27. шестая сказка про пса полкана повесть о настоящем человеке

ШЕСТАЯ СКАЗКА ПРО ПСА ПОЛКАНА (ПОВЕСТЬ О НАСТОЯЩЕМ ЧЕЛОВЕКЕ)
 
 Оно, конечно, приятственно Полкану, что вхож он стал к Хозяину аж в самые сенцы. Казалось бы, можно и нос задрать, да и пользоваться сей привелегией, чтоб всякая другая животина во Дворе завидовала. Но Полкан опосля первого же разу, как Избу Хозяйскую посетил, навсегда зарёкся ещё туда попадать. Это ежели со стороны посмотреть, что уж тут такого - почёт ведь да уважение. Вроде , как в царский дворец зван...Ан, нет, это только со стороны так и кажется. Хорошо, хоть жив остался, да без особого повреждения организму.
 А дело так было.
 Как Хозяин Волка дохлого во Дворе узрел, так сразу ко Псу душою переменился. И цепь постылую отстегнул, да на сарай забросил, и, чего с ним ни разу не случалось, по загривку пять разов погладил. Тут же, пока зверюга не протух, с Волка шкуру содрал, да на солнышке сушиться повесил. Причём не просто так, а с умыслом - на самое обозрение, чтоб все видали, каков у него во Дворе охранник.
 - Потерпи, - говорит, - Полкан, до вечера, прийду с работы, мы с тобой это дело и отметим. - И ещё раз по загривку погладил. А сам радостный такой, будто сам Волка завалил.
 Вечером, и в самом деле, притащил со столовки, что ль, костей отборных, хоть на выставку такие, а не в миску. Даже грызть жалко - так бы и смотрел на них, да и смотрел. Как на чудо природы. Но Хозяин на том не остановился, в Дом его, лохматого, потащил. Пёс оторопел поначалу от такой благосклонности, напугался даже, но Хозяину перечить не посмел.
 - Ну, - говорит Хозяин, - теперь можешь в морозы, иль там в дождь какой в сени заходить, от ненастья укрываться. Заслужил! Что есть, то есть - заслужил. Шутка ли - Волка задрал! А вот сейчас мы с тобой это дело и отметим. Жаль, конечно, Фёдора, друга моего закадычного нету, в райцентр поехал. С им бы веселее было. Ну, да ладно, мы и с тобой победу над серым отпразднуем.
 Вот тут-то и начали праздновать.
 Хозяин из бутыли себе чего-то мутного наливал, в сторону резко выдыхал и выпивал залпом. Морщился так, что всю рожу насторону кривило, крякал натужно, заедал эту самую гадость быстро-быстро луком и салом, но в стакан себе подливал регулярно. Лицо у него стало красное-красное, глаза заблестели, а говорить стал много и заплетаясь языком чуток.
 - Ты, Полканушка, - изливал ему душу Хозяин, - огромадное дело сделал. Зверя лесного прям во Дворе задрал! Это ж не кажная Собака такое смогёт. А ты вот - смог! Честь тебе за то и хвала. Потрафил ты мне, ох, как потрафил! А я, дурак, тебя на цепь посадил, сапогами охаживал! Хотя, - прервался Хозяин на очередную порцию из бутыли, - ты и сам тогда не прав был - пошто Фёдора за ногу ухватил? Сейчас я, конечно, понимаю - это в тебе сила просыпаться охранная начала. Поутру ты это показал. Токмо Фёдора более не трогай, ладно?
 Полкан слушал эти речи проникновенно, ответить-то никак не мог, лишь пол хвостом мёл да в глаза Хозяину умильно заглядывал. А тот ему со стола то котлету прям с руки даст, то хлеба белого.
 - Ты, Полканушка, теперь мне настоящий друг, - язык у Хозяина совсем уж заплетаться начал. - Вправду так в книгах пишут: "Собака - друг человека"! А ить и верно. А может человек со своим другом выпить? Может. И должен.
 Тут Хозяин в какую-то плошку из бутыли налил, да на пол перед Полканом и поставил, пей, мол. Тот понюхал - бр-р-р, гадость какая несусветная! Но коли Сам требует - пришлось подчиниться - вылакал.
 Ох, как только Люди такое употреблять могут?! От выпитого Псу дурно стало, чуть на изнанку не вывернуло. В пасти - просто жуть: не то песка наелся, не то пчёлы язык покусали - горит всё, жжёт, мочи нет. А вкус и запах у пойла этого самый что ни на есть пакостный - чистая отрава, да и только. Аж слёзы ручьём потекли. Пал Полкан об пол, глаза лапами трёт, скулить - и то не может, горло так перехватило, что ни дохнуть, ни охнуть. А во внутре так полыхает, будто угольев ему полное брюхо насыпали. Всё, понял Пёс, вот сейчас и помру.
 - Э, да ты закусывай, - обеспокоился за собутыльника Хозяин. - Иль, хоть запей водицей, что ли.
 Насилу Полкан нос в плошку с водой сунул, да всю воду, что тот ему налил, одним махом и выдул. Полегчало. Ей-ей, полегчало. Только голова пошто-то кружиться стала, и лёгкость во всём теле пошла, приятная такая лёгкость. И так Полкану стало хорошо, что и не высказать. От избытка чувств он и уж и прыгал перед Хозяином, и подлаивал радостно, и руки ему вылизал, да и языком до носа тому умудрился на радостях дотянуться, обслюнявил всего.
 Когда Хозяин второй раз из бутыли в плошку плеснул - слизнул в один присест. Оказалось - не такая уж это и гадость. Хорошо пошла, даже запивать не стал. Как говорится, первая - колом, вторая - соколом. А Хозяин ему загривок наглаживает, и слова разные добрые говорит.
 - Эх, друг ты мой сердечный, - говорит, - вот только ты у меня один и остался. Ты мне один и защита и опора. Нет, не Собакой тебе надо было бы родится, а человеком. Вот ты точно был бы Настоящим Человеком! - и заплакал.
 Со второй Полкана как раз малость разморило. И так ему стало жалко свою жизнь собачью, неприкаянную... И Хозяина тоже жалко, и всех Скотов тоже жалко, да так, что даже завыть пробовал, но тут очередь и третьей пришла. Вот после неё понял Пёс, что больше не может. Совсем. В глазах темно, ноги не держат, желудок наружу просится. Чуть не на ощупь во Двор выбрался, как до будки добрался - и не вспомнить никак. Грязен, шерсть мокра да свалялась, видать через Борькину лужу вплавь перебирался.
 А уж каково поутру было... Хозяин - нормально, холодной водой умылся, да на работу побежал. Ему что, он привычный. А Полкан потом два дня отлёживался. Голова - как котёл чугунный, такой же пустой и тяжёлый, да, ко всему прочему, болит несусветно. Во всём теле слабость, лапы не держат, подогнуться норовят, да об землю вдарить. В пасти - будто Кошки нагадили, гадостно и сухость полная. Сахарные косточки хуже черствой корочки кажутся. Так два дня у миски с водой и спасался.
 И понял тогда Полкан, что очень это тяжко и хлопотно - быть Настоящим Человеком. Лучше уж на своём месте, у своей будки. И привычней, и надёжней.
 Тут и сказочке конец.