Iii

- Неплохо покутили, а? – Тион пригладил растрепавшиеся пряди.
- Да как всегда… - сонно отозвалась «Кирюха».
- Пирог на ура пошел.
- Надо было конкурс поизвращеннее придумать… - пробормотала Лютик, стыдливо натягивая юбочку на колени, - а то как-то быстро все закончилось.
Разговор прервал звон падающей хрустальной люстры. Упала она на гору бутылок, которая, в свою очередь, возвышалась на шатком столике. Двадцати четырех часовое веселье окончилось, и гости разошлись по своим незамысловатым делам. Сквозь порванные бархатные шторы прорывались последние лучи заходящего солнца.
- А этот парень, - Мунгольд неопределенно махнул многопудовой ручкой, - все-таки молодец. Принципиальный. Хотя его определенно не хватало…
- А! А кто не явился-то? – Тион покачивался в гамаке, раскуривая дорогую сигару.
- Да этот… - «Кирюха» поправила растерзанные оборки на заляпанном платье, - «мне все преподносили на блюдечке».
Лютик извлекла из-за подвязки кипу приглашений.
- Троицкий… точно-точно… он уже телефон оборвал своими жалобами. Признаться, это в первый раз за всю мою практику. Очень невоспитанный мужчина.
- В том-то и проблема, что воспитанный… - философски протянул Тион. – Им вообще кто занимался? Юмористы, мать вашу… испортили мужику последние годы, - и он снова занялся сигарой. - А теперь дружно подняли руки все те, кто не имеет к нему отношения! – и Тион первый вскинул холеную ладошку вверх.
Остальные последовали его примеру.
- Вот стерва эта Корпус! – «Кирюха» радостно засмеялась. – Дай бог, лет двести ее видел за всю жизнь.
- Может, сократим плату до четырех, да и хрен с ней? Сама заявится лет через десять… пара морщинок – и вот, она снова с нами… - похмельный Муня мыслил конструктивно.
- Лет десять – это долго. Троицкий нас за это время со свету сживет! – Тион стряхнул пепел.
Все оценили шутку и вяло посмеялись.
- Смех смехом, а историей этой надобно заняться, - обстоятельно заметил Мунгольд. – Лютик, поработаешь. И постарайся разобраться в ближайшие пару месяцев… мужику-то недолго осталось. Лицо потеряем!


Вадим Станиславович Троицкий, прикрывшись газеткой, возлежал на скамейке. Особой необходимости в этом не было: он был человеком интеллигентным, имел небольшую, но довольно приличную квартирку, и даже жена его в этот вечер не выгоняла из дому со скандалом. Сказать, что он лежал на скамейке ради своего удовольствия, тоже нельзя. Он выжидал. Вадим Станиславович знал, что спустя некоторое время, - час ли, день ли, или, может, даже неделю, - сюда явится один из пяти его заклятых врагов. У этого врага, как он помнил, были длинные черные волосы и постоянная щетина. Так же враг проводил свободное время весьма странным образом, а именно собирал в грязных подворотнях гопников, алкоголиков и бомжей и всячески их просвещал. Не раз был ими побит, но продолжал регулярно читать свои лекции о Ницше, Будде, Аристотеле, Цицероне и теории Кейнса.
Итак, Вадим ждал. Враг не являлся на привычное место уже неделю, а точнее, 6 дней, 15 часов и 38 минут. Вадим уже практически втерся в сообщество бомжей, побывал пару раз в отделении милиции, после чего был отправлен домой, к супруге, но неизменно возвращался на эту скамейку. Сущность претензий товарища Троицкого к организации «Пять и мы, вы и Ко» была предельно проста: они не выполнили указанных в контракте обязательств и, как побаивался Вадим, все-таки отобрали положенные ему пять лет жизни.
Он обратился в «Пять и мы, вы и Ко», обучаясь на четвертом курсе престижного вуза. В тот период времени он собирался жениться на красивой, умной и обеспеченной девушке. Его родители, весьма состоятельные люди, намеревались в качестве свадебного подарка преподнести единственному и горячо любимому сыну квартиру в центре города. У Вадима все складывалось замечательно, впереди маячило скорое и удачное трудоустройство. При всем этом Вадим, как ни старался, не чувствовал себя счастливым. Именно потому он и обратился в сомнительную контору, туманно обещавшую что-то неясное, но страстно желанное. Друзья, узнав об этом, насмешливо заявляли: «С жиру бесишься».
После заключения контракта все пошло наперекосяк. Родители отчего-то решили, что сын должен жить самостоятельно, и прекратили его финансировать. Девушка, оказавшаяся ко всем своим качествам еще и расчетливой, неожиданно его бросила. Устроиться на работу посредством связей ему не удавалось. Он кое-как окончил институт, взяв кредит, дабы оплатить обучение. С горем пополам нашел низкооплачиваемую работу. Долго добивался перевода на столь же низкооплачиваемую, но более интересную должность. Встретил Катю, уговорил ее выйти за него замуж, после чего испытал все прелести семейной жизни, выражавшиеся в частых скандалах и тихих радостях.
В свои тридцать четыре года Вадим, в принципе, добился довольно многого. Сейчас он корпел над докторской, Катя ждала второго ребенка. Однако он не мог без содрогания читать газеты и смотреть телевизор, видя там разгульную и фривольную жизнь, которая могла быть его жизнью. И была бы его, если бы он не обратился в «Пять и мы, вы и Ко». Быть может, он сам себя в этом уверил. Но на данный период времени он хотел одного: найти и уничтожить этих жуликов, выбив к тому же у них гипотетически отобранные пять лет собственной жизни.

Вдруг ход его мыслей прервал топот ног его «собратьев по несчастью», а именно бомжей.
- Этот безумный пришел!
- Про Будю говорить будет. Хэй, мужик, вставай, ща мы тебя кое с кем познакомим.
Вадима подхватили под руки и куда-то поволокли. Они долго петляли между зданиями всей ватагой. Наверное, зрелище умиляло. На бесплатное шоу про Будду собирались бомжи, алкоголики и гопники со всей округи. Где-то возле заброшенного детского садика уже довольно внушительная толпа замерла. Запах стоял такой, что Вадим Станиславович едва не падал в обморок. Люди прибивались волнами к старой беседке, в которой на лавочке стоял Он. Враг Троицкого.
- Друзья мои! – начал он, - сегодня мы будем изучать феномен Будды. Вы знакомы со словом «феномен»?
Толпа загудела и что-то незамедлительно полетело в беседку. Враг примиряюще воздел длани к небу, немного помялся и продолжил:
- Так вот! Будда был принцем. Вот представляете себе? У него ВСЕ было! И богатые родители, и великолепный дворец!
- А женщины были?! – заинтересованно спросили из толпы.
- Ну, господа, Будда был тогда очень молод… Но были, наверное. Вообще его звали тогда не Будда, а немножко по-другому, - оратор снова замялся, - впрочем, это долго и для нас не слишком важно. Ну так вот, жил он – не тужил. И думал, что так живут все в мире!
- Вот мудак, - донеслось из толпы.
- Далее случилось нечто странное, и вам, наверное, непонятное. Он увидел нищего, больного и убогого, как и все нищие.
В толпе произошло угрожающее шевеление и оратор резко поправился.
- Ну, он был слишком нищим, и поэтому… совсем убогим, конечно, не таким, как все собравшиеся тут господа!
- То-то же… - прокряхтел какой-то одноногий старик, опуская занесенную над головой бутылку.
- Так вот, юный Будда был так поражен, что ушел из дворца.
- Дебил, - констатировал какой-то гопник и смачно сплюнул.
- Он самолично отрекся от папиных миллионов и ушел в странствие. Так он сильно был впечатлен наличием в мире людей несчастных.
Вадим насторожился, проглядывая в рассказе множество параллелей, и из-под засаленной кепки внимательно взглянул на оратора.
- Он много путешествовал, многое повидал…
- Так че?! Он тоже нищим стал?! – донеслось из толпы негодующе.
- Конечно, может, в материальном плане он и считался нищим, однако обогатился духовно. Кстати, те, кто дослушает до конца мою лекцию, смогут посмотреть, как виртуозно терзает скрипку Настасья Николаевна!
В толпе вздохнули и замерли, кто-то счастливо вскрикнул, кто-то чуть не упал в обморок от такого неожиданного, но, естественно, приятного известия. Вадиму имя Настасья Николаевна не говорило ничего. Хотя он начал смутно припоминать девчушку, которую при нем почему-то называли Лютик, и тоже неожиданно для себя благостно улыбнулся.
- Ну так вот, - продолжил оратор, - как-то Будда сел под деревом…
В толпе непристойно загигикали.
- Он сел, дабы подумать!
В толпе еще громче рассмеялись.
- В общем, он сидел…
Гопники воодушевились.
- В общем, какая вам разница, что он делал под этим деревом?! – оратор, казалось, вот-вот расплачется.
- Ни *** никакой! Лютик! Лютик! Лютик! – заскандировали убогие.
- Так вот, он сидел, и вдруг получил просветление! Все стало ему ясно. Люди страдают от рождения. И причина их страданий – их желания. Бесконечные рождения – мука! Им следует отказаться от своих желаний, дабы достигнуть Нирваны. Великого Ничто. И слиться с ним, чтобы никогда не чувствовать себя как Индивидуальность, которая по-любому всегда чего-то хочет! – пытался перекричать оратор вопившую: «Лютик!» толпу.
Наконец он вздохнул, печально сошел со скамейки и спустился в толпу, освобождая «пьедестал».
«Вот он! Мой шанс!» - подумал Вадим и, зажав нос, стал пробираться следом за Врагом.
В это время почему-то все вокруг замолчали. В восторженной тишине раздалось настолько ужасное царапанье смычком о струны, что у Вадима заболели зубы. По его спине пробежала струйка холодного пота, а ногти на ногах, казалось, вот-вот начнут трескаться. Идя спиной к сцене, он мог созерцать лица, совершенно ошалевшие и выражавшие благодать. У кого-то на глазах выступили слезы умиления, кто-то уже рыдал в голос, при этом зачем-то пав на колени и воздевая к сцене алчущие ручонки. Вадим заинтересовался. И повернулся. Не зря во всех сказках, когда убегаешь от нечисти, нельзя оборачиваться. Вадим застыл в толпе, не заметив, как враг перешел дорогу и скрылся в зарослях. Господин Троицкий не мог оторвать глаз от Видения. Видение было хрупкой девушкой, почти что девочкой в легком летнем белом сарафанчике и с коротко остриженными светлыми волосиками. Она напряженно морщила лобик и с усердием водила смычком. Сердце щемило от такой красоты. Вадиму вдруг захотелось, чтобы она стала президентом. Нет, правда, ему на самом деле этого захотелось. Он вдруг подумал, что если бы такое Чудо стало президентом, то наступил бы мир во всем мире, все бы забыли про зло, насилие, деньги. Осталось бы только это сосредоточенное милое беленькое кругленькое личико, которое делало бы губки бантиком, чтобы сдуть неожиданно упавший на лобик локон явно крашеных блондинистых волосенок. Вадим и сам не заметил, как уже рыдал во весь голос, слушая жутко вопящую, просто бьющуюся в судорогах скрипку.


Невысокая девчушка с темными волосами, остриженными в какую-то новомодную стрижку, кормила голубей в парке. Те пару минут корчились от яда, а затем падали у ее ног. Гора тушек усыпала уже почти всю газонную травку парка, что находился в городе Лос-Анджелес, США. Вдруг девчушка наклонилась и подняла одну мертвую птичку, отвязала записку с ее лапки и прочла на чистом русском: «Штаб – Корпусу. Корпус, мать твою! Что за хмырь этот Троицкий?!»
Корпус только криво усмехнулась, подставила лицо утреннему солнышку и с наслаждением продолжила кормить голубей.