смелый моряк Тонулка, - как бы беды не приключилось...
       А Забодалка тем временем по дому всему рыскал - чего найти хотел. И вдруг позвал он своих ватажников возгласом, удивлением поражённым:
       - Эй! - крикнул он громко, - смотрите, что я нашёл!..
       Подходят тут все к Забодалке и видят: на столе думалкином, всякими склянками стеклянными, пузырьками пузатыми, да машинками хитровыдуманными заставленном, лежит волшебников дневник с его записями и инженерными догадками. Схватил тот дневник сказочник Писалка в обе руки и читать наскоро начал. Прочитал от начала до конца и сказал обрадованно:
       - Знаю я теперь, почему мышка наша грустная такая и на задних дапах ходит!..
       - Почему же?!! - закричали все, радуясь заранее узнать тайну, прежде непонятную.
       - Сейчас сами увидите, - успокоил их Писалка и, положив перед собою думалкин дневник, стал чего-то химичить и пузырьки друг в дружку переливать через край. Что-то пару раз у него грохнуло, шумкнуло с непривычки, но потом собралась в скляночке какая-то жижа тёмная, кою он с торжеством великим из машинки последней вынул и показал ватажникам со словами такими:
       - Во!
       А потом достал он из кармана мышку, в платок носовой завернутую, и поставил её на пол. Обрадовалась мышка, стала подпрыгивать, да в ладошки хлопать.
       - Чего это она? - пятясь назад отважно, спросил бесстрашный моряк Тонулка, - чего это она так распрыгалась?.. Не убилась бы...
       И тут вылил сказочник Писалка на мышку весёлую то, что в скляночке накопилось, собравшись, и превратилась она, к удивлению крупному и радости всех присутствующих, в доброго волшебника Думалку.
       - Вот спасибо! - кинулся он на выю к сказочнику Писалке, - выручил ты меня из беды огромной! Помог так подсобил!..
       Поцеловались тут все, порадовались, да и уселись побыстрее за стол спорый, выпить немного по поводу и закусить. За столом и рассказал мудрый Думалка о том, что придумал он зелье волшебное, чтобы в мышей полевых превращаться, испробовал его на себе, а тут кот его - Мякиш в дом после гулянки женительной возвернулся и, увидев Думалку в виде грызуна ненавистного, собрался того съесть, на что волшебник ответил бегством отважным из дома собственного. Решив пойти за подмогою супротив кота-супостата, отправился мышь-Думалка к сказочник-Писалке, но тот, не уразумев мышиной грусти, понёс его к Думалке, то есть к нему же самому, к тому же дома не пребывающему, а наоборот - там отсутствующему. Потом мышь-Думалка и вовсе загрустил, когда его кормить начали, да перегаром мараскным одыхивать. Но пуще всего Думалка испугался, что к нему, по совету Мараски, как к юной мышинке, приведут для снятия грусти какого-нибудь отпетого мыша. Тут он действительно не на шутку струхнул и чуть было не помер до времени. Но, к счастью, всё разрешилось так благополучно и ко всеобщему удовольствию и радости. А когда гости от Думалки и от самогонки под вечер начали уже расходиться, то, ещ раз поблагодарив Писалку за помощь и спасение, попросил его добрый волшебник почаще стирать свой носовой платок, в котором он был, будучи мышью, некоторое время носим в кармане. Пообещал ему это сказочник Писалка от чистого сердца и вышел, попрощавшись с хозяином, после всех гостей на улицу, где стояла такая же исключительно чудесная вечерняя погода, какой она была и утром.
       Только теперь она была ещё лучше.

1994