Ii

Облаков над чертовой пустыней не было. Над ней вообще ничего не было. Да и в ней, собственно, тоже не густо: песок и два человека.
- Приглашения разослал? – лениво вопросил высокий худощавый парень, откинув прядь белых волос назад и сдвинув на нос круглые черные очки.
- Ша, дорогуша, все будет… Пьера отрядил, - и необъятная туша в шитой золотом хламиде качнулась.
- Лучше бы голубями… оно и настроенье задает! Ну ладно, кривоногий упырь, так упырь… надеюсь, гостей не перепугает, – ответил беловолосый, посмотрел на дорогие часы с серебряным циферблатом и произнес певуче, - итс шоу тайм!
Оба стали всматриваться в горизонт, с которого, противореча законам физики, слишком быстро начала надвигаться тьма. Тьма разряжалась и начала формировать людей. Все шли, как настоящая банда, слажено и стильно. Черные плащи, развевающиеся при полном безветрии, надвинутые на лица шляпы. Девушки рассекали в коротких юбочках а-ля «готик Лолита», в волосы их были вплетены розовые нити. Чуть поодаль вышагивала разноцветная толпа, которая являла собой поклонников японской эстрады, а еще дальше, ничем не отличимые от них, разве что медведями, шли цыгане.
- Первые пташки, - мечтательно протянул беловолосый и подтолкнул пухлого друга в бок.
- Работаем, родной, – туша зазвенела бубенцами, золотыми (даже по звуку) цепями, кошельками и кольцами.
- Сапоги хороши сегодня, - прицокнул языком худощавый и оценивающе воззрился на обувь друга.
- Не зарься, завтра подарю, пора дело делать, - ответствовал не мало удовлетворенный комплиментом второй.
Пока толпа «гостей» не приблизилась окончательно, оба покурили, обсуждая архитектурные излишества сегодняшнего Здания.
- А я говорю, барокко. Мы уже давно ничего такого не творили.
- Да посмотри на них! Попроще чем-нибудь обойдутся, плебеи…
- Ампир?
- Трактир.
- Поэт, бля…
За их спинами из песка то вырастали, то вновь погружались в небытие здания. Одно страшнее другого. То все в ленточках, то все в бубенчиках, потом пошли строения со входом в виде пасти дракона, потом с лицом Пьера, потом все обклеенные фотами обоих с юга. Затем появилось что-то с колоннами и надписью над дверями «поликлиника нУмер 5», далее банальный деревянный забор и «здесь был Вася», и что-то собственно с Васей у дверей. Вася шокировано оглядывался и периодически менял костюмы, а лица и того чаще.
- Нет, это было. И это было… ГОСПОДИ! А это ЧТО?! – слышалось от двоих.
Между тем гомон приближающейся толпы нарастал.
- Муня, пора что-то решать… - взволнованно пролепетал беловолосый.
- Может, павлины? Беспроигрышный вариант!
Тут же возле Васи забегали куропатки.
- Голова… - благоговейным шепотом произнес худощавый.
Толпа остановилась возле забора и недоуменно огляделась.
- А назад пути нет, - произнес парень и перекрестился.
- Добро пожаловать, - поплыло и зазвенело.
За забором быстро выросла из песка мраморная голая баба с веслом.
- Кто повернет назад – схлопочет веслом по темечку. Это у нас меры предосторожности.
На весле красовалась надпись: «А здесь могла быть ваша реклама».
- Ладно, хватит прикалываться. Нужно что-то тематичное… - оглядывая толпу готов молвил беловолосый.
Оба всплеснули руками, поплевали через левое плечо, покрутились вокруг своей оси. Один упал на колено и развел руки в стороны, второй, стоя, тоже сделал ладошками движение «фонарики».
- И ни ***… - констатировал боярин Муня.
Вася никуда не пропал, а только зашуганно озирался.
Толпа заволновалась. Солнце припекало.
- Веселье накалялось, - вставил кто-то остроумный из толпы. - Тион, мать твою, хватит уже юморить. Готы солнца не переносят.
- Муня, я девушку привел! – обвиняюще раздалось оттуда же.
- Ладно, ****ем по стакашке, и, глядишь, вдохновение попрет, – оба выпили из запотевшей бутылки, и за забором выросло вполне приличное здание, к которому вплотную примыкал благоухающий курятник.
Здание было высоким, стеклянным, типа музея в Париже, и позвякивало невесть как прицепленными к нему бубенцами.
Толпа одобрительно загудела.
- Готы сегодня пролетают, - констатировал кто-то из цыган злорадно.
После чего на вершине здания появился скошенный крест. Готы возрадовались.
- Кому не нравится – милости просим в курятник, – вежливо молвил тот, которого назвали Тионом, и повторно пнул друга в бок с выражением лица «видал, какую шутку я отмочил!» - Так, теперь объявляем правила, кто слышал - может сразу об этом сказать и получить веслом в рожу.
- Не пить, не курить, баб не водить! – начал Муня, важно прохаживаясь перед ватагой разодетых людей.
Все замерли.
Тион уже затягивался сигаретой, держа в свободной руке бутылку, и строил глазки какой-то шлюховатого вида девчушке.
- Хм… ну, в общем-то, выше – мое напутствие… ратую я за здоровье нации. А правила: по реальному времени гулянка длится сутки. В течение этих суток никто выйти и войти в Здание не может. Насчет бедуинов не волнуйтесь – улажено… Так, прийти сюда может любой, получивший приглашение. Девушки приветствуются. Плату не берем. Пейте сколько влезет, жрать можете друг друга, потому что в эти сутки еды в Здании не будет. Только бухло и сигареты. Ну и, конечно, призовой пирог, испеченный мной и Тионом. Это мы его разыгрывать будем. Признаться, пробовать не советую. Ну, вам не до того будет, - как бы между прочим добавил Муня. - Кто из новичков не уяснил, меня зовут Мунгольд Заболоцкий, а вот этого слащавого упыря - Тион Лис. И мы тут главные. Самые Главные. Оба страдаем манией величия, так что не обессудьте. Вводная лекция закончена, а теперь все дружненько показываем приглашения Василию и проходим.
Неожиданно человек в спортивном костюме и лакированных туфлях выбежал из толпы, размахивая листиком. Он кинулся Мунгольду в ножки и запричитал:
- Барин! Эти кАзлы меня не пустили! Сказали, харей не вышел! А я вот к ним с малявой. *** там!
- Так, кого нет?
Пьер помялся и протянул листик. Муня пошевелил барскими густыми усищами, провел рукой по рыжей бороде.
- Ладно, Пьер, решим этот вопрос позднее.


Тион прохаживался вдоль столиков и прислушивался к разговорам.

- Так я тебе говорю, чайничек в гробике!
- А может быть… гробик в чайничке?

- И вот она бегает, бегает, бегает, бегает, бегает, бегает, бегает… – тут рассказчика треснули по башке ножкой от рояля.

- Боже! В моей пепельнице кого-то кремировали!

- А там, в Тель-Авиве, кроме кактусов ничего нет! Только самогон из апельсиновых корок в соседней деревне. И Гитлер на стене.

- И вот мы в этом коридорчике… того… со швабрами…

- Представляешь? «Дипломированный адвокат уберет дерьмо у вашего дома»! Так и написано!
- Ой, я как-то шел по Москве, а там на стене вывеска: «Пиво», «Колбаса», «Адвокаты».

- И вот тогда я понял, что у нас никогда не будет гражданского общества!

Тион задумался.
Тем временем Муня отчаянно устраивал свою личную жизнь.
- Ну отчего же, Нелочка, мы с вами не можем уединиться? У меня там заначка спрятана, - Мунгольд неопределенно махнул шевелюрой и телесами в сторону Васи.
Нел подхватилась из-за столика, размахивая непочатым кувшином вина, завопив:
- Подруга, нам пора! – и пьяно качнулась… в сторону Васи.
Мунгольд осчастливлено пригладил бороду, не преминув сверкнуть всеми перстнями и лихо выпятить порадовавший давеча Тиона сапожок.
- Заначка… - повторила собутыльница Нел и поплелась к в ужасе метнувшемуся в стайку куропаток Васе.
Тион окинул взором сию сцену и меланхолично подметил:
- Вот и заморили хлопчика…
Между тем он усиленно отбивался от наседающих представительниц женского пола. Все представительницы поголовно были одеты в розовые кавайные уши и больше… ни во что.
- Неужели они не понимают, что голые все для меня одинаковые! – Тион лихорадочно
облизывал губы и пытался хранить гипотетическую верность воображаемой жене.

В это время на огромной сцене толпа подготовившихся анимешников выступала с косплеем. Косплеяли что-то неприличное и в совершенно непристойной манере. Какой-то парень в пеньюаре и чулках скакал и вещал про мир во всем мире. Ему аплодировали. Яойщицы ликовали и лезли на сцену, устраивая слэм.
- А когда «Слэм» выступать будет? Я слышал, такая клевая группа! Везде бывают, на всех концертах. Говорят: ««Слэм» был!» Вот бы послушать… - бормотал рядом с Тионом какой-то подвыпивший парень с ангельскими крыльями из ваты. Они были изрядно помяты и кое-где спалены. В боку у парня зияла дыра.
Тион с подозрением покосился на говорившего и стал пятиться. Но с другой стороны наседали девицы в ушах, и Тион опять почувствовал себя неловко. Решил молчать и делать умное лицо.
Потом на сцену вылезла какая-то необъятная баба в прозрачной восточной одежде и заголосила:
- Смерть эксплуататорам и программистам! – после чего начала раздеваться.
Тут Тиону совсем подурнело, и он решил закрыть глаза. Зря. Тут же во все части его тела впилась уйма девиц. «Слава богу, у женщин сильно развито чувство собственничества», - подумалось ему. И он не прогадал. Спустя пять минут девицы подрались за право расстегнуть его ремень, и Тион быстренько смылся.

Нел убегала от Муни долго и как-то не особо двигаясь с места. Уцепившись тонкими пальцами за раскидистую ель редкой породы, она звала какую-то белку. Как видно, белка явиться не замедлила, и Нел растворилась в алкоголическом дурмане, все так же судорожно сжимая ель… «Самое время,» - вожделенно подумал Мунгольд и потянулся было к даме, но вдруг откуда-то сзади раздался вдумчивый голос:
- Анальный секс с самим собой – это так сложно… так неудобно…
Опешив, барин развернулся вполоборота. Земля качнулась. Пред взором его предстала незамысловатая надпись: «Наш славный сортир». Над надписью, выполненной, как с уважением отметил эстет Муня, позолоченными нитями на рубахе из китайского шелка, возвышалась голова с гламурным пенсне на носу.
- Превед, - сказала голова и как-то так же гламурно-позолочено улыбнулась. Что-то чертовски скабрезное виделось в этой улыбке и цепких пальцах, которые тут же ухватили Мунгольда за ворот. – Я убедился в этом на своем личном опыте… - доверительно начал мужчина, - да… все отношения, - парень кивнул на полумертвую Нел, коматозную белку и голубую ель, - рано или поздно… заканчиваются! – в глазах говорившего застыло что-то сродни изумлению.
- Да уж, не без этого… - поддержал беседу Мунгольд, наблюдая за тем, как за спиной собеседника носится с серебряным кинжалом Тион, выкрикивая: «Она вампир!»
Готка отчаянно вопила и бегала по кругу. Вдруг она, как видно, рассмотрела, кто, собственно, за ней бежит…
- А-а-а!.. – протяжно крикнул Тион, выронив кинжал, и, спасая ширинку, побежал прочь.

Тут в темном зале наступило внезапное затишье. Зашептались: «Тихо, тихо, сейчас Лютик танцевать будет…!» Вместо сцены появилась длинная дорожка, усыпанная полевыми цветами, по краям дорожки забили фонтанчики. Свет стал интимным. Слабонервные попадали в обмороки, особые извращенцы приблизились к подиуму. На стене засветилась надпись: «От заката и до похмелья». Все затаили дыхание. Занавеси из прозрачного шелка слегка шелохнулись, пропуская лучик загадочного света. Тион перестал бегать от «вампира», резко затормозил, отчего девица вписалась непосредственно в столб, за которым он и остановил свой бег. Муня прошептал незнакомому собеседнику: «Сейчас Она выйдет…», и слишком резво для своего телосложения убежал. Из-за занавесей появилась фигурка. Фигурка была одета в короткую клетчатую юбку и белую блузочку. Она неловко прошлась, произнеся: «Здравствуйте» тихим голоском, и скрылась в зале. Все восхищенно вздохнули… После чего подиум снова превратился в сцену, загремела музыка и мужик в пеньюре продолжил свое очередное по счету выступление.
- Она божественна, - выдохнул какой-то извращенец и начал шерстить зал в поисках видения. Но то бесследно исчезло возле барной стойки, где в последний раз было замечено берущим коктейль «водка-мартини».
 
Тут всеобщее внимание привлек молодой человек в короткой римской тоге, на карачках ищущий свою арфу посреди зала. Вопя что-то о бесчестии и разя перегаром, он почему-то переключился на чужие стаканы. Уже восьмой чувствительно напомнил ему арфу. Яойщицы забили на пеньюарного малого и переключились на ползающего в короткой тоге молодого человека. В тумане сигарет началось какое-то непотребство, которого никто толком не рассмотрел, даже его участники. Но, в общем-то, все равно всем было весело. Всем, кроме молодого человека, который крайне печально взвизгивал.
Самая активная из участниц непотребства вдруг резво вскочила, поправила растрепавшуюся шевелюру и пригладила усы.
- А, черт… заигрался… - после чего гипотетическая девица отделилась от остальной толпы и скрылась в глубинах зала.

Сцена вновь изменила свою форму, на сей раз на что-то кладбищенско-заунывное. Готы возликовали. Среди крестов промелькнула тень с развевающимися волосами. Кто-то изрядно подвыпивший издевался над роялем. Слабый свет от картонной луны, повешенной там, где раньше была вывеска «От заката и до похмелья», упал на эту самую Тень. Всем четко стал виден молодой человек в черном, сгорбленный и оттого не менее ужасный. Молодой человек отчаянно плевался, корчил страшные рожи, что навевало на изрядно пьяную аудиторию настоящий ужас.
- Принц Тьмы! – возопил кто-то из особо впечатлительных девиц.
Парень, польщенный таким отношением, стал плеваться еще активнее, строил рожи «мертвой японской девочки», и двигался, в общем-то, так же. Тут он извлек из-за спины гитару, сыграл леденящий кровь аккорд и закричал:
- У меня нет клавесина!!! Кто-то с****ил его!!!
Со стороны барной стойки раздалось:
- Ёптыть, и у меня его нету! – и рыдания.
- Найду – урою!!! – тут он повысил голос почти до комариного визга и проорал, - я тебя, Кирюха, из-под земли достану!!! - он скороговоркой забормотал, - я съем твои ножки! Я съем твои ручки! Я уничтожу тебя физически! И сплюну! – тут последовал демонстративный плевок в сторону зала.
Зал задохнулся от аплодисментов. Недавняя красотка с усами побледнела, посмотрела на свой бейджик: «Кирюха», и скрылась под столом.
Человек за роялем дал пару финальных аккордов, и «принц тьмы», поклонившись, спустился в зал, тряхнув посеченными волосами.