Это ничего

Юрий Солодов

ЭТО НИЧЕГО

Во вгиковском общежитии подо мной живет армянин. Тигран его зовут. У него еще лицо такое… как будто снятое широкофокусным объективом. Вспухающее посередине. Он на режиссера учится. И еще: перед тем как сказать что-то наглое, он краснеет - нежно, как девушка.
У него проблемы с русским языком. Пару раз я редактировал сценарии его учебных этюдов. Вообще-то за редактуру платить надо, но я с него ничего не взял. И он это запомнил… Я смотрю, процесс пошел на расширение… Я, конечно, хороший человек, но не до такой же степени. И я стал дистанцироваться.
Да, у него есть еще одна неприятная черта. Он здоровается.
Увидит знакомого - и изогнется весь. Наклонится вперед и как-то вбок. И вверх-вниз раскачивается. И ручкой делает: «Ка-кие лю-ююди!» И улыбка широкая-широкая, во весь широкофокусный объектив. И беззвучно хохочет.
Отвратительно.
Мой сосед по блоку Андрей говорит, что Тигран в этот момент похож на Тигру из американского «Винни-Пуха». Когда тот качается на хвосте.
Но и это не все.
Я заметил, что он стал здороваться со мной с какой-то особенной экспрессией.
Он вспыхивал особенно ярким румянцем. Особенно широко улыбался. Ямочки на его щеках обозначались глубже, чем обычно. И с каким-то особенно участливым напором он задавал вопрос: «Как дела?» Изображая счастье лицезреть, гримасничал уже запредельно, а амплитуда покачиваний на хвосте увеличилась на порядок, и была вкрадчива. Демонстрировал он уже не радость от встречи, а ее невероятность, так широко он разводил руками, так он был поражен.
Из всего этого я сделал вывод, что он написал, не больше, не меньше, а Диплом. И хочет повесить на меня его редактуру. А мне не хочется. Мне страшно не хочется. Но чувствую, отвертеться будет очень и очень непросто. Неужели, я слюнтяем окажусь, тряпкой, неужели, я этот вопрос решить не смогу? И заранее от себя противно. Потому что, чувствую: не смогу. Окажусь.
И я стал томиться.
Объяснений было не миновать.
И вот это произошло.
- Каки-ие люди!..
- Угу.
- Я вечером к тебе зайду?
Хорошего настроения как не бывало. Надо отшивать, напрягаться, придумывать, что говорить.
- Заходи.
- Смотри, я зайду вечером.
- Заходи. - Бывают же такие скоты липучие.
- Есть разговор.
- Да? - Тревога нарастает.
- Точнее, есть дело.
- Редактура?
- Да. Написал кое-что…
- Знаешь, я сейчас очень занят. Я на работу устроился…
А он покраснел и говорит:
- Это ничего, - И сердечно, в подбадривающей манере, мне жмурится.
Я же говорю: перед наглостью краснеет.
Особенно меня восхитило это его «ничего».
… Как-то в Москву приезжали мои земляки. Игорян и Олег, бизнесмены. Останавливались у меня. У меня же и познакомились с Тиграном. И на какое-то дело он их уговорил, мелкое разовое дело, из серии «здесь купил, там продал». Договаривались, что товарищи мои получат одну сумму, а получают они от Тиграна другую, процентов на двадцать меньше. Он им объясняет: это в связи с тем-то, с тем-то, из-за таких-то расходов непредвиденных, и как ему «неудобно, что так получилось, но… ничего…» Игорян рассказал мне об этом, и на этом месте сделал паузу - и мы захохотали, уставясь друг другу в глаза.
«Неудобно, конечно, но… ничего…»
... Вечером, как и обещано, наглый стук.
Открываю дверь - Тигран прыгает на хвосте. Умытый, с блеском на налитых щеках. Прется в комнату.
- Слушай, Тигран, если ты насчет редактуры, то я уже объяснил - времени нет совсем.
Тут он уселся покрепче и стал раскачиваться из стороны в сторону. И причитать:
- Не хочешь ты мне помочь. Не хочешь. Вижу, не хочешь ты мне помочь...
И… я не выдержал, я дал слабину. Я сказал:
- По крайней мере, до субботы я занят.
Он оживился необыкновенно:
- Ну, тогда я в субботу зайду, ладно?
И рукопись сует. А там такой объем, я глянул, день сидеть с утра до вечера. Мелко, плотно, непонятно, и все исчиркано.
- Не. Не надо. Я сам к тебе зайду.
Провожаю его до двери, возвращаюсь. На столе лежит его тетрадка.
Заглядываю в нее. Беда. Бог с ней, с орфографией и почерком, но он что-то такое делает с синтаксисом, как-то так хитро его выворачивает, что, хотя смысл, в общем-то, интуитивно понятен, но как это правильно сказать, задумываешься надолго. Потому что логика его речи, она что-то в твоей голове портит.
… В субботу вечером запираюсь изнутри. Предупреждаю Андрея: меня нет.
Тигран, как я и думал, приперся сам. Слова соседа выслушал, но пару раз в дверь ко мне все же толкнулся, проверил. После чего прошел в комнату к Андрею, и там надолго засел.
Я слышал сквозь стену, как он вербовал на редактуру Андрея, но тот, молодец, держался твердо.
Я же тихо тосковал.
Потом он слинял, но я понял, что он будет бегать и бегать.
И я пошел к нему.
Мы сели за стол, друг против друга, разложили бумаги. Работаем. Я поминутно переспрашиваю, что он в том или ином месте имеет в виду. Дошли до эротической сцены. Действие в больнице. Ночь. Дежурная медсестра и больной. Я вглядываюсь в буковки… Пластика движений героев, сама мизансцена - как в тумане.
- Тигран, не понимаю… Что они делают?
Тут он вскочил, обежав стол, оказался у его торца, нагнулся, уперся в торец ладонями, отклячил задницу, прогнувшись в позвоночнике, и, повернув ко мне лицо, пояснил:
- Это медсестра.
Потом отпрыгнул на шаг назад, поймал невидимую медсестру за талию, опять посмотрел на меня и добавил:
- Это больной.
После чего стал мелко вибрировать тазом:
- А вот так они делают.
И я такой, подняв стило, с ученым видом изучаю это безобразие:
- Понятно.

Проходит несколько лет. Я уже не живу в общежитии, но иногда в нем бываю. Встречаю Андрея, своего бывшего соседа:
- Видел тут Тиграна, - говорю. – Он изменился в лучшую сторону.
- Да он изменился. Он какой-то грустный ходит в последнее время. И скучный. Наверно, он стареет.
- Вот я и говорю: изменился в лучшую сторону.
Все мы меняемся в лучшую сторону. Но это… ничего.