Песни Дриады

Опушка леса источала сладостные медовые запахи. Виной тому были кисейные многоэтажные зонтики, на которых резвились и порхали маленькие крылатые духи леса. Лиловые островки Иван-чая душистыми свечами возвышались над остальными цветами и травами. Чуть дальше великолепие медовых зонтиков сменяла изумрудная осока, из которой кое-где пробивались сухие лиловые кисти. Дорога стала песчаной, её окружали опалённые огнём мхи. Пряные запахи сменились хвойными.
В лесу раздавались выстрелы, сезон охоты уже начался. По дороге, ведущей к лесу, легкой походкой шел Охотник. Он насвистывал задорную песенку. Впереди бежала собака, верная спутница его охот. Охотник был весел и бодр, он бил без промаха. Охота как всегда обещала быть прекрасной. Как только он вошел в лес, что-то неуловимо изменилось. Охотник даже не мог объяснить себе что. Но он не имел привычки прислушиваться к дурным предчувствиям, поэтому сразу же отбросил всякие сомнения. Только сплюнул и пошел дальше. Где-то очень далеко запел охотничий рожок, и пел он необыкновенно долго, и было в нем что-то необычное. Занятый своими мыслями охотник не придал этому значения. Он шел по лесу, осторожно ступая, весь обратившись в зрение и слух. Вдруг за деревьями мелькнула заячья тень, а затем сам обладатель тени остановился перед охотником, как вкопанный. Охотник прицелился и выстрелил, собака побежала за добычей, но вернулась ни с чем, обескураженная. Там, за деревьями, ничего не было. Охотник удивился, но что поделать? На каждую старуху, как говорится, найдётся проруха. Он пошёл дальше, и та же история повторилась. В следующий раз собака к нему уже не вернулась. Охотнику стало неуютно, но уйти из леса без собаки он не мог и поэтому отправился на её поиски. Звук охотничьего рожка усилился, и казалось, что узор его мелодии гораздо сложнее, чем можно было предположить. Охотник шел дальше, выкрикивая имя своей любимой собаки, и если бы он кричал чуть тише, то понял бы что пел в лесу вовсе не охотничий рожок. В конце концов, зайдя в непролазную чащу, охотник остановился и замолчал. Мертвую тишину леса пронизывала странная мелодия. Охотник прислушался. Пел женский голос.

Мои ноги легки как крылья мотылька,
мой бег стремителен и светел,
мой танец возьмёт тебя в плен,
и ты забудешь обо всем на свете.
Ты будешь кружить со мной в безумии любовной пляски,
а мои одежды будут падать к ногам твоим как осенние листья.

«Тфу-ты что за чертовщина!», подумал охотник. «Верно, показалось». Он пошел дальше, делая вид, что ничего не происходит. Света становилось всё меньше, идти было всё труднее, а голос слышался всё яснее.

Мои ноги легки как крылья.
Спеши.
Они окажутся быстрее твоих мыслей,
Мои песни сладки, как цветочный хмель.
Торопись, иначе ты не успеешь понять,
Куда они влекут тебя.

Охотник задумался. Невозможно было разобраться, что содержал в себе этот призыв и это предостережение. Куда он должен был спешить и что понять? Однако он понял, что сам того не желая, идет на голос. «Надо бы исправить это недоразумение», охотник влез на дерево, чтобы хоть немного сориентироваться. Это оказалось нетрудно, поскольку, несмотря на внутреннее ощущение, зашел он не так уж далеко. Охотник слез с дерева и пошел туда, где сверху виднелась опушка. Деревья стали реже и, казалось, вот-вот лес закончится, как он снова услышал знакомый голос:

Ты пойдешь за изгибами моего тела.
Они позовут тебя далеко. Дальше и дальше,
и велика будет жажда познания…
ты не сможешь противиться зову, пока не познаешь…

Песни были похожи на заклинания, голос заползал в душу, как сладостный медовый запах лесной опушки. Он дурманил и уводил за собой, волей неволей заставлял верить.
На секунду Охотнику показалось, что деревья вокруг него изогнулись наподобие женских тел в самых причудливых и невероятных позах. Тропинка, по которой он шел, повторяла форму женской груди. Охотника бросило сначала в жар, а потом в холод. Видение пропало. Он пошел дальше, но теперь лес перед ним только сгущался. Он попытался повторить свой манёвр и снова влез на дерево, но к своему великому сожалению, не увидел ничего, кроме бескрайнего лесного пространства.
А голос продолжал петь и заклинать его:

Я открою тебе великое множество тайн твоего сердца.
Я покажу тебе неисчерпаемые глубины твоей души.
Ты потеряешься в них и узнаешь…

Охотника охватило раздражение. «А на черта мне тайны сердца? Какие к дьяволу глубины души? Когда я голоден и зол, а моя собака неизвестно где?» Он был самонадеян и ещё не понял, что уже почти не владеет собой. Ему казалось, он идет из леса, а на самом деле шел на голос в самую лесную чащу. Второе видение не заставило себя ждать. Перед ним явился великий воин огромного роста в сияющих доспехах, как будто солнце опустилось в лесную чащу. Наш охотник едва не ослеп. Приглядевшись, он понял, что воин чем-то знаком ему. Но чем? Кто бы это мог быть? Ничего, даже смутной догадки, только ужас при виде грозного великана. Охотник зацепился за ветку и пал ниц в ожидании смерти. Он осмелился поднять голову, только когда вновь услышал благозвучный напев. Видение пропало.

Я нарисую тебя в своём зеркале, но ты себя не узнаешь.
Ты падёшь в священном ужасе перед самим собою,
И будешь ждать смерти, но не дождешься.
Ты уже не сможешь быть иным. Никогда.
Ты будешь Королём моего сердца и его бессменным Стражем.
Ты будешь Владыкой моей жизни…

Охотник поднялся с колен, и теперь было совершенно ясно, что в образе грозного воина он видел себя. Наш герой выпрямился и усмехнулся. Страх прошел, он осмелел настолько, что крикнул навстречу голосу. «Да кто ты такая, что рисуешь меня, как захочешь?» но ответа не последовало. Охотник был поражён увиденным. Видение задело самые сокровенные его желания, в которых он сам себе не признавался. Он хотел быть таким и уже видел себя таким: выше деревьев с доспехами солнца. С этого момента, забыв про всё на свете, он почти утратил цель своего пути. Продолжал идти, сам не зная куда, наугад, просто чтобы не стоять на месте, желая снова услышать голос. Паузы в песне уже доставляли ему мучения. Он был готов, на что угодно лишь бы не слышать тишину раздирающую его душу. И он услышал:

Я прорасту сквозь тебя своими тонкими руками,
Я окружу тебя кольцом моих нежных уст,
Сольюсь с тобой через кончики пальцев.
Мои груди будут скакать по тебе как два белоснежных зайчонка…

Сколько обещаний таил в себе этот голос. Охотник жадно ловил каждый звук, впитывал каждую ноту:

Я обовьюсь вокруг тебя, как змея и буду виться,
унося тебя на небеса наслаждений.
Как змея… как змея…

Последние слова долго отдавались эхом в глубине леса и, наконец, истаяли. Всё стихло. Охотника вновь окружила гнетущая тишина. Ноги сами по себе продолжали нести его куда-то, и он шел в охватившем его безумии всё дальше и дальше с одним только желанием – услышать. Никто не может сказать, сколько прошло времени, когда напев снова скользнул меж густых веток и добрался до слуха охотника. На этот раз голос был совсем иной – умоляющий, полный отчаянья:

Возлюбленный приди ко мне.
Мои ноги опалены пожаром,
я не могу пошевелиться.
Возлюбленный, приди ко мне,
моё одиночество черно моим отчаяньем,
мои ноги черны от огня.
Моё сердце переполнено тоской…

У охотника сжалось сердце. Он ускорил шаг, и через некоторое время заметил, что в лесу был пожар. Деревья стояли с опаленными стволами. Молодые сосны протягивали к нему свои обугленные ветки, их ржавая хвоя рисовала волны когда-то гулявшего здесь огня.
Охотник был близок к помешательству. Создавалось полное впечатление, что его зовут разные женщины. Но голос был один и тот же, и сомнений быть не могло. Теперь уже совсем близко, медленно, на глубоких тонах, она звала:

Моё лоно трепещет, предвкушая тебя.
Будь моим суженным, будь моим желанным гостем.
Пусть твои руки соберут дрожь с моего тела,
Избавят меня от многовекового хлада и сырости.
Мои ноги опалены пожаром, моё лоно горит огнём…

В густой темноте леса охотник увидел яркую светящуюся точку, словно сошедшую с неба звезду, и пошел на её свет. Она росла, становилась больше и, наконец, он увидел Её. Охотник обмер. Женщина была частью могучего дерева, ствол которого чернел у корней. Его тоже не пощадил пожар. Нижней частью ног она вросла в дерево и её ноги были черны также как и ствол. Если когда-то они были легче крыльев мотылька, то это осталось в далёком прошлом. Сейчас ногами ей служили песни и заклинания, которыми она могла проникнуть в любую душу. На её руках нежные зеленые ростки трепетали от каждого движения. Она была деревом. Тело, не знающее солнца, было фарфорово-белым, как будто светящимся; увитое волосами цвета золотой земли, оно струилось вдоль темного ствола дерева. Полуоткрытый рот был полон обещаний, она изнемогала. Охотник не видел женщины более беспомощной и более совершенной и не смог противиться ей. Он приблизился и собрал дрожь с её тела. Змеино изогнувшись, она исторгла из себя пламя. Огонь охватил их и опалил всё вокруг, не причинив им никакого вреда. Они горели и не сгорали. Когда пламя поутихло, Дриада обвила руками своего пленника, и её пальцы стали прорастать сквозь его тело, медленно укореняясь и зарождая в нем ощущение другой жизни. Он испытывал боль, которая сродни наслаждению. У него по всему телу набухали молодые почки и распускались свежие листья от прикосновений могущественной нимфы. И не было ничего лучше этих оков. Он остался с ней, чувствуя, как меняется и преображается его тело, и как он становился частью другого ещё неведомого ему мира.